23 октября 2002 года Ил-62М компании "Третьяково" вылетел из Домодедово в Бишкек. На борту - 7 членов экипажа и двое инженеров. Командиром воздушного судна был не просто пилот, а сам генеральный директор авиакомпании - Х.А. Сафиулин. Причём не очень опытный. Стоит напомнить, что в это время в российской авиации творился бардак, поэтому нет ничего удивительного в том, что его лётная история вызывала серьёзные вопросы.

Сафиулин начинал карьеру в 70-х как авиатехник. Позже он работал бортмехаником на вертолёте Ми-8. После этого почти десять лет не летал вообще. В 2000 году он получил свидетельство пилота-любителя на Ан-2. При этом в училище полноценную практику он не проходил. В качестве неё ему засчитали полёты в аэроклубе на спортивном самолёте В-35.

Через пару месяцев он оказался в списках вторых пилотов Ил-18 своей же компании "Третьяково", хотя нужной подготовки не прошёл. Несмотря на это, Сафиулина допустили к взлётам и посадкам, а позже и вовсе назначили командиром. При этом его налёт составлял всего 444 часа из требуемых 1500. Затем год он вообще не летал, но заново учиться или тренироваться не стал. В это время он получил допуск к выполнению полётов в сложных метеоусловиях, не имея на это оснований. С 14.03.2002 Сафиулин переучивался на Ил-62.

На момент получения первого класса линейного пилота Сафиулин имел всего 1790 часов налёта в качестве пилота. Для сравнения - по правилам того времени нужно было иметь как минимум 4000 часов на многомоторных самолётах, из них 1000 - ночью. Кроме того, требовалось не менее 3 лет стажа в качестве пилота второго класса, а также самостоятельный налёт от 1500 часов. Сафиулин этим требованиям не соответствовал. Тем не менее, класс ему был присвоен.

Как покажет дальнейшая проверка, медицинская документация пилота оказалась оформлена с нарушениями. Заключения не совпадали с диагнозами, а объём обследований не соответствовал установленным требованиям. Более того, когда Сафиулин в 45 лет поступал учиться на пилота-любителя, по медицинским нормам он уже был не годен к лётной работе. Но это не помешало ему получить нужную справку.

Вернёмся к 23 октября 2002 года, в Домодедово. Ил-62 должен был вылетать пустым, без груза. По документам, на борту перед вылетом было 70000 кг топлива и 3200 кг воды в балластном баке. Но экипаж утверждал: топлива было 65000 кг, а балластный бак был вообще пуст. Из-за этого центровка на взлёте и посадке оказалась за пределами допустимого, с сильным смещением назад.

Полет проходил нормально. Погода в аэропорту назначения - Бишкеке - была хорошей: ясно, видимость 10 километров, скорость ветра у земли - 4 м/сек. Заход на посадку выполнялся по курсо-глиссадной системе, управлял самолётом лично Сафиулин.

Во время захода самолёт то кренился, то отклонялся по курсу. Причинами колебаний были не погодные условия, а действия пилота. Самолёт "откликался" на его неуверенные движения. Всё это усугублялось тем, что центр тяжести у самолёта был сильно смещён назад. В таком положении машина становится менее устойчивой: её сложнее контролировать, она может начать "болтаться" в воздухе, особенно при посадке. Малейшее движение штурвала вызывает сильную реакцию, как будто самолёт теряет равновесие.

Сафиулин, занятый борьбой с раскачкой, упустил нужный момент, и в итоге вместо положенных 15 метров самолёт пересёк торец полосы на высоте около 30 метров. Дальше - хуже. На высоте 22 метра экипаж включил реверс на двух внешних двигателях, хотя по инструкции это допускается только на 5-8 метрах. На 20 метрах двигатели перешли на режим обратной тяги. Эти ошибки, при задней центровке, привели к тому, что самолёт начал задирать нос, несмотря на то что Сафиулин отклонил штурвал "от себя", пытаясь "прижать" лайнер к земле.

Касание полосы произошло почти в полутора километрах от её торца. Это было прямым следствием того, что экипаж не справился с удержанием нужной высоты на глиссаде. К тому же самолёт колебался по курсу и крену, и в результате сел "криво", с небольшим разворотом относительно оси полосы.

После касания бортинженер без команды отключил два внутренних двигателя. Одновременно экипаж начал выпускать спойлеры. Но в этот момент самолёт всё ещё двигался с поднятой носовой стойкой - переднее колесо так и не коснулось полосы. Из-за слишком смещённого назад центра тяжести даже максимальное отклонение штурвала "от себя" не помогало опустить нос - не хватало эффективности руля высоты. Самолёт продолжал движение с приподнятым носом и углом тангажа около 7°.

Из-за бокового ветра и движения на двух колёсах машину стало сносить влево. Управление только рулём направления на скорости 200 км/ч уже не помогало, а раздельное торможение колёс экипаж не применял. На скорости 120 км/ч командир перевёл внешние двигатели в режим малого газа, заявив, что хочет уйти на второй круг. В тот момент самолёт уже съехал колёсами левой стойки на край полосы.

Решение об уходе на второй круг было грубой ошибкой. Но взаимодействие в экипаже в этот момент отсутствовало, и командира никто не остановил. Второй пилот вмешался слишком поздно, когда стало ясно, что самолёт может выкатиться за пределы полосы. Бортинженер не сообщил, что два двигателя отключены, а значит, уйти на второй круг с тягой только двух оставшихся двигателей будет затруднительно.

Одновременно с уборкой спойлеров РУДы двигателей № 1 и 4 были переведены в положение, соответствующее взлётному режиму. Всё это происходило, когда самолёт находился у самой левой кромки полосы, скорость составляла около 120 км/ч, а впереди оставалось 1500 метров ВПП.

Расчёты показали: если бы экипаж не пытался взлететь, а просто начал тормозить, самолёт спокойно бы остановился на полосе. Но вместо этого была допущена ещё одна череда ошибок. Сразу после отключения реверса и уборки спойлеров самолёт резко "клюнул" носом - угол тангажа изменился с +7° до -2,5° всего за несколько секунд. Руль высоты при этом был почти полностью отклонён назад, но толку от этого не было - центровка снова сыграла свою роль.

Затем экипаж перевёл стабилизатор из положения -3,3° в положение 9°. Это, в сочетании с отклонённым рулём высоты, привело к тому, что нос снова задрался, и передняя стойка снова оказалась в воздухе. В таком положении лайнер выкатился на грунт. Экипаж пытался вернуть самолёт на полосу, но у него ничего не вышло.

В итоге экипаж перевёл двигатели обратно на малый газ - но было уже слишком поздно. На удалении 4360 метров от входного торца ВПП и примерно в 140 метрах левее её оси Ил-62М врезался в бетонное ограждение аэродрома. При столкновении с ограждением на воздушном судне возник пожар, самолёт полностью сгорел, находившиеся на борту члены экипажа и специалисты получили телесные повреждения различной степени тяжести.

Комиссия, расследовавшая происшествие, пришла к однозначному выводу: командир был дезориентирован, не понимал, что происходит, и не оценивал последствия своих действий. Это был человек, у которого не хватало ни опыта, ни подготовки, чтобы справиться с критической ситуацией.

Кроме технических и пилотажных ошибок, расследование выявило и серьёзные проблемы во взаимодействии внутри экипажа. Об этом свидетельствует расхождение в объяснениях по работе с системой реверса и с выключением внутренних двигателей, которые были даны КВС и бортинженером. Последний утверждал, что все операции им были выполнены после получения соответствующих команд от командира. КВС, в свою очередь, отрицал, что давал такие команды. Установить истину не удалось, так как записывающее устройство сгорело.

30 января 2003 года в связи с несоответствием сертификационным требованиям эксплуатанта гражданской авиации сертификат эксплуатанта ЗАО АТК "Третьяково" был аннулирован.

Расследования авиакатастроф в Телеграм:

https://t.me/rumayday