Корабли типа Tribal («родоплеменной», «дикарь» — англ.) назывались в честь народов, населявших британские колонии. Некоторые из этих эсминцев обладали гербами и девизами племён, в чью честь они были названы. Строительство первых кораблей запланировали на 1936 год.

Забегая вперёд, стоит отметить, что самыми известными в этой серии стали эсминцы Cossack («казак») и Tartar («татарин»). Однако не совсем понятно, почему англичане отнесли татар и казаков к племенам аборигенов своих колоний.

Заказ на эти эсминцы сделали также флоты Канады и Австралии. Поскольку канадцы не обладали большим опытом строительства кораблей такого типа, их миноносцы вошли в строй только под конец 1942 года. Эсминец Haida, названный в честь племени индейцев хайда, был заложен в сентябре 1941 года. Его построили за пару лет и присвоили бортовой номер G63.

Тактико-технические характеристики

Новые эсминцы заметно отличались от своих предшественников. Острые обводы корпуса делали их похожими на французских лидеров. Размеры тоже соответствовали — эсминцы типа Tribal на 16,5 метров превосходили по длине типы G и H. В целом конструкция корпуса оказалась удачной, что было доказано испытаниями. Причиной увеличения размеров стало мощное вооружение — восемь спаренных 120-мм орудий в четырёх башнях.

Канадский вариант типа Tribal вооружали шестью 120-мм орудиями последней модификации Mk XII. Несмотря на скорострельность в 12 выстрелов в минуту, они обладали невероятной живучестью в 1400 выстрелов на ствол. Третья башня заменялась универсальной 102-мм спаренной установкой. Прикрытием от угроз с воздуха занимались шесть спаренных 20-мм автоматов «Эрликон» и один 40-мм автомат «Виккерс».

Такая мощная артиллерия, разумеется, требовала определённую цену. На всех эсминцах серии был всего лишь один торпедный аппарат калибром 533 мм. Адекватно противостоять крупным надводным кораблям тип Tribal был не в состоянии. Бороться с субмаринами эти эсминцы могли при помощи двух бортовых бомбомётов и одного бомбосбрасывателя на корме.

Мощная энергоустановка обеспечивала тип Tribal высокими скоростными качествами. Правда, как полагали британцы, в артиллерийской дуэли они не имели большого значения. При испытаниях корабли превысили проектную скорость на 3 единицы, разогнавшись до 36 узлов.

Боевой путь HMCS Haida

Первой задачей вступившего в строй 30 августа 1943 года эсминца Haida стало сопровождение конвоев, следующих в СССР арктическим маршрутом. Именно конвой JW-55B, в чей эскортный состав вошел эсминец, стал целью немецкого рейдера Scharnhorst. Последний был потоплен британской эскадрой, в состав которой входил линкор Duke of York, в ходе перестрелки. В том бою миноносец участия не принимал.

В январе 1944 года HMCS Haida был определён в состав 10 флотилии, которая действовала против немецких ВМС в Бискайском заливе и районе Ла-Манша. Канадский эсминец за следующие четыре месяца поучаствовал в 19 операциях, целями которых были охота на транспорты, сопровождение союзных конвоев и, кроме того, траление мин.

Триумфальным для Haida стал апрель 1944 года. В ночь с 26 на 27 число немецкие миноносцы Т-24, Т-27 и Т-29 возвращались на базу после постановки мин. В ту ночь акватория Бретани патрулировалась соединением, состоящим из четырёх эсминцев одного типа — Athabaskan, Huron, Ashanti и Haida — и лёгкого крейсера Black Prince.

Обладавшие куда более совершенным радиолокационным оборудованием британские корабли обнаружили немцев в два часа ночи. Кроме того, канадские корабли полностью превосходили неприятеля в артиллерийском отношении, чем незамедлительно воспользовались, начав обстрел. Уже через пару минут Ashanti добился нескольких попаданий в Т-27. На палубе немецкого корабля начался пожар, машинное отделение было повреждено. Однако T-27 смог дать торпедный залп и выйти из боя.

После этого англичане сфокусировали огонь на Т-24, который, выпустив несколько торпед по приближающимся неприятельским кораблям, отступил. Затем канадцы перенесли огонь на Т-29, получивший снаряд в кормовую часть и лишившийся возможности маневрировать. Haida и Athabaskan расстреляли его с пистолетной дистанции. Немецкий миноносец скрылся под водой спустя два часа.

Повреждённые Т-27 и Т-24 были обнаружены ночью 29 апреля. Они дали торпедный залп и отвернули от эсминцев Haida и Athabaskan. Последний получил попадание торпедой в корму (считается, что это была торпеда T-24), потерял ход и начал крениться. Спустя 20 минут взорвались погреба боезапаса, и Athabaskan пошел ко дну.

Орудия Haida, между тем, открыли огонь по Т-27 и вызвали пожар. Т-24 смог отступить и вернуться на базу. Через некоторое время Т-27 под огнём противника выбросился на берег. В этой схватке эсминец Haida показал себя с самой лучшей стороны, но всё же, несмотря на явное превосходство, решительная победа не была достигнута.

Следующий бой произошел в июне 1944 года, когда восемь союзных эсминцев обнаружили четыре немецких. Tartar, Ashanti, Haida и Huron начали сокращать дистанцию с противником. Канадцы и британцы навязали бой немецкому Z-32, который в результате был сильно повреждён и ретировался. Погнавшись за ним, англичане обнаружили также повреждённый миноносец ZH-1. В результате попадания торпеды он лишился носа и вскоре затонул.

Отступавший Z-32 далеко уйти не сумел и встретился с эсминцами Haida и Huron через несколько часов. Он выбросился на берег небольшого острова, где его уничтожила английская авиация.

Пятого августа 1944 года соединение британских и канадских эсминцев прикрывало минные тральщики и ночью обнаружило немецкий конвой. В результате завязавшегося боя были потоплены сторожевой корабль, каботажный транспорт и тральщики немцев.

Модернизированный эсминец Haida прикрывал союзные конвои до конца Второй мировой войны. После же его зачислили в состав Атлантического флота Канады, где он участвовал в манёврах и совместных учениях.

В ноябре 1952 года переоборудованный HMCS Haida отправился к корейским берегам и обстреливал там прибрежные районы, а также железнодорожные коммуникации, записав на свой счет два уничтоженных поезда. После окончания боевых действий в Корее он вернулся на родину. В 1963 году его карьера подошла к концу.

Эсминец намеревались разобрать на металл после выведения из состава флота. Но бывший матрос корабля Нил Брюс вместе с четырьмя другими людьми основал компанию HAIDA Inc. и выкупил корабль у государства. Позже, в конце 60-х годов, эсминец продали городу Торонто за один доллар. В 2002 году правительство Канады сделало из Haida корабль-музей в городе Гамильтон.

В совокупности эсминцы типа Tribal получились одними из самых мощных в годы Второй мировой войны. Огневая мощь, достигнутая при минимальных потерях, стала самым главным преимуществом этих кораблей.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Всем привет 👋 Так уж сложилось , что более десяти лет назад , довелось побывать , как говорят в простонародье: "в местах не столь так отдалённые !" Сидел относительно недолго , но успел насмотреться всякого , и собрать достаточно много разных историй ! Сразу внесу ясность . Я не пропагандирую тюремную субкультуру , тюрьма это плохо , тюрьма может стать клеймом на всю жизнь , с которым придётся не легко в дальнейшем . Я хочу лишь делится историями , которые знаю и видел лично, локации называть не буду , я тоже постараюсь быть в тени . Сразу пардоньте за пунктуацию и ошибки. По жизни я мужик . В лагере был при общих делах , можно сказать "фартануло " по карьерной лестнице 😂. В общем- рассказать есть что !
Может даже кому-то будет интересно.
Перейдём к истории . Расскажу как именно я заходил в камеру . В инете много разных историй , и не одна не подходит под мою .
Когда меня привезли на централ , завели в очень холодную ( было 25 декабря!) , с тусклым светом , обшарпанными стенами камеру в которой находились четыре железные кровати (шконки) , грязный умывальник , куда без конца капала вода из сломанного крана , в углу находился мрачный туалет в полу , который там называли танк . А в противоположном углу стоял трясущийся от холода узбек . Это был карантин. Узбека посадили за кражу , как и меня только части разные . В какой то момент из потолка послышался хриплый голос . Посмотрев на верх , я увидел в углу отверстие (кабура ) , голос звал к себе. Подойдя к кабуре , тот же хриплый голос начал задавать стандартные ,и наверно даже обязательные вопросы для тюрьмы . Как звать ? Как дразнят? Статья ? Срок ? (Если уже осужден) От куда ? Кого из людей знаешь ? Чем на воле занимался ? Если работал , то кем ? И самый важный . Ровно ли по жизни? Этот вопрос подразумевает не было ли у тебя косяков по жизни ?! Каких именно расскажу позже .
На всё ответив устно , голос сказал , что нужно будет всё это записать на листке , который он спустит на коне (верёвка , дорога , трасса -к которой привязывается тюремная почта . В дальнейшем я узнал для чего это делается . Все эти данные , которые он собирает тут же отправляются по всем порядочным хатам тюрьмы , для ознакомления о новых прибывших , дабы уменьшить шанс не чистым по поступкам зэкам , остаться незамеченными , ну или просто кто то прочитает фамилию знакомого , и в дальнейшем будет знать где он , и как . ) , а так же спустит курсовку для ознакомления , и на время кипятильник . Узбек был уже осужденный и упакованный всем необходимым . Чай , печенья , сигареты , посуда одноразовая . Прочитав курсовку( в ней говорилось следующие : "1.Когда будут выдавать вещи , брать только новое -матрац , постельное бельё , в бу могут быть вши.
2. Посуда ,,килишованная" т.е. смешанная из которой едят все в том числе и обиженные - тарелку, ложку брать тоже только новую .
3. Были написаны номера камер в которые заходить нельзя ,, обиженные , красные , бс - бывшие сотрудники .
4. Перед тем как зайти в хату надо поинтересоваться , какая она ? Заходить только в порядочную . И еще что то , только я уже не помню .
Записав данные , заварив и выпив чай , мы стали гадать , что будет дальше . А дальше у нас только взяли на анализ кровь , и на этом карантин закончился .В дальнейшем в карантине всех новеньких держали 10 суток , с нами возиться не стали возможно из-за приближающегося Нового года .
Утром нас вывели из камеры , и повели за вещами . Посуду брать не стал , не хотел рисковать . Дальше увели в разные стороны . Шел с конвоиром , который по пути открывал и закрывал много решётчатых дверей , кстати это клацанье ключей в замке еще надолго запомнилось . Этот звук с тобой, на протяжении всего срока , идет нога в ногу . А после еще флэшбэками напоминает о себе .
В общем дошли до заветной , массивной , железной двери , за которой находилось много неизвестного , волнительного , я бы даже сказал ужасного для меня . С наружи наверное не было видно , но внутри присутствовал страх , волнение , непонимание , и самый главный вопрос что дальше ?

Работы были начаты судостроительной компанией Smith's Dock Со. Ltd South Bank после получения спецификаций. Конструкционной базой для создания корветов британские инженеры выбрали китобойное судно Southern Pride. Его реквизировали и переделали в военный корабль. Новые корветы, предусмотренные к постройке программой 1939 года (50 единиц), получали названия цветов, и, таким образом, получившийся тип вошёл в историю под общим именем Flower.

Серия строилась на тридцати различных верфях, как в Великобритании, так и в Канаде. Однако построенные за океаном корабли не получали «цветочных» названий. Более 50 кораблей сошло со стапелей компании Harland & Wolff, одной из крупнейших судостроительных верфей.

Благодаря малой длине корпуса в 62,5 метра первые корветы, которые были предназначены для прибрежного патрулирования, имели невероятные манёвренные качества — они могли в буквальном смысле совершать циркуляцию на месте. Её радиус был равен длине двух корпусов при минимальном крене.

Корабль обладал паровой машиной, которую заимствовали из конструкции прототипа Southern Pride. За счёт силовой установки мощностью в 2750 лошадиных сил корвет водоизмещением около тысячи тонн обладал скоростью в 16 узлов.

Размеры и водоизмещение этих кораблей не позволяли им иметь большую огневую мощь. Изначально они имели на вооружении одну пушку калибром в 102 мм и зенитное орудие QF 2-pounder Mark II, известное, как «пом-пом», из-за характерного звука стрельбы. Также в ПВО входило несколько пулемётов.

Корветы имели плохую остойчивость и постоянно заливались из-за короткого носа. Так что при малейшем волнении корабль становился в некотором роде «камерой пыток» для экипажа. Английские матросы даже придумали шутливую поговорку, гласящую, что корвет «качался на мокрой траве». Вследствие изнурительных условий служившие на этих кораблях моряки получали специальную прибавку к жалованию.

Защитник конвоев

В январе 1940 года был спущен на воду первый «цветочный» корабль —  корвет Gladiolus. Тип Flower не обладал достойной ПВО и не был рассчитан на долгое плавание в открытом море, поэтому изначально его предполагалось использовать для траления мин и в качестве береговой охраны.

Однако в связи с капитуляцией Франции в 1940 году планы британского Адмиралтейства изменились. Торговые коммуникации Великобритании подверглись значительной угрозе со стороны немецких субмарин и авиации. Любопытно, что на верфях Третьей республики в это время строилось четыре корвета типа Flower. Три из них уже во время оккупации вошли в строй и пополнили силы Кригсмарине.

Королевский флот осознавал необходимость оборонять атлантические конвои от подводных лодок. Корветы типа Flower начали сопровождать океанские караваны. Сначала их использование в таком качестве было эпизодическим, однако со временем из-за нехватки эскортных кораблей дешевые и простые корветы стали составлять большую часть сопровождения торговых судов.

В силу того, что первые корабли типа Flower не были приспособлены к несению службы в открытом море, началась обширная модернизация серии. Корветы получили новые бомбомёты Hedgehog, залп которых состоял из 24 реактивных снарядов. Каждый снаряд нёс в себе подрывной заряд весом до 16 килограмм и представлял весьма серьёзную угрозу для субмарин. Но ввиду отсутствия необходимого опыта в обращении с этим оружием, применение Hedgehog не давало ожидаемых результатов. Также на вооружении корветов были и традиционные бомбосбрасыватели, к которым прилагалось 70 глубинных бомб боезапаса.

Обнаружение субмарин осуществлялось при помощи активной гидролокационной системы ASDIC, позволяющей точно определять глубину и дистанцию, на которой находилась подлодка противника.

Первоначально задачей корветов типа Flower было сопровождение конвоев лишь в британских водах, покинув которые, торговые суда дальше двигались самостоятельно. Однако вскоре такая система была признана неэффективной ввиду повышенного риска обнаружения и уничтожения караванов. Поэтому в дальнейшем корветы стали сопровождать конвои до места встречи с кораблями охранения США или Канады. Передав транспорты в зону ответственности кораблей союзного государства, корабли сопровождения «принимали» возвращающийся караван и следовали с ним обратно.

После трагических событий, произошедших с конвоями PQ-17 и PQ-18,  в Адмиралтействе осознали необходимость усиления защиты арктических маршрутов. Но для эффективного сопровождения океанских конвоев требовались корабли большего водоизмещения с улучшенными мореходностью и вооружением. По итогу на замену корветам типа Flower, которые уже не могли обеспечивать необходимый уровень противолодочной обороны, пришли корветы типа Castle. Размеры их корпуса были увеличены, что повысило их остойчивость и позволило установить дополнительное вооружение. Следствием дальнейшего развития эскортных кораблей стало появление быстроходных 1500-тонных фрегатов типа River.

Серия «цветочных» корветов получилась весьма многочисленной. За время Второй мировой войны было построено 294 корабля. В боях было потеряно 33 корвета.

Для английских моряков тип Flower олицетворял канонический образ корабля сопровождения. Эти корветы, чьи задачи первоначально ограничивались прибрежным патрулированием, были вынуждены выйти в открытый океан. Каждый атлантический конвой был под их защитой, ими были потоплены десятки субмарин. Не слишком заметные изначально, они постепенно стали символом победы союзников в Атлантике.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

В конце января командующий 8-й японской армией генерал-лейтенант Хитоси Имамура и командующий 8-го флота вице-адмирал Гунъити Микава приступили к разработке плана переброски 51-й пехотной дивизии и штаба 18-й армии из Рабаула на острове Новая Британия в Лаэ на Новой Гвинее. Они знали о чрезвычайной мощи союзной авиации на пути конвоя, но из тактических соображений им пришлось рисковать. На штабных играх прогнозировалась потеря 4 из 10 транспортов, а шансы на успех оценивались как 50/50. Тем не менее операции был дан старт.

Уже 7 февраля союзники стали замечать признаки подготовки конвоя. 16 февраля разведка в Мельбурне расшифровала японское сообщение, в котором говорилось о намерениях высадить войска в Веваке, Маданге и Лаэ. Впоследствии была перехвачена шифровка от 11-го японского воздушного флота о том, что эсминцы и шесть транспортов прибудут в Лаэ примерно 5 марта. Поскольку появление на Новой Гвинее почти семи тысяч солдат угрожало разрушить планы американского командования, был дан приказ усилить авиапатрулирование подходов к Лаэ.

Переброска получила название «Операция 81». 28 февраля под прикрытием 100 истребителей японский конвой собрался и отбыл из гавани Симпсон в Рабауле. Его маршрут проходил вдоль северного побережья.  Японцы надеялись дезинформировать таким образом союзников и дать им ложную цель высадки — город Маданг. Конвой состоял из восьми транспортов, на семь из которых было погружено 5954 человека и большое количество снаряжения, а еще один транспорт — Kembu Maru — был забит 1000 бочками авиационного бензина и 650 бочками прочего топлива. Боевое прикрытие осуществляли восемь эсминцев: Tokitsukaze, Yukikaze, Shirayuki, Arashio, Asashio, Asagumo, Shikinami и Uranami.

Конвой был обнаружен в 15:00 1 марта. Однако атаки на него начались только утром 2 марта. 28 бомбардировщиков B-17 Flying Fortress должны были встретиться с истребителями P-38 и затем совместно налететь на конвой. Но из-за несогласованности бомбардировщики прибыли раньше и были вынуждены вступить в воздушный бой с японскими истребителями.

Когда подошли P-38, бомбардировщики сконцентрировались на конвое. Они потопили транспорт Kyokusei Maru, а также повредили транспорты Teiyo Maru и Nojima, после чего без потерь отступили. Американские истребители смогли сбить 8 и повредить 13 японских самолётов, также не понеся потерь. Японцам ничего не оставалось, как продолжить движение. Эсминцы Yukikaze и Asagumo подобрали 950 человек из 1200 находившихся на борту погибшего транспорта и, отделившись от конвоя, на высокой скорости направились в Лаэ.

Вечером поредевший конвой вновь атаковали 11 бомбардировщиков, которые без потерь со своей стороны смогли повредить ещё один транспорт. С заходом солнца атаки прекратились, но американские летающие лодки продолжали вести слежку за японцами.

С утра 3 марта на атаку конвоя вылетело восемь австралийских торпедоносцев Bristol Beaufort. Из-за плохой погоды только два из них обнаружили цель, правда, не добились никаких результатов. Однако в это же время 22 австралийских бомбардировщика совершили налёт на базу японских истребителей в Лаэ и тем самым ослабили воздушное прикрытие конвоя.

В 10 часов утра к конвою подошло 13 бомбардировщиков B-17, которые заставили японцев рассредоточиться. Атакуя вместе с прибывшими бомбардировщиками B-25, они нанесли только незначительные повреждения нескольким кораблям. Тем не менее, два транспорта столкнулись друг с другом. Между тем японские истребители сбили один B-17, сами потеряв от действий американских истребителей 7 самолётов сбитыми и 3 — повреждёнными.

Далее подошло 13 австралийских штурмовиков Beaufighter. Они летели низко, чтобы японцы приняли их за торпедоносцы. Затея удалась — корабли конвоя развернулись к ним носом для уменьшения площади поражения торпедой. Этот манёвр снизил интенсивность зенитного огня и открыл штурмовикам возможность атаковать мостики судов. Австралийцы открыли огонь по кораблям из своих 20-мм авиапушек и 7,7-мм пулемётов, убивая экипажи и поджигая палубное оборудование. За ними в атаку сразу пошли американские бомбардировщики.

В результате такого комбинированного удара первым был поражён эсминец Shirayuki. Почти все люди на его мостике были убиты или ранены пулями штурмовиков, включая командира конвоя контр-адмирала Кимуру. Попадание же бомбы вызвало взрыв погреба боеприпасов, в результате чего корма отломилась и корабль затонул. Следующим был потоплен эсминец Tokitsukaze. Далее получил тяжёлые повреждения эсминец Arashio. Он столкнулся с транспортом Nojima и вывел его из строя. Оба корабля были брошены, а Nojima позже был потоплен американскими самолётами с воздуха.

К вечеру конвой получил подкрепление в виде вернувшихся из Лаэ эсминцев Yukikaze и Asagumo. Но и союзники продолжали атаки силами американских и австралийских бомбардировщиков. В результате все семь остававшихся транспортов горели или уже начинали тонуть. Эсминцы Shikinami, Yukikaze, Uranami и Asagumo сняли с них столько людей, сколько смогли и развернулись обратно в Рабаул. Ночью к ним присоединился вышедший оттуда на помощь эсминец Hatsuyuki. Это соединение смогло вернуться на базу и спасти таким образом 2500 человек.

Между тем с гибнущими транспортами и находившимися на них людьми остались эсминцы Asashio и Yukikaze. Однако союзники вновь обманули ожидания японцев. Когда ночью они готовились к отражению предстоящей утренней авиаатаки, к конвою приблизился отряд из 10 торпедных катеров. Два из них напоролись на обломки и отвернули, но остальные нагнали японцев неподалёку от Лаэ. Торпедной атакой был потоплен сначала объятый пожаром транспорт Oigawa Maru, а потом по наводке с катеров к конвою подошли бомбардировщики B-17 и отправили на дно Asashio, экипаж которого был занят спасением выживших с Arashio. Yukikaze, не получив повреждений, смог скрыться.

На утро 4 марта в воде и на судах было около 1000 выживших японцев, которые либо цеплялись за спасательные шлюпки, либо находились на ещё не до конца затонувших транспортах. Однако американцы не стали их спасать. Наоборот, торпедные катера с самолётами атаковали шлюпки и суда, убив тем самым многих японских солдат и моряков. Часть выживших (около 170 человек) была подобрана своими подлодками I-17 и I-26 только 6 марта. 8 марта I-26 обнаружила и подобрала ещё 54 человека. Остальные (по разным оценкам, до нескольких сот человек) попытались добраться до близлежащих островов, но далеко не всем это удалось. Группа из 18 человек доплыла до острова Киривин, где была взята в плен. Другая группа попала на Гуадалканал, но была расстреляна.

Таким образом, результат попытки провести конвой в море Бисмарка оказался даже хуже самого пессимистического прогноза. Из 6900 крайне необходимых для удержания Новой Гвинеи солдат только 1200 прибыли в Лаэ, а ещё 2700 хотя и были спасены, но возвращены обратно в Рабаул. Погибло же около трёх тысяч японских солдат и моряков. Кроме того, были потеряны восемь транспортов и четыре эсминца. Союзники же потеряли один бомбардировщик B-17 и три истребителя P-38 в бою, а также один B-25 и один австралийский штурмовик Beaufighter — в результате несчастных случаев. Человеческие потери союзных войск составили 10 человек в бою и 3 в результате несчастного случая.

Впрочем, впоследствии в Австралии и США поднимался вопрос о действиях торпедных катеров и самолётов, которые расстреливали выживших японцев в воде и на судах. Командование оправдывалось тем, что если бы этих солдат спасли японские эсминцы, то их быстро бы доставили к месту своего назначения. А там эти войска незамедлительно вступили бы в бой, ухудшив тем самым положение союзных войск на земле.

Американцы использовали битву в море Бисмарка как пропагандистский штамп, преувеличивая потери японцев и заявляя о потоплении 22 кораблей и гибели 15000 солдат. Впрочем, для японцев результат по своему воздействию был такой же сильный. Генеральный штаб в Токио был обескуражен, все планы кампании на Новой Гвинее пришлось пересмотреть из-за сложностей с доставкой подкреплений. Находившиеся там силы уже нельзя было снабжать при помощи конвоев. Японцы перешли на доставки через подводные лодки, но это не могло и не смогло полностью решить проблемы с подвозом войск и припасов.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Грузовики, брутальный Крис Кристоферсон в роли водилы-дальнобоя по кличке "Резиновый утёнок", забастовка против коррупции и полицейского беспредела и конечно же, колоритнейший главный антагонист фильма - шериф Лайл Уоллес в исполнении Эрнеста Боргнайна и с неподражаемым голосом Армена Джигарханяна (RIP).

Ух, как же его ненавидели все люди в зале во время просмотра!!!

Шел ноябрь 1942 года. Эсминец «Стремительный» сопровождал караван английских судов, следовавших из Архангельска на родину. Он благополучно довел их до южной оконечности островов Шпицбергена и, пожелав английским морякам счастливого плавания, лег на обратный курс. Вскоре погода стала заметно портиться. Поднялся ураган. За короткое время он достиг огромной силы. Несколько часов корабль стойко боролся с разбушевавшейся стихией. Он упорно пробивался вперед, то стремительно катясь с высокого гребня длинной океанской волны и зарываясь в воду по самый мостик, то взлетая вверх, чтобы затем снова ринуться вниз.

Началось обледенение. Обвязавшись штертами, моряки дружно работали на палубе, скалывали лед. Руководил ими главный боцман Василий Смирнов. Строгий, обычно немногословный и несколько угрюмый человек, на этот раз он так и сыпал прибаутками, шутил, подбадривал людей.

«Что это с нашим боцманом случилось?» - изредка бросая на Смирнова недоуменные взгляды, думали молодые матросы, которым довелось уже познакомиться с суровым обхождением главстаршины. Но старослужащие хорошо знали цену веселой шутке в трудную минуту и не удивлялись этому.

Работали дружно, с азартом. Все понимали серьезность создавшегося положения и не жалели сил.

- Полундра! Держись крепче, - покрикивал Смирнов хрипловатым голосом, когда корабль особенно сильно кренило на борт и удержаться на ногах было невозможно. - Ничего, - добавлял он после того, как крен выравнивался. - Наш «старик» и не такое видывал, выдержит…

Однако на этот раз слова главстаршины не оправдались. Как ни старались моряки, они все же не успевали скалывать всюду намерзающий лед, и эсминец с каждым часом заметно тяжелел, терял остойчивость. Ударами волн сбило волнолом на полубаке, в дугу согнуло бортовые стойки, разбило и смыло за борт шлюпки и рабочий катер.

А потом случилось самое страшное. «Стремительный» взлетел на гребень огромной волны. Раздался оглушительный треск. Отяжелевший, обросший толстой коркой льда, корабль переломился. Кормовая часть, оторванная по второе машинное отделение, сразу же пошла ко дну. И только носовая часть осталась на плаву и, потеряв управляемость, стала дрейфовать по воле волн и ветра, подвергаясь невообразимой, беспорядочной качке. В полузатопленное второе машинное отделение продолжала поступать вода. Наружная переборка его настолько прогнулась, что могла вот-вот вылететь.

Нужно было немедленно укрепить переборку, откачать воду, продолжать борьбу с обледенением. Пока радисты сообщали в базу о постигшей корабль аварии, о месте и направлении его дрейфа, аварийные партии начали борьбу за живучесть корабля. Размахи качки достигали пятидесяти градусов, верхнюю палубу поминутно захлестывало волнами, и для того чтобы пробраться по ней до люка, ведущего в машинное отделение, надо было буквально ползти, цепляясь за все, что попадалось на пути. Но моряки мужественно боролись с трудностями. Они не только пробрались в машинное отделение, но и во главе с главстаршиной Смирновым сумели перетащить туда с ростр аварийное имущество. Работая по грудь в ледяной воде, они поставили в переборку около тридцати подпор.

Когда переборка была надежно укреплена и главстаршина Смирнов, пробравшись на мостик, доложил об этом командиру, тот коротко бросил:

- Из базы нам на помощь вышли три корабля. Сообщите об этом людям.

- Есть! - радостно ответил Смирнов и, забыв про усталость, побежал по кубрикам. Спускаясь по трапу, он еще на ходу кричал: - Веселее, братцы! Помощь вышла!

Матросы жадно расспрашивали его о подробностях, и хотя Смирнов не знал их, но уверенно говорил, что корабли уже близко, радисты держат с ними постоянную связь и ждать осталось уже недолго.

Весть о том, что на помощь эсминцу вышли корабли, придала морякам новые силы. С еще большей энергией боролись они с обледенением, несли вахту на важнейших боевых постах, вели постоянное наблюдение за горизонтом.

Глубокой ночью, когда главный боцман, завершив очередную проверку постов на верхней палубе, спустился в кубрик, никто не спал. Пошли вторые сутки с тех пор, как эсминец потерпел аварию. Люди устали. Они лежали на койках, привязавшись к ним, чтобы не вылететь, и глухо переговаривались между собой. Даже маленький лохматый пес Клоун - любимец всей команды - тихо скулил, ерзая на чьей-то свободной койке, недоуменно заглядывая в глаза морякам. Боцман подошел к койке, сел и, положив Клоуна себе на колени, стал гладить его рукой. Потом выкрикнул несколько фамилий и коротко приказал:

- На вахту!

Те, кого он назвал, быстро вскочили, оделись и скрылись в черном квадрате люка.

- Васюков, - тихо позвал боцман. - А ну, доставай баян… Запевай, братцы, нашу, североморскую!

В кубрике сначала тихо, потом все громче и громче зазвучали слова песни. Люди поднимались с коек, присоединяли свои голоса к поющим, и песня о суровой морской службе, о славных подвигах моряков-североморцев, набирая силу, рвалась из кубрика наверх, в кромешную тьму ночи, и уносилась бешеным ветром куда-то далеко-далеко, может быть, к родным берегам…

…Помощь пришла на третьи сутки. Ветер немного стих, но могучая грудь океана еще дышала крупной зыбью, и это не давало возможности подойти эсминцам к борту аварийного корабля. Тогда с одного из эсминцев на него подали толстый буксирный трос, соединивший оба корабля, и с помощью подвешенных к нему аварийных беседок стали снимать людей. Корабли сильно раскачивало, и временами тяжелый трос провисал до самой воды. Тогда беседки захлестывало волной, и моряков, промокших до нитки, в обледеневшей одежде поднимали на борт эсминца в почти бессознательном состоянии. Но как только они приходили в себя в теплом, сухом кубрике, тотчас же выбирались на верхнюю палубу, чтобы оказать помощь команде в спасении товарищей.

Когда переправились офицеры, на палубе эсминца появилась одинокая фигура. Это был главный боцман Василий Смирнов. В руках у него был чемодан. Видно было, что он мешает боцману: дважды волна накрывала главстаршину с головой, но, сколько ни кричали ему с борта, чтобы он бросил чемодан, Смирнов не обращал на это внимания.

- Тьфу! - не выдержал один из старшин, поднимавших на борт Смирнова, за которым волочился чемодан, привязанный штертом к поясу. - Жизнь свою спасаешь, а чемодан прицепил! И как это он тебя на дно не уволок? Что там у тебя, золото, что ли?

Смирнов посмотрел на старшину усталыми, измученными глазами и с усилием разжал губы.

- Погоди, браток! Сначала посмотри… - тихо проговорил боцман и бессильно поник головой.

Старшина, уже приготовившийся обрезать штерт, втащил чемодан на борт. Когда чемодан раскрыли, из него вывалилась полузахлебнувшаяся, обалдевшая собачонка. Это был Клоун - любимец всей команды.

«Так совершается подвиг», Николай Кириллович Личак, 1958г.