Чёрная дорога

Дороги бывают разные.. Вот у книги прекрасный путь — Пулитцеровская премия и любовь многих читателей (в том числе и моя). Фильм пошел немного другой тропой. Книга не проста для экранизации — много переживаний, мыслей, описаний, страхов, пейзажных зарисовок, «чернухи» и деталей. Книга перенасыщена деталями, которые её и создают, и которые режиссеру не дались (хотя тут его трудно обвинять).

Но есть вещи, которые были жизненно важными: младенцы в костре и путешествующие рабы с хозяевами (оба момента не вошли в фильм), а так же «взросление» мальчика. Эти моменты для меня были принципиальными и схожими по накалу страстей со сценой в подвале дома, где как корм содержали людей. Вырезав эти моменты, режиссер собственноручно обескровил фильм. И эта обескровленность проходит по всему фильму.

Когда читаешь книгу, то, закрыв глаза, можно моментально перенестись туда, в лес, и мёрзнуть от холода, и думать как и где бы согреться, и еды, еды найти, и проверять каждый раз как проснешься дышит ли твой ребёнок.. А при просмотре чувствуешь, что просто смотришь фильм.

Вывод: фильм весьма неплох, и тема постапокалипсиса развита недурно, но.. обязательно, непременно читайте книгу (Кормак Маккарти - Дорога), это действительно шедевр в своей области, сродни Fallout в категории Игр.

7 из 10 фильму
9 из 10 книге

Многие спорят о том, как лучше всего воспринимать Чигура: как человека, призрака, феномен или силу природы. Сегодня мы проанализируем его как злодея - как антагонистическую силу, неотъемлемую часть смысла и морального видения «Старикам тут не место». Я хочу объяснить, почему персонаж, названный обозревателем журнала Rolling Stone Питером Трэверсом как «монстр на века», приобрел исключительную известность в нашей культуре.

Внешний вид и поведение

Антон Чигур (Хавьер Бардем) - импозантный, но своеобразный персонаж. Одно только имя, которое, как оказывается, выбрано Маккарти просто потому, что оно «звучало круто», является диссонансом, объединяя европейское имя Антон с незападным, неологистичным Чигур. Здоровенный наемный убийца имеет незаменимый акцент, фильтруемый глубоким хриплым голосом, и странную стрижку. Джоэл Коэн заявил, что они хотели кого-то, «кто будто бы прилетел с Марса». Версия Бардема обладает этим качеством; он, кажется, появился из ниоткуда, и выглядит совершенно чужим среди мужчин-жителей Западного Техаса. Эти мужчины носят ковбойские шляпы и яркие рубашки, и все они имеют южный акцент. Помимо таких поверхностных различий, в Чигуре нет и следа стереотипной южной доброжелательности. Напротив, социальное поведение убийцы эксцентрично и глубоко цинично. В качестве примера рассмотрим следующий “диалог”. Чигур останавливается на заправке, чтобы заправить украденный автомобиль и купить закуски. Он входит на станцию и обращается к владельцу:

Чигур (глядя на свои деньги): Сколько?

Владелец: шестьдесят девять центов.

Чигур: А газ?

Владелец: Вас там, поди, дождем залило?

Чигур (глядя вверх): Там, это где по-твоему?

Владелец: Я видел, что вы едите из Далласа.

Чигур (угрожающе): А твое какое дело, откуда я ... дружок?

На разговорную увертюру хозяина Чигур отвечает враждебно. Сам факт вовлечения киллера в светскую беседу оскорбляет его, потому что она является выражением социальности, поиска социального взаимодействия. Чигур представляет собой противоположность этой позиции, и это проявляется в его нонконформистской внешности и отсутствии “подгонок”. Оба маркера агонистически подчеркнуты повторяющимся контрастом главного героя, шерифа Эда Тома Белла (Томми Ли Джонс). Белл консервативно одет и глубоко погружен в нормы своего общества. Он говорит с тем же южным акцентом, что и почти любой другой персонаж в «Старикам тут не место». Контрасты между Чигуром и Беллом подчеркивают противоречие между тем, что соответственно символизируют персонажи. Молодой, инопланетный и погруженный в настоящий момент Чигур превосходит шерифа Белла, чей титул, возраст и ностальгический характер подразумевают моральный сентиментализм и консерватизм. Морально-психологическая перспектива предсказывает такие поверхностные контрасты: злодеи, воплощения эгоизма и анти общественности, скорее всего, будут чужеземцами и дезадаптированными. Они представляют собой внешнюю угрозу, то, с чем нужно бороться. С другой стороны, знакомые и отзывчивые герои утверждают просоциальный этос общества. Они защищают свои общины от развращения. При построении этого бинарного представления «Старикам тут не место» использует этно лингвистические маркеры, чтобы пометить антисоциального злодея фильма как угрожающего аутсайдера. Этно лингвистические маркеры особенно хорошо выполняют эту функцию, потому что они надежно отделяют «их», чужую группу, от «нас», свою. В «Стариках» злодей-инопланетянин выходит за рамки существующего социального строя.

Антисоциальность

Ты хоть представляешь, насколько ты тронутый?

Ты про природу этой ситуации?

Я про природу твоей башки.

Более глубокие психологические слои Чигура могут быть затронуты продолжением процитированного выше диалога на заправочной станции. Чигур начинает искажать про социальную цель светской беседы:

Чигур замечает один такой недостаток, который зритель считает особенно вопиющим из-за того, что убийца внезапно подавился, услышав его: как он узнает, владелец «женился» на его текущем бизнесе. В то время как владелец видит в этой формулировке лишь «один способ выразить это» - неоправданно нелестный способ - Чигур видит ее просто и исключительно «так, как есть». Просоциальный институт брака, основной и универсальный в кросс-культурном отношении способ построения и консолидации сообществ, воспринимается Чигуром как презренная благотворительная организация, которая обнажает слабость тех, кто к ней причастен (обратите внимание, для контраста, на сильную эмоциональную связь Белла с женой). Чигур подбрасывает монету и приказывает владельцу «выбирать». Подбрасывание монеты, как заключает зритель на основании предыдущих убийств Чигура, а также нарастающего напряжения в диалогах, ставит на кон жизнь старика. Накал увеличивается благодаря жутко нарастающему гулу, который усиливается, подчеркивая угрозу, которую источает Чигур.

Непознаваемое Зло

Фаталистические идеи Чигура не обязательно должны быть антиобщественными - могло случиться так, что он не чувствовал, что контролирует свои действия, - но зритель, тем не менее, склонен полагать, что убийца вдохновлен злобой. Одним из источников доказательств является его диалог с владельцем заправочной станции; другой - садистская улыбка, которая сопровождает некоторые из его убийств. Вот например, когда Чигур готовится убить другого киллера, Карсона Уэллса, с которым он уже знаком. Уэллс был нанят коррумпированной организацией, чтобы получить деньги от продажи наркотиков, которые также нужны Чигуру, а также для того, чтобы разобраться с Чигуром. Чигур, однако, перехитрил Уэллса и вовлек его в разговор под дулом пистолета. Когда он пытается заставить Уэллса «признаться в [своей безнадежной] ситуации», мы видим возбужденную, если не откровенно веселую версию убийцы. Как будто он играет со своей добычей. Садистские улыбки Чигура - верный признак его глубокой анти общественности. Они позволяют зрителю мельком заглянуть в сознание убийцы и увидеть, что на самом деле его мотивирует.

В то время как зрители могут лишь мельком заглянуть в сознание Чигура, они могут проникнуться почти полностью в сознание шерифа Белла. Шериф представляет для зрителя эмпатический якорь, сложную перспективу, с помощью которой можно постичь зло Чигура. Во многих местах фильма шериф обсуждает свои и мирские трудности с другими, включая жену и дядю. Более того, во вступительной сцене «Старикам тут не место» тревожные размышления Белла звучат в закадровом тексте. В голосе за кадром Белл выражает свою ностальгическую социоцентричность и то, как ее разрушает беззаконие, которое он видит вокруг себя.

Предоставляя зрителю доступ к мыслям и биографии Белла, фильм совмещает нашу точку зрения с точкой зрения Белла, и мы в полной мере ощущаем тяжесть его положения. В отличие от этого загадочный диалог Чигура затемняет его предысторию и предлагает зрителю приписать анти социальность персонажа его сущности или природе; Чигур воплощает в жизнь «Миф о чистом зле». Миф относится к психологическому выводу о том, что зло проявляется в виде анти общественности, которая, по-видимому, не может быть объяснена - или объяснена - повреждением мозга, плохим воспитанием или другими формами негативной моральной удачи. То же самое и с Чигуром. Причинная непрозрачность, но неоспоримая необъятность зла Чигура наводит на мысль, что он олицетворяет некий первобытный враждебный характер. По крайней мере, Белл считает необходимым использовать что-то подобное для объяснения Чигура и других психопатов, подобных ему. Как он размышляет в романе, «[идея сатаны] объясняет множество вещей, которые в противном случае не имели бы объяснения. Или не для меня».

Моральное ошеломление Белла в отношении Чигура («Я не хочу выходить и встречаться с чем-то, чего я не понимаю») вызвано тем, что человек не понимает мотивированную анти общественность Чигура изнутри своего гуманного социального мировоззрения. Он не может этого сделать, потому что это невозможно. Неумолимое и необъяснимое зло убийцы постоянно находится в диалогическом напряжении с про социальностью Белла - персонажа, о котором мы узнаем в самой первой сцене, в которой он сдает свою лошадь и лошадь своей жены местной полиции, бесплатно, для всеобщего блага. Мы чувствуем что-то вроде безнадежности Белла, когда становимся свидетелями неизбирательной резни Чигуром как преступников, так и невинных жертв, и мы осознаем угрозу убийцы, чье зло выходит за рамки существующего морального порядка.

Таким образом, обширное моральное видение “Старикам тут не место” отлито в образном слепке узкого диадического шаблона: Белл означает моральное, а Чигур - аморальное. Нельзя сказать, что фильм не демонстрирует моральных нюансов в других персонажах. Наиболее заметно, что Ллевелин Мосс (Джош Бролин), третий главный персонаж в фильме, представлен как родственный и «слишком человечный» промежуточный элемент, находящийся между крайностями морали, представленными Беллом и Чигуром. Он, как и большинство людей, не совсем хорош и не совсем плох. Мосс не желает, чтобы в результате его действий кто-либо пострадал; но мы с вами прекрасно знаем, к чему это все привело.

В центре морального столкновения двух главных героев фильма напрямую затрагивается моральный образ людей. В кросс-культурном плане люди интуитивно и принципиально думают о злом акте как о действии, в котором человек намеренно причиняет физический вред страдающей жертве, и они более эмоционально возмущены этой изначальной формой безнравственности, чем концептуально отдаленными случаями.

Чигур - деятель, воодушевленный злым умыслом. Роль страдальца лежит на Белле. Он построен на его элегическом монологе и на ближних планах персонажа, которые передают его уныние. Фильм можно разделить на серию «кадров», в которых Чигур терроризирует местных жителей, за которыми следуют кадры реакции, в которых Белл пытается понять масштабы и мотивы кровопролития. Большинство жертв зла Чигура так и не смогли выразить свои собственные страдания, но глубокая агония Белла - сосредоточенная не на нем самом, а на развращенности, которая его окружает, - дает им резонансный выход. Шериф символически олицетворяет свою страну.

Беззастенчивое противопоставление добра и зла в “Старикам тут не место” - не признак китча. Когда в конце фильма несчастный водитель грузовика останавливается, чтобы помочь Чигуру, чей аккумулятор разряжен, и он застрял на дороге. Когда фермер радушно приветствует Чигура («В чем проблема, земляк?»), Зритель сразу же констатирует всю остроту ситуации. Простодушный техасец, безоговорочный кооператор, оставляет себя открытым для эксплуатации. Символическим жестом передавая соединительные кабели, мужчина в прямом и переносном смысле позволяет Чигуру истощить его силы. Чигур тем временем начинает расспрашивать его, как добраться до места назначения. Убийца извлекает необходимую ему информацию и приступает к убийству человека в тот самый момент, когда понимает, что у этого человека есть что-то ценное для него - машина. Как будто анти социальность Чигура подпитывается социальным доверием других. Сцена приобретает тематическое значение из-за открытого сходства с более ранней сценой с участием Шерифа Белла. В этой сцене Белл замечает, что безрассудный водитель грузовика перевозит небезопасно закрепленные человеческие тела. Он останавливается и упрекает человека в кадре и обстановке, которые соответствуют тем, что были в более поздней сцене с Чигуром и про социальным водителем грузовика, предлагая тематическое сравнение. В то время как Белл наделяет безжизненные тела трансцендентным достоинством, Чигур относится к своей живой жертве, фермеру, как к бесполезному аксессуару. Формальное пересечение выявляет противоречивые мотивы, цели и, на более высоком уровне, социальную философию шерифа и киллера: Белл видит ценность и достоинство в человеческой жизни; Чигур - нет.

Асоциальная философия

Как уже упоминалось, Чигур никогда не формулирует свое фаталистическое социальное видение или роль, которую он видит в нем для себя, но многое можно почерпнуть из того, что он говорит, а также из природы и обрамления его действий. Повторяющийся мотив фильма представляет собой тревожное противопоставление человека и животного. Ранняя сцена показывает, как Чигур убивает человека из ружья для скота, прося его «не шевелиться». Затем фокус переключается на Ллевелина Мосса, который бормочет те же слова, наводя прицел винтовки на антилопу. Более того, когда Белл и Чигур вовлекают водителей грузовиков в совпадающие сцены, описанные в предыдущем разделе, водители перевозят цыплят и человеческие тела, соответственно, и зрителю показано равное пренебрежение к обоим. Эти сцены демонстрируют, как Чигур видит своего сородича: как пригодный для эксплуатации ресурс - человеческий скот, ценный только как средство для достижения цели. Несколько раз Чигур открыто рассматривает свой социальный мир, он делает это в асоциальных терминах: прошлое, настоящие обстоятельства, будущая необходимость. Как сознательный принцип, анти социальность Чигура влияет на все аспекты его персонажа, от его нонконформистской внешности до полного пренебрежения к человеческой жизни.

Более тонким является предположение о том, что Чигур не желает просить о помощи и сотрудничестве ни от кого. Мы видим это после того, как Мосс ранил убийцу залпом из дробовика возле отеля, где они впервые встретились. Чигур взрывает машину перед аптекой, чтобы отвлечь внимание, прежде чем украсть рецептурные лекарства. После этой сцены в течение двух минут мы наблюдаем, как Чигур умело лечит свою рану. Поначалу видео ряд кажется странным, но сцена сообщает нам кое-что важное о персонаже: то, что он полностью независим и стремится к этому. Этот момент предвосхищен более ранней параллельной сценой, в которой Мосс лечит свою рану от того же насильственного обмена. Мосс, однако, просит и получает помощь от других, в том числе от трех молодых людей, которых он встречает по пути в Мексику, а затем от медицинского персонала в Мексике. Шериф Белл никогда не был физически травмирован, но он обращается к своей семье и коллегам за помощью и советом. Социальная ориентация этих персонажей противоположна принципиальной анти общественности Чигура. Самодостаточность Чигура и уверенное заявление Уэллса отражают сознательное отвержение убийцей социальной взаимозависимости человеческого существования. Чигур не просто антиобщественный; он выступает против самой идеи социальности.

В конце концов, Чигуру удается почти полностью выпутаться из социальной матрицы, которая в противном случае окутывала бы его, как и всех, кого он встречает. Единственное исключение - это предпоследняя сцена фильма: когда он ехал из дома своей последней жертвы и был протаранен другим водителем. Чигур хромает с места, кровь хлещет из ран, а сломанная кость выступает из сгиба его левой руки. Он садится на тротуар, чтобы прийти в себя. К Чигуру подходят два подростка и сообщают, что скорая помощь уже едет. Чигур обращается к одному из парней:

Чигур: Что за рубашку возьмешь?

Мальчик: Черт, мистер, я отдам вам свою рубашку. (Чигур превращает рубашку в импровизированную повязку на руку и протягивает мальчику банкноту.)

Мальчик: Черт, мистер. Послушайте, я не против кого-нибудь выручить. Это большие деньги.

Чигур: Возьми! Берите, вы меня не видели.

В этой сцене, впервые и в последний раз в фильме, мы видим явно потрясенного Чигура. Дрожащий голос убийцы сигнализирует о том, что он больше не контролирует себя. Любопытно, что Чигур настаивает на том, чтобы заплатить одному из мальчиков за рубашку, даже после того, как ему дважды сказали, что никакой компенсации не требуется. Когда действие происходит в увязке с историей Чигура, зрителя сложно убедить, что Чигур чувствует себя в долгу перед мальчиком. Скорее, настойчивость Чигура - это своего рода самоутверждение. Находясь в беспомощном состоянии, он получает социальный приказ принять рубашку бесплатно. Мальчику это действительно не нужно, а вот Чигуру нужно, и поэтому мальчик должен отдать рубашку на безвозмездной основе. Такой альтруистический поступок будет представлять включение убийцы в виртуальное сообщество под названием «мы», чьи индивидуальные интересы сливаются в коллектив. Однако антиобщественные идеалы Чигура не позволяют ему принять инклюзивный жест мальчика. Вместо этого он решает заплатить мальчику, трансформируя режим взаимоотношений из коллективного разделения - поистине альтруистического мотива - в режим, основанный на корыстном равенстве.

Возвращаясь к разговору Чигура с мальчиками, мы видим, что Чигур привил мальчикам антисоциальные мотивы жадности и зависти, а также криминализировал их своей взяткой («вы меня не видели»). Сцена - образный микрокосм мира, в котором альтруизму всегда угрожает едкая анти общественность. В “Старикам тут не место” это абстрактное изречение трансформируется в увлекательное социальное и моральное видение. Белл и мальчики направляют хрупкий про социальный этос общества, Чигур - разрушительную внешнюю силу, которая угрожает проникнуть в нее и развратить.

Вывод

Антон Чигур был назван группой психиатров одним из самых правдоподобных кино психопатов. В случае с Чигуром они отметили, что «мы могли реалистично говорить о анти человеческом расстройстве личности».Эта классификация выражает то, что я утверждал и пытался объяснить: Чигур - чрезвычайно устрашающий злодей, каждый аспект которого отрицает человеческую социальность. Мы можем понимать это интуитивно, когда смотрим фильм, но мы также можем прийти к интеллектуальному осознанию этого, когда применяем к персонажу морально-психологическую перспективу.

P. S. Предвидя, что многие будут отсылаться к свежему ролику от ЧБУ, оставлю ссылку, по которой вы убедитесь, что теория была сп*зжена ЧБУ с американского сайта, хотя автор называет ее своей. Если ссылка не сработает, погуглите [No Country for Old Men] The character of Anton Chigurh is a creation of Tom Bell (spoilers)

Маккарти создал очень глубокие и трагичные образы. Казалось бы, всё слишком просто: отец, сын, Америка после катастрофы. Что выжмешь из такого расклада? Но Маккарти минимальными средствами добивается многого. Неочевидно для читателя он постепенно меняет центр конфликта. Сперва отец и сын противостоят невзгодам внешнего мира. Отец учит сына, прививает ему идеалы и ценности, следовать которым в сложившихся условиях — непозволительная роскошь. Но без них человек перестаёт быть человеком, превращается в двуногого разумного зверя. Драматизм ситуации в том, что сам отец ради выживания вынужден раз за разом отказываться от этих идеалов и ценностей. Должен бессердечно относиться ко всем чужакам, проявлять трусость, жадность. Не раздумывая убивать.

И в какой-то момент сын начинает не одобрять поступки отца. Это молчаливый, покорный — но всё-таки бунт. Отец понимает, что сын по-своему прав, однако не может позволить себе поступать по-другому.

«Дорога» — откровенный роман: Маккарти без обиняков и условностей пишет о вещах, с которыми мы сами сталкиваемся в повседневной, невыдуманной жизни. Уже ставший в литературе общим местом конфликт отцов и детей Маккарти показывает так, что он не вызывает ни скуки, ни циничной усмешки.

Характерно, что жанровый читатель, любитель фантастики зачастую слишком буквально трактует образы «Дороги». Но на самом деле книга не содержит ни истории «второго пришествия», ни картин библейского Апокалипсиса, которые в ней часто усматривают. По сути, вся катастрофа — большая развёрнутая метафора, фантастическое допущение, нужное автору, чтобы пригласить читателя к сложному, бескомпромиссному разговору о вечных вопросах.

Всякий раз, просыпаясь в лесу холодной тёмной ночыо, он первым делом тянулся к спящему у него под боколі ребёнку — проверить, дышит ли. Ночи чернее преисподней, каждый новый день на толику мрачнее предыдущего. Словно безжалостная глаукома ещё только-только зарождается, а мир вокруг уже начал тускнеть.

(С.) Мир фантастики. Спецвыпуск №01 (Май) (2019)