Выживание + Путешествия

Автор: Дмитрий Сувеев.

Предупреждение @Cat.Cat: это огромный длиннопост.

Как долго человек может в одиночку бороться с морской стихией? На этот вопрос можно отвечать с точки зрения часов, дней, месяцев, однако был на свете смельчак, который взглянул на этот вопрос с точки зрения возраста.

О загадочном и трагическом исчезновении в Атлантическом океане семидесятипятилетнего американского путешественника Уильяма Уиллиса впервые я услышал из песни «Вдаль по синей воде» группы «Оргия праведников». В эпичной и красивой композиции поется о растворении человека среди безбрежных морских просторов, но в ней ничего не упоминается ни о мотивах, ни о психологии, ни о жизни, мореплавателя, который раз за разом в преклонном возрасте отправлялся навстречу опасности. Зачем он это делал? Что им двигало? К счастью, Уиллис оставил после себя две книги, в которых рассказал о своих приключениях, и мы можем Вам рассказать об одиссее удивительного человека, пересекшего океан в одиночку в 60 и 70 лет.

Начало пути

После Второй мировой, стоя на пороге космической эры, человечество все еще хранило верность морской романтике. Газетные передовицы то и дело рассказывали о смельчаках, бросавших вызов стихии. Ими двигали разные мотивы: Тур Хейердал хотел доказать возможность заселения Полинезии из Южной Америки, Ален Бомбар – то, что возможно выжить в океане, не имея никаких припасов. А герой нашего рассказа – пятидесятишестилетний американский матрос торгового флота по имени Уильям Уиллис под впечатлением всех этих статей решил пересечь Тихий океан на плоту в одиночку просто так. Потому что может. Точнее, Уиллис решил доказать самому себе, что ему по силам сделать это.

Уильям Уиллис в возрасте 70 лет на борту плота «Возраст не помеха»

Человеком Уильям Уиллис он был весьма своеобразным. В его жизни было две больших любви – это жена и море, море и жена. Так и нельзя до конца понять, что из этого было ему дороже. Кстати, свою супругу по имени Тед, Уильям также встретил на корабле. И не знаю, как океан, а Пенелопа-Тедди точно отвечала взаимностью своему Улиссу.

Родился Уиллис в 1893 г. в Гамбурге. Город был портовый, у его причалов стояли парусники, достававшие мачтами до неба. Мальчик с раннего детства обожал ходить любоваться ими, а также сильными, большими людьми, несшими на них службу. Позже Уиллис вспоминал, как в раннем детстве то ли отвязал лодку от причала и попытался пуститься на ней в плаванье, то ли сам построил плот из досок – в разных книгах он писал об этом по-разному. Предприятие чуть не завершилось утоплением горе-моряка и тогда бы песня «Оргии праведников» получилась короче. Но обошлось. В школе парнишка учился хорошо, подавал надежды, но, когда ему исполнилось пятнадцать лет, его отец подал на развод и помогать своей семье перестал. Под предлогом, что теперь задача содержать семью легла на его плечи, Уиллис бросил школу и устроился на парусник «Генриетта» юнгой. Юнгам платили мало, можно было спокойно получать те же деньги курьером в Гамбурге, но Вилли решил иначе.

Первым, что Уильям сделал, оказавшись один на борту – это залез на самую верхушку мачты. Вот она, сбылась мечта. На «Генриетте» он не задержался и сбежал в первом же мексиканском порту. Там же ему предложили службу матросом на английском паруснике. Проскитавшись по кораблям три года, Уиллис вернулся домой. Но денег на поездку семьи в США он не накопил. К счастью, скоропостижно скончавшаяся тетка оставила наследство, и Уиллисы наконец смогли переехать в страну вечной демократии.

Так наш герой стал американцем. Попробовал себя во многих ролях: лесорубом в Калифорнии, нефтяником в Техасе и на Аляске, портовым грузчиком, сборщиком урожая, фельдшером, официантом, корреспондентом и еще много кем. В 1922 г. он даже принял участие в конкурсе на идеально сложенное тело, правда не выиграл его. С другой стороны, тяжелый физический труд преобразовал фигуру нашего героя лучше любого кросс-фита. И даже разменяв восьмой десяток, Уиллис продолжал оставаться физически крепким атлетом.

Молодой Уиллис на том самом конкурсе

Работа на тяжелых и опасных специальностях не просто укрепляла мышцы Уиллиса, она стала для него потребностью и необходимой частью его мироощущения. Он получал от нее удовольствие и каждый раз пытался взвалить на свои плечи ношу потяжелее, чтобы нащупать наконец свои границы и предел возможностей. Не забывал он развиваться и духовно — много рисовал, читал и сам пробовал себя в литературе.

В общем-то, из пристрастия к тяжелому физическому труду и стремления возложить на плечи ношу потяжелее и выросла идея совершить одиночное плавание. Позже он писал в своей книге:

Это не прихоть и не простое приключение. Я не хочу доказать какую-либо научную теорию или открыть новый путь, чтобы по нему шли другие. Я хочу доказать этим путешествием, что всю свою жизнь шел по правильному пути… И теперь, пока я еще полон духовных и физических сил, мне хочется подвергнуть себя суровому испытанию, какому должен, по-моему, подвергать себя каждый человек.

В общем, с такими мыслями без пяти минут пенсионер Уиллис спешил в больницу к жене, которая поправлялась после операции. Ему не терпелось поделиться с ней той самой мыслью и получить разрешение совершить плавание. Тедди не сразу поддалась на уговоры. Ее беспокоил и возраст мужа, и опасность затеи. Ему снова пришлось выйти в морской рейс, прежде, чем она дала согласие. Начался процесс подготовки к плаванию, занявший два года. Наш герой вечерами просиживал в библиотеке, записался на курсы радиолюбителей. Много времени потребовалось, чтобы найти средства на мероприятие. Стать спонсором согласился предприниматель по имени Вернер Велком. Он безвозмездно предоставил крупную сумму с условием, что Уиллис вернется из плаванья живым.

Гораздо более сложной задачей оказалось найти подходящий материал для плота. Следуя опыту «Кон-Тики», Уиллис решил использовать для постройки бревна бальзового дерева. Того самого, из которого изготовляли знаменитые «Москито». Особенность бальзы в сочетании чуть ли не минимальной среди всей древесины удельной плотности с достаточной прочностью. Чтобы отобрать подходящие деревья для постройки, Уиллис отправился в январе 1954 г. в Эквадор. Согласно лично разработанному проекту плота, ему требовалось порядка семи бревен диаметром три фута (91 см). Но пригодные деревья никак не находились — лесорубы валили их прежде, чем они дорастали до необходимого размера. День за днем Уиллис летал над джунглями на арендованном самолете, тем временем благоприятный сезон для отплытия подходил к концу. Но тут на помощь снова пришел Вернер Велком, давший контакты гассиенды, на которой росли подходящие бальзы.

«Семь сестричек»

После того, как необходимые стволы были срублены и доставлены в портовый городок под названием Гуаякиль, Уиллис приступил к постройке плота собственной конструкции.

В ее основе лежало семь толстых бальзовых бревен, диаметром 3 фута и длиной 30. Он связывал их между собой попарно толстым манильским канатом толщиной 4 см. Сверху лег настил из стволов потоньше, из мангрового дерева были установлены две мачты и бушприт для плавания против ветра. Также на юте расположилась бамбуковая каюта, а на корме — руль, управляемый обычным судовым штурвалом. Поскольку Уиллис не стремился к исторической аутентичности с плотами древних мореплавателей, то он решил позволить себе такое усовершенствование. Назвать свое творение он решил «Семь сестричек» («Siete Hermanitas» — по-испански), обыграв одновременно и число крупных бревен, положенных в основание и количество звезд в Плеядах, которые служили ему навигационным ориентиром. Длина плота составила порядка 33 футов (примерно 11 метров), ширина 18-20 футов (5,5-6 м).

«Семь сестричек»

Пока Уиллис строил свой плот, он успел завести знакомство со многими местными плантаторами и состоятельными искателями приключений, которых располагала к себе идея смельчака переплыть в преклонном возрасте океан в одиночку. Эта безрассудная мысль привлекала к себе внимание, будоражила обыденную жизнь в банановых республиках. Она казалась благородным безумием, неисполнимым, тяжелым и опасным. Новые знакомые снабдили путешественника подарками: промышленник подарил радиостанцию, фармакологическая фирма — лекарства, писатель-юморист свои книги. Яхтсмены, хорошо знакомые с местными течениями, убедили упрямого Уиллиса выбрать начальной точкой плавания не эквадорский Гуаякиль, течения в котором в этот сезон опасны, а более южный перуанский Кальао. В Перу «Семь сестричек» доставили пароходом.

22 июня 1954 г., в возрасте 60 лет, при стечении большого числа народа и журналистов плот Уиллиса отплыл из порта военно-морской базы Кальяо. Перуанские моряки с радушием отнеслись к пожилому моряку и предоставили ему в распоряжение всю свою инфраструктуру: пирс, буксир, данные метеослужбы. Они помогли оформить все необходимые бумаги, а кроме того, преподнесли подарок — черную кошку Микки. Третьим членом экипажа стал попугай Икки, которого прислала местная «Компания минеральных вод».

Уиллис с кошкой Микки и попугаем Икки перед отплытием «Семи сестричек»

С самого начала плавания океан дал Уиллису понять, что главным в открытом море является не человек, а стихия. Первые две недели «Семь сестричек» бросал по волнам шторм. Когда погода наладилась, моряк обнаружил, что плот день за днем преследует трехметровая акула, которую он прозвал «Длинный Том». Первая же попытка порыбачить закончилась неудачей: сначала на крючок клюнула крупная акула, а затем, вываживая ее, Уиллис поранил руку и упал за борт. Пока он сумел сориентироваться в воде, плот уже преодолел расстояние порядка шести десятков метров. Казалось, глупая гибель моряку уготована в самом начале пути, но обошлось — ему удалось выбраться по привязанной к корме леске, которую он случайно удержал в руках.

16 июля «Семь сестричек» попали в крепкий шторм, а с утра Уиллис почувствовал в животе страшную боль непонятной природы. 18 числа недомогание усиливалось. Боль была настолько сильной, что путешественник не мог передвигаться по палубе, лекарства, предоставленные различными спонсорами, не помогли. Со временем он понял, что причина всему — мышечный спазм. Неприятные ощущения были настолько мучительными, что Уиллис был уже готов ударить себя ножом в область солнечного сплетения, только бы он расслабил сведенные мышцы. Спустя еще один день, моряк сдался и послал сигнал «SOS!». По собственному признанию он почувствовал себя в этот момент дезертиром. Поскольку район океана не был судоходным, рассчитывать на быстрое спасение не приходилось — судно, получившее сигнал могло подойти через несколько суток. Мысль о внезапном прекращении плавания угнетала Уиллиса сильнее, чем боль в солнечном сплетении. Через некоторое время он потерял сознание, а когда пришел в себя, то понял, что боль ослабла. После этого Уиллис передал сообщение об отмене сигнала бедствия, хотя болезнь не отпускала его еще несколько недель.

Неприятности продолжились: провизию намочило, бидоны с запасом пресной воды, несмотря на предосторожности, разъела агрессивная морская среда. Для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами, он собрал остатки воды во всю мыслимую посуду, а когда пересчитал результат, то понял, что этого не хватит на все плавание. В качестве выхода Уиллис стал пить морскую воду, либо выжимать влагу из пойманной рыбы, но все равно пришлось ограничить себя одной чашкой жидкости в день и все это находясь под солнцем. Повреждена оказалась и провизия.

Кстати, о том чем питался Уиллис. Рацион его был весьма скудный. Он состоял из разведенной водой ложки «мачика» — ячменной муки и ложки муки «каньибуа» (это питательный высокогорный злак), а также смешанного с патокой сахара под названием «распадура». Как нетрудно догадаться, все эти продукты Уиллис подсмотрел у южноамериканских индейцев. Важнейшим требованием к провизии была компактность хранения и названные продукты ее обеспечивали, а сам Уиллис убедил себя в их высокой питательности и калорийности. Важным подспорьем для него стала также рыбалка. Во-первых, на палубу плота периодически сами собой падали летучие рыбы, неудачно выпрыгнувшие из воды. Их было столько, что кошка Микки за время плавания превратилась из ходячего скелета в бурундука. Во-вторых, можно было организовать ловлю на крючок, используя в качестве наживок все тех же летучих рыб. Чаще всего Уиллис, как ни странно, ловил дельфинов. Их мясо, а также пойманных рыбин он ел сырыми, либо слегка обжаренными на керосинке.

Не только удручающими трудностями и бедствиями было наполнено плавание. Уиллиса окружал океан, который он находил живописным, а местами и вовсе прекрасным. Например, он находился в восхищении, проплывая банку, на которой птицы фрегаты ловили пролетавших летучих рыб.

Постоянная напряженная работа зрения привела к тому, что в самом конце плавания у пожилого моряка обострилась проблема со зрением, полученная еще в детстве. Он почти ослеп на несколько дней. Не понятно до конца, была ли это действительно проблема с глазами, или же сказалось нервное перенапряжение, но, спустя некоторое время, зрение восстановилось.

12 октября 1954 г. истрепанный плот подошел к островам Британского Самоа. Уиллис дважды подавал радиограммы с просьбой выслать буксир для его спасения, но помощь не приходила. В течение нескольких дней он маневрировал между островами, ища фарватер, чтобы причалить самостоятельно. В одну из последних ночей плавания кошка все-таки задрала ненавистного попугая. Наконец, 14 октября наш герой решил побриться впервые за все путешествие. Как раз за этим занятием его и застало спасательное судно. Как оказалось, моряки сами искали Уиллиса. Корабль развернулся и стал двигаться к плоту. На его палубе находились фотографы и кинооператоры. Когда расстояние было невелико с мостика кто-то прокричал в мегафон: «Рады ли вы снова видеть людей?» — «Очень рад!» ответил Уиллис. После приветствий последовала буксировка плота в Паго-Паго. Плавание, длившееся 113 дней, за которые было пройдено 6700 миль завершилось.

Оказалось, что ни одно радиосообщение с хваленого спонсорского радиопередатчика, кроме самого последнего от 13 октября, так никем ни не было принято. Уиллиса считали пропавшим без вести и немало удивились, когда он вышел в эфир. В течение нескольких дней мореплавателю, поборовшему океан, пришлось испытывать на себе самоанское гостеприимство. Он встречался с губернатором, со старейшинами туземных племен, участвовал в местных обрядах. Подарив «Семь сестричек» местному музею, Одиссей вместе с Микки отправился в Нью-Йорк, к своей Пенелопе.

«Возраст не помеха»

Девять лет после возвращения из первого плавания Уильям и Тедди жили спокойной жизнью на арендованной ферме. Путешествие принесло Уиллису мировую известность: о нем была написана книга, изданная на многих языках, а «Всемирное общество путешественников» избрало моряка своим почетным членом. Однако постепенно подкатывала старость. Чтобы доказать себе, что он еще имеет достаточно сил, а возраст – это только цифры в документах, Уиллис решает снова пересечь Тихий океан на плоту. На тот момент нашему герою исполнилось шестьдесят девять лет.

Как и в прошлый раз, Тедди с большой неохотой отпустила мужа одного в опасное мероприятие. Больше всего она волновалась за его здоровье, которое в силу возраста могло подвести в самый неподходящий момент. Она даже предлагала отправиться через океан вдвоем. По настоянию жены Уильям прошел медицинское обследование, которое показало, что несмотря на годы, наш герой был здоров, как бык.

Построить плот из бальзовых бревен в этот Уиллис счел слишком хлопотным занятием, тем более подходящих деревьев не нашлось. Решение пришло неожиданно, как архимедова «Эврика!», – бревна решено было заменить на металлические трубы. Зиму 1964 г. заняла постройка плота. Он повторял конструкцию «Семи сестричек», за исключением того, что был изготовлен из металла, а плавучесть обеспечивали три прямоугольных понтона, в которые был залит полиуретан. Размер плота по ватерлинии составлял около 10,5 метров в длину и 6 м в ширину. Сплав по реке до порта показал посредственную плавучесть такой конструкции — облегчать и дорабатывать ее пришлось уже в Перу. Крестной матерью плота стала Тедди, давшая ему имя «Возраст не помеха» ( «Age Unlimited»), которое нанесли яркой краской на понтон и парус.

Плот «Возраст не помеха» на буксире

Снова оказавшись в Кальяо, чета Уиллисов обнаружила, что они давно здесь стали местными знаменитостями. Их лично принимал морской министр, люди приветствовали на улицах, журналисты не давали покоя. Один плантатор даже вызвался быть напарником во время плавания, обещая покрыть все расходы. Однако Уиллис не поддался искушению и решил продолжить традицию путешествовать наедине самим с собой. Чтобы скрасить одиночество, Уиллис захотел взять с собой четвероногих попутчиков. Кошке Микки на тот момент уже исполнилось 10 лет и ее оставили в покое. На этот раз разделить тяготы плавания должны были две других кошки – Кики и Авси.

4 июля 1963 г. при стечении публики, «Возраст не помеха» был отбуксирован в открытое море. Первое приключение ожидало Уиллиса, как только он отцепился от буксира. Неведомая сила подбросила плот в воздух на несколько метров. Придя в себя, путешественник связался с моряками по рации. Оказалось, что момент начала экспедиции совпал с землетрясением, погнавшим цунами к перуанским берегам.

Начавший самостоятельное плавание, плот шел медленнее, чем рассчитывалось, а значит, плаванье должно было затянуться. К тому же, через пару недель Уиллис обнаружил трещины в рулевой штанге. Вместо цельнолитой ее почему-то изготовили полой, и она не выдерживала нагрузок. Руль постепенно разрушался, делая плот слабо управляемым. Несколько раз Уиллис спускался в воду, рискуя быть съеденным акулами, но починить конструкцию так и не удалось. «Возраст не помеха» шел зигзагами вдоль экватора. Каждый новый шторм все сильнее отрывал рулевые плоскости от тяги.

Однако ни полоса штормов, ни угроза поломки не сильно беспокоили Уиллиса, главным было то, что к нему вернулось то желанное чувство одиночества. Оно то приводило в восторг, то пугало путешественника. Посреди океана он встретил свой семидесятый день рождения.

Селфи Уиллиса на борту «Возраст не помеха»

В целом ко второй экспедиции он подготовился значительно лучше, и она происходила без особых форс-мажоров и кризисных ситуаций, если не считать полосу штормов. Когда уже была пройдена половина пути, плот окончательно перестал слушаться рулей. Изменять курс помогали только паруса. К тому же моряка стала серьезно беспокоить грыжа. Видимо, именно она и была причиной непонятной болезни во время первого плавания. В этих условиях Уиллис принял решение прервать путешествие. Он направил свой плот к архипелагу Западного Самоа. Буквально перескакивая плоскодонным плотом через рифы в незнакомой акватории, он вошел в бухту острова Апиа и 26 ноября 1963 г. бросил там якорь.

Починить «Возраст не помеха» сразу не получилось, а боли от грыжи стали очень сильными. В этих условиях Тедди уговорили Уиллиса вернуться в Нью-Йорк. В экспедиции в Австралию была взята пауза более чем на полгода.

Весной 1964 Уиллис решил все-таки завершить начатое. Несмотря на то, что грыжа грозила ущемлением кишечника и смертью, он отказался от операции и отправился на Самоа. «Возраст не помеха» встретил его в ужасном состоянии. За шесть месяцев плот практически развалился.

Уиллис во второй раз прибывает на Самоа

Пока моряк занимался восстановлением своего корабля, он понял, что самоанцы достаточно жуликоватый народ. Однажды официантка в баре шепнула Уиллису, что молодой американец, у которого была быстроходная шхуна планирует подловить момент выхода плота в море и преследовать его, снимая происходящее на фото и кинопленку с целью продажи. Но продать эксклюзивные кадры с взятой на борт аппаратуры рассчитывал и сам Уиллис. Чтобы не потерять денег, он уговорил начальника порта отбуксировать плот ночью в открытый океан.

В ночь с 26 на 27 июня 1964 г. «Возраст не помеха» в обстановке строжайшей скрытности вновь начал свое путешествие. Вторая половина пути оказалась несоизмеримо труднее.

Начнем с мелочей. Первую часть плавания Уиллис питался от пуза. Во время путешествия на «Семи сестричках», сколько бы он не убеждал себя в полезности ложки муки, разведенной в воде этого явно не хватало для долгого физического труда. Поэтому, во второй раз выходя из Кальяо, Уиллис припас много свежих овощей и консервов. По пути в Самоа он ел от пуза, тем более, что попутно еще и рыбачил. А вот закупленная в Самоа новозеландская картошка почти сразу испортилась и ее пришлось выбросить. Значит, потребовалось сократить ежедневные порции. Но это мелочи.

Через три дня после отплытия дала знать о себе грыжа. Похоже, она ущемилась и никакое средство не давало облегчения. Перепробовав разные лекарства Уиллис наконец перекинул через блок мачты веревку, сделал на ней петлю, просунул в нее ноги и, подтянув себя наверх, остался так висеть на три дня. Как ни странно, положение вверх тормашками помогло расслабить брюшную стенку. Постепенно грыжа вправилась на место. Все это время плот шел без управления, чудом миновав Гебридские острова.

Следующая неприятность случилась во время шторма. При попытке спустить парус, американец ударился позвоночником и шесть дней пролежал на палубе с отказавшими ногами. Когда отек от ушиба спал, и Уиллис, решивший уже, что сломал позвоночник, смог стоять, первым делом он провел навигационные измерения. Оказалось что за две недели болезней его занесло в неблагоприятную часть Кораллового моря. Оттуда уже невозможно было попасть в Сидней, кроме того предстояло пересечь Большой Барьерный риф. Но и это еще не все. Карта, имевшаяся в распоряжении моряка, не захватывала ту зону, где шел плот. Он не планировал сюда заплывать. Барьерный риф преодолевать предстояло вслепую...

Много раз «Возраст не помеха» налетал на рифы и садился на мель. Благодаря плоскому днищу, прилив подхватывал плот и проносил его над кораллами. Один раз шторм выбросил Уиллиса на скалы чуть не перевернул, но какое-то чудо все-таки спасло его от гибели. Промучавшись не один день, наш герой сделал невозможное – преодолел вслепую Большой барьерный риф и пристал 9 сентября 1964 к бухте Квинсленд на пустынном австралийском берегу. Ему был 71 год.

Встретившие его австралийцы не сразу поверили ему. Моряка отвезли в полицейский участок. И только убедившись, что перед ними действительно считавшийся пропавшим без вести Уильям Уиллис, о его прибытии известили Нью-Йорк.

Психология одиночества

Как-то перед вторым путешествием к Уиллису привязался недалекий и нагловатый перуанский корреспондент, который выклянчивал для себя роль напарника на борту «Возраст не помеха». На вопрос, зачем же его брать с собой, корреспондент ответил, что читателей заинтересует «как на человека вашего возраста влияет одиночество». Так как навязчивый попутчик ничего не умел, кроме как писать тексты, он остался на берегу.

К счастью, о том, что переживал Уиллис, находясь в океане, мы можем судить из его книг. Наш герой не был ни ученым, ни философом, ни, бог упаси, проповедником и гуру, а простым человеком со своими тараканами в голове. Свою систему ценностей он проецировал исключительно на себя и старался ее придерживаться. Фундаментом ее было пристрастие к тяжелому физическому труду на пределе возможностей. Американец постоянно стремился нащупать свой физический предел.

Конечно для него, не могло быть никакой речи, чтобы взять с собой попутчика. Будь то корреспондент, не находившая себе места жена или даже миллионер, предлагавший оплатить все расходы в обмен за место на плоту. В таких условиях в понимании Уиллиса путешествие переставало быть вызовом, а становилось чем-то обычным и скучным.

Может показаться, что одиночном плавании, когда человек остается один на один с собой, у него появляется масса свободного времени и как следствие — громадный дефицит общения. Когда Уиллис в Перу готовился к своей первой экспедиции, один перуанский сатирик преподнес ему в подарок свои книги, как лучшее средство для поднятия настроения в пути. Но правда состояла в том, что ни книги, ни подаренный ром так и остались не востребованными. На них попросту не было времени. Моряк должен был постоянно следить за курсом плота, делать астрономические наблюдения, беречь паруса и снасти. Вся это приводило к тому, что вначале Уиллис спал по несколько минут в день, к концу плавания доведя длительность сна лишь до пары часов.

Селфи Уилилса на борту «Возраст не помеха»

Но помимо физического напряжения одиночное плавание испытывает психику человека. Уиллис не был мизантропом, социофобом или хиккой. Но он снова и снова хотел испытать то чувство невероятного одиночества, которое познал в первом путешествии. Его не давали ни лес, ни горы. Только в море, «окно в пустоту» оно становилось абсолютным. В этот момент Уиллис мог посмотреть на себя как бы со стороны:

«Чем больше я телом и душой свыкался с работой и одиночеством, тем сильнее овладевало мною чувство свободы... Привычный мир и мне подобные отступали все дальше и начинали казаться каким-то сновидением, которое я созерцал, не принимая в нем участия».

Хотя на борту имелся радиоприемник, Уиллис слушал по нему только сигналы точного времени, новости его не интересовали. С определенного момента он стал осознавать, что не желает общества других людей, единственное, что волновало его во внешнем мире – это судьба Тедди. Эмоциональное состояние его колебалось от сильнейшей эйфории при хорошей погоде, до уныния, когда она портилась. Главным способом вернуть себе боевой настрой было громкое пение.

Уиллис всю жизнь стремился к самообразованию, хотя школы не закончил. Поэтому знания у него были отрывочными, а представления о мире порой странными. Например, он считал, что свежая морская вода помогает от цинги. Или рассказывал, как в молодости шаман вылечил ему лихорадку, прикладывая к пяткам разрубленного пополам попугая. Во второй раз отплывая из Кальяо, он предложил Тедди общаться телепатически – перед этим он узнал из газет о чтении мыслей. Во время путешествия ему не раз виделась Тед, якобы сообщавшая о своем состоянии. Однажды видение рассказало, что Тедди погибла в автокатастрофе. Уиллису стоило усилий понять, что это известие – плод его собственного воображения. Часто ему слышались голоса двух самых близких людей: жены и давно умершей матери. Путешественник объяснял это тем, что таким образом включается механизм психики, компенсирующий недостаток людей вокруг. Случалось, что он путал сон и явь, кошмары стали предметными – кораблекрушение, голод и т.д. Бывало, голоса пророчили, что у моряка не хватит сил совершить путешествие. Личность как бы растворялась в океане. Но в целом, Уиллис сохранял не только физическое, но и психическое здоровье и отчетливо понимал, какие действия нужно выполнять, чтобы продолжать путь.

В своей книге он советовал испытать это ощущение абсолютного одиночества каждому человеку. Но в то же время Уиллис признавал, что не всякому такая ноша по плечу, а человек всегда испытывает потребность в человеке. «Один, человек не может найти спасение. Нирвана — это прибежище слабых. Это я понял, находясь в океане, на пороге бесконечности».

Встреча с женой после возвращения из первого плавания

Всё не влезло, продолжение вот здесь.

Автор: Дмитрий Сувеев.

Живой список постов

Впервые я оказался в тайге осенью 2017 году, напросившись в ученики к охотнику из народа кето Сергею Ивановичу. По сравнению со второй поездкой в тайгу, дневник которой я недавно закончил, первый раз поехал буквально в таежный санаторий. Вместо 10 изб 3, из которых реально использовались только 2. Вместо путиков средней протяженностью 15 км коротыши в 3-5 км. Вместо переходов в 8-12 часов с грузом прогулки в 4-5 часов почти налегке, т.к. постоянно возвращались на базовое зимовье.

Сергей Иванович у своего базового зимовья

Базовая избушка большая, комфортная, с двумя широкими нарами, с высоким потолком, красивым видом из окна на реку, с баней.

Вид из окна базового зимовья Сергея Ивановича

По тайге один почти не ходил, всегда под присмотром опытного 48-летнего охотника, который родился и вырос в таежной деревне, охотится с детства. Обильная еда с таежными деликатесами, по 3 рюмки разведенного спирта за обедом, послеобеденный сон, вечерние разговоры, шахматы, чтение, просмотры фильмов. Иногда по просьбе Сергея Ивановича включал ему ролики Меняйлова, которые он начал смотреть после того, как в предыдущий сезон взял на охоту моего будущего напарника Юру. Как видите, условия прямо-таки комфортные. Ну, чем не таежный санаторий?

Надо сказать, что даже в таких условиях с непривычки в тайге было страшновато и тяжело морально. Я житель каменных джунглей, всю сознательную взрослую жизнь прожил в Питере. С детства отец, желая мне лучшей доли, не давал ничего делать руками, приучал работать головой – шахматы, книги, золотая медаль в школе, красный диплом в университете, продажи, интернет-предпринимательство. Навыков работы руками не было никаких. Единственное, мне всегда нравилось рубить топором дрова.

А тут вместо привычных офисов, кафешек, кинотеатров и клубов тайга, зимовье, собаки, соболь и постоянная фантазия, что меня где-нибудь подстережет медведь. Хорошо, что Сергей Иванович постоянно балагурил, его юмор помогал снять моральное напряжение. Ниже короткая нарезка его стёбов.

Еще охотник постоянно разводил меня на лоха, пользуясь моей технической безграмотностью. Например, показывает свой нож и говорит, что он заточен не на правую, как у меня, а на левую сторону. Я думаю, какая еще левая-правая заточка, никогда не слышал. Но может я просто не знаю, что такое бывает? Беру два ножа, свой и его, внимательно разглядываю, не вижу никакой разницы. Сергей Иванович продолжает подзуживать: «Ну как ты не видишь, по-разному ведь заточены». Я морщу лоб, пытаюсь понять, в чем отличие. Потом вижу, что он уже еле скрывает смех, понимаю, что опять меня разводил.

Или отходим от очередного настороженного капкана. Охотник спрашивает, увидел ли я, что капкан другой. Я спрашиваю, как другой, такой же как и все? Сергей Иванович опять с деланным возмущением начинает выговаривать, как можно не отличить шведский капкан от российского. Но наличие одного шведского капкана среди кучи российских меня насторожило, я внимательно вгляделся в его лицо и опять же увидел сдерживаемую насмешку, на этот раз быстрее понял, что меня разводят. В видео ниже охотник рассказывает про то, как разводил меня с ножом и капканом.

В тайге я убедился, что к категории удачливых не отношусь. И дело не в отсутствии опыта на охоте. Не зря ведь говорят, что на ловца и зверь бежит. На Сергея Ивановича он действительно бежал или летел, а на меня нет. Помню, охотник уехал на побывку домой, а я остался в тайге один с собакой. Две недели ходил я по одному путику, где в первый месяц было больше всего глухарей, за это время собака не облаяла ни одной крупной птицы. Затем по этому путику приезжает на Буране (российский снегоход) из дома Сергей Иванович. Из-за обилия снега ему пришлось отцепить корыто с грузом и оставить в тайге. На следующий день по готовой буранице он поехал за корытом, собака побежала с ним. На обратном пути она облаяла ему крупного глухаря, которого охотник благополучно добыл.

Или другой пример. Вышел я как то один на путик в сторону избы родного брата Сергея Ивановича. Пошел просто так, прогуляться, рябчиков добыть, если получится. По пути провалился одной ногой в болото, пришлось дойти до избы Юрия Ивановича, просушить вещи. Возвращался сильно позже, чем обещал. Шел пустой, птицы мне не попалось, расстроился. Не доходя до базы метров 300-400 увидел рябка. Выстрелил в него, мне показалось, что попал. Роюсь в снегу, не могу найти. На выстрел пришел Сергей Иванович, начал меня материть, что я заставил его волноваться.

Вместо того, чтобы извиниться, я попытался перевести внимание охотника на подстреленного рябчика, мол, не могу найти в снегу, потом отругаете, помогите лучше. Сергей Иванович немного успокоился, начал вместе со мной искать птицу. Вслух высказывал сомнения, что я ее добыл. В итоге охотник плюет на поиски, прямо при мне поднимает от земли глаза и показывает на дереве четырех рябчиков, которые как заказу нас дожидаются. Причем, несмотря на грохот выстрелов дробью из 12 калибра, который должен был спугнуть трех рябчиков при первом же выстреле, они не улетели. Удалось добыть всех четырех. Рябчики тут были не пуганые, но сидеть на ветке после двух-трех выстрелов, когда сородичи у тебя на глазах камнем летят на землю, это перебор.

Не пуганый рябчик сидит на берёзе

Надо же, я за несколько часов в тайге увидел только одного рябка и то не смог добыть, а приходит Сергей Иванович, поднимает глаза наверх, тут же находит четырех рябчиков, которых при нем добываю, что называется, «против всех законов физики»

.

Почему в городе я не ощущал так явственно нехватки удачливости? На Большой земле все сглаживало наличием денег, заработанных на продаже курсов «успешного успеха». Трендеть, как говорится, не мешки ворочать. Короче, всегда можно было выехать за чужой счет, пустить пыль в глаза дорогой машиной, часами, шмотками. А в тайге этот номер не прокатывал. Птице и зверю было плевать, что у меня налобный фонарик Petzl , термос Stanley , GPS -ка Garmin и т.д. Так что я сумел прочувствовать свою неудачливость по полной программе.

Что интересно, чуйка, интуиция, «прицел» (не знаю, как правильно назвать) были настолько сбиты, что из двух вариантов – хорошего и плохого – тянуло к плохому. К примеру, лает собака, у меня просыпается сильнейший азарт, желание чуть не лететь на эту полайку. Сергей Иванович говорит, что это белка, идти не хочет. А мне не верится, настаиваю, что там соболь (это при моем то опыте охоты). Идем проверять, точно, белочка. В другой раз оставшись один выхожу на соболиный след. Вижу, что собака устремилась по следу. И с удивлением обнаруживаю свое сильнейшее нежелание идти за ней. В голове проносится миллион сомнений, почему не получится добыть этого соболя – снег глубокий и собака не догонит соболя, слишком далеко идти, заблужусь и т.д.

Также я непроизвольно всё делал, чтобы не добыть глухаря, которого на словах добыть очень хотел. Самый верный случай произошел 12 ноября, за день до моего дня рождения. Сергей Иванович как раз уехал домой несколько дней назад, я один в тайге, со мной собака. Вернулся с путика на зимовье, поел, отдыхаю, слышу, лай метрах в 50 от избы. Оделся, взял ружье, иду на полайку. Почему то решил, что лает на белку или еще на кого непонятного. Короче, несерьезно отнесся, начал собаку ругать в полный голос, мол, на кого ты там тявкаешь. Поднимаю взгляд и не верю глазам – глухарь на вершине елки метрах в 25 – сидит смирно и никуда не улетает несмотря на мои разговоры.

Дыхание перехватило, сердце начало учащенно биться – это ведь мой праздничный обед, подарок на 33хлетие. Замолк, сделал несколько осторожных шагов в сторону, спрятался за дерево, медленно снял с плеча ружье. Пока собака лаем отвлекала внимание птицы на себя я прицелился в голову глухарю, нажил на курок, но выстрела не последовало – осечка. Как потом выяснилось, ударили холода, один из стволов начал на морозе стрелять через раз. Решил бить из другого ствола. Но глухарь успел убрать голову за ветку, спрятался всем телом за хвоей.

Я вспомнил слова Сергея Ивановича, что на небольшом расстоянии можно бить прямо через ветки. Испугавшись, что он может улететь, быстро выстрелил, глухарь как ни в чем не бывало поднялся с ветки и был таков. Разочарованию не было предела. Совет бить через ветки мне был дан по поводу рябчика, которого загораживала достаточно жидкая растительность. А тут я стрелял по глухарю, да еще через густые ветки. Мудак, да и только. Ближайший час я страдал – тайга мне сделала подарок на день рождения в виде глухаря, который был настолько терпелив, что даже не улетел от моего шума. А я умудрился в упор его не добыть.

В этот сезон мне не удалось добыть ни одного глухаря или копалухи. Хотя шансов было около пяти. То спугнул, еще не успев как следует подойти; то вроде держал на мушке, но решил не по делу, что надо подойти поближе, чтобы бить наверняка, а он улетел; то подкрался хорошо, вышел на убойную позицию, ветки не мешают, но бил пятым номером дроби прямо ему в грудь – самое защищенное место; то неплотно прижал ружье к плечу и при выстреле не удержал ствол ровно. Короче, перепробовал много способов, как не добыть глухаря в тайге.

Большое количество неудач заставило размышлять, как прервать эту поганую серию. Начал вспоминать, что слышал на тему удачливости. Единственным для меня источником информации по этому вопросу были на тот момент ролики Меняйлова. Прикинул, зачем мне глухарь? Конечно, чтобы затем хвастаться на Большой земле - мотив говёный, мягко говоря. Надо найти более правильную причину. Решаю, что если идти на следующий сезон охотиться к Андрею на участок, там рябчиками ловушки не насторожить, нужна птица покрупнее. Если не смогу добыть, то подведу охотника. Надо суметь. И вот, на следующее же утро мне удается добыть косача. Это не глухарь, конечно, но уже и не рябчик.

Косач

После добычи первой крупной птицы переживания за свою кромешную неудачливость немного отпустили. А то было вообще тоскливо: сохатого не добыли, соболя мало, даже глухаря и того не мог добыть. А еще Юра, охотившийся в тот год с Андреем у него на участке, меня подкалывал по рации – поговорим несколько минут, новости друг другу расскажем и он мне заявляет: «Ладно, пойду глухариные грудки с салом на котлеты покручу в мясорубке». Вот гад, думал я, специально издевается.

Но птица птицей, а самой азартной, на мой взгляд, оказалась охота на соболя из-под собаки. Даже несмотря на то, что он меньше лося, но его хитрость, если соболь попадется матерый, делает его иногда неуловимым даже для опытного таежного охотника с 50-летним стажем. Но и добыча такого зверька приносит большую радость. Именно поэтому многие промысловики не хотят отказываться от охоты из-под собаки в пользу более прибыльного «промышленного» способа, когда делаются путики по 25 км, вешается куча капканов и весь промысел сводится к объезду путиков на снегоходе и настораживанию ловушек чуть ли не сходя со снегохода. Попавшие в капкан соболя снимаются тоже практически не отрывая зада от сиденья снегохода. Я как раз хотел написать отдельную статью про добычу соболя из-под собаки. Вот и посвящу этой теме следующую часть дневника. Продолжение следует, а видео для затравочки.

Архив статей:

Часть 1. Куда я вперся?! Может домой, пока не поздно?!

Часть 2. Случился п……ц! Вернусь ли теперь живым из тайги?!

Часть 3. Наши главные таежные радости, помогавшие преодолевать всякую жесть.

Часть 4. Как не стать врагами с напарником в тайге?!

Часть 5. Что мы делали, чтобы привлечь удачу на охоте?!

Часть 6. И я понимаю, что это не медведь, но ср@ть остановиться не могу. Реальный случай!

Часть 7. И все идет... ни х...ера не по плану! Стресс для фаната тайм-менеджмента!

Часть 8. Неожиданный подарок тайги, который не купишь в магазине!

Для чего мы с напарником – два горожанина, бывшие интернет-предприниматели – поехали в тайгу? Не знаю, как Юра, а за себя могу сказать, что мотивов было больше десятка. Это и возможность впоследствии понтануться, мол: «Счастливые люди» смотрели? А я там был. И не просто в деревню туристом заехал, а не один сезон охотился в тайге». Похвастать фотками. Были и надежды, что тайга поможет стать менее «сладким» и женоподобным.

Фото семилетней давности. Отвалил кучу денег за стрижку у субъекта с непонятной ориентацией и теперь колочу дешевые понты перед подписчиками

Также хотелось отцепиться от психологической зависимости от «американской мечты» - погони за прибылью, дорогими машинами, часами, курортами и любовницами. Тем более, что весь этот набор никакого удовлетворения не приносил. Еще в эту поездку в тайгу была фантазия, что если удастся что-то заработать на соболе, то можно ездить каждый сезон вроде как на вахту. Но заработать не получилось, на двоих с Юрой добыли меньше 30 соболей, по деньгам ушли в небольшой минус. Короче, ездить в тайгу отдыхать в отпуск можно, и желание такое есть, а зарабатывать и жить тайгой у меня вряд ли получится.

Но вместо денег поездка дала то, что купить сложно или даже невозможно. Для разминки начну с мелкого бонуса, который был получен, а потом благополучно профукан. Я люблю поесть, много времени провожу за ноутбуком, книгами и поэтому при росте в 184 см вешу под сотку. Естественно, из-за этого парюсь.

Такого пуза, как на этом фото, у меня не было никогда. Весна 2019 г., забрасываем продукты на охотничий участок для будущего сезона

А в тайге мы ели тройные-четверные пайки, за ужином могли на двоих съесть сковородку глухарятины с гарниром, плавающими в сале, после этого выпить четыре кружки чая с печеньем, сгущенкой, джемом, да при этом еще и худеть. После каждого круга по участку мы затягивали ремень все туже, даже пришлось делать дополнительные дырки в ремне.

Я смотрел, как тает жир на теле и мечтал, как вернусь на Большую землю, встречусь с двумя моими «друзьями»-пузанами, ненавязчиво сниму футболку где-нибудь в экспедиции, они увидят эффект от минус 20 кг и сдохнут от зависти. Но этой мечте не суждено было исполниться. Выйдя из тайги я еще месяц ел по-таежному, так как организм требовал еды и я ничего не мог с собой поделать. Часть веса вернулась. Андрей, хозяин охотничьего участка, на котором мы охотились, тоже рассказывал, что вначале наедался так, что полчаса после еды пошевелиться не мог. Но за пару-тройку сезонов организм перестроился и перестал требовать такого количества еды.

Но это так, мелочи, написал больше для смеха. Теперь про реальную пользу, которую я увидел. Десять лет тренерства по «успешному успеху» не прошли даром для моей психики. Необходимость понтоваться, мол, смотрите какой я крутой, если хотите также, делайте как я, привела к тому, что нормальные серьезные люди меня избегали. Ну кому охота общаться с самодовольным напыщенным индюком, которому ничего кроме своей собственной персоны не интересно? Помню, как Андрей смеялся, когда узнал название моей единственной книги «Деньги есть всегда», изданной еще во времена бизнес-тренерства. С эдакой издевкой спросил: «И что, покупают»?

Андрей ловит щуку

Выдавить эти дешевые понты из себя крайне сложно. Но еженедельные сеансы психотерапии от тайги за 4 месяца или как говорит писатель-шекспировед Меняйлов в своих роликах, многочисленные «мордой об стол», «холод и п...здюли», как мне показалось, позволили наметить перелом в психике. По крайней мере, когда включаю видео с первой поездки в тайгу и слышу в своем голосе нотки самодовольства, становится очень стыдно. Хотя, может я и ошибаюсь, со стороны должно быть виднее.

Второй бонус связан с темой пробуждения интереса хоть к чему то кроме развлечений, доступных женщин и заработка легких денег. Например, в уже упомянутых роликах Меняйлова автор постоянно произносил такие загадочные для меня фразы как «вкусил удовольствие от мысли», «испытал наслаждение от возросшей способности мыслить». Вроде все понятно, но что конкретно?! Все эти великие писатели, режиссеры, ученые, правители и т.п. умственно имущие с их жаждой творчества кажутся людьми с другой планеты.

Думать? - Не-а, не слышал!

Но в эту поездку в тайгу мне показалось, что я хоть немного понял, что Меняйлов имел в виду. Получилось так, что до середины ноября «развлечений» в тайге было много – добывали птицу, соболя из-под собак, искали путики, ремонтировали избы, ловушки и т.д. – подробно описывал это в предыдущих статьях. С середины ноября, когда снег стал глубоким, собаки уже не могли догонять соболя, а в ловушки он не шел, да и птицы мы заготовили достаточно. Короче, только ходили по участку и кормили мышей, которые в так называемых «хатках», расположенных на земле, успевали сожрать приваду до соболя.

Но без развлечений мозг жить не привык. Да еще и нагрузка приличная – рюкзак с вещами, ружье, топор, сумка с привадой плюс ходишь на лыжах, проваливаясь в снег. Короче, через несколько часов на путике тело ноет от усталости, а в душе тоска от однообразности происходящего. При таких нагрузках, да еще когда некуда деваться, мозг очень внимателен ко всему, что облегчает жизнь. И тут я заметил, что если с утра почитать что-нибудь интересное, задаться каким-то вопросом, а потом идти по путику и размышлять над прочитанным, то иногда через несколько десятков минут, иногда через пару-тройку часов в голове что-то щелкало и непонятно откуда приходил ответ на вопрос, которым я задавался. Но самое главное, что вместе с ответом происходил сильнейший прилив сил, поднималось настроение, тело переставало болеть и ныть, хотелось что-то делать на путике, хотя бы расчищать его от шлагбаумов - тонких деревьев, согнутых под тяжестью снега.

Полученного заряда бодрости хватало примерно часа на три-четыре, а за это время мы уже почти доходили до зимовья. Плюс на избе мы с Юрой обсуждали то, что приходило в голову на путике, завызявалась интересная беседа. Эту процедуру приходилось повторять ежедневно в течение чуть более месяца, пока мы не вышли в деревню из тайги перед Новым годом. И вариантов других не было – либо идешь по путику и тоскуешь с мыслями «Когда изба, ну когда же изба», либо размышляешь о чем-нибудь интересном.

Наматываем километры по тайге

Еще понравилось то, что после того, как мозг посещала какая-то ценная мысль, он начинал как-то бодрее работать и становились очевидными некоторые ситуации и вопросы по жизни, как поступить в том или ином случае. А на Большой земле эти же вопросы ставили прямо-таки в тупик. Так что за тот месяц удалось обдумать многие вопросы по жизни, связанные с новой работой или бизнесом, деньгами, детьми и т.д. А по возвращении из тайги закрыть парочку проблем, которые не решались до этого 2-3 года.

Конечно, не обходилось без курьезов. Иногда вместо того, чтобы обдумать что-то реально актуальное, начинал «улетать» в совсем высокие материи. В такие моменты хотелось поумничать, блеснуть УМищем и как то я обратился к напарнику примерно с таким вопросом: «Такой то писатель в своем собрании сочинений в таком то томе написал то-то. Как думаешь, Юра, что он мог иметь в виду»? На что напарник мне ответил: «Ни хрена себе у тебя мысли. Я иду и у меня в голове крутится только припев из песни «Фаина» группы «На-на» - щи-на-на-на-опа, щи-на-щи-на-най, щи-на-на-на щи-на-на-на опа-щи-на-най».

Юра как бы намекает, мол, поближе к земле, «философ»

Получилось, что в моем случае «удовольствие мыслить» было связано с удовольствием избавления от тоски и физической усталости. Ну что ж, хотя бы так. Но сразу возник вопрос, как сохранить эту способность по возвращении из тайги на Большую землю. Там ведь есть многочисленные средства глушить тоску всякой хренью – Интернет, новости, тупой ржач над видео с ютубчика и т.п. На время отвлекся, а потом накатывает еще больше.

Уже по выходе в деревню мы почувствовали, что когда находишься в более расслабляющей обстановке, ни о чем думать не хочется и сил ничего делать нету. Хотели в прок наесться местной деликатесной рыбой – малосольной осетриной, ухой из налимьей печени – купили рыбы, благо, она здесь стоит в разы дешевле, а готовить ее не могли себя заставить. Всё ходили объедать то Андрея, к нему как раз девушка приехала в гости, то Геннадия Викторовича.

Пока мы добывали глухарей и соболей из-под собак, был интерес к теме удачливости на охоте, хотелось читать на эту тему, размышлять, записывать наблюдения в дневник. Как только перестали добывать птицу и соболя, интерес к теме пропал. Подумал, что нужна какая-то внешняя угроза, которая заставит меня шевелиться. На Большой земле этим мобилизующим интерес делом может стать бизнес или работа. Необходимость обеспечивать выживание компании, платить зарплату сотрудникам заставит искать любые инструменты, которые облегчат жизнь. Надо же, а раньше я очень переживал, когда возникали какие-то проблемы, думал, вот бы наступила жизнь совсем без проблем. Но в тайге стало понятно, что от такой жизни можно подохнуть со скуки.

Сразу вспоминается моя поездка в Финляндию. Многие финны живут в достатке, у них даже у почтальонов зарплаты лет семь назад были по 2 000 евро. Так вот, я увидел там два главных интереса у людей – алкоголь и игровые автоматы. Меня это удивляло. Вопрос выживания у тебя закрыт, занимайся чем хочешь. А желаний то у людей и нету, кроме как заторчать. Понятно, что и там есть исключения, но в массе своей люди скучают.

Не сказать, что интерес к чему-то здоровому в жизни у меня теперь устойчивый, постоянно тянет скатиться в лень. Но по крайней мере если раньше я очень любил прибалдеть от пары-тройки рюмок алкоголя за обедом, расслабиться, полежать, поумничать с кем-нибудь в таком состоянии, то теперь совершенно не тянет этого делать. Больше хочется найти интересную книгу, на какой-то цепляющей мысли «запустить» мозг и в этом состоянии что-нибудь сообразить, найти решение какой-нибудь актуальной проблемы по жизни. Может быть это и есть творчество?! Ради такой перемены мне показалось не жаль потраченных денег и времени на два охотничьих сезона в тайге.

Страхую охотника на опасном перекате. Здесь меня чуть не утащило в перекат

Помню, через пару месяцев после отъезда из Бахты Андрей спросил, хочется ли в тайгу. Я ответил, что мне нужно не меньше года, чтобы отойти от наших приключений. Но прошел год и в тайгу опять захотелось. Не на старый участок Андрея, конечно, уж слишком там длинные путики, не остается времени и сил на чтение. Были бы путики на треть покороче, по 10 км вместо 15ти, было бы самое то. И поработать в тайге успеешь, и в избе с пользой и удовольствием время провести. Озвучил свои мысли Андрею, он ответил, что свой старый участок вспоминает как страшный сон. Сказал, что готов меня пустить на новый участок с более короткими путиками, выделить мне небольшой круг на 3-4 избы. И рыбалка там интереснее. Андрей обнаружил место с хариусами весом больше 1 кг, говорит, сам таких впервые в жизни увидел. Только участок далеко от деревни, если ехать на сезон, то с середины сентября до середины декабря, на три месяца, не меньше.

В принципе, этой статьей я думал завершить свой дневник второго промыслового сезона в тайге. Хотелось бы получить обратную связь от читателей, что понравилось, что не понравилось в дневнике, о чем хотелось бы узнать? Также какая из частей дневника понравилась больше всего? Прошу написать в комментариях.

Пока не решил, о чем писать дальше. Есть что интересного рассказать о первой поездке в тайгу, хотя это был не полноценный сезон, а таежный санаторий по сравнению со второй поездкой. Но тогда я этого не понимал и некоторые вещи тоже давались нелегко. Один постоянный страх медведей чего стоил. Даже в туалет отходишь метров на 20-30 от избы и фантазируешь, что к тебе сзади крадется медведь. Но решения о продолжении статей пока еще не принято. Вначале прочту Ваши комментарии.

Архив таежного дневника

Часть 1. Куда я вперся?! Может домой, пока не поздно?!

Часть 2. Случился п……ц! Вернусь ли теперь живым из тайги?!

Часть 3. Наши главные таежные радости, помогавшие преодолевать всякую жесть.

Часть 4. Как не стать врагами с напарником в тайге?!

Часть 5. Что мы делали, чтобы привлечь удачу на охоте?!

Часть 6. И я понимаю, что это не медведь, но ср@ть остановиться не могу. Реальный случай!

Обычно переход с избы на избу в тайге занимал у нас от 8 до 12 часов. Но один раз мы шли почти сутки - 23 часа. Это был самый противоречивый переход на следующую избу, эмоции били как волны: каждый нес по два глухаря, устали неимоверно (-), зато добыли первого соболя (+); потеряли топор (-), потом нашли его (+); были на грани истерики от непонимания, когда закончится этот переход (-), а потом разожгли костер и пили чай, наслаждаясь внезапно нахлынувшей безмятежностью (+); нашли упавшее дерево, по которому можно перейти реку, чтобы не лезть в воду (+), а пришли на место, зимовье оказалось на противоположной стороне, пришлось раздеваться и с рюкзаками над головой переходить холодную реку (-).

Добрую часть путика я ощущал себя как лайка на фото, она никуда не может деться от сильного снегопада, а я от нескончаемого перехода

Конечно, затянули переход по собственной вине. Это был еще первый обход участка, мы пытались записать треки переходов на GPS, ремонтировали ловушки, осваивались на новом участке. Подошли к реке уже по темноте, до зимовья оставался примерно километр-полтора. Вместо перекатов, где можно перейти реку даже в бродовых сапогах или хотя бы достаточно быстрой воды, где может оказаться брод, мы наткнулись на плёс (спокойная вода с почти незаметным течением) с приличной глубиной. Проверили левее и правее места выхода на реку – везде плёс. Дальнейший наш путь лучше изобразить на рисунке для понятности.

Для бешеной собаки 5 верст не крюк

Переплывать реку на рюкзаках или еще как перебираться через нее мы не захотели. До избы было 1-1,5 км незнакомого путика и пройти их мокрыми, да еще с вымокшими рюкзаками не улыбалось. На GPS увидели какие то отмеченные точки вверх по реке, подумали, что там может быть брод. Но брода не оказалось и мы решили, что пусть пройдем лишние 4-5 км, терять нам уже нечего, зато будем сухие. И поплелись по чащобе - медленно и печально. На одном из привалов Юра потерял топор. Надо сказать, что это у Юры традиция - каждый год на промысле он терял топор – вещь в тайге более важную, чем ружье. Хорошо, что в этот раз он топор нашел.

По GPS зимовье должно было быть на противоположном берегу. Очень не хотелось лезть в воду. И тут как по заказу – огромное дерево свалило поперек реки. Правда, около часа мы потратили, чтобы срубить еще пару небольших берез для подстраховки в том месте, где дерево немного не доставало до берега. Но тем не менее, сухими переправились на тот берег. Довольные идем к зимовью, предвкушаем отдых. Приходим на место, отмеченное на GPS, избы нигде нет. Достаю мощный фонарь, начинаю светить на другой берег и обнаруживаю, что зимовье на той стороне. Час потратили на переход реки по упавшему дереву и в итоге обманули сами себя. Благо хоть изба была рядом, можно было после переправы растопить печь и согреться.

Зимовье на берегу реки

И такие случаи, когда планируешь одно, а тайга тебе подбрасывает «сюрприз», были постоянно. Взять хотя бы нашу эпопею с поиском затёсок на деревьях. Тёс или затёска – снятая ударом топора кора на дереве площадью плюс-минус с ладонь. Она помогает охотнику ориентироваться в тайге, искать путик – протоптанную и прорубленную тропинку/дорожку в тайге. Затёску должно быть видно метров с 25-50, она должна указывать направление движения, т.е. как бы «смотреть» в направлении путика. Ставится тёс по возможности каждые 25-50 метров.

Т.к. во многих местах Андрей (хозяин участка) ориентировался по памяти, он давно не обновлял тёс. В результате тёс зарос, во многих местах его было плохо видно. Днем идти было еще ничего, а в темноте скорость продвижения падала в несколько раз. Но тяжелее всего было искать тёс, когда смеркалось – дневного света уже не хватало, а налобный фонарь еще не высвечивал так хорошо, как в полной темноте.

Помню, был отрезок достаточно легкий – не тундра, но редкие деревья на открытой плоскости, тёс видно издалека. Я разогнался, преисполненный фантазиями, что удастся достигнуть зимовья до темноты, морально на это настроился, и вдруг этот легкий отрезок пути заканчивается и на смену приходит достаточно густой лес. Сразу же потеряли тёс, на поиски некоторых затесок теряли по нескольку минут. Началась легкая форма истерики от того, что планы прийти на зимовье засветло летят к черту. Кажется, именно в этот переход я послал Юру на х…р совершенно не по делу. Это еще хорошо, что нас было двое – один стоит на предыдущей затёске, другой ищет следующую, потом оба на своих местах обновляют тёс, м.б. делают еще пару затёсок на промежуточных деревьях.

Но это было только начало постоянной нервотрепки с тёсом. Вроде бы уже проходил по путику, обновлял затёски, делал новые. Но это было днем, а в следующий проход идешь по темноте, световой день ведь уменьшается, видимость хуже, тёс нужен чаще. На каждую затёску нужны секунды - вроде немного, но учитывая, что затёсок сотни, секунды складываются уже в десятки минут, руки и плечи болят от взмахов топора.

Зимой большую часть суток стоит такая темень

Ну ладно, вроде и по темноте тёс теперь виден. А потом обходишь участок уже не по часовой стрелке, а против нее и там, где ты выходил утром и всё видел, теперь идешь вечером и тёса не хватает, слишком редко поставлен. Материшься, что сразу не учел этого и добавляешь затёски где нужно. Но к следующему проходу этого путика выпадает снег и залепляет тёс. Оказывается, нужно было выбирать места для затёсок либо на прямо стоящих деревьях, либо наклоненных на тебя, чтобы снег не мог спокойно лежать сверху на затёске как в выемке. Потом и это учитываешь.

Думаешь, вот на следующий круг буду идти как по парку, тёса поставил столько, что хорошо видно. Но к следующему проходу снега наваливает так, что под его весом наклоняются небольшие деревца, которые как шлагбаумы загораживают тебе дорогу и за ними не видно тёса. Достаешь топор и срубаешь эти шлагбаумы, расчищаешь путик. Короче, топором в тайге я махал постоянно. Юра меня даже прозвал Берсерком.

Я затем так подробно расписал нашу эпопею с затёсками, чтобы дать еще один пример, как в тайге наши планы очень часто нарушались природой. Такому фанату тайм-менеджмента и планирования, каким я был раньше, эти постоянные корректировки планов были как серпом по одному месту. Пока я не смирился с тем, что обстоятельства могут сложиться как угодно и нужно под них подстраиваться, то напоминал себе персонажа Майкла Дугласа из фильма «Игра», у которого устаканившаяся жизнь полетела к черту.

Все идет не по плану!

А в тайга вносила корректировки в планы постоянно. Например, сильно потеплело, температура -2-3°C, идти на лыжах невозможно, снег тает и липнет к лыжам. В теплой одежде потеешь, адски хочется пить. Уж лучше бы сидели на зимовье. Другой пример. Отставшая на путике собака вместо того, чтобы догнать тебя почему то вернулась на старое зимовье и надо тратить день, чтобы привести ее. Без собачьей разведки в тайге страшно – она и зверя учует и голос подаст. Или в кои то веки приходишь на новое зимовье засветло, думаешь, отдохну как следует, отосплюсь. А на зимовье побывал медведь и до самой темноты ты чинишь стол, нары, печь, наводишь порядок в избе. Мы с Юрой даже шутили в стиле известного Интернет-мема: «Нельзя просто так взять и прийти засветло на зимовье». И таких корректировок планов я мог бы перечислить множество. Короче, пока не включился здоровый пофигизм, в тайге было тяжело.

Но справедливости ради надо отметить, что тайга подбрасывала и приятные сюрпризы. О самом главном из них, который окупил все расходы на поездку в тайгу, напишу в следующей статье. Помню еще вопрос в комментариях насчет экономики поездки, тоже напишу в ближайшей статье.

(продолжение следует)

Часть 1. Куда я вперся?! Может домой, пока не поздно?!

Часть 2. Случился п……ц! Вернусь ли теперь живым из тайги?!

Часть 3. Наши главные таежные радости, помогавшие преодолевать всякую жесть.

Часть 4. Как не стать врагами с напарником в тайге?!

Часть 5. Что мы делали, чтобы привлечь удачу на охоте?!

Часть 6. И я понимаю, что это не медведь, но ср@ть остановиться не могу. Реальный случай!