Витовт. Великий князь литовский с 1392 г. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370-1382 гг., луцкий в 1387-1389 гг., трокский в 1382-1413 гг. Провозглашённый король гуситов. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим.
Родился Витовт около 1350 г. Точная дата его рождения неизвестна. Первые сведения о Витовте относятся к концу 1360-х годов. В 1368 и 1372 годах он участвовал в походах Ольгерда на Москву. В 1376 г. уже как князь гродненский участвовал в походе на Польшу. С 1377 г. предпринимал самостоятельные походы в земли Тевтонского ордена.
После смерти Ольгерда в 1377 г. Кейстут признал его старшего сына от второго брака Ягайло великим князем литовским и продолжил традиционную для себя войну с крестоносцами. Тем не менее, Ягайло опасался своего влиятельного дядю, к тому же против Кейстута его настраивали мать Иулиания Тверская и зять Войдило. В феврале 1380 г. Ягайло без согласования с Кейстутом заключил пятимесячное перемирие с Ливонским Орденом для защиты своих наследственных земель в Литве, а также Полоцка, только что отнятого у своего брата и конкурента Андрея. 31 мая 1380 г. Ягайло и великий магистр Тевтонского ордена Винрих фон Книпроде заключили тайный Довидишковский договор, подставив тем самым под удар крестоносцев земли Кейстута, на которые действие договора не распространялось. Витовт при этом присутствовал, но не стал мешать Ягайло. В феврале 1381 г. крестоносцы вторглись в земли Кейстута и двинулись в направлении Трок. Был разрушен Новый Городок и взято в плен около 3000 человек. Комтур Остероде Гюнтер Гоенштейн (крестный отец дочери Кейстута Дануты, в католическом крещении Анны) сообщил Кейстуту о заключении Довидишковского договора, после чего Кейстут решил начать войну с Ягайло. В конце 1381 г. он во главе войска отправился в Пруссию, но по пути резко повернул к Вильне. Недовольный решением отца Витовт отбыл в Дрохичин и Гродно. Кейстут с лёгкостью взял Вильну, пленил самого Ягайло. Кроме того, он обнаружил секретный договор с Орденом, которым смог доказать Витовту планы Ягайло. Армии Кейстута, с одной стороны, и Ягайло, с другой, встретились около Трок. Кейстут согласился на переговоры и был обманом захвачен в плен вместе с Витовтом и заключён в Кревский замок. Вскоре Кейстут был найден мёртвым, возможно, был убит по приказу Ягайло. Витовту удалось совершить побег из плена. С ним поменялась платьем служанка его жены Анны. Она осталась в замке, изображая тяжело больного Витовта, а сам он покинул замок и отправился в Полоцк в женском платье.
В ходе борьбы с двоюродным братом (1382—1384, 1389—1392) Витовт был вынужден дважды бежать во владения Тевтонского ордена и просить там помощи. В 1392 г. по Островскому договору Витовту были возвращены вотчинные земли Трокского княжества, ранее отнятые Ягайло и переданные Скиргайло. Витовт становился наместником Ягайло (польского короля по Кревской унии 1385 г.) в Литве, фактически — правителем. Формально правителем всего Великого княжества Литовского Витовт был признан по Виленско-Радомскому договору (1401).
После поражения Тохтамыша от армии Тамерлана в 1395 г., опустошения и ослабления Золотой Орды великий князь Витовт предоставил убежище Тохтамышу на своей территории, а после ухода Тамерлана на Ближний Восток предпринял несколько походов вглубь татарской территории. Литовская армия сначала перешла Дон и нанесла поражение татарской орде вблизи Волги, взяв тысячи пленных. В 1397 г. Витовт появился в Крыму, где снова одержал победу над татарами, враждебными Тохтамышу.
Витовт стремился к тому, чтобы папа римский объявил крестовый поход, который позволил бы ему сокрушить Золотую Орду, завоевать русские земли и получить королевскую корону. В 1399 г. в битве на Ворскле возглавленное Витовтом объединённое войско, включавшее воинов Великого княжества Литовского, поляков, русских князей, крестоносцев и татар бежавшего в Литву хана Тохтамыша, потерпело сокрушительное поражение от войск хана Тимура Кутлуга и темника Едигея. Войско Витовта форсировало реку и обрушилось на войска Тимура Кутлуга, но в это время войска Едигея обошли его с флангов, прижав к реке и почти полностью уничтожив. Сам Витовт был ранен и едва не утонул. В благодарность за спасение великий князь заложил в Ковно костёл Вознесения Пресвятой Девы Марии, известный ныне как костёл Витовта.
Поражение на Ворскле ослабило позиции Витовта. Ему пришлось отказаться от амбициозных планов на востоке. Было вновь потеряно Смоленское княжество. По требованию Польши в 1401 г. были заключены Виленско-Радомские договоры, которыми был закреплён предусмотренный Кревским актом сюзеренитет Польши в отношении Литвы. Витовт и его подданные были вынуждены принести письменное обещание о верности Польше; он был признан великим князем литовским, но только пожизненно: переданные ему во владение земли после смерти должны были отойти к Ягайле и Королевству Польскому. Однако государственный суверенитет Великого княжества Литовского сохранялся, и Витовту и его магнатам удалось отстоять право не платить Польше дань, на чём настаивали поляки.
Витовт и Ягайло были организаторами разгрома немецких рыцарей под командованием магистра тевтонского ордена Ульриха фон Юнгингена в Грюнвальдской битве 1410 г. В 1397 г. Витовт разорил Рязанское княжество в отсутствие великого князя Олега Ивановича, в чём ему не препятствовал зять, московский князь Василий, с которым они чинно встретились в Коломне. В 1404 г. Витовту удалось вернуть Смоленск с помощью польских войск, но недовольный сближением Витовта с Польшей Свидригайло Ольгердович отъехал на московскую службу и получил от Василия Дмитриевича несколько городов в кормление.
Владения княжества Литовского при Витовте на востоке достигали верховьев Оки и Можайска. Витовт отнял у татар Южную Подолию и расширил свои владения на юге до Чёрного моря.
Вслед за Тохтамышем Витовт предоставил убежище и его сыновьям, прежде всего Джелал ад-Дину, поселившемуся в Троках и участвовавшему со своим отрядом в Грюнвальдской битве. Позже Джелал ад-Дин стал ханом Золотой Орды (1412), пока не был убит своим братом Керим-берды. Сменивший его брат Кепек был также сторонником Витовта. В 1422 г. Витовт предоставил убежище хану Золотой Орды Мухаммеду, разгромленному Бораком. В 1424 г. войска великого князя нанесли решающее поражение претенденту на трон Золотой Орды Худайдату, совершившему набег на Одоевское княжество. В конце того же года Витовт поддержал Мухаммеда, который выступив из Литвы, овладел сначала Крымом, а в 1426 г. и Сараем.
На съезде в Луцке в 1429 г. состоялся съезд, который показал значимую роль Литовского княжества в европейской политике. Должна была состояться коронация князя, которая была перенесена на 1430 г., но князь до не так и не дожил. Умер он 27 сентября 1430 г.

С уважением, Историк Понятовский!


https://www.youtube.com/channel/UCIs50OJdYg4QQ6dbcnqUJhw
https://vk.com/historianofponyatowsky

Легенде о Чёрной панне Несвижа уже больше 400 лет, её передают из поколения в поколение .Основана она на реальных исторических событиях, в центре которых - страстные романтические отношения коронованных особ, а те, как известно, не могут жениться по любви.

Во времена Николая Радзивилла по прозвищу Чёрный род Радзивиллов был весьма могущественным. Однако для усиления собственного влияния на политической арене ВКЛ Николай решил породниться с будущим польским королём Сигизмундом II Августом через свою двоюродную сестру Барбару. Красавица Барбара и Август полюбили друг друга и стали тайно встречаться.

Николай Чёрный узнал об этом и, заботясь о репутации рода, потребовал от будущего короля или жениться на Барбаре, или расстаться с нею. Август пообещал немедленно оставить Барбару, но, после того как Радзивилл сделал вид, что уезжает, поспешил к той проститься. Там Николай Чёрный и застал его врасплох.

В результате Августу пришлось согласиться на свадьбу с Барбарой при условии, что венчание будет тайным, поскольку его мать Бона Сфорца не жаловала Радзивиллов.

После смерти своего отца в 1548 году Сигизмунд II Август стал польским королем и на заседании сейма объявил о состоявшейся женитьбе. Однако влиятельные магнаты Речи Посполитой категорически отказывались признать этот брак. Считалось, что он позорит королевский титул.

Несмотря на недовольство польской шляхты, в декабре 1550 года Барбара всё-таки надела корону. Однако счастья ей это не принесло: спустя шесть месяцев после коронации Барбара умерла от неизвестной болезни. По слухам, мать короля Бона Сфорца, принадлежавшая к древнему роду Медичи, известному обширными познаниями в ядах, отдала своему аптекарю приказ устранить Барбару. Тот выполнил указание, дав молодой королеве яд вместо лекарства. По традиции польских королей хоронили в Кракове. Но Август настоял на том, чтобы тело Барбары перевезли на ее родину - в Вильно.

После смерти любимой король очень тосковал. Он часто наведывался в Несвижский замок. В один из таких визитов Август решил вызвать дух Барабары с помощью чёрной магии. Для соблюдения ритуала требовалось выполнить лишь одно условие - не прикасаться к привидению. Но, когда появился призрак Барбары, король не смог сдержать своих чувств и бросился к нему. С тех пор душа несчастной женщины не может вернуться в потусторонний мир и вынуждена скитаться по Несвижскому замку.

По одной из версий, душа Барбары смогла бы обрести покой, если бы любимый после смерти оказался рядом с ней. Август пообещал, что, почувствовав близкую кончину, приедет умирать именно в Несвижский замок. Но смерть настигла короля внезапно, поэтому выполнить свое обещание он не смог.

Если верить легенде, душа Барбары до сих пор обитает в Несвижском замке. В знак своей несчастной любви она всегда появляется в черных траурных одеждах, потому и прозвали ее Чёрной панной.

Считается, что Чёрная панна предупреждает людей об опасности. Так, ее видели незадолго до пожара в замке в 2002 году.

Во времена Великой Отечественной в легенду о призраке Чёрной панны верили даже оккупанты. Завидев неясные тени или очертания, они неистово обстреливали то место и старались быстрее спрятаться в укрытие.

Источник : https://aif.by/timefree/history/legendy_nesvizha_prizrak_che...

Важнейшие события казацкого восстания, начавшегося в 1648 году, происходили в Королевстве Польском. Главные усилия Хмельницкого, безусловно, были направлены на то, чтобы склонить к миру Варшаву, а не Вильно. Означает ли это, что Великое княжество Литовское оставалось в стороне? Ни в коем случае. Более того, многие жаркие бои происходили именно на литовских землях. И именно здесь появился полководец, которого по праву можно было назвать лучшим мечом тогдашней Речи Посполитой.

Для начала попробуем оценить, какими регулярными войсками располагало Княжество к моменту начала восстания. На первый взгляд – почти никакими. Это может показаться невероятным, но в мирное время территория площадью в несколько сот тысяч квадратных километров содержала… меньше тысячи бойцов. Причём не элитной гвардии, как можно было бы предположить, а всего лишь гарнизоны четырёх крепостей: Смоленска, Динабурга (Двинска), Полоцка и Вильно. При этом собираемых налогов порой не хватало даже на столь крошечную армию, и деньги приходилось занимать у частных лиц в счёт будущих сборов.

Великое княжество Литовское в середине XVII века

Всё остальное войско собиралось только в случае войны, причём на чётко ограниченный срок, после которого воины могли спокойно разъезжаться по домам. Самым многочисленным контингентом теоретически являлось «посполитое рушение» – ополчение княжества, командиром которого считался сам король. Служить в нём полагали святой обязанностью каждого землевладельца. Причём не только шляхтича – в рушении должно было служить и духовенство (!), исключая иезуитскую коллегию, и литовские татары, и мещане королевских городов. Тех, кто не являлся на сборы ополчения, надлежало лишать всего имущества. Решение о сборе ополченцев принимал вальный сейм Княжества, после чего король подтверждал сбор и определял срок службы – таким образом, теоретически государство могло выставить до 25 000 конницы.

На практике же дело обстояло следующим образом. Собрать нужные 25 000 человек не удалось никому – и даже не потому, что далеко не вся шляхта желала служить. Прежде всего, не было решительно никакого смысла тратить силы и средства на сбор огромной толпы народа. Причём народа, не имеющего понятия о современной войне, а зачастую и о военном деле вообще, зато отлично знающего свои права и вольности, а потому не склонного к дисциплине. Даже в тех редких случаях, когда часть ополчения собиралась, этой буйной ораве можно было доверить лишь вспомогательные роли – поддержку более организованных отрядов, прикрытие второстепенных направлений и так далее.

При опасности, грозившей внутренним поветам и воеводствам княжества, часть ополченцев могла собираться на местах – для обороны родных полей они годились лучше. Обычно таким отрядом командовал местный маршалок или хорунжий, за их отсутствием – войский (земский чиновник).

Поскольку для сбора даже небольшой части рушения требовалась санкция от вального сейма, местная шляхта обычно не пыталась добиться его созыва и вместо ополченцев собирала «поветовые хоругви». По сути это были те же ополченцы, но собиравшиеся непосредственно в родном повете. Хоругвь возглавлял ротмистр, которому помогали поручик и хорунжий. Ротмистрами традиционно становились наиболее авторитетные шляхтичи, конница получала огнестрельное оружие, пехота – мундиры. Обычно «поветовых» нанимали на три месяца: в первую очередь, казацкие и гусарские отряды, иногда рейтаров или аркебузиров, время от времени – драгун и пехоту. Боеспособность таких войск зависела от каждого конкретного случая, но для обороны родных поветов они годились.

Следующим видом войска, на которое могла рассчитывать Литва, были частные армии магнатов. Бытуют стереотипы о том, что, в отличие от слабой государственной армии, магнатерия Княжества располагала гигантскими боеспособными контингентами (трудно не вспомнить романиста Валентина Пикуля, «наделившего» Кароля Радзивилла корпусом в 25 000 верных всадников). Однако реальность была куда прозаичнее – по сравнению с огромными региментами Вишневецких, Заславских, Конецпольских и иных польских «королят» литовская элита могла похвастаться очень скромными отрядами. Сам польный гетман Литовский Криштоф Радзивилл в 1640 году мог выставить лишь 100 татарских всадников и 60 драгун, а его сын Януш Радзивилл в 1648 году располагал 200 драгунами и 100 гайдуками. Конечно, в случае войны магнаты могли обзавестись куда более серьёзными войсками, но в целом частные армии литовской элиты представляли собой довольно жалкое зрелище.

Великий гетман литовский Криштоф Радзивилл

В таких условиях самыми боеспособными воинами Княжества волей-неволей становились наёмники. Рынок наёмных солдат и внутри Литвы, и за границей был обилен и разнообразен – только что завершившаяся Тридцатилетняя война выплеснула «на свободу» десятки тысяч мужчин, живших войной.

Наёмники чётко разделялись на войско «национального» и «иноземного» набора. Основой национального войска по традиции была кавалерия – рейтары, казаки, татары и знаменитые крылатые гусары. Единственной тактической и организационной единицей наёмной конницы являлась рота или хоругвь под командованием ротмистра (несколько хоругвей могли объединяться в полк, но постоянной тактической единицей он не был). Ротмистр производил и наём воинов – для этого ему выдавался особое письмо. Текст письма был стандартным и дошёл до наших дней:

«Зная любовь Верности Твоей к Господу и Отчизне и не менее – твоё рыцарское мастерство, призываем, чтобы Твоя Верность, обеспечив количество народу [сюда вставлялось число нанимаемых – обычно 50, 100, 150 и так далее – прим. автора], к войне способного, в кампаниях бывавшего, на обозначенный день и место появился во всём порядке и готовности»

Гусарский ротмистр

Для облегчения найма вместе с письмом ротмистру обычно выдавалась и нужная сумма денег. Обычно с набором проблем не возникало – многочисленные кампании, которые Речь Посполитая вела на разных фронтах, сформировали большую прослойку опытных и всегда готовых к делу мастеров. Поэтому примерный личный состав той или иной хоругви и имя её командира чаще всего были известны заранее. Набор национальной кавалерии был отработан неплохо, и в короткие сроки удавалось выставить боеспособные войска. Так, в 1620 году на сбор хоругви ротмистру давалось всего два месяца, и две недели на то, чтобы привести её в лагерь.

Хоругвь делилась на «отряды» («разъезды», «свиты»), состоявшие из кавалериста и его подчинённых, находившихся в бою рядом с «шефом». Легко понять, что такая система полностью повторяла средневековый строй рыцарей, которые также делились на баннеры (хоругви), состоявшие из копий (рыцарей и их свит). Логично, что чем богаче был шляхтич, тем больше челяди и слуг он мог выставить в свой отряд. Не менее логично то, что больше всего ценились хоругви из небольших разъездов – войску нужны были полноценные бойцы, а не их слуги.

Расчёты ротмистра с воинами в национальной коннице обычно обходились без злоупотреблений, что было повсеместным в иноземных наёмных войсках. Свой доход командир хоругви обычно получал от так называемых «слепых порций». Суть их заключалась в том, что любой ротмистр, поручик и хорунжий имел право получать деньги на формирование собственной свиты – обычно они шли прямиком командиру в карман (коррупцией это не считалось). Из-за этого реальное количество бойцов в подразделении обычно было на 10–12% меньшим, чем на бумаге. Другое дело что деньги на оплату войска часто задерживала сама казна, так что даже самый честный командир становился перед выбором – не платить или по возможности заплатить бойцам из личных средств.

Снабжение конницы было делом рук её самой – кавалеристы располагали собственными возами, которые и составляли обоз, служивший иногда полевым укреплением. В 1632 году очевидец писал, что на 60 гусар насчитал 225 возов, среди которых почти половина – четырёх- и даже шестиконных: «Три или четыре хоругви пехоты в полном вооружении можно было бы прокормить тем, что эта стая съела на одной позиции». При этом возов «на душу населения» в литовской армии было всё же меньше, чем в польской – по некоторым сведениям, в два раза.

Обозные слуги и магнатская челядь официально считались некомбатантами и в армейский реестр не записывались. Воины презрительно называли обозных «куроловами» за их низкую боеспособность и любовь к грабежам.

Вечной бедой литовского войска было качество лошадей. Если в Польше путём селекции западноевропейских фризов и арабских скакунов удалось вывести великолепную породу, славившуюся по всей Европе, то в Литве кавалерия использовала куда менее качественных коней. Папский нунций Юлиуш Ружарий писал в реляции:

«Польские кони очень смелы, достаточно высоки и красивы… но литовские намного меньше и слабее польских; можно даже сказать, что 10 000 польской конницы равнозначны 20 000 литовской»

Элитой тогдашней конницы были легендарные крылатые гусары, основной тактикой которых была атака пиками в строю. Сокрушительные удары, когда одна пика пронзала двоих, троих и даже пятерых противников, возможно, и имели место, но некоторый скептицизм в данном отношении вполне допустим. Удар длинной пикой с разгона, безусловно, был сокрушителен, но хрупкость древков гусарских пик была общеизвестна, и цели в доспехах они поражали далеко не всегда. В 1627 году шведский полковник Клас Дитрих удостоился от своих однополчан клички Sperreuter («улан») за то, что в бою о его стальной нагрудник сломались пики не менее чем трёх гусар. Впрочем, в борьбе против бездоспешной пехоты и кавалерии пики были эффективны.

Боеспособность литовского гусарского войска представляется весьма спорной. С одной стороны, гусары по праву гордились громкими победами (такими как Кирхгольмская битва 1605 года), с другой – дисциплина и стойкость «крылатых» зачастую были ниже всякой критики. Литовский гетман Криштоф Радзивилл вспоминал, что в 1622 году под Митавой он «скакал от одной роты к другой, обещая повести солдат лично, угрожая им виселицей, суля им награды, но ничего не помогало» – шведский мушкетный и артиллерийский огонь оказался более убедительным аргументом. Подчас гусары массово дезертировали, причём даже во время удачных кампаний.

Ян Ходкевич под Кирхгольмом. Картина Юлиуша Коссака

Последнее, что стоит сказать о гусарах – это тот редко упоминаемый факт, что их легендарные крылья надевать было необязательно. В одном из писем к гусарам прямо говорится: «Перья и иные украшения ради величия и для того, чтобы напугать неприятеля – зависит от предпочтений каждого». Идти в атаку с крыльями за спиной было, видимо, не очень удобно, и нередко воины жертвовали эффектностью ради эффективности.

Другим видом конницы были рейтары – традиционная европейская кавалерия, умеющая и биться врукопашную, и расстреливать врага из пистолетов и мушкетов. Хороших кадров для пополнения рейтарских хоругвей в Великом княжестве Литовском остро не хватало, а потому особенным спросом пользовались рейтары из германских земель. Интересно, что в числе их особых достоинств указывалось, что немцы «не уклоняются от караульной службы», которой свободолюбивые литовцы и поляки не терпели.

Средняя и лёгкая кавалерия была представлена казацкой конницей, в свою очередь подразделявшейся на пятигорскую, татарскую и собственно казацкую (или панцерную). Одоспешенными среди казаков были только «панцерные», одетые в кольчуги из колец прямоугольного сечения и иногда имевшие щиты. Особым, литовским видом кавалерии были пятигорцы, по сути – лёгкие уланы с рогатинами или длинными пиками. По другой версии, пятигорцы являлись просто литовским вариантом «панцерных» казаков и ничем от них не отличались.

Панцерный казак

Татарская кавалерия играла роль самой лёгкой конницы – воевала, в основном, без доспехов на лёгких выносливых лошадках, и использовалась для разведки, обстрела врага из луков и погони за отступающими.

Литовские татары

Промежуточную нишу между конницей и пехотой занимали драгуны, передвигавшиеся верхом, но воевавшие обычно в пешем строю.

Если большинство европейских держав в XVII веке уже сделали основой своих армий пехоту, то в Великом княжестве Литовском об этом и слышать не хотели. Пешие войска для Княжества были суровой необходимостью в войне со Швецией, компромиссом с действительностью, но никак не «царицей полей». Как и конница, пехота была иноземной (называвшейся «немецкой») и национальной («польской»). Наиболее боеспособные отряды формировались из немцев, организованных в полки и получавших наибольшее жалованье, подчас не уступавшее гусарскому. Пехота состояла из пикинеров и мушкетёров, по численности примерно соотносившихся как 1:3 (обученные пикинёры ценились выше). В бою пехотинцы копировали шестишереножный батальонный строй: пикинёры – в центре, мушкетёры – на флангах.

Национальная или «польская» пехота делилась на всё те же хоругви под командованием ротмистров – обычно по 100 человек в каждой. Как и в кавалерии, ротмистру помогали один или два поручика, а также хорунжий. Пехотинцы вооружались фитильными мушкетами, ручницами и саблями, в бою строились в 9–10 шеренг и стреляли рядами, начиная с последнего. Первый ряд пехоты иногда состоял из десятников с пиками и должен был прикрывать мушкетёров от конных атак, хотя эффективность прикрытия из одного ряда пик вызывает обоснованные сомнения. В отличие от немецкой пехоты, «польская» получала небольшие деньги, но при этом бойцам выдавалась ткань на мундиры. Благодаря большому количеству мушкетов потенциальная огневая мощь национальной пехоты была высока, но для плотного огня требовалась хорошая выучка, а командиры литовского войска в большинстве случаев считали неудовлетворительной квалификацию своих бойцов. Служить в мушкетёрах было невыгодно и непрестижно, и про них ходила непочтительная поговорка: «Польская пехота – малая цнота [малая добродетель – прим.автора]».

Ещё меньшим вниманием властей, чем пехота, пользовалась артиллерия. Несмотря на впечатляющие коллекции литовских пушек, подобные радзивилловской, в самой армии Княжества с «богом войны» дело обстояло плохо. Основой артиллерийского парка были шестифунтовые 14-калиберные лёгкие полевые орудия, кроме того, имелось некоторое количество трёхфунтовок. Из-за отсутствия собственных месторождений меди пушки часто приходилось делать железными (то есть, уступавшими по качеству «нормальным» орудиям).

Более мощной была частная артиллерия магнатов – прежде всего, Радзивиллов, Ходкевичей, Дорогостайских и Сапег. Король Владислав IV, будучи большим поклонником артиллерии, стремился всемерно развивать этот род войск. В частности, в 1638 году была введена должность генерала артиллерии Великого княжества (в Польше этот пост появился годом ранее). Впрочем, особой практической пользы это нововведение не принесло.

Но, как известно, оружие само по себе не стреляет, да и армией должен кто-то управлять. Как же обстояло с этим в Литве? По закону во главе войск Княжества во время войны должен был стать Великий гетман литовский – в 1648 году этот пост занимал старый воин Януш Кишка. Ещё в 1605 году он громил шведов вместе с Яном Ходкевичем, затем участвовал в походе на Москву, в 1611 году разбил отряд, посланный на помощь Смоленску, бился с турками под Хотином в 1621 году, а годом позже возглавлял лихую гусарскую атаку на шведов под Елгавой. В Смоленскую войну Кишка сражался во главе собственной казацкой хоругви, оборонял Полоцк. В 1646 году он добивался вожделенной булавы Великого гетмана – и получил её, уже будучи глубоко больным стариком. Как военачальник он был малополезен, а потому просто самоустранился от дел.

Польным гетманом и самым многообещающим военачальником Княжества был тридцатишестилетний Януш Радзивилл. Он был блестяще образован, изучал военное и фортификационное дело в Голландии и имел опыт Смоленской войны. Как и Богдан Хмельницкий, Радзивилл участвовал в попытках короля Владислава IV развязать войну с Османской империей – его задачей было склонить на сторону Речи Посполитой Молдавию и Трансильванию.

Януш Радзивилл, портрет кисти Даниэля Шульца

У солдат Радзивилл пользовался немалым авторитетом – его уважали и боялись. Своей волей этот человек мог остановить войско, не позволив ему войти в уже занятый город, чтобы заняться «законным» грабежом. Во время одной из кампаний Радзивилл распорядился посадить под арест солдат, ограбивших лавку, и произвести обыск на их квартирах. Нужно понимать, что в княжеском и коронном войсках с их традициями шляхетского равенства и слабой дисциплины это было почти нереально – так, сам гетман Станислав Жолкевский, авторитетнейший полководец, вызвал бунт своих солдат одной лишь попыткой обыскать возы челяди. Как военачальник Радзивилл пока себя особо не показал, но всё было впереди.

Источник : https://warspot.ru/6589-vtoroy-front-hmelnichchiny-litovskay...

Перефразируя великого мыслителя, можно сказать, что вся история человечества была историей предательств. С момента зарождения первых государств и даже ранее появлялись индивидуумы, которые по личным мотивам переходили на сторону врагов своих соплеменников.

Князь Курбский при взятии Новгородки. Лицевой летописный свод XVI в.

Русская земля не является исключением из правил. Отношение к изменникам у наших предков была куда менее терпимым, чем у продвинутых европейских соседей, однако и здесь людей, готовых переметнуться на сторону врага, всегда хватало.

Князь Андрей Дмитриевич Курбский в числе предателей Отечества стоит особняком. Пожалуй, он стал первым из изменников, кто попытался подвести под свой поступок идеологическое обоснование. Причём обоснование это князь Курбский представил не кому-нибудь, а монарху, которого предал, — Ивану Грозному.

Князь Андрей Курбский родился в 1528 году. Род Курбских выделился из ветви ярославских князей в XV веке. Согласно родовой легенде, род получил фамилию от села Курба.

Князья Курбские хорошо зарекомендовали себя на военной службе, участвуя практически во всех войнах и походах. Куда сложнее у Курбских было с политическими интригами — предки князя Андрея, участвуя в борьбе у трона, несколько раз оказывались на стороне тех, кто в дальнейшем терпел поражение. В результате при дворе Курбские играли куда менее важную роль, нежели можно было предположить с учётом их происхождения.

Молодой князь Курбский на своё происхождение не надеялся и славу, богатство и почёт был намерен добыть в бою.

В 1549 году 21-летний князь Андрей в звании стольника участвовал во втором походе царя Ивана Грозного на Казанское ханство, зарекомендовав себя с лучшей стороны.

Вскоре после возвращения из казанского похода князь был отправлен на воеводство в Пронск, где охранял юго-западные границы от татарских набегов.

Очень быстро князь Курбский завоевал симпатию царя. Этому способствовало и то, что они были почти ровесниками: Иван Грозный был всего на два года младше храбреца-князя.

Курбскому начинают поручать дела государственной важности, с которыми он справляется успешно.

В 1552 году русское войско отправлялось в новый поход на Казань, и в этот момент набег на русские земли совершил крымский хан Давлет Гирей. Навстречу кочевникам была отправлена часть русского войска во главе с Андреем Курбским. Узнав об этом, Давлет Гирей, добравшийся до Тулы, хотел избежать встречи с русскими полками, но был настигнут и разбит. При отражении нападения кочевников особо отличился Андрей Курбский.

Князь проявил завидное мужество: несмотря на серьёзные ранения, полученные в бою, он вскоре присоединяется к основному русскому войску, идущему на Казань.

Во время штурма Казани 2 октября 1552 года Курбский вместе с воеводой Петром Щенятевым командуют полком правой руки. Князь Андрей руководил атакой на Елабугины ворота и в кровопролитной схватке выполнил поставленную задачу, лишив татар возможности отступить из города, после того как в него ворвались основные силы русских. Позже Курбский руководил погоней и разгромом тех остатков татарского войска, которые всё же сумели вырваться из города.

И снова в бою князь демонстрировал личную храбрость, врезаясь в толпу врагов. В какой-то момент Курбский рухнул вместе с конём: и свои, и чужие посчитали его мёртвым. Очнулся воевода лишь некоторое время спустя, когда его уже собирались уносить с поля боя, дабы достойно похоронить.

После взятия Казани 24-летний князь Курбский стал не просто видным русским военачальником, но и приближённым царя, который проникся к нему особым доверием. Князь вошёл в ближний круг монарха и получил возможность влиять на важнейшие государственные решения.

Вступление Ивана Грозного в Казань .

Курбский примкнул к сторонникам священника Сильвестра и окольничего Алексея Адашева, самых влиятельных лиц при дворе Ивана Грозного в первый период его правления.

Позднее в своих записках князь назовёт Сильвестра, Адашева и других приближённых царя, влиявших на принимаемые им решения, «Избранной Радой» и всячески будет отстаивать необходимость и эффективность подобной системы управления в России.

Весной 1553 года Иван Грозный серьёзно заболел, причём возникла угроза жизни монарха. Царь добивался от бояр присяги на верность своему малолетнему сыну, однако приближённые, включая Адашева и Сильвестра, отказались. Курбский, однако, был в числе тех, кто не собирался противиться воле Грозного, что способствовало укреплению позиций князя после выздоровления царя.

В 1556 году Андрей Курбский, успешный воевода и близкий друг Ивана IV, пожалован в бояре.

В 1558 году, с началом Ливонской войны, князь Курбский участвует в важнейших операциях русской армии. В 1560 году Иван Грозный назначает князя командующим русскими войсками в Ливонии, и тот одерживает целый ряд блестящих побед.

Даже после нескольких неудач воеводы Курбского в 1562 году доверие царя к нему никак не поколеблено, он по-прежнему находится на пике своего могущества.

Однако в столице в это время происходят изменения, которые пугают князя. Сильвестр и Адашев теряют влияние и оказываются в опале, на их сторонников начинаются гонения, переходящие в казни. Курбский, принадлежавший к терпящей поражение придворной партии, зная характер царя, начинает опасаться за свою безопасность.

По мнению историков, эти опасения были беспочвенны. Иван Грозный не отождествлял Курбского с Сильвестром и Адашевым и сохранял доверие к нему. Правда, это совершенно не означает, что царь впоследствии не мог бы пересмотреть своего решения.

Решение о бегстве не было для князя Курбского спонтанным. Позднее польские потомки перебежчика опубликовали его переписку, из которой следовало, что он по меньшей мере в течение нескольких месяцев вёл переговоры с польским королём Сигизмундом II о переходе на его сторону. Соответствующее предложение Курбскому сделал один из воевод польского короля, а князь, заручившись весомыми гарантиями, принял его.

В 1563 году князь Курбский в сопровождении нескольких десятков приближённых, но оставив в России жену и других родственников, пересёк границу. При нём было 30 дукатов, 300 золотых, 500 серебряных талеров и 44 московских рубля. Ценности эти, правда, были отобраны литовской стражей, а сам русский сановник помещён под арест.

Вскоре, однако, недоразумение разрешилось — по личному указанию Сигизмунда II перебежчик был освобождён и доставлен к нему.

Король исполнил все свои обещания — в 1564 году князю были переданы обширные поместья в Литве и на Волыни. Да и впоследствии, когда представители шляхты обращались с жалобами на «русского», Сигизмунд неизменно их отвергал, объясняя, что жалованные князю Курбскому земли переданы по важным государственным соображениям.

Сигизмунд II август .

Князь Курбский честно отблагодарил благодетеля. Беглый русский военачальник оказал неоценимую помощь, раскрыв многие секреты русского войска, что обеспечило литовцам проведение целого ряда успешных операций.

Более того, начиная с осени 1564 года он лично участвует в операциях против русских войск и даже выдвигает планы похода на Москву, которые, впрочем, поддержаны не были.

Для Ивана Грозного бегство князя Курбского стало страшным ударом. Его болезненная подозрительность получила зримое подтверждение — предал не просто военачальник, а близкий друг.

Царь обрушил репрессии на весь род Курбских. Пострадала жена изменника, его братья, служившие России верой и правдой, другие родственники, совершенно непричастные к предательству. Не исключено, что измена Андрея Курбского повлияла и на усиление репрессий в целом по стране. Земли, принадлежавшие князю в России, были конфискованы в пользу казны.

Особое место в этой истории занимает переписка Ивана Грозного и князя Курбского, растянувшаяся на 15 лет с 1564 по 1579 годы. Переписка включает всего пять писем — три написанных князем и два, автором которых является царь. Первые два письма были написаны в 1564 году, вскоре после бегства Курбского, затем переписка прервалась и продолжилась более чем через десятилетие.

Нет никаких сомнений, что Иван IV и Андрей Курбский были умными и образованными для своего времени людьми, поэтому их переписка является не сплошным набором взаимных оскорблений, а настоящей дискуссией по вопросу о путях развития государства.

Курбский, ставший инициатором переписки, обвиняет Ивана Грозного в разрушении государственных устоев, авторитаризме, насилии над представителями имущих классов и крестьянством. Князь высказывается в поддержку ограничения прав монарха и создания при нём совещательного органа, «Избранной Рады», то есть считает наиболее эффективной систему, установившуюся в первые периоды правления Ивана Грозного.

Царь, в свою очередь, настаивает на самодержавии как единственно возможной форме управления, ссылаясь на «божественное» установление подобного порядка вещей. Иван Грозный цитирует апостола Павла, что всякий противящийся власти противится Богу.

Переписка вообще наполнена различными ссылками на Библию, а также на древнеримских и древнегреческих авторов.

Что же подтолкнуло бывших друзей, а затем заклятых врагов к переписке? Скорее всего, каждый из них испытывал внутренние сомнения, которыми не мог поделиться с окружающими, и в письменной полемике пытался оправдаться сам перед собой.

Для царя это был поиск оправдания жесточайшим, кровавым методам укрепления самодержавной власти, а для Андрея Курбского — поиск обоснований совершённому предательству.

И тот, и другой, разумеется, лукавили. Кровавые акции Иван Грозного далеко не всегда можно было хоть как-то оправдать государственными интересами, порой бесчинства опричников превращались в насилие во имя насилия.

Размышления князя Курбского об идеальном государственном устройстве и о необходимости заботы о простом народе представляли собой лишь пустую теорию. Современники князя отмечали, что характерная для той эпохи безжалостность к низшему сословию была присуща Курбскому и в России, и в польских землях.

Не прошло и нескольких лет, как бывший русский воевода, влившись в ряды шляхты, стал активно участвовать в междоусобных конфликтах, пытаясь захватить земли своих соседей. Пополняя собственную казну, Курбский промышлял тем, что сейчас называется рэкетом и захватом заложников. Богатых купцов, не желавших платить за свою свободу, князь без всяких угрызений совести подвергал пыткам.

Погоревав о сгинувшей в России жене, князь дважды был женат в Польше, причём первый его брак в новой стране закончился скандалом, ибо супруга обвиняла его в нанесении побоев.

Второй брак с волынской дворянкой Александрой Семашко был более удачным, и от него у князя родились сын и дочь. Дмитрий Андреевич Курбский, родившийся за год до смерти отца, впоследствии принял католичество и стал видным государственными деятелем в Речи Посполитой.

Князь Андрей Курбский умер в мае 1583 года в своём имении Миляновичи под Ковелем.

Его личность по сей день вызывает яростные споры. Одни называют его «первым русским диссидентом», указывая на справедливую критику царской власти в переписке с Иваном Грозным. Другие предлагают опираться не на слова, а на дела — военачальник, во время войны перешедший на сторону врага и с оружием в руках сражавшийся против своих вчерашних товарищей, опустошая земли собственной Родины, не может считаться никем иным, как подлым предателем.

Ясно одно — в отличие от гетмана Мазепы, который в современной Украине возведён в ранг героя, Андрей Курбский на своей родине никогда не войдёт в число почитаемых исторических фигур.

Источник : https://aif.ru/society/history/dissident_nomer_odin_kak_knya...

На долю этой женщины выпала очень трудная судьба. Но она обладала такой силой духа, которой впору было позавидовать и многим мужчинам.

Анастасия Ивановна Слуцкая была дочерью Ивана Юрьевича, мстиславского князя русско-литовской ветви Гедеминовичей

Точной даты ее рождения века до нас не донесли, известно лишь, что она появилась на свет в конце 15-го века, а примерно в 1490-м году ее выдали замуж за Семена Михайловича, князя Слуцкого и копыльского.

Исходя из обычая выдавать дочерей замуж в 14-16 лет, историки и датируют ее возраст.

Анастасия прожила с мужем в любви и согласии чуть больше десятка лет, родив от князя троих детей: Юрия, Татьяну и Александру.

В 1503 -м году супруг Анастасии скончался. Сын Юрий был еще мал, а времена были очень неспокойными. Но Анастасия не растерялась, сжав волю в кулак, она стала править Слуцким княжеством самостоятельно при малолетнем сыне.

Для начала 16-го века - случай не единственный. вспомним хотя бы мать Ивана Грозного, Елену Глинскую, которая тоже правила за малолетством сына.

Но Глинская сидела в Москве, окруженная крепостными стенами и думными боярами, а Анастасии пришлось не раз оборонять свою землю от врагов.

Главными неприятелями были набравшие силу крымчаки. Татарские набеги успешно отражал покойный муж, а потом пришлось это делать и Анастасии.

В 1505-1508 годах набеги татар стали больше напоминать вторжение армии, но княгиня смогла защитить и удержать свою столицу, хотя княжество и подверглось разорению.

Анастасия была по воспоминаниям современников, очень привлекательной женщиной. Молодая вдова завела себе сердечного друга, им стал князь Михаил Львович Глинский. Между ним и Анастасией возник роман.

Но выйти замуж в 1508 году Анастасия за него отказалась. Почему?

Очевидно, что она не хотела передавать дела правления в руки мужа, опасаясь, что тогда ее сын Юрий потеряет власть.

Михаил Глинский отказа не простил и пошел войной на несговорчивую невесту. Дважды он осаждал Слуцк и дважды напрасно.

Так жених потерпел полное поражение и на любовном фронте, и в войне.

О последних годах Анастасии ничего не известно. Когда сын вырос, она передала власть ему, а сама удалилась на покой. В 1526 году княгини не стало.

А вот Михаилу Глинскому, ее возлюбленному и врагу отведена была более долгая жизнь. В 1534-м году собственная племянница Елена, та самая, чей сын потом станет известен, как Иван Грозный, заключила его в темницу, где он и умер.

За что так с родственником? Да снова, из-за любви. Дядя посмел стыдить племянницу за связь с любовником боярином Овчиной-Телепневым-Оболенским.

https://hystory.mediasole.ru/knyaginya_anastasiya_sluckaya_i...