Первая часть:
http://pikabu.ru/story/_2876265
Майор Иностранного Легиона, Эжен Лакруа (хотя настоящее имя его было совсем иным), нервно потёр оцарапанное шальной пулей предплечье, и забросил штурмовую винтовку за спину. Позади его отряда веселым жарким пламенем пылал полевой госпиталь русских. По ошибке их выбросили хоть и в тылу врага, но совершенно не на ту цель. В последние минуты перед прыжком самолёт изрядно трясло, а пилоты едва успели дать десантникам пять минут ровного полёта для осуществления прыжка – их транспортник наткнулся на редкие в небе, но еще летавшие русские самолёты, и, по всей видимости, чтобы успеть выбросить легионеров хоть куда-то, им пришлось прыгать задолго до основной цели. Где-то здесь, поблизости в дремучей тайге, у русских прятались немногие оставшиеся мобильные пусковые установки, и им нужно было либо захватить их, либо уничтожить. Махнув рукой, Лакруа подозвал своих солдат и объявил привал. Как показывали датчики, ни одной живой души в окрестностях не находилось, а всех пациентов госпиталя легионеры достаточно быстро зачистили, потеряв всего двоих тяжелоранеными. Такая работа не была по душе майору, но приказ есть приказ, и никуда от него не денешься.
Медленно перемалывая челюстями усиленный легионерский паёк, майор Лакруа бездумно смотрел на опушку леса, куда им предстояло спустя час углубиться. Он не любил леса, майору с самого детства было по душе море. И сейчас перед его внутренним взором простиралась бесконечная черноморская гладь, и одесские чайки что-то надрывно кричали друг другу, пытаясь отнять у более удачливой товарки добычу. Майор мотнул головой, прогоняя воспоминания, и еще сильнее вгрызся в чуть подсохший кусок хлеба. Нужно было как можно быстрее уходить в леса, потому что наверняка их высадку заметили, и скоро тут могли оказаться части русских.
Тут ветви на опушке внезапно заколыхались, и майор, не успев осознать свои действия, тут же упал, перекатился вправо, срывая с плеча винтовку и открыл прицельный огонь по беспокойному участку леса. Тут же ему на помощь пришли подчинённые, и секунд десять непрерывная стрельба срубала ветки и тонкие деревца на опушке.
- Отбой, бойцы – скомандовал Эжен, когда стало понятно, что ничего там уцелеть живого не могло – Мусафа, иди, разберись, что там такое. Жак, Жюст, вы прикрываете.
Трое солдат мгновенно вскочили, и медленным, плавным, стелящимся шагом приблизились к лесу. Все было тихо, и здоровенный негр Мусафа, родом откуда-то из Мозамбика, бесстрашно зашёл внутрь. Не успели ветви деревьев сомкнуться за ним, как Мусафа издал какой-то жуткий, полный нечеловеческого ужаса вопль, который, впрочем, тут же перешёл в задушенное бульканье и смолк. Тут уже на ноги вскочил весь батальон, и по кустам был открыт ураганный огонь из всех имеющихся стволов. Два брата, Жак и Жюст, еле успели упасть на землю, чтобы не попасть под огонь своих же сослуживцев.
Из кустов, не обращая никакого внимания на бешеную стрельбу, вышла оборванная фигура. Пули, кахалось, не причиняли ей никакого вреда, и Эжен помотал головой, пыталясь прогнать наваждение. Наваждение, как ни странно, никуда не прогонялось, а напротив, подняв над головой два топора, которые держало до этого, видимо, за спиной, с нечеловеческим рёвом ринулось на французов. Спустя пару минут все было кончено. Майор, не сдерживая уже крика от боли, из последних сил перевернулся на спину. К нему приближался овеществлённый кошмар из самых страшных детских снов. Высокое, крепко сложенное существо (человеком назвать его было решительно невозможно), держа в руках два остро отточенных топора, медленно шагало по смертному полю, небрежно отхватывая широкими взмахами головы у солдат Эжена. На полусгнившем лице его ярко горели голубым цветом сохранившиеся глаза. Половина скальпа была содрана, обнажая размолотую в кашу часть черепа. Нижняя челюсть отсутствовала, но, несмотря на это, существо напевало какую-то песню, в которой помутившийся от боли рассудок Эжена узнал русскую военную «Катюшу». Подойдя к нему, существо нагнулось к Эжену, и прохрипело:
- Ты смотри, живой. Да еще и из наших. Как же ты, сволота буржуйская, переметнуться-то смог?
- А ты к-к-кто-о-о? – проговорил-провыл трясущийся от ужаса и боли Эжен.
- Моя фамилия Овчаренко. И ваши еще будут ею детей пугать – ухмыльнулся верхней губой монстр и разрубил голову майора. Бросив топоры на землю, бывший красноармеец Овчаренко начал собирать разбросанное там и тут оружие. Победа победой, а что за прошедшие десятилетия потомки напридумывали по части оружия, ему было очень интересно.
В центральном штабе миротворческих сил НАТО стоял дикий гул. За последние два месяца сопротивление русских, казалось бы, уже прижатых к самому краю пропасти, резко усилилось. Откуда ни возьмись, появлялись какие-то непонятные, не засекаемые никакими радарами, самолёты, играючи расправлявшиеся с новейшими американскими истребителями. Откуда-то появились неуловимые снайперы, которые на выбор, как на утиной охоте, безошибочно выбивали офицеров чуть ли не в их собственных кроватях. Ходили страшные и жуткие слухи, что на стороне иванов дерутся не то призраки, не то ожившие мертвецы. Впрочем, никаких подтверждений этому не было, но, непонятно как, фронт начал понемногу откатываться на запад. Поэтому месяц назад было принято скоропалительное решение – любой ценой разгромить последнюю крупную группировку русских, для чего сюда, под Челябинск, были стянуты почти все боеспособные части, им были приданы все имеющиеся резервы, и вот, сегодня в 5-30 утра, должно было начаться последнее, самое решительное наступление войск западного Альянса. Русские, разумеется, были в курсе всех этих приготовлений, и, как докладывали наблюдатели и спутниковая разведка, тоже активно готовились к последней в их истории битве. По всей видимости, эти дикари решили не сдаваться, как было бы логично для любой цивилизованной нации, а подороже продать свои никчёмные жизни, унеся в свой загробный мир побольше врагов.
Для успешного руководства операцией «Возмездие», командующий всей миротворческой миссии, четырехзвёздный генерал Лоуренс Эшби, приказал перенести штаб чуть ли не на передовую. По его мнению, тут было больше шансов на хороший PR и более выгодное освещение его действий со стороны прессы.
Генерал Эшби сегодня не ложился вообще, наводя последние штрихи в общую картину операции, нервируя подчинённых и периодически крича на прессу – он считал это неотъемлемой частью образа сурового, но верного служаки. Этот образ он тщательно пестовал, готовясь после победы, и парада на Красной Площади, всерьез уйти в политику, тем более, что его тесть, сенатор Буш, обещал ему серьезнейшую поддержку, как герою последней большой войны в истории человечества и победителю русских. Генерал бросил взгляд на часы. Там было 4:00 утра. В эту секунду на штаб обрушился ни с чем несравнимый, чудовищный рев. Рёв подавлял, рвал барабанные перепонки, от него хотелось спрятаться или убежать как можно дальше. Генерал, подавив секундную панику, метнулся в главный зал, где должны были идти финальные приготовления к планируемому наступлению. В зале стоял совершеннейший бедлам. На главном информационном экране, где отображались в реальном времени перемещения всех частей альянса и противника, творилось нечто невероятное и не поддающееся объяснению – русские войска, начав артиллерийскую подготовку (хотя, по имеющимся данным, реактивной артиллерии у них практически не осталось), шли на позиции альянса, казалось бы, прямо под огнём собственной артиллерии.
- Что происходит, Аллен? – спросил генерал у своего помощника
- Не знаю, сэр! Наши части уже получили приказ готовить технику, как противник нанёс массированный артиллерийский удар спецбоеприпасами по нашим передовым позициям. Сейчас уточняются потери, но как минимум, три танковые бригады мы потеряли. Передан приказ переходить в наступление.
- Проклятые твари. А откуда у них такое количество артиллерии, вообще?
- Не могу знать, сэр! Разведка ошибалась, когда давала данные по количеству войск противника.
Передовые же части альянса по всему гигантскому, растянувшемуся от актюбинских степей до севера Уральских гор, фронту, в это время наблюдали совершенно невозможную, жуткую в своей инфернальности картину. На них, не обращая никакого внимания на снаряды и пули, наступали мертвецы. Каким-то образом каждый солдат альянса видел врага – каждую ржавую заклёпку на старых Т-28 и БТ-7, каждое чёрточку в обезображенных гниением лицах солдат, одетых в темно-зеленую форму РККА, видел костяки лошадей, тащивших сквозь непролазные чащи и болота покрытые ржавчиной полевые пушки. Все это сопровождалось чудовищной огненной волной разрывов, которые катились сквозь порядки войск альянса – так начала свой разговор артиллерия советской армии. Воины Великой Отечественной пошли в повторный поход на Запад – чтобы уже навсегда избыть врага и наконец упокоиться.