СИЗО. Карантин. Последний день
Обычно в карантине арестанты-новички проводят два-три дня.
Реже - неделю, в отдельных случаях до двух недель, а иногда некоторых арестантов поднимают в хату вовсе без помещения в карантин, но это единичные случаи.
И холод, и грязь в карантине из-за того, что все там находятся временно, поэтому никто особо не заинтересован поддерживать карантинные камеры в чистоте. Да и моюще-чистящих средств на поддержание чистоты у новичков, как правило, нет.
Кроме того, грязный, холодный и голодный карантин в какой-то степени работает на администрацию, чтобы некоторым шоком и стрессом сразу выбить из вновь прибывшего арестанта "тюремную романтику" и своеобразную гордость.
Хотя примерно через год нахождения в СИЗО я заметил, что в карантине начался ремонт. Хозбанда – заключенные, получившие срок за преступления небольшой тяжести и по своему желанию не поехавшие на лагерь, а оставшиеся отбывать срок в СИЗО, работали в камерах карантина: сдирали старую краску, шпаклевали стены, красили и т.д. Насколько я мог заметить, проходя мимо, ремонт был неплохой, даже с претензией на "евро", то есть, более-менее качественно, даже краску для стен подобрали, персиково-бежевую, приятную для глаз.
Ходить по карантинному этажу приходилось не менее раза в неделю, так как именно на этом этаже был душ, а также комната, где арестантам выдавались посылки.
Когда для нас, новеньких, закончится пребывание в карантине, мы, естественно, не знали. Поэтому я взялся за некоторое наведение порядка и удобства в нашей камере. Первым делом разобрался с бачком унитаза, который совсем не держал воду, сейчас уже не помню, в чем там была неисправность, но справиться удалось, вода уходить перестала. Потом привел в нормальное состояние раковину, которая выглядела так, будто рота солдат мыла в ней сапоги. Повезло, что в камере был кусочек хозяйственного мыла и какая-то тряпочка. Отмыл свою алюминиевую кружку от копоти, видимо кто-то из второходов заваривал в ней чифир на факеле.
Когда эти дела были переделаны, с продола послышалось "сто пятьдесят пятая, собирайтесь с вещами".
Вот как! значит, скоро за нами придут и поведут уже в настоящие камеры, с настоящими бывалыми арестантами. А мы уже и тут вроде начали привыкать…
Так как конкретные фамилии названы не были, это означало, что заберут всех.
Долго собираться не пришлось, матрас свернут и ты готов. Посидели, подождали…
Но вот загремел замок, дверь открылась, продольный сказал "выходим".
Спустились на один этаж, зашли в каптерку, кинули матрасы на стеллажи.
Еще спустились, в темный сырой холодный подвал, пошли по бетонному коридору, пахло плесенью, поворот, решетка, еще поворот, на полу вода, еще коридор, ступеньки наверх, решетка, дверь, вошли…
Оказались на лестнице, там уже толпилось с десяток таких же, как мы, новичков.
Тут же на лестнице валялись матрасы. Время от времени продольный называл очередную фамилию, арестант брал матрас и уходил в сопровождении продольного.
— А матрасы-то здесь потолще, чем в карантине, — с удовлетворением заметил Санек.
Вскоре Санька увели. Потом Димана.
Я как-то уже успел с ними сдружиться…
Тут назвали мою фамилию, и я, как и все остальные, взял матрас, хотя выбирать уже было не из чего, и через очередную решетку вышел на продол.
Повернули, и через несколько шагов продольный остановился возле двери с номером 121.
Погремев ключами, продольный открыл дверь, и я с матрасом, протиснувшись, зашел в первую свою настоящую камеру.
Продолжение следует.