– Тебе же всегда нравились пухленькие брюнетки.

– Я тоже так думал, пока не встретил ту худенькую блондинку.

– Как её зовут? Ты говорил о ней?

– Нет, я никогда не рассказывал тебе о ней. Я никому не говорил о ней. Я и сам только сейчас вспомнил о своей самой горячей любви. Бено, перед глазами вся жизнь проносится, представляешь? Вся тысяча лет с хвостиком, как один миг... Когда-то я был великим магом, но никакие чары не способны заставить полюбить, потому что сама любовь - это и есть чары, непроизвольно наложенные одним человеком на другого. Настоящая, взаимная любовь приходит только раз в жизни, но этот раз встречается далеко не в каждой жизни. И настоящая, взаимная любовь приходит тогда, когда ты находишься в самом соку, в самом расцвете, когда ты готов к ней, иначе ты просто не поймёшь, что это и была та самая, единственная и неповторимая… А я не был к ней готов, Бенолибо, не был. Я всё профукал. Я был слишком занят своим величием. Разлука делает из циников поэтов, любовь убивает романтиков. Но время всё стирает в пыль, расщепляет чувства, гасит даже самое горячее, самое пламенное. От сладких воспоминаний, которые нам очень дороги, оставляет только зыбкие, едва уловимые тени, которые лишь дразнят нас.

– Голос у тебя какой-то тихий. Ты заболел? – Бенолибо положил ладонь на плечо друга, но пальцы прошли сквозь бледно-синее плечо, которое выглядело бледнее и прозрачнее обычного. – Нет, нет, – прошептал Бенолибо. – Это всё ерунда, ты просто не можешь умереть. Это невозможно умереть во второй раз!

– Бено, всё возможно, что происходит, – Енок слабо улыбнулся, и уголки губ дрогнули. – Неважно, веришь ты в это или нет. Бено, Бено, у тебя была тысяча лет подготовиться к этому.

Бенолибо потряс своей крупной головой на толстой шее и уставился на Енока:

– Уже прошла тысяча лет... Как быстро, однако, летит время...

– Уже. А ты не подготовился.

– Я решил, что лучше не думать об этом. И всё позабыл напрочь. Вспомнил только сейчас. Только сейчас, понимаешь, Енок! – вскрикнул Бенолибо и закричал: – Да как к такому вообще можно подготовиться?! Как я буду один, без тебя?!!

– Не переживай, Бено. Разбили один кристалл, разобьют и второй.

– Так… – всхлипнул Бенолибо, – так мы ещё… мы ещё… увидимся?

Он так тихо и осторожно произнёс “увидимся”, будто боялся спугнуть блеснувшую в этом слове надежду.

– Мы обязательно увидимся, Бено. Первая смерть не разлучила нас, не разлучит и вторая.

На глазах Бенолибо заблестели слёзы. Енок с изумлением посмотрел на это явление и коротко, невыразительно хмыкнул.

– Ты что творишь, Бено? – прошептал он. – Призраки не плачут. Они не умеют плакать, и ты это прекрасно знаешь.

– Оказываются, умеют! – серьёзно воскликнул Бенолибо. Он улыбнулся, но улыбка вышла неуверенная, хрупкая. – Просто нужен хороший повод. Говорят, мужчины тоже не плачут, а если и плачут, то всегда скупо. Даже если слёзы текут ручьём, то должны течь скупым ручьём, мелководным, со множеством порогов.

– Ты меня удивил, Бено… Знаешь, я удивился впервые за 900 лет.

– А чему удивился в последний раз?

– Тому, что у нас с тобой, оказывается, есть много общего.

– Мне… мне страшно оставаться одному, Енок! Я хочу исчезнуть вместе с тобой! Или лучше, лучше ты не исчезай, пожалуйста, а?

– Не переживай. – Енок стал совсем прозрачным, голос его затихал с каждым словом. – Мы ещё встретимся. Мы обязательно встретимся. Как обычно, после смерти.

– А если это окончательная смерть, Енок, окончательное всё? Что, если кородент прав?

– Никто этого точно не узнает, пока не умрёт во второй раз. Ещё увидимся, Бено… ещё увидимся...

Последние слова Енока рассыпались в воздухе шелестом листьев. И Енок истаял окончательно, как сосулька, которую поднесли к полыхающему камину. И Бено, его самый близкий и преданный друг, который когда-то давным-давно был его самым ненавистным и заклятым врагом, остался в одиночестве. И разрыдался в полную силу.

Нахмурившись и сжав губы, Кикосец разглядывал булыжник на земле и вполуха слушал трёп Гуебоса. Он нервно оглянулся назад. Командор с отрядом как стояли, наполовину скрытые холмом, так и стоят. Чего он медлят? Бард недоумевал, что с этой козлиной сюсюкаться? Кикосец и сам бы врезал Глазутому, но Кластер строго-настрого запретил вмешиваться. “Стой рядышком, бард, помалкивай и наблюдай. Просто наблюдай. Я сам со всем разберусь.” Да и не отважился бы Кикосец всё-таки ударить Гуебоса… если уж взглянуть правде в глаза.

Ветрокрылого трясло до одури. Как он себя ненавидел за свою трусость. Ну чем ему страшен этот кусок говна Гуебос? Они оба давно сдохли. Умирать не привыкать. Или… вот взять и решиться. Сейчас! Осмелеть настолько, что и на приказ кородента наплевать, и пускай кородент за его самовольство никогда не позволит коснуться кристалла. Бесы вас всех раздери на тысячу полосок, может, это и есть быть самим собой, когда преодолеваешь трусость и кладёшь сардельку на все обстоятельства и выгоды?

А так ли нужен ему этот кристалл? Он же и сам, без него, способен писать шедевры. Написал один, напишет и другие! Это была никакая не случайность! Конечно напишет, куда он денется! Сам Зенниспар Мао-Ивен, лучший из всех преподавателей, считает его талантом и верит в его успех. Всего-то и необходимы что концентрация и одиночество, ну и свободное время, разумеется. А сейчас, когда все соблазны жизни остались за гранью смерти, свободного времени бесконечные пространства... Хоть уконцентрируйся. Да! К демонам этот кристалл, к демонам, в Энжахиму его, в самое пекло!

Ну, Кикос! Ты же ненавидишь Гуебоса, он же унизил тебя так, как никто не унижал! Давай, Кикос, будь хоть раз мужиком, а не только бардом… Но смелости Кикосеца хватило лишь на то, чтобы украдкой переместить взгляд с камня на сапоги Гуебоса. И тут бард услышал неестественно-спокойный и по-недоброму монотонный голос Кластера:

– Я и мои солдаты в твоём полном распоряжении, истинный ставленник божий!

Кикосец вытаращился на кородента. Это ещё что за новости! Кластер стоял кукла куклой. И этот подонок Глазутый, поигрывая ножиком, ухмыльнулся своей поганенькой ухмылочкой и гаденько сказал:

– Как миленько, даже драться не пришлось. И сразу перейдём к главному. Сейчас я отрежу твою тупую башку, кородент. К сосанию сосков, знаешь ли, душа у меня как-то не лежит.

Чтооо?! Он приворожил кородента?! Этот ушмарок его точно не пустит к кристаллу! Ах ты сволочь!!! Да я тебя сейчас одной дульцимерой!

Прости, Эми, но это и есть оказаться в гуще сражения!!!

Кикосец привычным движением неуловимо быстро стянул дульцимеру с плеча, не прерывая действия, занёс инструмент над головой и с воплем:

– Получай, мудила!!

Обрушил свою ладную любовь на Гуебосову башку.

Сделав осоловелое лицо, бандит шлёпнулся на задницу и туманно уставился на Кикосеца:

– Ты?.. – ошалело протянул вялый Гуебос, – мееняя… Ах ты, слизняяк… Убиить его… (Выглядело это, как если бы укуренный в соплину нарик пришёл в неописуемую ярость).

Кикосец без единой мысли в голове сжимал гриф Эмолеты, не зная, что делать дальше. Впрочем, военный врач и денщик не спешили выполнять приказ Гуебоса. Они пребывали в режиме тестирования, так как получивший по жбану Глазутый перестал контролировать их. Справа от Кикосеца раздался оглушительный и рокочущий рык. Бард обернулся и проворно отлетел назад, едва не свернув челюсть от страха. Он узрел настоящего исполина небывалой красоты, а именно кородента, истинного ставленника божьего, в его страхолюдном бегемотном обличье. Вероятно, от сожранных душ он вырос и расширился пятикратно. Огромной распахнутой пастью с четырьмя клыками можно было смело заменить кроваво-красные врата Энжахиму. Из пасти высунулся длинный синий язык толщиной с плечо, густо покрытый отчётливо различимым бисером из вкусовых сосочков (никуда не деться от этих сосочков!). Язык медленно облизал губы.

– Как хочешь, Гуебос, – проревело титаническое чудовище по имени Кластер, которое управляло страной Ригор Мортис. – Без сосания сосков, так без сосания, я не привередливый.

Кластер подплыл к рассевшимуся на земле Гуебосу, склонился над ним, заботливо накрыл своего врага громадными челюстями, будто желая укрыть от дождя, захлопнул пасть, как захлопывается капкан на теле жертвы (не хватало только характерного лязга, призванного выразить всю тщетность попыток жертвы спастись), и единым махом проглотил бандита вместе с его ножиком. Денщик с военным врачом, справедливо решив, что сейчас не самый удачный момент отстаивать честь маршала, кинулись наутёк. Однако огромный Кластер, взревев, легко настиг их и поочерёдно отправил в свой бездонный мамон, так сказать, Энжахимские закрома. Очухавшийся Кикосец разумно юркнул под землю. Отколовшиеся кусочки Эмолеты улизнули за ним.

Кластер же, посмотрев на ожидающе вдалеке глазничковое войско, приветливо помахал им рукой, оскалился и гулко расхохотался:

– Молитесь же, дети мои, молитесь и трепещите! Теперь я иду к вам! АХАХА!!

И глазничковое войско дрогнуло. А что им оставалось делать? Все их лидеры мертвы, за что воевать - непонятно. Сдаваться в плен на милость этого монстра тоже как-то не хочется. Рядовой состав учили только стремиться к победе, поэтому они и не знали, как уходить от поражения.

Полный текст книги здесь: https://author.today/reader/168329