Диорама на карфагенскую тему 54мм
Больше моих работ в www.instagram.com/ubmpainting
Собрал в диораму олово, которое показывал ранее. Скала получилась норм как по мне.
Размеры подставки 60*120 мм.
Больше моих работ в www.instagram.com/ubmpainting
Собрал в диораму олово, которое показывал ранее. Скала получилась норм как по мне.
Размеры подставки 60*120 мм.
Больше моих работ в www.instagram.com/ubmpainting
Мне интересно, сколько львов извели их начальники, чтобы сделать себе такую одежку....
Больше моих работ в www.instagram.com/ubmpainting
Переливка от Андреа кажется. Флаг моего производства из банки из под пепси. Получился слишком ровным.
Не знаю на сколько историчны были гетайры у карфагена, но гоплиты из афин у них точно были наемниками, некоторые проблемы Риму устроил даже один спартанский наёмный полководец)
Персефо́на — в древнегреческой мифологии богиня плодородия и царства мёртвых, владычица преисподней. Дочь Деметры и Зевса, супруга Аида. У римлян — Прозерпина.
Это я о том, как назвать будущую дочь.
У меня уже есть сын, названый древнеславянским именем. Мне кажется, что дочь достойна большего.
В конце концов - симпатичная тёлка (судя по статуям).
Так же, может я чего путаю, она сохранила жизнь Одиссею, а всех моряков послала нахуй.
Как бы я считаю, что имя этой телки достойно моей дочери.
Поймёт она это лет через 30.
Да и жена не в восторге.
Но будет в этом мире Персефона Андреевна.
Описание переговоров о судьбе пленных римлян после битвы при Каннах.
Текст приведен по изданию: Тит Ливий. История Рима от основания города. Изд-во «Наука» М., 1991.
Ганнибал после блестящей победы под Каннами погрузился в заботы, приличные скорее победителю в войне, чем тому, кто еще воюет. К нему привели пленных — он отделил союзников и отпустил их, напутствуя ласковыми словами и без выкупа, как делал и раньше — при Требии и Тразименском озере. Позвал он и римлян, чего прежде никогда не бывало, и по-доброму заговорил с ними: его война с римлянами — не война на уничтожение: это спор о достоинстве и о власти. Предшественники его уступили римской доблести, а он старается превзойти римлян и удачливостью и доблестью. Итак, он дает пленным возможность выкупиться — коннику за пятьсот серебряных денариев, пехотинцу — за триста, рабу — за сто. Хотя за конника он запросил больше, чем условлено было при сдаче, но они радостно пошли на любые условия и отправили в Рим к сенату десятерых выбранных ими посланцев; от них Ганнибал потребовал только клятвенного обещания вернуться.
Диктатор представил сенату послов от пленных; их глава начал так:
"Марк Юний и вы, отцы-сенаторы, мы прекрасно знаем, что никогда ни одно государство не ценило ниже, чем наше, попавших в плен. Но, если мы не слишком пристрастны к себе, то никогда не попадали в руки врагов люди, которые меньше бы заслуживали бы вашего пренебрежения. Ведь мы не на поле боя, струсив, сдали оружие. Нет, мы и стоя на грудах трупов, продолжали сражаться и протянули битву почти что до самой ночи — только тогда мы вернулись в лагерь; остаток дня и следующую ночь усталые, израненные, мы защищали вал; но на другой день, осажденные победоносным войском, отрезанные от воды, не имея никакой надежды прорваться через плотные ряды неприятеля, мы после гибели пятидесяти тысяч солдат из нашего войска не сочли грехом сохранить в живых хоть сколько-нибудь римских воинов из сражавшихся при Каннах, тогда только мы договорились о выкупной цене и сдали врагу оружие, в котором все равно уже не было толку. Каннские поля завалены телами римлян; мы остались живы только потому, что у врага не хватило уже ни сил, ни оружия. Среди нас даже есть такие, кто не бежал с поля боя, а оставлен был охранять лагерь и вместе со сданным лагерем попал во власть неприятеля. Вы берете в солдаты людей всякого возраста и состояния; я слышу, что вы даете оружие восьми тысячам рабов: нас не меньше, и выкупить нас обойдется не дороже, чем купить столько же рабов. А сравнивать нас с ними не буду — я этим обидел бы всех римлян. И еще одно: если, отцы-сенаторы, вы, обсуждая такое дело, окажетесь к нам слишком жестоки, чего мы никак не заслужили, то подумайте, какому врагу вы нас оставите. Если бы вы увидели своих сограждан — в цепях, в грязи, во всем безобразии, — вы, конечно были бы не меньше потрясены, чем если бы вам довелось увидеть поля под Каннами, где полегли ваши легионы. И вы можете видеть наших родственников: взволнованные, в слезах стоят они в преддверии курии и ждут вашего ответа. Если они в такой тревоге и беспокойстве за нас и за тех, кого тут нет, то что же, по-вашему, чувствуют те, чья жизнь и свобода зависят от сегодняшнего решения? Каждый настроен по-своему, отцы-сенаторы, знаю, что жизнь моя под угрозой; но я больше боюсь за свое доброе имя: как бы не уйти нам отсюда осужденными и отвергнутыми: ведь люди не поверят, что вам стало жалко денег».
Он кончил, и в толпе, стоявшей в Комиции, сейчас же поднялись жалобные вопли; к сенаторам простирали руки, молили вернуть сыновей, братьев, родственников. Женщины, побуждаемые страхом и крайностью, смешались с толпою мужчин на форуме. Сенат, удалив посторонних, занялся обсуждением дела. Мнения были высказаны разные: одни считали, что пленных следует выкупить за государственный счет; другие, что казну трогать не нужно, но не надо препятствовать и выкупу на частные средства, а если кому не хватает наличности, пусть возьмет в долг из казны, поставив поручителей и давши в залог имение. Тогда спрошен был Тит Манлий Торкват, человек, чья старинная суровость доходила, по мнению большинства, до жестокости. Он сказал:
«Если бы послы только просили о выкупе тех, кто находится во власти врагов, я, никого не порицая, высказался бы кратко; ведь от меня требовалось только одно: напомнить вам, чтобы вы, держась обычаев, завещанных предками, дали пример суровости, без которой, ведя войну, не обойтись. Сейчас, однако, эти люди почти хвалятся тем, что сдались неприятелю ...когда враги утомленные битвой и обрадованные победой, сами почти что все вернулись в свой лагерь; оставив им свободную ночь для попытки прорваться, и семь тысяч вооруженных воинов смогли бы пробиться даже через сомкнутый строй врагов, тогда эти люди и сами не попытались сделать такую попытку, и не пожелали следовать за другим. Почти целую ночь Публий Семпроний Тудитан не переставал убеждать и уговаривать их: «пока врагов вокруг лагеря мало, пока всюду тишина и покой, следуйте под покровом ночи за мною: еще до рассвета мы придем туда, где опасности нет — в города союзников». Себя сберечь у вас не хватило храбрости, — что вы будете делать, если придется умирать за отечество? Вокруг вас лежали пятьдесят тысяч граждан и союзников, погибших в тот самый день. Если столько примеров доблести не взволновали вас, — вас ничто не взволнует. Если даже вид такого побоища не побудил вас не щадить вашей жизни, — вас ничто не побудит. Свободные, полноправные, тоскуйте по отечеству, тоскуйте же, пока отечество у вас есть, пока вы — его граждане. А вам тосковать поздно — вы потеряли свои права, вы больше не граждане — теперь вы — рабы карфагенян. За деньги вы собираетесь вернуться туда, откуда ушли негодными трусами? Публия Семпрония, вашего согражданина, велевшего вам следовать за ним с оружием в руках, вы не послушались, а Ганнибала, велевшего выдать оружие и сдать лагерь, послушались. Таких ли граждан желает отечество? Будь и все остальные на них похожи, сегодня не оставалось бы ни одного гражданина, сражавшегося под Каннами. Из семи тысяч вооруженных нашлось шестьсот храбрецов, которые отважились прорваться, которые вернулись в отечество свободными и вооруженными. И этим шестистам враги не заградили дорогу. Насколько же безопасен был, по вашему мнению, путь для двух почти легионов? Эти люди предпочли, забившись в палатки, ждать и рассвета, и неприятеля, хотя в ночной тишине можно было вырваться из окружения. Чтобы уйти из лагеря, духу им не хватило, — чтобы храбро его защищать, хватило. По-моему, отцы-сенаторы, их так же не следует выкупать, как не следует выдавать Ганнибалу тех храбрецов, которые вырвались из лагеря, и, пройдя через гущу врагов, доблестью вернули себя отечеству».
Манлий договорил. Большинство сенаторов имело родственников среди пленных, но исстари в Риме косо глядели на попавших в плен. Испугались и выкупной суммы: нельзя было оставить казну пустой: много денег ушло на покупку и вооружение рабов, взятых в солдаты, — не хотели и обогащать Ганнибала, по слухам, в деньгах весьма нуждавшегося. Мрачный ответ «не выкупать пленных» добавил к старой скорби новую — утрачено столько граждан! — с рыданиями и жалобами провожали посланцев до городских ворот. (4) Один из них ушел домой, считая себя свободным от клятвы, потому что под каким-то предлогом он возвращался в лагерь. Когда об этом донесли сенату, все решили схватить его и под стражей препроводить к Ганнибалу.
Автор: Дмитрий Абраменко.
Карфаген на протяжении всей своей истории полагался на наемную армию. Граждане занимались хозяйством и торговлей, а наемники — солдаты с отличной выучкой, всю жизнь посвятившие ремеслу войны — за деньги защищали интересы карфагенян. Выглядит как вполне работающая схема. Но что произойдет, если им попросту не заплатить? Карфаген после Первой Пунической войны провел такой эксперимент, который чуть не привел к гибели державы.
В 241 году до н.э. закончилась Первая Пуническая война. Потерпевшие поражение карфагеняне, согласно мирному договору с Римом, должны были оставить Сицилию. Исход той войны решился на море, когда римляне смогли разбить пунийцев в сражении при Эгадских островах. Карфагенская армия же, возглавляемая Гамилькаром Баркой, не была побеждена на поле боя. На суше ситуация складывалась таким образом, что в любой момент мог наступить перелом в войне. Поэтому Гамилькар считал, что даже после поражения пунийского флота ничего потеряно не было. Стоило лишь проявить столько же стойкости, сколько проявили их враги в Риме. Полководец, огорченный малодушием карфагенского правительства, не желал больше участвовать в национальном позоре, сложил полномочия главнокомандующего и покинул остров. По этой причине эвакуацией армии из Сицилии занялся Гескон, управляющий Лилибеем. Гескон прекрасно понимал, что отправка всего войска целиком может привести к негативным последствиям. Во-первых, большое скопление вооруженных людей в одном месте уже само по себе опасно, а во-вторых Карфагену, истощенному длительной войной, будет гораздо проще выплатить деньги наемникам по частям, а не всю сумму сразу. Гескон поступил мудро и организовал транспортировку солдат группами и с достаточно большими промежутками. Он и предположить не мог, что карфагенские власти разрушат все его разумные начинания.
После войны Карфаген находился в тяжелом положении, тем не менее при желании можно было найти средства для того, чтобы расплатиться с наемниками, особенно с учетом того, как грамотно действовал Гескон. Но правители карфагенской державы медлили. В город один за другим прибывали отряды из Сицилии. Разношерстная армия, состоящая из галлов, иберийцев и ливийцев, сразу же породила массу проблем. Пьянство, грабежи и разбой — чем еще заняться солдату без дела? Чтобы разрядить обстановку, власти Карфагена предложили командирам наемников увести войска в город Сикка, что к юго-западу от столицы, и ожидать выплат там. Но если в Карфагене наемники еще как-то сдерживали себя, то в Сикке начался стремительный процесс разложения, усугубляемый неясностью с выплатой обещанных денег. И тут у карфагенских олигархов рождается потрясающая идея — а что если наемники войдут в положение и откажутся от части причитающихся им денег? Очевидно, что солдаты, заработавшие эти деньги своей кровью, немного удивились. Среди наемников вспыхнули бурные обсуждения как поступить в сложившейся ситуации. Утомленные долгим ожиданием, воины требовали решительных действий от своих командиров, а в лагере начались разброд и шатание. Вскоре 20-тысячная армия направилась к Карфагену, намереваясь показать всю серьезность своих намерений.
В столице не на шутку испугались и для ведения дальнейших переговоров выбрали Гескона, к которому наемники относились с большим уважением. Полководец с крупной суммой денег прибыл в окрестности города Тунет, расположенного неподалеку от Карфагена, где мятежники разбили свой лагерь. Гескон пообещал выплатить все долги и призывал больше не обострять отношения с карфагенянами. После переговоров он приступил к раздаче жалования, выдавая его по племенам, а не армии в целом, пытаясь упорядочить столь сложную процедуру. Казалось, что конфликт вот-вот будет исчерпан, но многие наемники углядели в действиях пунийцев уловку. Значительную часть армии составляли ливийцы, поданные карфагенян, и их предводители считали, что как только армия будет распущена, то Карфаген незамедлительно покарает недовольных вассалов. Поэтому они всеми силами пытались избежать мирного решения проблемы. В результате провокационных действий группы ливийцев среди наемников снова начались волнения. Командиры восставших устроили очередное собрание, где солдаты, подстрекаемые ливийцами, всё сильнее возмущались длительным процессом выдачи жалований. Разгорелись жаркие споры, и многих лояльных Карфагену попросту запугивали или даже устраняли. Вскоре разъяренная толпа окружила карфагенского военачальника и потребовала немедленной выплаты. Гескон попытался успокоить бунтующих, но вскоре он был схвачен, а казна была разграблена. Гескона и всех, кто его сопровождал, заковали в цепи. Долго тлевшие угли мятежа вспыхнули ярким пламенем и теперь армия наемников находилась в состоянии войны с Карфагеном.
Восставшие понимали, что им необходима база, откуда они могли получать пополнение и продовольствие. Поэтому лидеры мятежников отправили послов к ливийским племенам, которые непомерно страдали от гнета Карфагена, и результаты превзошли все ожидания — местное население почти поголовно поддержало восставших. Вожди ливийских племен, увидевшие силу, способную сокрушить могущество ненавистного Карфагена, пожелали всячески оказывать содействие наемникам. Мятежники не только получили средства для дальнейшего ведения войны, но теперь в их лагерь стали подходить отряды ливийцев. Вскоре армия мятежников уже насчитывала 70 тысяч человек, ядро которой составляли наемники, прошедшие через горнило Первой Пунической войны. Значительно усилившись, руководители восстания перешли в наступление — наемники укрепили свой лагерь в окрестностях Тунета, после чего разделили войска и взяли в осаду Утику и Гиппакрит, города, имеющие стратегическое значение. Власти Карфагена оказались совершенно не готовы к такому повороту событий. Одно дело подавлять мятеж солдатни, но восстание ливийского населения застало их врасплох. В данный момент Карфаген не имел боеспособных частей, поэтому в армию призывали всех граждан, пригодных к воинской службе. В дикой спешке командиры приступили к тренировке отрядов пехоты и городской конницы.Также в самом Карфагене находилось около двух сотен слонов, что усиливало ударный потенциал новой армии. Наспех собранные силы карфагенян выступили на помощь осажденной Утике, но были разбиты войском восставших. Пользуясь растерянностью карфагенского правительства, наемники даже смогли заблокировать перешеек, соединяющий Карфаген с материком. Одновременно с событиями в Африке вспыхнуло восстание в Сардинии, где солдаты местного гарнизона убили своего военачальника, а затем вырезали всех карфагенян. В итоге остров целиком оказался под властью мятежников. С потерей поставок продовольствия с Сардинии положение Карфагена значительно ухудшилось, и с этого момента речь уже шла о самом существовании карфагенского государства.
Карфагенское правительство в столь трудный час обратилось к Гамилькару. Полководец, ранее отстраненный от командования, сразу ответил согласием. Он прекрасно понимал всю сложность ситуации, в которой оказалась его страна. Главные силы карфагенян были заняты боями под Утикой, поэтому в распоряжении Гамилькара было лишь 10 тысяч воинов и 70 боевых слонов. Но командующего это не смутило, и он сразу приступил к активным действиям. Главной целью Гамилькара было отведение угрозы от самого города. Поэтому полководец незаметно обойдя войско мятежников, блокировавших Карфаген, вышел на оперативный простор. Но руководители наемников быстро сориентировались и повели на выручку товарищам 15 тысяч человек из лагеря под Утикой. Соединившись, войска наемников атаковали Гамилькара. Армия восставших превосходила карфагенян числом, но, хоть среди наемников было достаточно командиров среднего и младшего звена, главной проблемой было отсутствие человека, имевшего опыт командования крупными войсковыми соединениями. Это и сыграло решающую роль в грядущем столкновении. У Гамилькара, имевшего в своем распоряжении конные отряды и элефантерию, было преимущество на открытой местности. Тяжелая пехота пунийцев встретила вражескую атаку, тем самым дав время Гамилькару отвести конницу и слонов на фланги. Мятежные войска наращивали натиск на центр карфагенян, но контратакой с флангов пунийцы опрокинули противника. Грозное войско дрогнуло и обратилось в бегство. Было убито и пленено множество солдат. Но Гамилькар поступил мудро и предложил пленным наемникам вступить в армию Карфагена, а тех, кто не желал этого — прощал и отпускал восвояси, тем самым сознательно внося раскол в ряды восставших своим гуманным поступком. Лидеры мятежников прекрасно понимали, к чему это может привести, ведь не все наемники были такими идейными, как их предводители. Чтобы предотвратить повальное бегство солдат, требовалось создать такую ситуацию, при которой мир с Карфагеном будет невозможен. И выход был найден. Гескона и всех прочих знатных карфагенских пленных прилюдно и изуверски казнили, ведь что может вызвать у противника большую ненависть, чем убийство мирных посланцев? Пути назад никому из восставших уже не было.
Гамилькар, узнав об этом, резко изменил свое отношение к восставшим. Полководец приказал впредь не брать пленных — накал борьбы стал совершенно иным. Собрав все доступные Карфагену силы, Гамилькар продолжил наступление. Тем временем мятежники привели 50-тысячную армию к стенам Карфагена. Но перед тем, как штурмовать город, ими было принято решение сначала разбить армию карфагенян. Лидеры наемников на своей шкуре оценили силу конницы и боевых слонов Гамилькара и старались двигаться по холмам, склонам гор и пересеченной местности. Именно в этот момент карфагенский полководец блеснул полководческим талантом. Гамилькар увел свою армию с равнинной местности в горы, создав иллюзию отступления. Мятежники заглотили приманку и устремились в погоню за врагом. Ведя за собой армию мятежников, Гамилькар заманивал восставших в засады и ловушки, тем самым постепенно уничтожая живую силу противника внезапными и стремительными атаками. Развязка наступила быстро, когда наемники разбили лагерь в долине Прион. Эта местность со всех сторон была окружена грядой высоких холмов, и пунийский военачальник моментально воспользовался ошибкой наемников — он приказал занять высоты, а все выходы из долины перекопать рвами. Ловушка захлопнулась. Даже имея превосходство в численности, восставшие понимали, что любая попытка прорыва будет чистой воды самоубийством. Время шло и положение наемников становилось все хуже. Продовольствие вскоре закончилось и солдаты стали есть вьючных животных и лошадей. Через некоторое время дело дошло до пленных карфагенян и рабов. Доведенные до отчаяния наемники требовали от своих командиров вступить с Гамилькаром в переговоры. Лидеры восстания прекрасно понимали, что карфагенский полководец спросит с них за страшную смерть Гескона, но солдаты отправили своих предводителей на переговоры под угрозой расправы. Гамилькар, приняв делегацию, приказал схватить послов. Весть о том, что предводители схвачены, с быстротой молнии разнеслась среди наемников. Воины схватили оружие и устремились к выходу из долины. Мятежники решили или победить, или умереть. С вершин холмов на наемников обрушился град камней, стрел и дротиков. В проход между возвышенностями выступили боевые слоны, а со склонов стала спускаться тяжеловооруженная пехота. Лишенные командиров и ослабевшие от голода наемники не смогли дать достойного сопротивления. Слоны растоптали вражеские отряды, а карфагенские пехотинцы довершили разгром. В долине полегла вся отборная армия мятежников.
Сражение в теснинах Приона стало переломным моментом в войне между Карфагеном и наемниками. После таких потерь мятежники уже не смогли оправиться. Остатки восставших продолжили борьбу, но их судьба уже была предрешена. После сражения Гамилькар и Ганнон приступили к планомерному уничтожению оставшихся очагов восстания и усмирению племен ливийцев. Война нанесла огромный ущерб Карфагену, не успевшему оправиться от противостояния с Римом. Страна была разорена, финансы подорваны, а армия измучена боями. Но эта война имела и другие результаты — Гамилькар Барка, ненавистник римлян, оказавшись спасителем Карфагена, заработал огромный политический вес, что имело далеко идущие последствия как для него лично, так и для Карфагенской державы в целом. Но это уже другая история.
Автор: Дмитрий Абраменко.
Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_317831
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Автор: Александр Картавых.
Предупреждение: автор в своей речи не гнушается использовать мат и луркояз. Материал интересный, читать на свой страх и риск.
Моего любимого Ганнибала Барку постоянно упрекают в том, что он не пошел брать Рим, и поэтому слил Вторую Пунику. И это максимально дурацкая претензия к Великому Пунийцу. В которой нет вообще никакого смысла.
Напоминаю диспозицию. В 218 году до нашей эры Ганнибал переходит через Альпы, прорывается в Северную Италию и в серии сражений громит римские армии одну за другой. К 216 году это заканчивается Каннами, где очередную римскую армию не просто громят, а неиллюзорно исстребляют. Это сражение имело последствия — на сторону Барки перешли Капуя и множество других южноитальянских городов. Он получил для себя ресурсную базу внутри Италии. И, казалось бы, Рим — вот он, беззащитный. Приди и возьми. Но Ганнибал на Рим не пошел, а начал обустраивать свои новые территории и вести позиционную войну с оставшимися силами Рима. Дав тому придти в себя, отмобилизоваться, и через 15 лет уже угрожать самому Карфагену. Так, по общему мнению, Барка проебал все полимеры, зассав взять Рим, когда возможность была.
Но была ли она, возможность? Щас я попробую доказать, что нет, возможности не было. И если б Ганнибал реально пошел всеми силами осаждать Рим, то проиграл бы войну не в 201г до н.э, а где-то в 215г, и запомнили бы мы его не как величайшего античного стратега, а как идиота, у которого поехала крыша от успехов, и который пошел и слился под стенами Рима безо всякого смысла.
1. Самое важное. Рим — это укрепленный город. Войны с этрусками и прочими самнитами были не так уж и давно. Не вчера, канешн, но тем не менее, укрепления были в порядке, а город ещë не успел разжиреть и вывалиться за свои городские стены. Предместья были, но ими бы спокойно пожертвовали. Взятие античных городов — это тот ещë гемор, осады порой длились годами и не приводили ни к чему толковому. Запас продовольствия в городе был минимум на несколько месяцев. А ещë, о чем все забывают, это большой античный латинский город. А латины, они вообще-то все военнообязанные. И хоть полевую консульскую армию Барка размотал в щепки, Рим на изи способен был выставить ополчение в несколько десятков тысяч человек, часть из которых имели боевой опыт. Да, в полевом сражении от такой армии толку мало, но на стенах она превращала штурм в практически обреченное мероприятие. А осаду Рим бы выдержал, как минимум годичную. Чет осада уже не кажется такой уж простой задачкой, не правда ли?
2. Идем дальше. Как я сказал выше, на сторону Барки после Канн перешли многие города Южной Италии (смотри карту). Связано это с тем, что Рим их всех не так давно завоевал, и там были довольно сильные сепаратистские настроения. Это была ресурсная база Барки, он от неë будет кормиться, снабжаться и набирать там пополнения. Именно еë наличие позволило ему продержаться так долго. Некоторые думают, что он снабжался из Африки, но это бред, так как римский флот господствовал на море, а карфагенский сенат считал эту войну авантюрой и был совершенно не рад, что баркиды еë начали. То есть для этого не было ни возможностей, ни желания. До конца войны подкрепления так и будут тягаться из Испании, сам же Карфаген так и не окажет своему лучшему полководцу никакой существенной поддержки. Поэтому лояльность южных итальянцев надо было поддерживать, находясь неподалеку и защищая их от римлян. Выдвинувшись на осаду Рима, Барка заходил в центральную Италию, где позиции Рима были очень сильны и где союзников у Пунийца не было. Не было там и снабжения. При этом Рим имел сразу два варианта действий. Можно было осадить и отрезать от снабжения самого Барку, прижав его к Городу и измотать в мелких стычках. А можно было ударить по Южной Италии и, пока Барка висит под Римом, снова подчинить себе регион. Несмотря на любовь к свободе, тамошние жители не то чтобы горели желанием вступать в тотальную войну с Римом. И поэтому точно так же, как перешли на сторону Барки после Канн, отвалились бы обратно после того, как Барка ушел бы тупить в осаде. Собственно, когда армия Пунийца эвакуировалась из Италии в Африку, так и произошло — Рим просто занял без существенного сопротивления оставленные города и занимался не столько войной, сколько террором против тех, кого считал предателями. А те даже толком не сопротивлялись. В общем, в итоге можно быть уверенным, что уйди Барка осаждать Рим, а сам Рим пообещай южноитальянцам прощение — те бы моментально предали Пунийца. Поэтому тому надо было быть рядом и держать ситуацию под контролем. И точно так же можно быть уверенным, что, потеряв Южную Италию, Барка бы не продержался против Республики и пары сезонов, несмотря на всю свою гениальность.
3. Выше я сказал, что штурм Баркой Рима — это из области фантастики. Да, город был большой и сильный, мог выставить мощное ополчение и беззащитным не был. Кроме того, вокруг него располагались болота, а сам он был на холмах. То есть там условия для осады максимально неудобные. Армия, особенно еë африканская часть, немедленно начнет дохнуть от климата и болезней. И даже если римляне не будут бить по коммуникациям и мешать осаде извне (а они будут), то успех абсолютно не гарантирован. Напомню, что знаменитая осада Рима галлами закончилась ничем, они простояли под стенами около года и не взяли укрепления Капитолия, после чего получили выкуп и ушли. Барка же не мог рассчитывать и на это, в первую очередь из-за состава своей армии. Которая максимально не подходила для осады и штурма городов. В основном это была легкая и средняя пехота, с достаточно низкой дисциплиной и моральным духом. Галлы и иберийцы. Также было много сильной, но бесполезной в осаде конницы. Ну и лучники с застрельщиками в ассортименте. Внимание, вопрос: кто у него там будет копать рвы, насыпать галереи, делать подкопы, строить осадные орудия и ходить на штурмы? Правильно, никто. Если римляне просто обожали осады и всегда старались что-нибудь осадить, то наемная сборная солянка Карфагена была вообще для этого неприспособлена. И гений Барки тут бы не помог. Тут никакого гения не хватит. Он отлично миксовал свою разношерстную армию и побеждал ей в полевых сражениях, но осады это совсем другое. Если в полевом сражении исход дела решается столкновением пехотных фаланг, и за несколько часов у нас уже есть победитель, в осаде в основном происходят выматывающие мелкие стычки, и которые неделя за неделей стачивают армию. Исход в них решает не гений полководца, а качество солдат и младших командиров. И нельзя сказать, что римляне по этому параметру сильно пунам уступали. В итоге осада свелась бы к позиционному размену. Чего Барка себе позволить не мог, ему неоткуда было бы снабжаться и пополняться. А вот Риму как раз этого бы и надо было. Его бы вполне устроило закидать Барку трупами, даже не в свою пользу, томушта по всей Италии подрастают маленькие латины, будущие легионеры Республики. Поэтому для Рима болезненными были только большие линейные сражения, где за несколько часов сгорали целые армии, не нанеся противнику существенных потерь. И именно ими Ганнибал с Римом и боролся, вплоть до Канн. А после, когда те отказались от генеральных сражений, Барка ими римлян пугал, постоянно вынуждая либо принимать бой, либо делать то, что ему нужно.
Подытожим.
1. Рим было не взять штурмом и было очень сложно осаждать.
2. Поход на Рим сразу после Канн повлек бы за собой отпадение от Карфагена Южной Италии.
3. Армия Барки была не приспособлена для осад.
Чувствуете чем пахнет? Правильно, хуйней. Сама мысль о том, что надо было всë бросить и идти в лоб штурмовать Рим — максимально бредова и не выдерживает критики. Я искренне не врубаюсь кто и зачем тиражирует этот бред.
"Поэтому самая лучшая война – разбить замыслы противника; на следующем месте – разбить его союзы; на следующем месте – разбить его войска. Самое худшее – осаждать крепости."
Прорвавшись в Италию, Барка сломал римлянам замыслы. Они планировали в течении десятилетия двинуть на Испанию, Барка их опередил и перенес ТВД туда, где Республика не планировала воевать уже никогда. Где даже как-то и позабыли что такое война. В этом плане Ганнибал — гений. Своей серией побед он привлек на свою сторону все антиримские силы региона и мобилизовал их на борьбу. Полностью под контролем Рима оставалась только Центральная Италия, в остальных регионах союзы Рима шатались и рушились. На этом этапе Ганнибал сделал всë, что было в человеческих силах, и даже немножко больше. Он пятнадцать лет был занозой в заднице для Волчицы, и его оттуда так и не сковырнули. Сам ушел, когда Карфаген (а не Барка, обращаю внимание) все проебал на других фронтах, и римляне высадились в самой Африке. Если это не гениально, то я уже не знаю, чего вам ещë надо-то. И да, он громил римские армии везде, где у него была такая возможность, гениально используя свою рыхлую армию, собранную из говна и палок. Под его руководством этот сброд совершал чудеса на поле боя и не оставлял шансов. Он даже Заму чуть не затащил, и ему чутка не хватило до решительной победы.
Но он не взял Рим, ога. Томушта зассал, и поэтому проебал вторую Пунику. А ведь мог просто пойти и взять. Хули нам, гениям. Охуенный план, если я правильно понял. Надежный, как швейцарские часы. Я даже не знаю, как это дальше комментировать.
И да, войну Карфаген проиграл. Знаете почему? Томушта пока Волчица двадцать лет ебашилась с лучшим полководцем античности раз на раз, торговая республика... вообще ничего не делала. Вообще. Ничего. Вы поймите ситуацию. Баркиды — это один из влиятельнейших кланов Карфагена. Которые, после поражения в Первой Пунической, попали в опалу и позиции которых очень сильно пострадали. Де-факто в процессе Второй Пунической самим Карфагеном рулил Ганон, который был если не прямо проримским персонажем, то как минимум выступал за компромиссное решение конфликта, устраивающее всех, кроме баркидов. Последним, чтоб воевать с Римом, пришлось целую собственную страну в Испании завоевать. И все двадцать лет войны, возглавляемый Ганоном карфагенский сенат плевать хотел на Барку и его победы. И поэтому Рим победил. Томушта он воевал не с Карфагеном а именно с Баркидами, и ресурсы их были несопоставимы. И вот тут можно, да, приписать Барке его единственое в карьере неудачное решение. Возможно, ему стоило перед походом в Италию завоевать Карфаген и перерезать партию торгашей, чтоб в будущей войне с Римом иметь возможность использовать ресурсы Карфагена в полном объеме. Но это отдельная большая тема. Сегодня просто запомнили, закрепили: пока Баркиды рубились в Италии и Испании, в Африке ковыряли в носу и ничего не делали. Метрополия игнорировала просьбы о помощи от Барки и за всю войну в Италии нихера ему не дала. Более того, она сама проебала всë на свете, томушта, зачистив Испанию, римляне высадились в Африке и начали угрожать самому Карфагену. И Барка бросает свои насиженные позиции в Южной Италии, обрекая своих тамошних союзников на смерть, снимается с места, высаживается в Африке и в максимально невыгодных для себя условиях вынужден принять бой под Замой. Где он, собственно, и потерпел своë единственое поражение за всю карьеру. После чего Карфаген поднял лапки кверху и заверещал "мы сдаемся, не бейте нас, римлянушки". То есть в очередной раз повел себя максимально тупо и бесхребетно.
Ей-богу, когда через пятьдесят лет этот город сожгли к ебене матери — они все получили по заслугам. Томушта в обсуждаемые времена, походу, только Барка и понимал, что такое Рим, и какова цена этого поражения. Все остальные в торговой республике занимались чем угодно, кроме войны. А "тех, кто пали жертвой похуизма — мне ничуть не жаль".
Источники:
— Дельбрюк Г. Всеобщая история военного искусства в рамках политической истории
— Коннолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории
— Connolly, Peter (1978), Hannibal and the Enemies of Rome (англ.)
— Статьи @Azirsan
Автор: Александр Картавых.
Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_323051
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Пропаганда — это искусство сфотографировать черта без копыт и рогов. Ханс Каспер
В современном мире термин "пропаганда" обрел темную, исключительно негативную окраску, ибо ассоциируется, в первую очередь с политикой. Все больше людей избегают разговоров о политике, походов на выборы, а фраза "я вне политики" преподносится как несомненное достоинство.
Насколько такое отношение граждан к политической жизни является ответственным и правильным - вопрос дискуссионный. Но неприязнь к политической пропаганде (и пропагандистам, включая Соловьева) понять можно, тем более, что ведется сие действо всеми сторонами политического процесса нахально, грубо и навязчиво.
Любопытно, что именуемый пропагандой процесс распространения мыслей и идей имеет давнюю, глубокую историю.
Забавное сходство в стиле одеяний - Владимир Соловьев и Доктор Зло)))
Собственно, предлагаю вашему вниманию небольшую подборку шедевральных образцов пропаганды в мировой истории...
"Карфаген должен быть разрушен"
Марк Порций Катон Старший известен наиболее эрудированным читателям как автор трактата "Земледелие" об особенностях управления рабовладельческой виллой (как-нибудь предметно поговорим об этом труде, ибо лайфхаки по обращению с рабами - это бомба:D).
Он же, будучи римским сенатором, обессмертил себя постоянно повторяемой в конце каждого спича фразой, призывающей уничтожить Карфаген.
Уж больно мозолили Катону глаза этот город на карте Средиземноморья. Хотя выросшая в мощную державу бывшая финикийская колония уже с треском продула две пунические войны, потеряла армию и военный флот, сам факт существования некогда грозного врага (шутка ли, Ганнибал знатных люлей раздавал ромеям) и конкурента в борьбе за торговую гегемонию.
В общем, своим назойливым "Карфаген должен быть разрушен" Катон настолько вынес мозг, что Рим вправду развязал третью войну с Карфагеном. В 146 году, после длительной осады и отчаянного сопротивления, город пал, жители были вырезаны или проданы в рабство.
Провокации на германо-польской границе
В августе 1939 года над Европой сгущались тучи. Уже сложилась коалиция Оси, Германия безнаказанно аннексировала территории ряда европейских стран. Мир застыл в ожидании новой бойни. А в Германии началась полномасштабная подготовка к войне, в том числе - идеологическая.
В рамках кампании под кодовым названием "Гиммлер", нацисты промыли мозги немецким гражданам посредством пропаганды, формируя образ вероломного и подлого польского соседа.
Справедливости ради, особых усилий для этого не требовалось - полякам-славянам по нацистской идеологии отводилась роль "недолюдей" в антропологической иерархии. Плюс политический имидж "падальщика" немало способствовал обоснованию войны с давно уже не стронг Польшей...В немецкой прессе активно муссировалась тема притеснения немецкого населения Польши (к слову, действительно притесняли, равно как и белорусов с украинцами), и якобы совершаемых польскими войсками провокаций на границе.
31 августа переодетые в польскую униформу ССовцы ворвались в здание радиостанции в Глайвице и устроили пальбу, ставшую фоном для антинемецкого воззвания в эфире на польском языке. финальным штрихом стало раскладывание трупов (отравленные узники концлагерей) в униформе польских солдат.
Информация о провокации было добыта британской разведкой, так что убедить всех в агрессии Польши не удалось. А все же размах мероприятий впечатляет. Перефразируя известную фразу, негодяй тамада, и конкурсы людоедские...
А на следующий день, естественно, под девизом защиты от нападения, немецкие танки разнесли в щепки польские приграничные шлагбаумы, так началась самая жестокая и кровопролитная война в мировой истории.
Блицкриг во всей красе...
Ян Гус
Проповедник, инициатор движения чешской церковной Реформации, Ян Гус породил головокружительный коктейль требований к Церкви - чешский бунтарь оспорил власть Папы, озвучил идею священности светской власти наравне с духовной, осудил практику торговли индульгенциями и должностями в церковной иерархии. Словом, его "идеологическая программа" завоевала умы широких кругов чешского населения - от рыцарей до самых завшивленных крестьян из полуголодных деревень.
Ян Гус на гравюре XVII века...
В 1415 году на Вселенском соборе в Констанце Ян Гус был признан еретиком и сожжен заживо, что наряду с антинемецкими настроениями, угнетением и неприязнью к королю Вацлаву из Люксембургской династии правителей Священной Римской империи привело к ожесточенным гуситским войнам.
Крестовые походы один за другим разбивались о сопротивление восставших чехов, подобно тому, как волны разбиваются о скалы. В общей сложности, 15 лет понадобилось, чтобы усмирить "распоясавшихся" чехов. Вот уж крепко их допекли, и отлично показала себя "идеологическая работа" чешских проповедников...
Естественно, список образцов пропагандизЬма в истории можно продолжить, ежели сей длиннопост, что называется, зайдет - непременно шлифану продолжение! А пока все, спасибо а внимание! Не стесняемся ставить плюсы и подписываться)))