Слыхал, что наш Толян опять учудил? Не? Тогда садись поудобней и держись крепче! Рассказываю.
По весне дело было. Толян наш решил в деревню съездить, тётку свою проведать. Летом-то у нас работы выше маковки, осенью от летних трудов отдыхаем, а зимой в деревне делать нечего. Разве что водку пить, так для этого в деревню переться совершенно необязательно. А по весне самый тык: и родню повидать, и по хозяйству помочь, если надобно.
Деревня Толькиной тётки не сказать, чтоб жутко далеко от столицы нашей необъятной Родины, всего-то часа три на электричке, да потом автобусом часа два. Но, между нами говоря, глухомань глухоманью. Толька где-то вычитал, что при царях богатая деревня была, а как начали зажиточных мужиков раскулачивать да бедноту в колхозы сгонять, так оно под откос всё и пошло. После войны кому-то в голову мысль пришла объединить несколько захудалых хозяйств в колхоз-гигант. Думали, что таким макаром спасут район. А вышло наоборот: район-то большой. Птицеферму в центр перевели, а большинство птичниц в деревне осталось. Как бабам на работу добираться, ежели от деревни до центра без малого двадцать километров, никто не подумал. Начали было педали взад крутить, да уже поздно: народ кто в город подался, кто в другие деревни уехал. Так и загубили деревню.
Приехал, значит, Толян к тётке. Как он до деревни добирался это отдельная песня, потом при случае расскажу. Главное, добрался. Гостинцы городские привёз, денег передал. И стал смотреть, чем можно помочь. Не сразу, конечно. Сперва встречу отметили, всё чин-чинарем. А то!
В общем, на четвёртый день после приезда пошёл Толян осматривать тёткино хозяйство. А хозяйство прям как при царе Горохе: нужник во дворе, собака в конуре, русская печка, на печке свечка, лампочка Ильича с потолка свисает да радиоточка в углу болтает.
Толян тётку спрашивает:
– А как так вышло, что в вашей деревне ни газ не проведен, ни телевидение не подключено?
Тётка в ответ:
– Так нашу деревню уже который год нежилой считают. Мы уж сколько раз в область обращались, паспорта с регистрацией показывали, доказывали, что живём тут. Всё без толку. Газовую магистраль в пяти километрах от нас тянули, а к нам даже не заглянули.
– А телевизор?
– А что телевизор? Года три назад приезжали какие-то, поставили спутниковые тарелки. Смотрите, мол. Мы и смотрели, пока не отключили за неуплату. А как телевиденье кончилось, так мужики тарелки поснимали да сдали на металл.
– Телевизоры-то хоть не сдали?
Тетка рукой машет:
– Да кто ж их примет? Вон, стоит, вместо тумбочки.
Толян приободрился, говорит:
– С газом я вам помочь не могу, а телевидение налажу! Будете все каналы смотреть и без всякой платы!
Сказано – сделано. Обошёл деревенских мужиков, собрал у кого, что осталось от дареных спутниковых тарелок. Два дня лудил-паял, всю избу прокоптил. Потом наладил местного тракториста смотаться до райцентра, привезти катушку с телевизионным кабелем. Что? Не, никто ничего покупать не собирался. Эту катушку ещё по осени мужики спионерили, думали на медь обжечь да сдать. А кабель импортный оказался, алюминиевый. Для телевидения годится, а в металл нет. Сгорает начисто. Так катушку и бросили, не переть же её обратно...
В общем, привезли кабель, раскидали по столбам – получилась кабельная сеть. Деревенские с телевизоров пыль стряхнули, включили. У кого-то приёмник сразу погорел, так Толян тут же его и починил. Люди не нарадуются, Тольку по отчеству величают да угостить норовят.
Вечером уселись Толян с тёткой ужинать под телевизор. Включили первую программу, новости узнать. Там сперва про международную обстановку да всяческую политику говорили. А под конец репортаж из глубинки: один изобретатель представил проект нового комбайна. Проект не имеет мировых аналогов, отличается повышенной производительностью, универсальностью и экономичностью. По расчётам один такой комбайн может заменить три обычных и при этом время обработки полей сократится на двадцать процентов. Проект впервые был представлен ещё осенью прошлого года, тогда же получил статус государственного и на одном из российских заводов был изготовлен опытный образец комбайна и необходимого оборудования. В ближайшие выходные состоятся полевые испытания комбайна. По желанию изобретателя, испытания пройдут в его родной деревне...
И тут Толян с тёткой нормально выпадают в осадок, потому что... Да нет, не в их деревне! В соседней, всего в пяти верстах от тёткиной. Ты не перебивай, слушай, что дальше было.
Знамо дело, с утра вся деревня только одну новость обсуждала. Снарядили бойца в разведку, посмотреть у соседей что да как. Разведчик пропал до вечера, явился изрядно поддатый и толком ничего сказать не мог, кроме того, что комбайн действительно чудо.
На следующий день была суббота и, если верить репортажу, должны были начаться полевые испытания чудо-комбайна. Толян, тётка и вся остальная деревня забыли про телевизоры и потопали к соседям. Немного не доходя до первой избы соседней деревни, визитеры обнаружили невспаханное поле, на краю которого стоял непривычного вида колёсный аппарат. Рядом с аппаратом обнаружился толстомордый персонаж в ватнике, наброшенном поверх накрахмаленной рубашки и в галстуке. Вокруг комбайна сновало несколько мужиков в синих комбинезонах с надписями "Вагонзавод" во всю спину. При виде городских мотористов деревенские малость заробели и остановились на почтительном расстоянии. Наш Толян на своём веку и не такое видал, потому робеть не стал и пошёл прямиком к комбайну чтобы поближе рассмотреть чудо отечественной техники.
Толстомордый при виде Толяна скорчил брезгливую гримасу. Оно и понятно: Толян, пока деревенскую кабельную сеть строил, не тратил времени на бритьё. Да и умываться порой забывал, между нами говоря. Так что видок у нашего Кулибина был соответствующий. Визуальный эффект усиливался стойким перегаром – поддерживать силы Толик предпочитал энергетическим напитком марки "самогон". И вот такое небритое рыло лезет в твоё государственное изобретение!
К чести толстомордого: Тольку он не прогнал. Наоборот, вежливо отвечал на вопросы, пока вагонзаводовцы колдовали над комбайном. Оказалось, что главный секрет не в комбайне, а в обвеске – мудрёном устройстве, которое одновременно и плуг, и сеялка, и косилка. Толян, хоть ни шиша в сельских делах не понимал, попросил дозволения плуг-сеялку осмотреть. Толстомордый опять скроил гримасу, но разрешил. Только руками ничего не трогай!
Тут вагонзаводовцы рапортуют: с нашей стороны всё готово, можно запускать. Толян сразу от комбайна откатился, а толстомордый говорит:
– Сперва телевизионщиков дождемся, они вот-вот должны прибыть.
Толян тут вежливо кашлянул:
– Вам, конечно, виднее, но хотя бы пробный запуск движка сделать не помешает. Мало ли чего...
Вагонзаводовцы Тольке поддакивают. Толстомордый рожу скривил совершенно непотребную, но махнул рукой – дозволяю, мол.
Тут же один из синих комбинезонов в кабину полез, что-то там нажал, дёрнул, повернул... Комбайн двигателем чихнул пару раз, но не завелся. Вагонзаводовец опять дёргает, жмёт и поворачивает. Снова без толку. Тут синий комбинезон на приборную панель посмотрел и как заорёт:
– Топливный бак пустой!
Толстомордый изобретатель как это услышал, так с рожи лица спал. Затрясся весь, бормочет:
– Мы же всего одну канистру взяли... Вчера всё в бак вылили... Где теперь горючее брать?
Толян утешает:
– Эка беда! Давайте вашу канистру, сейчас мигом топливо раздобудем. Что он у вас потребляет – соляру или бензин?
Толстомордый чуть не плачет:
– Спирт! Чистый этиловый спирт!
Толян на толстомордого смотрит, как на полоумного:
– И вы вчера спирт в бак залили?
Толстомордый с вагонзаводовцами стоят, руками разводят. Кто ж, дескать, знал... А что тут знать? Тут думать надо, соображать! Если деревенские мужики магазинную водку только по большим праздникам видят, а тут двадцать литров чистого спирта! Понятно теперь, почему разведчик весь день отсутствовал и вернулся на бровях! Вокруг комбайна-поильца, небось, вся деревня хороводы водила!
Толян за лбом поскрёб, предложил:
– Спирт, конечно, мы сейчас не найдём. Давайте попробуем самогон залить в бак? Он по градусу почти как спирт.
Толстомордый с вагонзавдовцами тут же консилиум устроил, решили попробовать. Выхода все равно нет, того гляди журналисты нагрянут.
Раздобыли канистру самогона, залили в бак. Синий комбинезон опять в кабину полез, начал крутить, давить и дёргать. Комбайн двигателем хлопает, чихает, но не заводится.
В это время на горизонте автобус нарисовался. Толстомордый белей своей рубашки стал:
– Это конец... Журналисты приехали, а что я им покажу?
Толян опять за лбом поскрёб:
– Вот что: забирай журналистов на запланированный банкет. Сколько времени комбайн должен обрабатывать это поле?
– Два часа.
– Вот! Значит, эти два часа держи журналистов у стола. Делай что хочешь: корми, пои, сказки рассказывай... Но чтобы два часа ни один щелкопёр сюда не вырвался! Понял?
– Понял.
– Тогда давай сюда ключи от твоего плуга-сеялки. У тебя там гайки мудрёные, пассатижами их не открутить.
Толстомордый даже спрашивать ничего не стал. Молча отдал ключи и пошёл к журналистам.
Толян тут же быстренько плуг-сеялку открутил и... Если бы минут через двадцать кто-то из журналистов вырвался из цепких лап толстомордого и пришёл на поле, то увидел бы такую картину:
полтора десятка мужиков впряглись в подобие конской упряжи и под матерные частушки тянут чудо-плуг. Синие комбинезоны стоят рядом с недвижимым комбайном и ошалело наблюдают за процессом. По словам Толяна, мужики вспахали поле на тридцать пять минут раньше срока.
Может, врёт, не знаю. Мне лично другое интересно: как Толян сумел уговорить мужиков в плуг впрячься?
