Ответ на пост «Телефон»
Поехали к теще в деревню. Она говорит: "Барабашка у нас завелся. Ухает по ночам. У - у." Неделю примерно. Ну, думаю под старость лет гнать начала. И ухает в углу где шкаф стоит. Обыскали весь шкаф, под ним. Ничего подозрительного не нашли. На старые телефоны внимания не обратили. Только через пару дней, внучка вытащила из этого шкафа старый телефон Samsung X640 и играла с ним и он у нее в руке завибрировал. Тогда то и стало понятно, откуда барабашка взялся. Ночью в деревне тихо, поэтому и слышно. И жутковато, если честно, сам слышал один раз. Ещё деревянный шкаф резонирует и на вибрацию телефона это совсем не похоже. А днём шум-гам и он там тихо просил жрать на беззвучном режиме. Странно, что промежутки между просьбами были большие.
Коммутатор
1. Номера
— Ну надо же, — я повертел в руках тонкую телефонную книжку в красном кожаном переплёте с тиснением. По краю линованных листов напечатали алфавит, чтобы можно было быстрее найти нужное имя. — Сто лет таких не видел. Эх, дед...
Я уже третий день разбирал вещи покойного, чтобы освободить квартиру перед продажей. За годы здесь скопилось множество хлама, бумаг, какой-то одёжи. Хотелось поскорее закончить шерудить в клубах пыли, вынести последние коробки на помойку, а с собой прихватить какой-нибудь артефакт. Что-то, что напоминало бы мне о старике. Пусть в последние годы меня закрутила работа в соседнем городе, и мы почти не общались, я всё ж таки любил деда и с теплотой вспоминал летние дни, проведённые мальчишкой на его фазенде. Фазенда та сгорела уж десяток лет как, бомжи зимой постарались, а квартира вот, осталась. И бывает же, оказался я здесь проездом, решил нагрянуть, устроить сюрприз. Ключик отыскал за притолокой, открыл дверь... В общем, я деда и нашёл, когда он ещё остыть не успел. Так и не попрощались по-человечески.
Я поднялся и вытер со лба пот, оставив на коже грязные разводы. Вообще-то, телефонная книжка была очень кстати. Стоит обзвонить знакомых деда, рассказать, что случилось. Жалко, что она не попалась мне на глаза раньше, до похорон: маловато народу собралось в церквушке. Можно бы, конечно, махнуть рукой, мол, к чему мне эти заботы и новые соболезнования, но как-то оно нехорошо. Дела нужно доводить до конца.
Оттащив к помятым мусорным контейнерам очередную коробку с тряпьём и старой, ещё с лампами, полуразобранной электроникой, я решил устроить себе заслуженный перерыв. В прихожей на полочке под зеркалом примостился пузатый красный телефон с наборным диском — ещё один раритет, ровесник динозавров.
Я принёс с кухни колченогую табуретку, вооружился огрызком карандаша "Конструктор" и открыл блокнот на первой странице. На "а" нашлась единственная запись, сделанная аккуратным, округлым почерком деда. Так пишут люди, которые плохо видят. Я представил его в сползающих на кончик носа роговых очках, тщательно выводящего буквы имени какого-нибудь коллеги по НИИ или дальнего родственника. На сердце уже привычно заскребли кошки. Да, ушла эпоха...
— Так-с, ну ладно, эпоха ушла, а жизнь продолжается. Что у нас тут. "Анатолий Васильевич П. (консультант)". Попробуем, — с непривычки осторожно вставляя пальцы в отверстия диска, я набрал первый номер, прокашлялся, готовясь к разговору, и непроизвольно сделал приличествующее случаю выражение лица.
— Алло?
— Анатолий Васильевич?
— Сейчас его позову, — трубку положили на что-то твёрдое. — Пап! Тебя!
В ожидании ответа я раскачивался на табуретке и слушал, как в большой комнате тикают старинные заводные часы. Наконец, в трубке зашуршало.
— Слушаю?
— Анатолий Васильевич, здравствуйте, я внук Петра Семёновича Спицына. Скажите, пожалуйста, вы вместе работали, знали его?
— Ну, как работал, как работал. Тонкий вопросец-с, — засуетился собеседник, — знавались с ним, да, можно сказать, что и по работе... По его. А вы, собственно...
— Я звоню сказать, что Пётр Семёнович, к сожалению, погиб.
— Как погиб? Когда?
— На той неделе похоронили. Стало плохо с сердцем, так и умер за столом, статью очередную писал, наверное. Вот, обзваниваю теперь его знакомых, — я выжидательно замолчал. В трубке молчали тоже. Наконец, дар речи вернулся к моему собеседнику.
— Статью? Да, конечно, статью. Кхм, что ж. М-да. Это, безусловно, очень печально. На прошлой, говорите? Кхм. Примите мои, э-э, соболезнования, молодой человек. Да. Спасибо, что сообщили, простите, должен срочно идти, дела-с.
Распрощавшись, я даже запереживал немного, не слишком ли шокировал человека. Следующим в списке был "Виталий дежсмена, 537-22-19". Трубку сняли после первого же гудка.
— Да.
— Добрый день, это Виталий?
— Кто говорит?
— Мы незнакомы, я внук Спицына...
— Пора? Ну наконец-то. У нас всё готово, начинаем по отмашке.
— Что, простите? Боюсь, вы меня неправильно поняли...
— "Сьто плёстите", — неожиданно передразнили на том конце. — Вы кто такой? Где Спицын?
— У... умер...
— Чего?
— Умер, говорю!
— Ну конечно, умер! А как же иначе. Запускаем или нет? Ну?! Под парами ведь стоим!
— Я не понимаю, о чём вы. Послушайте...
— Так, всё! Найдёте Спицына — пусть сам перезвонит. Субкод на сегодня — "прогресс". Чао какао.
В трубке загудело. Я отнял её от уха и вопросительно посмотрел на чёрные дырочки динамика. "Какао"? Странный какой-то. Впрочем, наверное, можно чего-то такого ждать, когда звонишь людям наобум. Я вычеркнул хама Виталия и перешёл к следующей строчке. Оттуда на меня смотрел некто Валентин Кессель с припиской "и. о. Можарова (выбыл)".
— Здравствуйте, приёмная, — жизнерадостный женский щебет был словно райская музыка для ушей после предыдущего разговора.
— Здравствуйте, уважаемая, а я звоню господину Кесселю.
— Валентин Евгеньевич сейчас на совещании, вы по какому вопросу, что передать?
— Я насчёт Спицына Петра Семёновича...
— Ой, вас ждут, сказано сразу соединять, одну минутку.
— Слушаю, — раздавшийся после щелчка деловитый мужской баритон спустил меня с небес на землю.
— Здравствуйте, я насчёт Петра Спицына.
— Возникли какие-то проблемы?
— Э-э... Как бы это сказать. Дело в том, что он погиб на прошлой неделе, и я вот звоню, чтобы сообщить.
— Погиб... На прошлой неделе, говорите?
— Увы.
— Какого числа?
— Четырнадцатого. Сердце сдало, возраст.
— А год?
— Что-что?
— Неважно. Вы кем ему приходитесь? — ситуация уже походила на допрос с пристрастием. Я начал понемногу раздражаться: ну и знакомые у деда, все как на подбор.
— Внук был с утра.
— С сегодняшнего?
— Вы что, смеётесь?
— Нет. Извините. Приношу свои соболезнования вам и вашим близким. Были они?
— Кто был? — я растерялся.
— Близкие. Были?
— Я не понимаю. По-моему, вы всё-таки смеётесь.
— И не думал. Вы, вообще-то, знаете, куда звоните?
— В сущности, нет, номер вот нашёл.
— А откуда? Как дозвонились на спецлинию?
— Обыкновенно, из квартиры...
— Проспект Куйбышева, тринадцать?
— Ну да...
— Видели пески?
— Какие?
— Как вас зовут?
— Виктор.
— Виктор, слушайте меня внимательно. Оставайтесь на месте. Ничего не трогайте, контактов избегайте, любых. Вам помогут.
— Бред какой-то. Всего вам доброго, до свидания.
Валентина Евгеньевича я вымарал из книжки особенно тщательно, от души нажимая на карандаш. Развелось шутников. Однако сложно не заметить, что на имя деда все реагируют странно. О каких таких песках он говорил? А вроде серьёзный человек. Я решил на всякий случай полистать книжку. На букву "п" ничего интересного не нашлось, только какие-то "Павел Семёнович Стах." и "Перевалочный узел". Выпало несколько страничек с электрическими схемами и плоский сушёный таракан. Фу. Зато несколько листков спустя глаз за что-то зацепился. Вверху страницы всё тем же круглым почерком деда было выведено:
"Станция Парящий остров"
"Станция Пески"
Напротив последней записи значился необычный номер: "297-42-42-564". На межгород вроде не похоже. Возле номера стоял обведённый несколько раз значок, похожий на подкову: греческая буква "омега". И ещё — большой знак вопроса.
Я чувствовал себя немного глупо, набирая длинную череду цифр. Ожидал, что после седьмой услышу короткие гудки, потому что таких городских номеров не бывает. Но аппарат только щёлкнул, а в трубке зашуршали тихие помехи, как бы приглашая продолжить набор. Когда я отпустил палец в последний раз и прослушал четыре характерных щелчка, раздались длинные гудки. Их прервал женский голос, немного механический от шума на линии и потому не такой приятный, как у секретарши господина Кесселя.
— Говорит станция Пески. Здравствуйте, оператор восемнадцать. Для продолжения введите код.
— Эм, простите, барышня, не знаю ваших кодов, паролей и явок, я насчёт Петра Семёновича.
— Слушаю, оператор восемнадцать.
— Как вы меня назвали?
— Оператор восемнадцать.
— Вы меня с кем-то путаете. Я хотел сообщить, что Пётр Семёнович, к сожалению, погиб.
— Принято. Для продолжения введите код.
— Да что вы всё заладили, "код" да "код". Я говорю, человек умер! А вы — код. Прогресс! Вот вам код.
— Принято. Выберите управляющую последовательность: альфа, тетта, каппа, пи...
— Да послушайте же, наконец!
— ...дзета, икс, дельта, сигма, омега, омикрон, тау... — мой взгляд упал на символ-подкову на открытой странице, которую я прижимал пальцем.
— Омега! Довольны? Чёрт знает что!
— Управляющая последовательность принята. Станция Пески активирована. Займите безопасное положение согласно инструкции. Конец связи, оператор. И да поможет нам бог.
— Что... — раздались короткие гудки, их тональность сразу же поменялась и немелодично поплыла, затем в трубке оглушительно заскрипело. В раздражении я бросил её на рычаг, но промахнулся, и тяжёлая трубка закачалась у самого пола на витом шнуре, издавая звуки, свидетельствующие о серьёзной неполадке на линии. Всё, хватит с меня, пожалуй. Признаем: дурацкая с этой книжкой вышла затея, пора бы и честь...
Пол содрогнулся, затем прыгнул вверх, ударив меня в колени, и я повалился на четвереньки. С улицы в квартиру вместе с разбитыми стёклами и кусками оконных рам ворвался рёв, похожий одновременно на звук падающего башенного крана и тоскливый стон раненого кита. Вибрация пробежала по стенам, обои расходились, открывая ползущие по бетону трещины. Землетрясение! В Москве? Быть не может!
Рёв повторился. На этот раз пол подался вниз и вперёд, стал покатым, как палуба тонущего судна. Я мешком откатился к стене, сверху упала полка для обуви, вылетевшие из шкафа ящики, с вешалки повалилась на голову одежда... Дом раскачивался и трещал, угрожая похоронить под собой жильцов. Звук донёсся с улицы в третий раз: ужасный, словно само небо рушилось на землю... А потом всё затихло.
Убедившись, что непосредственная опасность миновала, я зашевелился в углу: нелепо, как перевёрнутый на спину жук. Стянул с себя пахнущее нафталином пальто, отпихнул прилетевшую из кухни эмалированную кастрюлю. Звон в ушах медленно проходил. Нос оказался расквашен, болело вывихнутое запястье и почему-то голова, но в остальном я был в порядке. Когда начал возвращаться слух, я расслышал, как потрескивает вокруг, оседая, перекошенная хрущёвка. Наклон вздыбившегося пола составлял градусов двадцать. Сама тишина, пришедшая на смену рёву, казалась теперь оглушающей. Никто не кричал, раздавленный сложившимися плитами, не доносились со стороны проспекта сирены. Мир ещё не понял, что произошло, как и я сам. Может, взрыв? Газ или теракт? Следовало скорее выбираться, пока здание окончательно не развалилось. Или сперва пройти по соседям, помочь тем, кто пострадал сильнее? Как вообще полагается действовать в подобных случаях? Я понял, что не знаю.
Квартира оказалась просто уничтожена. Хватаясь за дверные косяки, я принялся подниматься вверх по коридору, чтобы оценить обстановку. Дверь в кухню частично перегораживал неподъёмный холодильник ЗиЛ, так что я пролез под ним, поднялся на ноги и осмотрелся. Подобравшись ближе к окну, я вцепился в остатки подоконника, чтобы не упасть, выглянул и с силой втянул носом воздух. Это было единственное, на что меня тогда хватило. Несколько долгих минут я рассматривал вид за окном, затем, пошатываясь, отвернулся и столь же осторожно добрался до спальни. Там сбросил с кровати осколки и рассыпанные книги, лёг, натянул на голову валявшуюся рядом штору. Зажмурил глаза.
Так я провёл много часов. Несколько раз вставал, подходил к окнам, возвращался в спальню и снова ложился, словно ждал чего-то. Может быть, помощи. Спасательных отрядов. Или что жуткое наваждение, чем бы ни было оно вызвано, развеется само собой. Наконец, ужасно измученный, я просто уснул.
Проснувшись уже спокойным, даже каким-то равнодушным, я принялся обустраивать свой новый быт. В спальне расчистил пол, устроил подобие лагеря, натащил вещей первой необходимости из соседних квартир — из тех, чьи двери оказались похлипче. Разбил упавший шкаф на доски и заложил ими окно. Просто не хотелось лишний раз смотреть наружу.
Закончив, встал посреди комнаты и потянулся, оглядел дело рук своих: выстроившиеся вдоль стены банки с соленьями и ряды консервов, бутылки воды, коробки с батарейками, таблетками и прочим, что могло пригодиться для выживания. Взяв полупустую пачку сигарет и портативный радиоприёмник, я прошёл в гостиную, где у деда был балкон. Чуть помедлил, глубоко вдохнул, откинул самодельный полог, сделанный из приколоченного гвоздями одеяла. Щурясь, вышел на солнцепёк.
Там, снаружи, царил полдень. По небу были разбросаны редкие растрёпанные облака. Кроме них взгляду было не за что зацепиться: пустыня вокруг казалась бескрайней и совершенно безжизненной. В любом направлении, куда ни посмотри, только причудливые, но однообразные изгибы барханов. Поднимаясь и опускаясь, как обратившиеся в камень волны, они убегали к горизонту, пляшущему в восходящих потоках перегретого воздуха.
Было жарко. Ничто не двигалось ни в небе, ни на земле, только здесь или там с вершины очередного бархана вдруг стекала сухим ручьём струйка песка. Обычная панельная пятиэтажка, некогда имевшая адрес "Куйбышева, тринадцать", одинокой серой скалой возвышалась теперь над целым песчаным океаном, посреди стёртого нигде, словно потерпевший крушение корабль: покосившаяся, вросшая первым этажом в дюны, расколотая на три части... Хрущёвка будто стояла здесь всегда, столетиями, привычно отбрасывая резкую тень под свои стены. Застыв в зените, солнце равнодушным глазом взирало сверху на эту картину. А на втором с краю балконе пятого этажа стоял и курил я. Рядом шуршал помехами приёмник. Я машинально крутил ручку настройки, заранее зная результат. Знал его уже тогда, когда впервые выглянул в окно кухни: на всех частотах меня ждал один только белый шум.
Со временем я осмелел. Тщательно проверил оставшиеся квартиры моего подъезда (кроме первого этажа — те оказались до середины стен занесены вездесущим песком). Соорудил экипировку для защиты от пыли и солнца, чтобы отправиться в экспедицию вокруг дома, первую из многих. Центральная секция здания пострадала и накренилась сильнее прочих. Каким-то чудом не рухнула, но я мог разглядеть, какого цвета обои в каждой из квартир, такими широкими были трещины. Соваться туда было опасно, и я прошёл мимо.
Изучил оставшиеся два подъезда. В первую очередь меня интересовала вода. Её я вычерпывал из бачков унитазов, сливал из труб отопления — набралось довольно много. Прежде чем вскрыть ломиком очередную дверь, я минуту проводил, прижавшись к ней ухом. Искал признаки того, что я здесь не один. Даже не знаю, я надеялся услышать кого-то или, напротив, боялся, но не встретил в итоге даже кошки. Однажды наткнулся на чудом уцелевший аквариум. Наполняя третью бутылку, сообразил, что в нём нет ни единой рыбки. Даже чёртовы рыбки, понимаете? А я... Я здесь. Знать бы, за что.
Шли одинаковые дни, я делал зарубки на дверце платяного шкафа. Отмерял их по часам, ведь солнце даже и не думало покидать точку прямо над головой, висело там, как приклеенное. Много читал, готовил на горелке, редко покидал подъезд: всё более-менее ценное я давно уже перетащил сюда, превратив соседскую квартиру в склад.
Вид жёлтой пустоши быстро стал мне отвратителен, жара отупляла, постоянно хотелось пить. В ежедневном и бессмысленном дозоре я ковылял от одного края крыши к другому, питаемый последними крохами надежды. Часами глядел вдаль, вцепившись в ручку истрёпанного зонтика, пока не начинали слезиться глаза. Но пейзаж никогда не менялся.
Шли. Одинаковые. Дни. Я много спал, ещё чаще лежал в странном оцепенении. Загнанным зверем шатался из комнаты в комнату, задавая себе одни и те же вопросы, не находя ответов. "Что случилось?", к примеру. И ещё: "почему именно я?". Ха, спроси чего полегче, дружище.
Иногда я слышал что-то. Частенько сквозь сон мне казалось, будто кто-то бродит в руинах так и не исследованного мною третьего подъезда, хлопает там дверьми. Выходя наружу, я находил в песке цепочки чужих следов рядом с моими. Иногда на уцелевших стёклах других квартир появлялись нарисованные будто бы пальцем непонятные знаки, а ещё каждый пятнадцатый час кто-то стучал по трубам: далеко, возможно, где-то в подвале. Из вентиляции, мнилось мне, порой доносился смех... Но я не ходил проверять. Я не ходил. Мне больше не было интересно. Часто снилась мама.
Дни звенящей тишины, до краёв исполненные яркого света, натурально сводили меня с ума. Отчаяние. Депривация. Солнце, забывшее, как садиться, да песок, что наметает повсюду, от которого нельзя избавиться. Я забыл, каково это — когда песок не скрипит на зубах. Как выглядят сумерки и ночное небо.
Но хуже всего было одиночество. Лица знакомцев из прошлой, нормальной жизни таяли в памяти, сколько ни бил я себя по голове и ни дёргал за волосы. Мир стирался, а вместе с ним и я. Временами я высовывался из окна и страшно кричал в окружающую пустоту, чтобы хоть чем-то её заполнить.
В какой-то момент я бросил заводить часы, ведь теперь время шло назад, а не вперёд, и измерялось иначе — в литрах. Время выражалось для меня отныне в уменьшающемся числе полных бутылок на складе. Когда воды осталось всего на пару дней, я собрал в дорогу рюкзак и решил перед уходом за горизонт, куда глядят глаза, прибраться в квартире деда, привести дела в порядок, насколько это возможно. Не хотел оставлять всё… вот так.
Выбросил в окна накопившийся мусор, постарался расставить мебель и кое-как подмести пол. Нашёл на антресолях альбом старых фотографий и долго впитывал людские лица: какие-то друзья деда в лабораторных халатах, дальняя родня, маленький я в пелёнках... Некогда у меня была и другая жизнь. Запретил себе плакать, чтобы не терять ценную влагу. Раскладывая вещи по местам, я вернул болтавшуюся телефонную трубку обратно на рычаг. Секунду спустя ярко-красный, так и не покрывшийся здесь пылью телефон пронзительно зазвонил.
Телефон звенел: раз, другой, третий. Я множество раз проверял, работают ли телефоны... но в других квартирах. Пальцы легли на красный пластик.
— Алло, — прохрипел я.
— Пожалуйста, оставайтесь на линии. Ваш звонок очень важен для нас.
— Что?
— Пожалуйста, оставайтесь на линии.
Я вспомнил этот механический женский голос. Слышал его перед тем, как всё это случилось.
— ...аш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, остава-а-а, — в трубке загудело и резко щёлкнуло. — Виктор! Виктор, вы меня слышите?
— Слышу, — тихо ответил я. Имя собеседника медленно всплыло из глубин памяти. Оно было в записной книжке. — Вы Кессель?
— Слава богу. Валентин Евгеньевич Кессель, проректор научно-клинического института геронтологии. А вы, значит, сохранны, это отлично, просто отлично. Мы уж боялись... Так долго не было связи. Послушайте, Виктор — простите, не знаю, как по батюшке...
— Степанович.
— Виктор Степанович, у нас очень мало времени. Мы должны вас вытащить, вы понимаете?
— ДА!! Да, то есть, да, простите. Мне нужна помощь!
— Разумеется. Вы видели пески? — вместо ответа я неожиданно для себя нервно рассмеялся. — Понимаю вас, реакция совершенно естественная. Неподалёку от вас есть какая-нибудь возвышенность? Найдите и тщательно осмотритесь, вы должны увидеть линию. Идите вдоль неё!
— Линию? Какую линию?
— Вы поймёте. Мы же говорим с вами, так? Ну, посмотрите там... Какой-нибудь аттрактор, не знаю. Что-то, что бросается в глаза. Но действовать надо без промедления.
— Постойте! Не кладите трубку, скажите, где я?
— Вы... Вас, как бы это сказать, выбило. Произошёл трагический несчастный случай, никто не мог предугадать... Простите, Виктор Степанович, вот так, с наскока, всего не объяснишь. На месте вам всё расскажут, обещаю. В случае успешной, хм-м, экстракции.
— Куда я должен попасть, чтобы вы забрали меня отсюда?
— Мы обо всём позаботились. Строго говоря, вы уже на месте. Я бы сказал, большая ваша часть. Что до остального... Вам нужно добраться до узла, то есть до станции "Пески", тогда появится шанс на обратную синхронизацию. Вас занесло довольно глубоко, так глубоко, как мы ещё не забирались. К счастью, аппаратура пока справляется.
— По линии к узлу... Ладно. Ладно, я понял. Господи, это всё какой-то кошмар.
— В некотором смысле. Поверьте, мне очень жаль. Этого не должно было с вами произойти. Но, кхм, раз уж так вышло, постарайтесь запомнить всё, что увидите. Возможность для полевого эксперимента выпадает так редко.
— А ведь я всего-то и хотел, что продать эту квартиру, — я сполз на пол по покрытой трещинами стене, ноги больше не держали. — Нашёл риелтора, разместил объявление. Планировал закончить тут дела и уехать домой уже через пару дней. Меня там ждали... ждало... не помню.
— Э... да. Сожалею. Но в вашем положении я бы не слишком доверял ощущениям. Или если на то пошло, воспоминаниям.
— Порой мне кажется, что тут есть кто-то ещё. Это возможно?
— Боюсь, что да. Это необязательно опасно, но на всякий случай контактов стоит избегать. Вам пора, Виктор Степанович. Найдите линию и, что бы ни случилось, не отходите от неё далеко. Пока ещё не поздно. Желаю удачи.
— Постойте! Как вы меня нашли? Вы знали моего дедушку? Что такое эта станция, как мне её узнать?
Опоздал. Бессильно опустив на колени издающую сердитые короткие гудки трубку, я прижался затылком к горячему бетону и закрыл глаза.
Линия нашлась быстро. Толстый провод в прочной чёрной изоляции (очевидно, телефонный) отходил от угла крыши и спускался вниз. Терялся в песке, выныривал вновь, тянулся к покосившейся деревянной опоре: столбу с фаянсовыми изоляторами на концах горизонтальной палки. Вдаль уходила череда таких столбов. Я потрогал провод пальцем. Ни его, ни ЛЭП ещё вчера тут не было.
Быстро погрузив в рюкзак оставшуюся воду, я добавил немного еды. Отойдя на километр, обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на расколотый дом, медленно заносимый песками. Какой ни есть, всё же он долго оставался для меня убежищем, последним кусочком знакомого мира. Кто-то стоял в окне моей квартиры и махал рукой мне вслед. Больше я не оглядывался.
Замотанный в тряпки, как бедуин, я брёл вперёд в самодельных пескоступах, заботясь лишь о том, чтобы двигаться вдоль провода. Кто мог проложить здесь эту линию? Она казалась ненастоящей или, точнее, нездешней. Отчего-то у меня никак не выходило сосчитать шаги между двумя столбами.
Я шёл, пока не выбивался из сил. Тогда ставил палатку, немного пил и ел, спал шесть часов и вновь собирался в путь. Полагаю, я всё же получил тепловой удар: пустыня плыла перед глазами, как мираж, а пару раз я вовсе пугался, что потерял линию и забрёл не туда. Но нет, вот же она, цепочка столбов, уходящая в обе стороны без конца и края. Истощение играло со мной злые шутки, или сама пустыня начала меняться, но всё чаще на пути стали попадаться Объекты: ржавый остов газели, полуразрушенный продуктовый магазин "Магнолия", участок кладбища с разрытой могилой, над которой раздавался детский плач... Временами издалека доносился голос, словно призывавший к чему-то, но нельзя было разобрать ни слова.
Стараясь не смотреть по сторонам, я думал лишь о том, как сделаю следующий шаг. Потом о следующем, и ещё об одном. Две ночёвки спустя после того, как я опустошил последнюю бутылку, линия закончилась.
Станция воздвиглась из марева, постепенно закрыв глухими стенами виды проклятых пустошей. То ли тысячелетний колизей, то ли памятник советскому брутализму, надо мной нависал огромный купол, из которого выпирали в небо структуры, похожие на беспорядочное нагромождение монолитов и призм. Вершину строения венчал целый лес башенных антенн и сплетающихся металлических конструкций, внутри которого тут и там медленно пульсировали красные огни.
Женский голос, оглушительный на таком расстоянии, раздался из дверного проёма, к которому вела широкая разбитая лестница:
— Ресурс текущего погружения исчерпан, целостность структуры... — на долю секунды абсурдно дружелюбный голос замешкался, — восемь процентов, стабильность соединения не гарантируется. Всему персоналу немедленно приступить к эвакуации. Повторяю...
Тяжело опираясь на остатки балюстрады, я поднялся к дверям и застонал от наслаждения, ступив в прохладную тень под куполом станции. Потолок в полутёмном ангаре не был совсем глухим: в паре мест столбы света пробивались в треугольные дыры от выпавших плит. Сквозь щели в стыках сыпались струйки песка, образуя горки на бетонном полу и заполнявшем помещение оборудовании: каждый квадратный метр занимали электрические шкафы, щитки, покрытые тумблерами, лампочками и полустёршимися от времени надписями — контрольные панели или бог знает что ещё.
Провода были здесь повсюду: свешивались с ферм на потолке, тянулись от шкафов к специальным мачтам, объединялись там с другими, пока не достигали толщины в руку. Где-то среди них затерялась и та линия, что привела меня сюда. Тяжёлые связки кабелей из всех концов круглого зала тянулись вверх, сходясь в одной точке: вершине башни, стоявшей в самом центре. Она напоминала маяк. Стеклянная армированная полусфера наверху, что-то вроде обзорной комнаты, имела метров десять в диаметре. Внутри горел свет.
Показавшийся на первый взгляд абсолютно безжизненным лабиринт обесточенного железа всё же не был таковым. То в одном месте, то в другом щёлкало, поднимая облачко пыли, одинокое реле. Сквозь щели пробивался изнутри шкафов свет радиоламп, на панелях под дрожащими в районе нуля стрелками перемигивались редкие огоньки. Встречались россыпи зелёных и красных искр, но жёлтые преобладали. Откуда-то из-под пола доносилось тихое гудение, отдававшееся вибрацией в ногах. Место было давно покинуто, но не мертво. Под потолком заскрипел невидимый репродуктор, и, отскакивая эхом от сводов, раздался возбуждённый голос Кесселя:
— Вы добрались! Удивительно. То есть чудесно, я хотел сказать.
— Мне нужно подняться на этот маяк?
— Маяк? А, да, конечно. Двигайтесь к самому центру.
— Здесь где-нибудь есть вода?
— Боюсь, Виктор Степанович, в вашем случае вода лишь метафора истекающего времени. Что вам нужно, так это поскорее оказаться здесь, у нас.
— Кой чёрт метафора! Я умираю от жажды.
— Уверяю вас, мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось.
Собрав остатки сил, я побрёл по сужающейся спирали прохода между машин. Некоторые из них оживали при моём приближении, освещались тёплым янтарём ламп, начинали стрекотать самописцами, другие — большая часть — оставались темны.
— Вы обещали всё объяснить, когда я доберусь до станции. Самое время начать.
— Я уже говорил вам, что объяснить будет непросто.
— Попытайтесь. Что такое эта станция?
— Это коммутатор. Наша полевая лаборатория, если угодно, один из самых удалённых узлов сети. Практически фронтир. К сожалению, наши ресурсы весьма ограничены, операторов не хватает, так что большая часть сети работает в автономном режиме. Вы знаете, все эти проблемы с финансированием...
Бормотание Кесселя было сметено рёвом иерихонской трубы под сводами купола:
— Ресурс текущего погружения исчерпан, целостность структуры... шесть процентов, соединение нестабильно. Всему персоналу немедленно приступить к эвакуации.
Когда сообщение закончилось, я перестал зажимать уши. Вибрация, исходящая из-под пола, стала сильнее.
— Что произойдёт, когда отсчёт дойдёт до нуля? — закричал я в потолок громче, чем это было необходимо. В ушах ещё звенело.
— Этот участок будет для нас потерян, а вы останетесь в вегетативном состоянии. Или навсегда застрянете там, это зависит от точки зрения. Поспешите же!
— Это можно как-то остановить? — я пролез под одним из пультов, чтобы сократить путь, но оказался в тупике и, чертыхаясь, полез обратно.
— Увы, нет. Мы используем что-то вроде... погружаемого бакена, чтобы закрепиться на вашей стороне. Последний эксперимент сорвался: структура мнемограммы на нём оказалась повреждена вашим, мой друг, вторжением. Совершенно невольным, я понимаю это, не беспокойтесь.
К вибрации добавились мерные удары, как если бы в подвале заработала сваебойная машина, пока ещё в четверть силы. Мне становилось хуже, мысли с огромным трудом ворочались в голове.
Продолжение в комментариях >>
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Аварийный телефон
15 июня 1984 года
Ким вернулся всего через две минуты, с негромким стуком поставил на столик дымящуюся чашку, пачку печенья, и сел в свободное кресло.
- Вот, выпей, переведи дух, а потом давай с самого начала, по порядку.
Гостю явно не терпелось рассказать о своём открытии - он беспокойно ёрзал, оглядывал гостиную и раскраснелся даже сильнее обычного, но под внимательным, почти по-отечески серьёзным взглядом друга понемногу успокаивался сам. Он осторожно тронул чашку пухлой ладонью, убедился, что та не слишком горячая, поднёс её к носу и шумно втянул воздух.
- Просто чай?
- А иначе ты вообще двух слов не свяжешь, - хмыкнул хозяин квартиры.
Валерий крепко обхватил чашку обеими руками, вцепился, словно утопающий в соломинку, подтянул поближе, хотя пить пока не спешил, и зажмурился. Ким почти зримо видел, как в его голове ворочаются шестерёнки, пытаясь составить из вихрящихся мыслей связный рассказ.
- Нет, с самого начала вряд ли смогу. Лучше с середины.
Ответом ему стали короткий кивок и выжидательный взгляд.
- Короче, дело такое… Ты знаешь все эти телефоны аварийных служб и прочего? Ну там, 01, 02, 03, 04, даже 09 есть…
- Конечно, знаю.
- В некоторых городах ещё есть 05 для справки адресов, и остальные сочетания, но вообще по всей стране используются только эти пять.
- Всё верно.
- А вот и нет, понимаешь! На каждый двузначный номер есть своя специальная служба, которая работает во всех городах!
- Ты это сказал ещё с порога, а потом сбился. Не спеши.
Гость отпил из чашки, глубоко вдохнул и затараторил чуть медленнее.
- Ну вот, я их все поочерёдно обзвонил, и там такое, ты не представляешь! Хотя это всё логично, если понять общую закономерность. То есть что у нас в самых основных номерах? Там пожарные, специально против отдельного вида проблем. Потом милиция, которая занимается всем криминалом сразу. За ней опять сразу вся медицина. И снова специальная служба газа. А дальше ещё справка, которая тоже сразу про всё на свете, но это даже близко не похоже на остальные четыре… - он поперхнулся воздухом и ещё раз отпил из чашки, пытаясь унять кашель.
- Валик, мне тоже интересно во всём разобраться, поэтому не торопись, пожалуйста, иначе сложно уследить за мыслью. И давай уже к сути.
- Так пытаюсь!.. Ладно, по 05 там, где это не адреса, знаешь что? А там служба по борьбе с планфактами. Государственная, и всё как надо.
- Хм, никогда о таком не слышал.
- Конечно, никогда! Потому что планфакт - это событие, которое уже произошло, но в будущем, а не прошлом, и притягивает историю к себе.
Ким задумчиво снял очки, тщательно протёр, нацепил обратно на длинный нос, и лишь тогда ответил.
- Не уверен, что правильно понял.
- Смотри сюда! - жестом фокусника выхватив из кармана рубашки обрывок бумаги и карандаш, Валерий принялся чертить схемы. - Вот это ось времени, настоящее как точка, туда прошлое, сюда будущее… А вокруг ещё полно места! И это как бы события, которые не случились, то есть время идёт примерно так, зигзагами, понимаешь?
- Я не большой фанат фантастики, но, вроде, понимаю.
- Ну вот! А теперь представь машину времени. Это просто для примера, так проще объяснить. Так вот, ты берёшь, например, вон ту картину и летишь с ней в прошлое. Туда, где её ещё не нарисовали, и оставляешь там. Потом летишь назад в будущее, то есть настоящее, и узнаёшь, что эта картина… Откуда она, кстати?
- Это отец ещё до моего рождения купил, подробностей не знаю.
- Короче, узнаешь, что эту картину в том прошлом кто-то нашёл, потом продал твоему отцу, и вот она у тебя. Но откуда она вообще взялась?
- Хм, говорю же, я с фантастикой не очень. Но, кажется, понимаю, к чему ты клонишь.
- С точки зрения того прошлого ты прилетел из будущего. А дальше история развивалась так, чтобы в нужное время ты взял эту картину, принёс её туда, и всё остальное. То есть вся цепочка событий уже была записана в структуру истории, с самого начала. И в своём времени ты никак не смог бы поступить иначе, потому что с точки зрения прошлого всё это уже произошло. Только не раньше, а в будущем, вот так.
- Ну, допустим…
- Вот, а планфакт, соответственно, это такое же точно случившееся событие, но в будущем относительно уже нас. Но между нашим временем и тем будущим остаётся промежуток, где ничего не успело произойти. То есть оно происходит уже прямо сейчас, и пытается пойти такой цепочкой событий, чтобы в итоге привести к планфакту. Например, если пришелец из такого будущего точно знает, что в том промежутке была война - она точно произойдёт, как бы мы ни пытались её предотвратить, иначе части истории не сойдутся. Ну или хотя бы в мире появятся все следы, неотличимые от военных разрушений, воспоминания о сражениях, и так далее. Поэтому единственный вариант - это разрушить сам планфакт или оторвать его от нашей истории, сделать параллельной вселенной. И для этого есть специальная служба, как пожарные.
- А ты точно уверен, что это реально? - осторожно спросил Ким, вновь протирая очки. - Ты это видел? И если да, то что именно видел?
- Самих планфактов не видел, но я позвонил, - гость беспокойно порыскал глазами, будто опасаясь слежки.
- И там тебе всё это рассказали? Но ведь те же пожарные вряд ли стали бы по телефону объяснять, что такое огонь…
- Ну я ж не дурачок, - обиженно просопел Валерий и сделал ещё глоток. - Я сказал, что, кажется, в соседнем доме появился планфакт, то есть назвал адрес, но сам не представился, на всякий случай. Сел у окна, так, чтобы не было видно с улицы, и подождал. Вот, где-то через полчаса туда подъехала машина, такой обычный «Рафик» вроде скорой помощи. Только белый, с двумя фиолетовыми полосами, а вместо крестов или других значков - цифры 05 и надпись, собственно, служба по борьбе с планфактами. И ещё у него из крыши торчали три антенны или что-то похожее, странной формы, вот, я даже сфотографировал, хотя тут плохо видно…
Ким подождал, пока друг выудит из лежащей рядом сумки пару фотокарточек, осторожно взял их и рассмотрел.
- Да, похоже…
- Короче, вышли двое с какими-то приборами, обошли вокруг дома, ничего не нашли и уехали. А через час мне под дверь прилетело вот это.
Валерий протянул приятелю ещё одну бумажку - совершенно обычное на вид уведомление о ложном вызове, с подписью и печатью.
- Я считаю, это уже достаточно весомое доказательство! - воскликнул толстячок со смесью ужаса и торжества.
- Хм, мне нужно это всё переварить.
Отправив в рот печенье, Ким принялся мерить шагами единственную комнату хрущёвки, то и дело пригибаясь, чтобы не зацепить люстру головой. Да уж, здесь было, над чем поразмыслить! Как бы безумно ни звучали слова Валерия, в них виднелась ясная логика. На самом деле, всё выглядело вполне реалистично. Странным здесь было, по большому счёту, лишь то, что никто из них раньше не слышал о целой государственной службе. Не было никаких книг на тему планфактов и прочих путешествий во времени, кроме разве что фантастики. А ведь, судя по словам Валерыча и его бумажкам, всё это должно быть заурядной частью жизни, давно известной каждому… Ким резко оглянулся.
- Слушай, а откуда ты тогда вообще узнал про эти планфакты и прочее?
- Очень просто, - нехорошо улыбнулся тот, потирая руки. - Мы с тобой проходили эту тему ещё в школе. Физика, пятый и шестой классы.
Ким вздрогнул и задумался. Снова начал протирать очки, уронил их на пол, поднял, тихо крякнув. Когда там это было? Лет двадцать назад?
- Надо же, а я и правда это помню, - рассеянно улыбнулся он, дрожащими руками пытаясь зацепить очки за ухо. - Из всего класса, кажется, только Картошка по-настоящему умела считать все эти интегралы. Но мы же не поэтому всё забыли, да? Такое ощущение, как будто я это и не забывал вовсе, просто лежало на краю, и раньше незачем было вспоминать…
- Вот именно, понимаешь. Именно так и есть… - в голосе Валерия появилось больше уверенности.
- А я уж боялся, что один такой.
- Но всё-таки, как ты это вспомнил? - даже в таких причудливых условиях Ким старался рационально всё структурировать и объяснить.
- Просто решил проверить, что такое служба планфактов, позвонил, и оно само как-то всплыло.
- Ну ладно, а про неё ты как узнал? - хозяин дома снова сел. - Если туда так легко дозвониться, почему мы о ней вспомнили только сейчас?
- Это правильный вопрос, - усмехнулся гость. - А зачем нам было забивать голову такой сложной наукой? Вот как появится планфакт - так сразу и вспомнили бы, а до тех пор пусть хранится в закромах памяти. И вот, смотри!
Он извлёк из сумки увесистую книгу и демонстративно выложил её на середину стола.
- Большая советская энциклопедия! Первое издание, тот самый том, который ты ещё одалживал пару лет назад! Вот, смотри, где закладка.
Осторожно взяв книгу, Ким открыл её на нужном месте, пробежал страницу цепким взглядом - и действительно обнаружил там статью о том, что такое планфакты, как их открыли, имена учёных, краткий ход работ, ссылки на побочные исследования…
- Можешь сравнить со своим, - усмехнулся Валерий, кивнув на полочку в углу. - Уверен, там то же самое, даже полнее, твой-то более новый.
Именно так хозяин квартиры и поступил, после чего вновь взволнованно зашагал, уперев руки в бока.
- Но самая соль не в этом, ты саму закладочку тоже посмотри, - приятель протянул ему картонку, и тот машинально поднёс её к глазам.
- Откуда это у тебя? - он пристально посмотрел на гостя.
- Вот с этого всё и началось, - вновь хмыкнул Валерий и с хрустом потянулся. - Примерно неделю назад смотрел новости, там был сюжет о пожаре. Взрыв газа, ты точно слышал. И на одном кадре были показаны все четыре машины - пожарка, медики, милиция, газовики, почти ровным рядом. Ну я и подумал, а что, если есть ещё какие-то такие номера, которые могли бы там пригодиться? Вспомнил только справку, поэтому сначала решил, что других и быть не может, иначе б знал. Но потом сообразил - про газовиков ведь тоже не везде пишут! А тогда, возможно, действительно есть другие номера, но не настолько популярные, чтобы о них часто говорили. Начал искать - и вот, как видишь.
В руке Кима была зажата потёртая картонка с десятью отпечатанными номерами спасательных и прочих государственных организаций.
- Эту я взял на почте, - гость покосился на окно. - Обычная памятка. Кстати, она там тоже есть, в смысле, почта, 08 - доставка писем и посылок на дом, через товаросферу. Просто диктуешь по телефону номер заказа, и можешь сразу забирать из ящика, стоит пятнадцать копеек. Но живые существа так не пересылаются, конечно. Посмотри в энциклопедии - это вообще ещё при царе начали изобретать.
- Так, погоди, это слишком быстро, такие новости надо сообщать постепенно.
- А я разве не постепенно? Мог бы тебе и сразу весь список номеров показать.
- Ну, ладно, - остановившись у стола, Ким снова принялся задумчиво и сосредоточенно протирать очки. - Выходит, у нас тут, в СССР, есть ещё пять служб, про которые все прекрасно знают, но никто не помнит ничего, что с ними связано, до того, как непосредственно столкнётся?
- И тогда всё сразу вспоминает, - кивнул гость. - Только обычно спокойнее, как будто всё само собой разумеется. Просто для нас это стало внезапным открытием. Это как проснуться с первыми лучами солнца или от пинка сержанта - вроде, результат один и тот же, но есть нюанс!
- Как я понимаю, и для этого есть специальная контора? - прищурился хозяин квартиры, вновь поднеся картонку к лицу.
- Да, номер два нуля, коммем, коммунальная мемология, помощь с памятью, образом мыслей и прочим. Помнишь, ещё в первом классе каждый понедельник показывали такие фильмы? После них ещё несколько дней хочется говорить, как в книжке. Ну, как я сейчас. И как ты.
- Чтоб забыть и вспомнить без проблем, позвоните в городской коммем?
- В точку! - усмехнулся Валерий и залпом допил остатки уже подостывшего чая.
- Что ж, это многое объясняет. А остальные номера тогда чьи? Их же не вспомнить без напоминаний?
- Так, про пятый и седьмой я уже говорил… Вот, по 06 у нас отлов мефири.
- Что ещё за мефири?
- Это призраки, - просто ответил гость, пожав плечами, и показал на что-то справа от окна. - Вон, видишь, у тебя тоже отпугиватель стоит?
Проследив за его взглядом, Ким действительно увидел небольшую пластмассовую коробочку с парой переключателей и небольшим простым экраном. Надо же, как легко, оказывается, не замечать даже такие важные бытовые приборы, пока они исправно работают у себя в уголке…
- Но их номер в последнее время редко используют, - продолжил Валерий всё тем же спокойным, почти равнодушным тоном. - В городах сейчас осталось совсем мало таких зверей. А остальные, сам понимаешь, заглядывают и того реже.
- Кстати говоря, чего это ты так быстро успокоился? - подозрительно сощурился Ким, внимательно разглядывая друга.
- Да просто первый шок наконец закончился, ничего такого.
- Ты точно уверен?
- Ну, я тоже сначала боялся, что какое-нибудь КГБ не оставит человека с такими знаниями без присмотра. Но потом подумал - а, собственно, почему? Всему этому открыто учат в школах, машины планфактовиков свободно ездят по городу, и мне даже в коммеме не стёрли память.
- Ну, звучит логично… - с сомнением проговорил хозяин квартиры. - Ладно, а остальные две службы чем занимаются?
- Почему две? - развеселился гость, вновь закопавшись в сумку. - Я же сказал, что обзвонил все номера, какие нашёл.
С этими словами он вручил Киму лист, сложенный вчетверо и сплошь покрытый числами с подписями, от 00 до 99 включительно. Тот взял бумагу так, словно это гремучая змея, и бегло пробежался по неровным строчкам.
- Ты решил свести меня с ума, не иначе. Это точно не какая-то дурацкая шутка?
- Можешь позвонить и уточнить всё сам, даже съездить в ближайшее отделение, телефонистки всё это помнят постоянно…
- Вот это тут что такое? Ловцы тополиного пуха, это какая-то метафора?
- Нет, почему? Обычный пух, мы все каждое лето от него страдаем.
- И его собирает специальная служба? Не слишком ли много чести?
- Ну, видимо, не слишком, если его целые тучи даже после того, как почти всё успевают собрать. Хотя в подробности я не вдавался, конечно.
- И служба контроля за расцветкой жуков, серьёзно?!
Валерий лишь пожал плечами.
- Что такое окилоос? И он просто окилоос, без всего?..
- Я сам не разобрался, уж извини.
- Программа по отслеживанию лодного ьга и его замены автоматикой?! Как эта хреновина вообще читается?!
- А теперь ты успокойся и не спеши…
Ким глубоко вдохнул, тяжело выдохнул, положил лист на стол, лицевой стороной вниз, и плюхнулся в кресло.
- Короче говоря, есть ещё девяносто пять разных сфер жизни, о которых мы ничего не помним в повседневной жизни, - наконец произнёс он через добрых десять минут. - Как минимум некоторые из них такие же большие и разносторонние, как медицина или криминал. И каждой занимается собственная аварийная государственная служба. А ещё нас этому учат в школах, но заставляют забывать, и мы используем некоторые приборы. Итак, я ничего не упустил?
- Не забывай, что я начал всё это изучать только неделю назад, а номеров тут сам видишь, сколько, - гость подтянул лист к себе и перечитал.
- И на каждый двузначный номер есть своя нетайная организация. Интересно, как нам удаётся не замечать такую огромную инфраструктуру?
- Ну, вот, Шерлок Холмс говорил, что мы даже не помним, сколько ступенек у лестницы, по которой ходим каждый день туда и обратно…
Хозяин квартиры неопределённо махнул рукой.
- Кстати, я ещё что подумал, - добавил Валерий, убирая лист в сумку, к остальным доказательствам чудес. - В некоторых городах часть этих служб могли упразднить, по разным причинам, а их номера отдали справке адресов и так далее.
- Да, вполне может быть так, - в голове Кима вертелись какие-то другие мысли. - Интересно, они специально подгоняли число организаций к количеству номеров, или просто так совпало?
- Хрен его знает. Хотя вот справка времени у нас на 100 - ей двузначных уже не хватило, и теперь понятно, почему. Есть куча более важных.
- Ох, чёрт!..
- А в некоторых городах на 060 или как-то так…
- Вот чёрт!!!
И они оба синхронно посмотрели на стоящий неподалёку телефон, самый обычный пластиковый ящичек - один в ужасе, другой с интересом.
Автор - Механик, Источник - Мракопедия
"... И вновь продолжается бой"
Пришёл на работу, переодевался и услышал мелодию. Идя на звук, обнаружил что очнулся телефон, когда-то уроненный с 14-го этажа и заиграл мелодию. И какую!
Очень криповая вещь
Подскажите, кто слышал или знает? Знакомые утверждают, что на телефоне рандомно в любое время суток начинает говорить громко мужчина предположительно на китайском, приложений никаких не нашли установленных..
Меряем мир в сосисках!
Пройдя этот тест, вы узнаете, сколько нужно сосисок, чтобы спуститься по ним на дно Марианской впадины. А еще сколько их можно съесть, пока длится самый долгий в мире поцелуй. Не пропустите!
Глюк андроида
У мужа есть второй телефон, лежит дома. Чаще всего на тумбе прикроватной. В выходной лежу дома одна и вдруг детский голос говорит «что». Это было утром и я не успела понять, что это было. Днем этот же голос услышала. Стало не по себе. В комнате из электроники только его телефон. И действительно, в разное время (даже ночью) этот андроид говорит голосом девочки «что». Вирус?