В этих условиях помощь, которую оказывали СССР союзники, становилась важным фактором выживания страны, особенно в условиях вынужденной передислокации значительной части промышленности с оккупированных территорий на новые площадки в глубине государства. Более того, эти поставки, известные сейчас как ленд-лиз (хотя, строго говоря, ленд-лиз — это только американская программа, а помощь Советскому Союзу оказывали и другие страны антигитлеровской коалиции, в первую очередь Великобритания и ее колонии), касались не только, а может быть, и не столько оружия и боевой техники. С лета 1941 года в СССР все более мощным потоком шли миллионы тонн продовольствия, нефтепродуктов, стали и прочих металлов, поставлялись кожа и хлопок, шерсть, каучук, станки, ботинки, одеяла и множество других товаров, облегчавших военное бремя и прямо или косвенно приближавших победу.

Самым эффективным маршрутом доставки этой помощи на советскую территорию был относительно безопасный (для советских судов) и быстрый тихоокеанский путь. На него приходится около половины всей помощи Советскому Союзу. Трансиранский маршрут был еще безопаснее, но при этом гораздо медленнее. Наконец, самым быстрым, но одновременно и самым опасным маршрутом оставались «полярные» поставки через Исландию и советские порты Мурманск и Архангельск.

Фото. Конвой «Дервиш» приближается к советским берегам.

Первый арктический конвой, получивший кодовое наименование «Дервиш», отправился в плавание из Ливерпуля уже 12 августа 1941 года, менее чем через два месяца после нападения Германии на Советский Союз. Семь транспортных кораблей, находившихся под эскортом из 2 авианосцев, 2 тяжелых крейсеров, 5 эсминцев и 3 корветов, за 19 дней доставили в Архангельск 10 тыс. тонн каучука, 1,5 тыс. тонн ботинок, 3800 глубинных бомб и магнитных мин, 15 разобранных истребителей «Харрикейн» и другую технику и материалы. Это был пусть и не самый крупный и быстрый, но один из самых удачных из 78 конвоев, прошедших за годы Второй мировой войны через Арктику. Он же единственный среди них получил имя собственное. Уже следующий конвой был обозначен буквенным кодом PQ-1 (обратные конвои из СССР кодировались, соответственно, буквами QP).

Конвой QP-11.

Немцы далеко не сразу разобрались в той опасности, которую представляют для них арктические конвои. Несмотря на то что их традиционный путь пролегал относительно недалеко от норвежского побережья, буквально кишевшего нацистскими субмаринами, надводными кораблями и авиацией, первый британский транспорт SS Waziristan (из конвоя PQ-7) им удалось потопить лишь 2 января 1942 года — и то потому, что тот сперва умудрился застрять во льдах. Через 15 дней в следующем конвое PQ-8 немецкие подводники потопили эсминец Matabele, и в дальнейшем эффективность германских контрмер начала нарастать, хотя порой главную проблему для союзников представляли даже не действия люфтваффе и кригсмарине, а обычная для этих мест суровая погода.

Именно так случилось с конвоем PQ-14, вышедшем 8 апреля 1942 года от берегов Исландии в направлении Мурманска. 16 из 24 транспортников конвоя были вынуждены вернуться в Хваль-фьорд из-за сложной ледовой обстановки. Еще один грузовой корабль был потоплен немецкой субмариной, и в конечном итоге 19 апреля только оставшиеся семь судов вошли в порт Мурманска. Эскорт сопровождения возглавлял легкий крейсер королевских ВМС HMS Edinburgh, а командовал им контр-адмирал Стюарт Бонэм-Картер.

Разгрузка PQ-14 из-за малого количества благополучно добравшихся до Мурманска кораблей завершилась быстро, что дало возможность вскоре начать формирование обратного конвоя, получившего кодовый индекс QP-11. 13 грузовых судов в сопровождении 18 военных кораблей должны были доставить в Великобританию в основном лес, но был в конвое и еще один груз, который не афишировался. Более того, он перевозился флагманским кораблем эскорта — крейсером HMS Edinburgh. В его самое надежное место — артиллерийский погреб — было погружено 93 деревянных ящика, в которых находилось 465 золотых слитков весом около 12 килограммов каждый — в общей сложности более пяти с половиной тонн чистого золота.

28 апреля 1942 года конвой QP-11 покинул мурманский порт. Немецкие самолеты-разведчики Junkers Ju 88 обнаружили его уже на следующий день, после чего в дело вступила арктическая «волчья стая» Strauchritter. В состав созданной для атаки на конвой группы вошло семь подводных лодок, дежуривших в Баренцевом море, включая и U-456 под командованием капитан-лейтенанта Макса-Мартина Тайхерта.

30 апреля одна из субмарин «волчьей стаи» нанесла первый торпедный удар по судам QP-11. Адмирал Бонэм-Картер, находившийся на борту «Эдинбурга», понял, что местоположение конвоя скомпрометировано, а его легкий крейсер, главным преимуществом которого была скорость, скован необходимостью держаться рядом с тихоходными грузовыми кораблями. Учитывая содержимое артиллерийского погреба, британский адмирал принял решение оставить конвой другим кораблям эскорта и на полном ходу прорываться в сторону Исландии самостоятельно. «Эдинбургу» не повезло. Выполняя все необходимые противолодочные маневры, он, тем не менее, смог наткнуться прямо на U-456 капитан-лейтенанта Тайхерта.

В 16 часов 18 минут 30 апреля подводная лодка U-456 выпустила одну за одной две торпеды по кораблю Его Величества «Эдинбург». Обе попали в цель. Одна разворотила корму крейсера так, что палуба задралась вверх под углом в 45 градусов, а вторая ударила в правый борт почти точно под мостиком, как раз в районе артиллерийского погреба. «Эдинбург» получил тяжелейшие повреждения, но запас прочности у этого современного корабля, спущенного на воду лишь в 1938 году, был настолько велик, что он выжил. Он почти потерял ход из-за повреждения винторулевого комплекса, не мог маневрировать, получил сильный крен, но выжил.

К месту, где терпел бедствие «Эдинбург», достаточно оперативно подошли два британских эсминца из эскорта сопровождения конвоя и окончательно отпугнули U-456, которая так и не смогла добить жертву. Получив помощь, крейсер на малом ходу начал двигаться к Мурманску: надежда спасти корабль и его груз еще была. Однако и немцы не собирались оставлять его в покое. К «волчьей стае» Strauchritter уже 1 мая присоединились три эсминца кригсмарине во главе с эскадренным миноносцем «Герман Шеман». Сперва они вновь атаковали конвой, успев потопить советский пароход «Циолковский», а затем, когда погода испортилась, бросились вдогонку за шедшим в сторону Мурманска «Эдинбургом».

Погоня была непродолжительной. Утром 2 мая охотники и их жертва встретились. У жертвы, правда, было неплохое сопровождение: 2 эсминца, 4 минных тральщика и советский сторожевой корабль «Рубин», присланный на подмогу из Мурманска. Один из свидетелей того морского боя, находившийся на борту «Рубина», рассказывал позже журналистам: «Как выглядел „Эдинбург“? Укороченным. Взрывом торпед у него оторвало корму вместе с нижней трехорудийной башней главного калибра. Листы палубного настила загнулись кверху и почти закрывали верхнюю башню… Стоял он на ровном киле».

Но «Эдинбург», эта почти обреченная «хромая утка», напоследок огрызнулся — и как! Практически лишенный возможности маневрировать, он с помощью собственных орудий умудрился нанести непоправимый урон немецкому флагману. «Герман Шуман» получил в результате боя такие повреждения, что его были вынуждены затопить, но и «Эдинбург» сам вскоре последовал за ним на дно Баренцева моря. Вечером 2 мая крейсер все-таки получил третью торпеду — уже в левый борт, еще больше накренился, и команде во главе с контр-адмиралом Бонэм-Картером стало очевидно, что до Мурманска довести его не получится. Вскоре тяжелое решение не рисковать возможным попаданием драгоценного груза в руки врага было принято. Британский эсминец Foresight потопил «Эдинбург», его команда перешла на сопровождавшие группу минные тральщики, а советским золотым слиткам предстояло провести следующие 40 лет на глубине 260 метров.

«Эдинбург найден!»

Об «Эдинбурге» и содержимом его артиллерийского погреба в это время, конечно, не забывали ни в Лондоне, ни в Москве, но операции по подъему золота долгое время что-то мешало. Сначала для этого просто отсутствовала техническая возможность, затем в дело вмешались напряженные межгосударственные отношения в разгар холодной войны. В 1957 году «Эдинбург» был объявлен массовым воинским захоронением, а согласно правилам каким-либо образом беспокоить подобную братскую могилу запрещалось. Но в конце 1970-х выяснилось, что, когда желание сторон наконец-то становится обоюдным, моральные вопросы незаметно отходят на второй план.

Переговоры между британским и советским правительством завершились в 1981 году подписанием трехстороннего контракта, где в качестве третьей стороны выступала компания «Джессоп марин рикавериз лимитед», подрядная организация, которая и взялась поднять со дна арктического моря потерянное сокровище «Эдинбурга». Она самостоятельно обеспечивала финансирование работ, несла связанные с этим риски в обмен на 45% перспективной добычи. Великобритания и СССР ничем не рисковали, договорившись, что Соединенному Королевству отойдет 1/3 оставшегося груза, а Советскому Союзу — 2/3.

14 мая 1981 года, спустя 39 лет после гибели «золотого крейсера», ее место было обнаружено. Техническую поддержку операции осуществляло специальное судно «Стефанитурм», обеспечивавшее проведение глубоководных работ. На его борту были специальные барокамеры, которые позволяли водолазам максимально оперативно адаптироваться к изменению давления. Непосредственно операцию проводили 15 подводников, работавших круглосуточно и посменно.

«Стефанитурм» прибыл в нужную точку Баренцева моря в самом начале осени 1981 года, но целых две недели потребовалось водолазам на расчистку пути к артиллерийскому погребу «Эдинбурга». 16 сентября Джон Россье нашел и поднял на поверхность первый слиток, а затем те пошли непрерывным потоком, остановили который лишь осенние штормы. За месяц со дна был поднят 431 слиток золота общим весом 5129 килограммов — бо́льшая часть груза.

Оставшиеся 34 слитка представляли собой уже не столь лакомую добычу, но и про нее через пять лет вспомнили. Вторая операция началась в сентябре 1986-го, была аналогична основной, а добычей стали еще 29 слитков на 329 килограммов. Ненайденными остались лишь пять штук, так навсегда и похороненных под илом, песком и обломками погибшего крейсера.

Из этой истории, растянувшейся почти на всю вторую половину XX века, можно сделать говорящий о многом вывод. История гибели «Эдинбурга» при всей своей трагичности (на корабле погибло 2 офицера и 56 матросов), тем не менее, служит символом военной взаимопомощи, союза двух стран с абсолютно разными социально-политическими системами, забывшими про свои противоречия перед лицом безжалостного врага. Когда враг был повержен, эти противоречия лишь еще больше обострились, но, как оказалось, даже заклятые соперники способны на плодотворное сотрудничество, если речь идет о нем — о золоте.

Источник: Darriuss

В простонародье "воронок". Внутри он разделен на 2 длинных отсека, рассчитанных на 6-8 человек и 2 "стакана" для разделения контингента по некоторым причинам. Но, довольно часто, в эти отсеки набивают более 10 человек чтобы лишний раз не гонять машину.
Меня привезли в СИЗО и закрыли с остальными в "привратку". Это такие боксы, где держат заключённых до распределения по камерам после прибытия, либо до распределения по воронкам перед отъездом. Выглядит она так:

Сюда тоже, как правило, загоняют толпу народа так, что ощущаешь себя килькой в бочке. А когда все еще и закуривают, дым стеной хоть топор вешай, аж глаза слезятся. В привратке могут мариновать часами пока у конвоя обед, пересменка и прочее.
После долгого ожидания нас выводят по несколько человек на шмон, где нужно раздеться до трусов и выложить все вещи из сумки на стол. Далее помещают в другую привратку для тех, кого уже обыскали, пока не проверят всех. И вот долгожданный развод по камерам. Длинные коридоры, подвалы, лестницы, снова коридоры, снова лестницы, идем минут 20. Дверь с табличкой "Карантин", за ней продол (коридор с камерами по обе стороны). Останавливаемся возле первой. Меня и ещё троих запускают внутрь, закрывают дверь. Зрелище удручающее: окно разбито (а за окном холод), из стен торчат подобия шконок, у большинства из которых отсутствует половина железных прут ов. Вместо них местами намотаны какие-то веревки чтобы матрас совсем не провалился. Я еще не знаю что будет дальше, в моих представлениях такие условия будут весь срок, это пугает. Располагаемся, стелим постельное белье, пытаемся закрыть разбитое окно одеялом. Еще две шконки остаются пустыми, тк нас четверо. Ложимся спать. Сквозь сон вижу, что привели еще двоих, снова отрубаюсь.
Утром знакомимся. В камере кроме меня тот скромный таджик из ИВС, лет 20, обвиняют в краже. Миша 27 лет, хранение наркотиков. Гена татарин 40, наркотики в особо крупном, что то около пятидесяти кг. Мустафа 35, хранение дорогих наркотиков, вроде кокаин. Рассказывал, что у него много машин, купил дочке пони. Ну и вообще по передачкам с воли было видно, что денег много. Александр неопределенного возраста, драка в состоянии опьянения. Типичный алкоголик, первые сутки дрожал и не вставал с похмелья. Все попали первый раз, тк "первоходов" садят отдельно чтобы они не научились плохому у зеков со стажем. Делаем общими усилиями подобие шторки для туалета чтобы можно было срать со спокойной душой не на виду у всех. День проходит достаточно скучно, ближе к вечеру из под раковины раздается голос. Оказывается там дыра в соседнюю камеру. Нас просят записать на листочке свои данные для Домовой (тюремный список зеков, который хранится у смотрящего) и передают сверток. В нем чай, сигареты, конфеты и старый кнопочный телефон. Ажиотаж дикий, все хотят быстрее позвонить родным. Я не участвую в балагане, спокойно жду своей очереди. Находясь в лёгком шоке от того, что в таких местах есть хоть какая-то связь с внешним миром. Отзваниваюсь отцу, девушке, делимся новостями, отдаю телефон дальше.
Эта дыра в стене часть так называемой "Дороги". Сеть межкамерной связи, которая проходит через все СИЗО. Местами с помощью таких дыр (называется Кабура), местами по воздуху с помощью веревок между окнами (конь). Раньше были через систему канализации, потом стали обходиться без них. Эта система позволяет общаться всей тюрьме, передавать небольшие посылки и тд. Так же служит для информирования о важных событиях.
Примерно в таком же стиле проходят еще несколько дней. Я переживаю, что растеряю всю спортивную форму, набранную годами тренировок мышечную массу. Пытаюсь заниматься хотя бы со своим весом. Наконец карантин закончился и начинается расселение по жилым камерам, но об этом в следующий раз. Далее будет про то как меня встретили в обычной камере, поездка в психиатрию на месяц, бунт и новый год, этап в колонию и тд