Как немцы персидский шёлк через Московию возили. Договор
...в чем императорам и пáпам отказали,
в чем королям запрет...
Адам Олеарий был прикомандирован к посольству в качестве секретаря Филиппа Крузиуса. Согласно предисловию к книге, герцог поставил ему задачу сбора сведений о посещенных странах. Поэтому о ходе переговоров он практически не пишет, хотя и бывал на тайных аудиенциях с представителями русской стороны, но видел только обмен церемониальными любезностями и бумагами. Олеарий отмечает, что шведы присутстовали на четырых таких приемах, и 28 октября получили «полный отпуск на публичной аудиенции», в середине ноября покинули Москву.
типичная тайная аудиенция. послы сидят справа, в шляпах и плащах. сидят спиной «на высшем месте» князь Лыков-Оболенский и окольничий Стрешнев. напротив них застыли в странных позах дьяки Грамотин и Гавренев. перед боярами видимо местный толмач Ганс Гельмс
19 ноября гольштинцев пригласили на последний прием в таком составе, где огласили решение: «его княжеской светлости герцогу Фридерику шлезвигскому, голштинскому и проч., как своему другу, дяде и шурину, из особой любви, уступить в желательном деле, в котором до сих пор многим государям отказывалось, и разрешить, чтобы его послы через Россию могли съездить в Персию и обратно, с тем, однако, чтобы они теперь вернулись в Голштинию и привезли оттуда подтвердительную грамоту его княжеской милости относительно статей договора». Послы «доставили себе всякого рода увеселения», на публичной церемонии 16 декабря простились с царем и стали собираться в обратный путь.
Гладко было на бумаге. Напряжение проявилось уже 20 августа: иностранцам разрешили свободное перемещение по Москве, но если гольштинцам предоставили лошадей, то шведов вынудили нанимать извозчиков. Царь отказался принимать опоздавшего Арендта Шпиринга. Шведы заявили, что ничуть не удивлены, «что ваше королевское величество предпочитает в этом деле в качестве агентов таких людей, один из которых купец, другой - конюх» [Кикзее предполагает автором цитаты полковника Флеминга]. Лишь под угрозой отъезда царь поручил направить навстречу Шпирингу 400 конных. Для сравнения, в составе делегации немцев приехал врач Венделин Зибелист, которого герцог обещал прислать царю для собственных нужд.
Шведы опять просят готторпцев посвятить их в детали Проекта, ведь «нам было бы очень позорно сидеть здесь, сложа руки, неопытными и ничего не знающими и не понимающими в этом деле». Немцы же публично озвучат намерения только на первом приеме с русскими, 5 сентября. Ничего неожиданного, просили проход в Персию, хвалили расположение Фридрихштадта и указывали, что проход до сих пор не был разрешен иностранцам, даже шведам. Будто бы переговоры осложнились плохими навыками Гельмса, и по итогу попросили изложить предложение на бумаге. Что и было сделано, причем по-русски (это мог сделать и Олеарий, уже владевший русским языком).
Бояр больше всего интересовала сумма, и они пытались вызнать конкретику в неофициальном порядке. Названные 400 тыс талеров, с момента прибытия первой партии товаров, уже не вдохновляли, русские предупредили, что сговорятся с голландцами, если те предложат больше. Разница в сто тысяч с планируемой суммой, по мнению Брюггемана, даже не будет ощутима после запуска Проекта. Партнерство со шведами становилось ощутимо токсичным, недоверие русских к ним было непреодолимо. Переводчик Гельмс, боярский посыльный, сообщал, что предпочитаем договориться без посредников. Брюггеман отмечал, что наши предложения встречали понимание, а шведов - только возражения и принимались редко.
Царь переживал за архангельскую торговлю, и выдача шведами нескольких лицензий голландским купцам на балтийскую торговлю, добавила раздражения. Русских интересовали истинные намерения шведов. Гольштинцы отвечали, что выплатят им фиксированную сумму за право прохода, поэтому всё чисто. При этом отрицали участие шведского директора в управлении, как то подразумевало соглашение в Галле. На второй аудиенции, 19 сентября, бояре настаивали на уплате пошлин вместо фикса в 400 тыс талеров; не договорились. Участие голландцев отрицалось, готторпцы планировали выдавать их за своих подданных.
Олеарий сходил на Лобное место (позади собор Василия Блаженного) 1 октября, вероятно, праздновался Покров Богородицы; царь целует крест перед патриархом (крайние слева)
Тем временем царем опрошены русские купцы, смогут ли они выплачивать такие суммы. Скорее всего, те не подписались. В опасении, что московские голландцы таки прожмут их, гольштинцы улучшили условия. Повысить выплаты до 500 тысяч через пять лет, и до 600 - через десять. Дьяк Грамотин [в оригинале канцлер, Ловягин предполагает, что это думный дьяк, возглавлявший Посольский приказ] предлагает послам поехать домой, и отдохнувшими вернуться следующим летом. Послы подают просьбу остаться на зимовку в Москве (по обычаям, послов содержали за царский счёт, пока велись переговоры). В чем получили отказ, но предпочли остаться, тратя свои деньги и планируя по весне, после схода льда, отплыть по Волге в Персию.
На третьей аудиенции русские выкатили свои требования. Строгий (под угрозой смертной казни) запрет иностранного участия в компании, кроме гольштинцев. Запрашивали роспись провозимых товаров, особенно оружия и боеприпасов. Запрашивали поименный список сотрудников компании в России. Им запрещено контактировать с инородцами, например, черкесами: «которые останутся послушными, пока их держат под принуждением» и «если кто-то из них... покажется, то их следует избить до смерти или взять в плен». Для предотвращения грабежей разрешают нанять до 40 вооруженных людей на корабль. И хотели поэтапное повышение выплат, каждые пять лет: 600, 700, 800 и миллион талеров. Гольштинцы из уважения увеличивают первую выплату до 425 тысяч.
Ставки растут. Представитель голландского купечества, Йост Виллемсен Хойкирхен, вместе с другими иностранцами запрашивает аудиенцию. Шведы давят на гольштинцев, чтобы их представителя взяли в Персию, и требуют оставить их в Москве до заключения договора. Русские, впечатленные усилиями иностранцев помешать готторпцам, спрашивают, а не ухудшит ли договор другие внешние связи герцогства. Послы отвергают опасения.
тем временем Олеарий сходил на еще одно мероприятие; типичные москвичи того времени, идут от Кремля к церкви у Посольского двора, где когда-то была обретена в земле икона Девы Марии
На четвертой встрече требования уточняются. Ограничить штат компании 30 людьми. Запрет на ввоз в Персию меди и латуни (удар по шведам), запрет на вывоз товаров, которыми уже торгуют русские купцы, например, крашеные шелка, сафьян, индиго. Имея в виду ожидаемые 117% прибыли, требуем 600 тысяч талеров. Брюггеман уступает до 500, но русские не собираются торговаться. И сообщают, что требуют заверения договора самим герцогом. Последнее условие особенно смущает послов, которые собирались в Персию. Спустя два дня немцы соглашаются разделиться, останутся только шестеро для подготовки путешествия (в Нижнем гольштинцы заложат корабль, «употребляя тут же плотников русских повольною ценою»).
Довольный Грамотин произносит любопытную фразу, в евангельском стиле: «Позволь нам при этом помнить, что, когда мы, возлюбленный Бог, вернемся к Тебе, нам не понадобится приводить с собой заступников, потому что у нас не будет необходимости в них». Присутствовавшие шведы намёк поняли, и засобирались домой (уехали не все, посол Гильденстерн позже был понятым на передаче договора). Далее дело пошло быстрее, и все детали согласовали за одну встречу. Филиалы компании размещались в Новгороде, Москве, Ярославле, Нижнем и Казани, под строительство разрешали купить участки не более 20 квадратных саженей (40 х 40 метров, если грубо). В иноагенты также добавили католических священников; своих [протестантских] церквей не строить, службы проводить на дому.
В список разрешенных товаров включили дамаст (ткань такая) и ревень (против цинги помогает). Оговорен статус Архангельска, что если в результате персидской торговли, обороты порта упадут, то русские имеют право разорвать договор. Подразумевалось, что герцог будет направлять специальные рейсы с европейскими товарами в Архангельск, которые будут распродавать на месте, обратно уходить порожняком. Царь даже пригрозил, что если местные не скупят поставку, то прикажет выпороть шесть наиболее уважаемых купцов на рынке.
И все же подозрительность русских не желала угасать. Они потребовали перевести немецкий оригинал договора на русский слово в слово. Немцы возмутились, «это поистине невозможно, так как русский язык имеет свой особый диалект, совершенно отличный от немецкого», предложили просто переписать текст русскими буквами (изобрели транслит нечаянно). Несколько раз от царя доносились угрожающие слова. В конце концов немцам пришлось уступить, чтобы всё не оказалось напрасным. «По усмотрению каких-либо невыгод для России от этой персидской торговли, государю иметь право, выждав два, три или пять лет, отказать в ней, и голштинскому князю за это не иметь неудовольствия».
этот человек мог убедительно произносить угрожающие слова; царь Михаил Фёдорович
3 декабря Брюггеман и Крузиус составили расписку, русские передали свою «запись» 16 декабря. В итоге обещали выплачивать ежегодно 600 тыс талеров в первые десять лет, потом пересмотреть сумму. Передачу денег осуществлял агент компании в Москве (им остался Бальтазар де Мушерон). Задержка платежа влекла неустойку в двойном размере. Первая выплата приурочена к прибытию партии товаров в Ярославль [из Персии], 300 тыс, и другую половину к концу года. Дополнительно разрешали возить шёлк-сырец, пряности, селитру, «дорогие каменья».
Что касается денег, в виду огромных сумм, их планировали взимать на вес: «а имать ефимки, привешив в фунты, а фунт по 14 ефимков». Платежи требовали безусловно: «исправном платеже этих денег никакими купеческими несчастиями не отговариваться». Царю гарантировали выкуп нужных товаров по себестоимости. В тексте договора [Ловягин цитирует изложение Бантыш-Каменского в введении, cc. 8-10] приводится очень широкий ассортимент товаров, которые «нам [голштинцам] не покупати и русским торговым людям в их торговле не мешати». Любопытно, что отпускная цена на индийские краски установлена с учетом маржи: «имати нам из его царского величества казны за всякий пуд по 15 рублей потому, что тое краску покупают в Индее по 2 рубля пуд, а в Персиде по 7 рублев».
Гольштинская делегация покинула Москву 24 декабря 1634 г. To be continued...
вниманию еще трех новых подписчиков, сделаю перерыв на неделю, надо прочитать всего Олеария на выяснение, что же между ним и Брюггеманом произошло