Ниже располагалось мутноватое видео, нарезанное с запасом, хотя делов-то было секунд на 10. Люся посмотрела все две минуты, сначала морщась от нетерпения, потом от неловкости, потом просто морщась. На видео стайка нахохленных поклонниц тусовалась рядом с подъездом, выборочно посиживая на низкой ограде через дорогу напротив. Скоро дверь подъезда волшебно распахнулась (угол обзора у камеры позволял увидеть только верхний кончик этой двери и нездешний восторг на просиявших лицах ждуний, отразивший пришествие их кумира). Девушки улыбались, переступая с ноги на ногу, и что-то протягивали на почтительном расстоянии – то ли подписать, то ли съесть. Одна из них, единственная с пустыми руками, внезапно преодолев прозрачную стену неприкосновенности, подошла к невысокому человеку в черных очках (он уже успел ступить в зону основательной видимости камеры и несколько раз повернуть голову налево и направо) и черной же шапочке, со значением посмотрела ему в очки и поцеловала в губы. Практически сразу ноги у человека подкосились, и он как был (в черных очках и черной шапочке) рухнул наземь. Девушка постояла секунд пять и стремительно ушла. Запись на этом заканчивалась. Люся еще дважды пересмотрела с того момента, как ее цифровая копия отделяется от толпы товарок и подходит к Р. Волосы у копии растрепались, куртка зверски ее полнила, она и не предполагала, что выглядит такой массивной. Странно, в зеркале этого не заметно. Люся соскочила с кровати, побежала на цыпочках в безликую светлую прихожую съемной квартиры, надела куртку, покрутилась в ней перед икеевским небольшим зеркалом (которое она сама покупала взамен хозяйскому, чуть треснувшему с краю и нагонявшему на нее тоску), сняла, бросила на пол, сходила в ванную за маникюрными ножницами, села рядом с курткой и принялась ее методично резать.
Виктор Р. аккуратно сгреб салфеткой со стола яичную скорлупу, выбросил все в мусор и тщательно помыл руки. Он не любил выходить из квартиры, и то, что сегодня ему предстояла встреча в кустах с новым редактором, его сильно нервировало и заранее фрустрировало. Он взял телефон и нажал на помеченный звездочкой контакт «мяка».
– Привет. Посмотри, пожалуйста, а то я что-то не пойму… я не начал лысеть? – Виктор принялся крутить телефон и бритую наголо голову так, чтобы собеседник погиб на месте от морской болезни.
– Витя, все в порядке, – пожилая женщина по видеосвязи добродушно прищурилась и напомнила сову из советского мультика про Винни-Пуха, – за последние два года ничего не изменилось.
– А вот тут посмотри, справа, мне кажется, залысина стала глубже и шире, – Виктор изрядно наклонил и приблизил к телефону правую часть лба и одновременно сам попытался увидеть себя.
– Да нет, вроде бы все так и было, – мама засопела и поправила ворот халата.
– Я смотрю, все в порядке.
– А ты займись делом каким-нибудь, переключись. – Мама примирительно и громко подышала. – О чем ты сейчас пишешь?
– Подробности не могу выдавать, – охотно откликнулся Виктор, проводя ладонью по молодой щетине у себя на голове. Но там будет про кошек. А ты знала, кстати, что когда персы с египтянами воевали за Пелузий, персидский царь Камбиз какой-то там (кажется, второй) никак не мог взять штурмом этот город? И знаешь, что он придумал?
– А ему в голову пришла омерзительнейшая провокация. Понимая, что египтяне почитают Анубиса, Баст и Тота, он выпустил вперед своего войска кошек, собак и ибисов.
– Вот гад какой! – мама поежилась.
– Ага. Но я это дело так не оставлю. Кстати, они могли бы ему ответить тем же. Например, выпустить навстречу ежей. Праведный зороастриец, когда видел «колючую остромордую собаку» (так они называли ежиков), должен был отступить и поклониться. – Виктор вздохнул. – Правда, боюсь, ежей у египтян просто не осталось.
– Они их ели, – Виктор прошел в комнату, взял со стола проездной.
– Да, они готовили их в глине, – Виктор покрутил в руках зонтик и положил обратно на полку. – Обмазывали глиной иголки, а когда еж запекался, снимали ее вместе с иголками.
– Ужас какой! Зачем ты мне такое рассказываешь?!
– Ладно, не буду больше. Все, мне пора выходить. Пока. Подожди. Я точно не облысел?
Виктор нажал отбой, потом снова набрал «мяку».
– Мама, а еще посмотри, у меня зубы не искривились? – он дико оскалился в телефон.
– А вот тут… вроде щель рядом с клыком образовалась, которой не было…
– Да нет там никакой щели, все хорошо.
– Уверена? – спросил Виктор с нажимом.
Виктор сбросил, нажал еще раз и, не дожидаясь гудка, снова сбросил, засунул телефон в карман штанов, натянул черную шапочку, надел черные очки, обулся и вышел из квартиры. Вернулся, снял с крючка куртку и снова вышел.
Когда он показался из двери подъезда, то сразу заметил нехорошо обрадовавшихся ему девушек. Он замешкался, прикидывая, каким образом ему следует построить свой путь, чтобы минимально с ними контактировать, и решил уже обойти вражескую армию с правого фланга, но в этот момент одна из дев приблизилась к нему вплотную, посмотрела сквозь непроницаемые очки и поцеловала. Виктор впервые почувствовал на своем плотно сомкнутом рте нежные девичьи губы – влажные и холодные. Это было так странно и дико, настолько не вписывалось в его сегодняшние и без того страшные планы, что сработали предохранители его психики, и он отключился.
– Эй, – Люся попыталась продраться сквозь веселье, царящее с той стороны смартфона, – не могу приехать, говорю. Ну потому. Потому что. Куртки нет. Я ее порезала. Реально? А ты как? Точно не нужна? Уверена? Ну ок, я ща такси тогда возьму.
Люся быстро натянула джинсы и фиалковый свитшот, надела тонкую демисезонную куртку и набила в приложении адрес Ганны Че. Машина обещала подъехать через 6 минут.
Когда Люся спустилась, приложение врало, что машина ее уже ожидает. Но никакой машины не было, а было темно, пустынно, холодно и по-над дорогой на красный свет невидимый великанский мальчик тащил за собой, как гусеницу на палочке, белый пустой пакет из Пятерочки. Люся вспомнила твердые губы Виктора и снова пережила вчерашние восторг и ужас. В весенней куртке почему-то больше всего дубела спина. Люся прижимала к груди обеими руками сумку, и это придавало крафтовому тряпичному недоразумению новую ценность. Люся даже представила, как мимо нее проходит бандит и старается выдрать сумку, но не тут-то было. Она проиграла в воображении, как не просто не отдаст свою прелесть, но и наподдаст мерзавцу ногой в тяжелом Мартинсе. Разъяренная и прекрасная она плюхнулась в белый фольксваген на заднее сиденье.
– Включите печку посильнее, – попросила она, – пока я вас ждала, отморозила себе мозги, – она не знала, почему внезапно выбрала именно эту часть своего бренного тела, но слово, как говорится, не воробей.
– Мозги? – с легким, но оскорбительным нажимом переспросил водитель, выкручивая руль, чтобы съехать на дорогу, и характерно поворачивая при этом голову в черной шапочке и черных очках.
Люся сразу узнала его. Могла ли она его не узнать.
– Как это? – только и сумела прошептать она. – Ты разве не в больнице?
– Как видишь, – голос был таким же непроницаемым, как очки. – Я должен тебе кое в чем признаться.
Поскольку пораженная Люся молчала, он продолжил.
– Дело в том, что я серьезно болен. И это не главная новость. Главная новость состоит в том, что теперь больна и ты.
– Не имеет значения, как это называется, и, по правде сказать, я даже точно не знаю, как болезнь будет проходить у тебя, но ты от меня заразилась.
– Откуда ты знаешь? Надо же сдать анализы…
– Анализы не нужны. Но раз ты меня видишь сейчас… ты ведь меня видишь?
– Ну вот, значит, ты больна. Не пугайся. Просто наблюдай. Не вмешивайся. Отнесись к этому как к интересному опыту. Как только я пойму твои симптомы, мы попробуем остановить болезнь.
– Хорошо, – Люся немного помолчала. – А как болеешь ты?
В это время они свернули на трассу, по краям которой улыбались из-под пушистых усов запорошенные сверкающим снегом сосны.
– Я вообще не просыпаюсь.
– Ммм… в смысле, ты впал в кому и не можешь проснуться?
– Не совсем. Я засыпаю, мне начинает сниться сон, хотя я бы ни за что не отличил его от яви, а потом вместо того, чтобы проснуться, я снова засыпаю и мне начинает сниться сон. И так бесконечно. Помнишь, у кого это – чувак просыпался и просыпался в новый сон? А я вот наоборот.
Виктор задумался, и Люси уже показалось, что он забыл о ней. Или заснул. Она обеспокоенно заглянула ему в лицо. Но он продолжил.
– Сначала я пытался считать, хотя бы примерно, сколько раз я уже заснул, но потом сбился. После десяти тысяч…Да и зачем это? В общем, не удивляйся, когда я засну.
– Главное, не за рулем, – попыталась пошутить Люся. В целом, болезнь ей показалась нестрашной и несколько надуманной. Если не засыпать в ответственные моменты.
– К сожалению, я не умею этим управлять.
– Ха-ха, – без всяких эмоций произнес Виктор. – Это сложно определить.
– То есть ты хочешь сказать, когда я вчера поцеловала тебя, это как раз был тот самый момент, когда ты провалился в свой очередной сон?
Виктор снова надолго замолчал. Его молчание можно было интерпретировать по-разному. Например, Люся задала идиотский вопрос, и он не собирается на него отвечать. Или он сам не знает ответа, потому что вопрос не из простых. Люся перестала ждать и сосредоточилась на красиво замерзающем по краю окошке.
– Для тебя имеет значение только то, что это был тот самый момент, когда ты от меня заразилась. Я должен предупредить тебя, что эта болезнь передается через поцелуй. Это важно, постарайся никого не заразить.
– Теперь мне нельзя целоваться ни с кем, кроме тебя?
– Ура! А от кого заразился ты? – Люся никак не хотела сосредоточиться на себе, ее интересовали подробности жизни кумира. – Кого ты поцеловал?
– Люся-Люся, – успел сказать Виктор и отключился, а через секунду машина съехала в кювет, несколько раз перевернувшись. Люся почувствовала, как ее тряхнуло, подбросило и стукнуло головой, в ту же секунду она открыла глаза в своей комнате. Звонил телефон.
– Алло, – офигевшая Люся пыталась сообразить, что к чему, но пока в голове (которая, к слову, сильно болела, как будто Люся и в самом деле только что зверски треснулась ей о потолок в машине), все это не особенно укладывалось.
– Люси, – произнес без эмоций знакомый голос, – открой, пожалуйста, дверь.
Люся, взлохмаченная и неумытая, прошла мимо икеевского зеркала и даже не взглянула на себя. Открыв дверь, она обнаружила на пороге Виктора. Черные очки мистически поблескивали. В руках у него был коньяк и прозрачный пакет с лимонами.
– Я не пью, – Люся отодвинулась к стене, давая ему пройти.
– Я тоже, – он снял куртку и, не разуваясь, прошел на кухню. – Это для другого.
На кухне Виктор по-хозяйски достал рюмки, помыл прямо в пакете лимоны и принялся их ловко нашинковывать прозрачными колечками на разделочной доске, которую Люся куда-то задевала в позапрошлом месяце и уже смирилась с пропажей.
– Садись, – он показал ей подбородком на табуретку, – у нас мало времени. Слушай.
Люся слушала и обмирала. Мир сошел с ума, время вышло из сустава.
– А если я не смогу?! – в голосе заискрились истерические нотки.
– Тогда ничего не получится, – лицо Виктора ничего не выражало.
– Сними очки, – внезапно потребовала Люся.
– Я хочу увидеть твои глаза.
– Не уверен, что это хорошая идея.
– Тогда я отказываюсь участвовать в этой ереси. Это же бредятина… Ну сам подумай, куда мы там вынырнем? С чего ты взял, что это так сработает?
– Это моя гипотеза, и мы с тобой уже 7 раз ее успешно проверили. Надо спешить, пока еще не слишком много оборотов сделано.
– А почему я ничего не помню?
– Потому что здесь с тобой это еще не произошло.
– А если мы умрем? Траванемся этим твоим секретным ингредиентом?
– Да нет, вряд ли. – Виктор взял влажной рукой бутылку и придирчиво осмотрел ее этикетку, вернул на место и дорезал последнее лимонное колечко. – Гарантии, конечно, нет, что все будет так, как я предполагаю, но просто давай попробуем.
Он достал из кармана небольшой бумажный сверток, положил его на стол и медленно развернул. В центре мятой бумажки покоился кусочек коры.
– И это твой секретный ингредиент? – Люся потрогала кору пальцем, как сдохшую канарейку. – А почему ты решил, что я начну от этого засыпать, а ты просыпаться?
– Долго объяснять. У нас мало времени. Смотри. Тут важна последовательность. Сначала мы едим кору, тебе надо ее мелко-мелко разжевать. Она горькая и противная. Но ты должна ее проглотить, потом съесть как можно больше лимонов, и когда почувствуешь, что больше уже не можешь, надо запить все коньяком. Дальше ты почувствуешь, что засыпаешь. Здесь важно открыть глаза внутрь. И ты как бы окажешься в своем прошлом сне.
– Да, я это поняла. Но там ведь не будет всего этого гастрономического роскошества, чтобы двигаться дальше.
– Предоставь это мне. Ты не представляешь себе… – он замолчал.
– Договаривай, – Люся напряглась.
– Ты не представляешь себе, чего мне стоило добраться до здесь и сейчас. Осталось совсем немного. Давай постараемся не откатиться.
– Постой. Если я правильно поняла, ты хочешь, чтобы мы отмотали все на до поцелуя, да?
– То есть, с тобой все будет по-прежнему?
– Ты не сможешь проделать все то же самое для себя и того человека, от которого ты заразился.
– Нет, не смогу. И это был не человек.
– Животное? Ты поцеловал животное?
– Я бы не хотел сейчас в это углубляться. Есть ли у тебя вопросы по существу?
– Зачем тебе нужно, чтобы я не заразилась?
– Это нужно тебе, просто в этой точке ты об этом еще не знаешь. Есть ли у тебя еще вопросы по существу?
Люся протянула руку и сняла с Виктора очки.
Кухня поплыла перед ее глазами. Виктор стремительно вернул очки обратно.
– Люси, только не отключайся, подожди, – он поднес к ее рту кусочек коры. – Откуси немного и жуй. Вот так, да. Разжуй мелко. – Он тоже откусил небольшой кусочек. – Не закрывай глаза, подожди. Тише, тише, – Виктор подхватил сползающую с табуретки Люсю под мышки. Она старательно жевала, глаза у нее подкатывались. – А теперь глотай. И вот лимончик. – Он принялся засовывать ей в рот один за другим бледно-желтые кружочки. Она морщилась, но послушно открывала рот. Когда она в такт жевательным движениям сделала пару рвотных, он поднес к ее губам рюмку с коньяком. – Залпом! – скомандовал он.
Люся выпила, закрыла глаза и одновременно внутри себя их открыла. Сначала ей казалось, что она падает куда-то спиной. Или какой-то ветер несет ее со страшной скоростью, но внезапно движение полностью остановилось, и она почувствовала, что стоит на морозе в легкой куртке, прижимая к груди сумку. Подъехал белый фольксваген.
Люся осторожно открыла дверцу и села рядом с водителем. Он поднес к ее губам кусочек коры, и все повторилось. Когда вихрь затих, она обнаружила себя дежурящей среди других девиц под подъездом любимого писателя. Дверь открылась. На пороге показался Виктор Р. В руках у него сидела лысая кошка. Чеканным шагом он подошел к Люсе и вручил ей кошку.
– Ее зовут Культовый писатель. – Виктор помолчал, поправил очки и поцеловал Люсю в левый глаз.
– И он что – специально для этого пришел? – спросила Ганна Че, закуривая и пытаясь попасть колечком дыма на угол тумбочки. Они втроем с Культовым писателем лежали на люсиной кровати. Культовому писателю что-то снилось, и она подрагивала во сне вибриссами и лапками.
– Он специально для этого родился.
– Ха-ха, – сказала Ганна и выпустила большое неровное кольцо.
– Меня больше интересует другое… – Люся почесала Культовому писателю за ушком.
– Проснулся ли он. Или он так и продолжает все глубже проваливаться в сон?
– Подожди. Но ведь он же не заснул… – колечко дыма наконец идеально село на угол и стало медленно растворяться. – Или ты имеешь в виду – раньше? Слушай, а я не поняла, что у него с глазами?
