«Колористом, поэтом красок, Верещагин никогда не был. Эта чарующая поэзия была чужда его, скорей рассудочной, чем художественной натуре. Но, все же, как очень талантливый и добросовестный мастер, он умел передать и жгучее солнце, и яркий свет знойных тропиков, и холодный воздух дальнего севера. Наблюдая мимолетный эффект северного сияния, чтобы сейчас же, пока не ослабело зрительное впечатление, зафиксировать его на холсте, Верещагин на сильном холоде чуть не замерз, деревенели пальцы, но все же добивался желаемого. Для этого железного человека не было препятствий! Он сидит на берегу Дуная и набрасывает этюд разбиваемых в щепы турецкими ядрами лодок, переполненных тонущими русскими солдатами. Кругом - кромешный ад! Шлепаются и взрывают землю гранаты, свистят пули. А Верещагин - хоть бы что! Не до того ему. Он весь ушел в стремление поймать эффект солнечных лучей, преломляемых в затуманенной плывущими лодками зеркальной поверхности широкого Дуная. Шалая турецкая пуля разбивает вдребезги палитру. Верещагин преспокойно достает новую и, как ни в чем ни бывало, продолжает писать… Точно также под пулями текинцев, когда не хватало обозных солдат, Верещагин, перевозил фургоны с нашими ранеными. В русско-турецкую войну Василию Васильевичу, чтоб не быть убитым наверняка, пришлось ползти на четвереньках по одной из шипкинских тропинок. Тропинка была усеяна разложившимися трупами, и Верещагин в течение двух часов месил руками и ногами эти зловонные, мягкие, кишащие червями трупы... » Так о великом русском художнике вспоминал литератор Н. Н. Брешко-Брешковский. Эпизод с написанием картины под пулями действительно имел место во время русско-турецкой войны, о которой Верещагин своими картинами оставил практически документальные свидетельства. Оставил бы и о русско-японской войне, если бы не погиб в 1904 году месте с адмиралом С. О. Макаровым в Порт-Артуре.
фотопортрет художника, впервые опубликован в 1911 году в «Военной энциклопедии», изданной товариществом Сытина
Художник Василий Васильевич Верещагин родился в 1842 г. в городе Череповце Новгородской губернии и был одним из 11 детей уездного предводителя дворянства. В семь лет он был определен в Александровский корпус, откуда в 1853 году его перевели в Морской корпус. После выпуска мичман Верещагин на флоте служить не захотел и вскоре к недоумению знакомых и возмущению родственников поступил в Академию художеств. Не смотря на очевидные успехи, проучившись три года, художник покинул стены столь уважаемого заведения. Не нравилось ему изображать оторванных от жизни античных богов или сомнительные похождения ветхозаветных героев. В 1863 году Верещагин сначала совершил путешествие на Кавказ, а затем отправился в Париж, где учился в «Ecole des beaux arts» под руководством Жерома. Примечательно, что своего недоучившегося ученика в академии долгое время шельмовали. Когда уже прославленному художнику решили присвоить звание академика, тот, узнав об этом, публично отказался. Свободолюбивая натура художника не терпела рамок и ограничений. Кстати и именитому французу Жерому довелось на себе испытать нрав художника. В парижских ателье была традиция – старшие ученики проводили своего рода посвящение: заставляли младших раздеваться догола и обливали их краской. Когда подобную шутку решили сыграть и с Верещагиным, тот достал револьвер и сказал: «Первому, кто меня коснется - размозжу голову».
В 1867 году Верещагина пригласил Туркестанский генерал-губернатор К. П. Кауфман в качестве и художника, и помощника. В Туркестане Верещагин прошел боевое крещение, не раз принимал участие в боях и проявлял героизм. Рассказывали, например, что когда враги захватили часть крепости, они вывесили на башне свой флаг. Когда атаку все же отбили, флаг по-прежнему висел, так как башня обстреливалась, и подниматься на нее боялись. Тогда Верещагин сам поднялся и снял злополучный флаг. Когда он ненадолго отлучился в Париж, там с ним приключилась забавная история. Он встретился с русскими художниками, которых хорошо знал, а заодно и другими соотечественниками. Однажды вечером он в теплой дружеской обстановке рассказывал о своих впечатлениях, боевом опыте. Когда он ушел, некий инженер К. начал отпускать колкости о том, что Верещагин, мягко говоря, лукавит. А утром шутник прочитал в русской газете, что Верещагин стал георгиевским кавалером, и был весьма сконфужен. Некоторые картины, навеянные поездками в Азию, художник показал столичной публике в 1869 году. Значительная их часть – бытовые зарисовки из жизни «аборигенов». Ради интересных сюжетов он посещал невольничьи рынки, опиумные притоны и даже печально известные тюрьмы, именуемые в народе «клоповниками».
«У крепостной стены. Пусть войдут» (1871) Государственная Третьяковская галерея
Из воспоминаний Н. Н. Брешко-Брешковского: «Верещагин вдруг и резко порвал с царившей у нас до него «баталической школой». Когда он выставил свою кошмарную серию туркестанских картин и этюдов, где зафиксировал беспощадной кистью своей войну со всеми ее ужасами - повалившая густыми толпами публика увидела, что слащавым парадным баталиям Коцебу и Виллевальда пришел конец... Увидела, что война не красивый смотр, где, лихо подбоченясь, гарцуют изящные ординарцы Виллевальда, и где для приличия, точно уснувшие, разметались в грациозных позах убитые. Словно герои гипсовых классов – «умирающие галлы» и гладиаторы! Совсем другую войну, свою, Верещагинскую и вместе правдивую, реальную показал Василий Васильевич родине, Европе, показал всему свету... В течение четырех десятилетий он систематически внушал отвращение и будил негодование к жестокой и кровавой человеческой бойне, именуемой войною. Он воевал с нею. Щитом ему служила палитра. Шпагами - кисти. Убедительно и неотразимо умел Верещагин владеть своим оружием. Недаром австрийское правительство «попросило» однажды Василия Васильевича снять с выставки картины, мотивируя свою просьбу тем, что "верещагинские документы" ослабляют воинственный дух австрийской армии. Там же какой-то доброволец-фанатик облил две картины Верещагина серной кислотой, изуродовав их, что и требовалось доказать». Неоднозначную реакцию полотна вызывали у российской публики. Рассказывали, что когда в 1874 году выставку посетил Александр II, картины ему не понравились, а будущий император Александр III даже сказал: «Всегдашние его тенденциозности противны национальному самолюбию и можно по ним заключить одно: либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Однако документальных подтверждений этому высказыванию нет, и, возможно, это лишь один из многочисленных мифов. Ходили слухи, что несколько своих картин художник уничтожил из-за недовольства монарха. Позже некоторые исследователи поставили эту версию под сомнение, хотя сам факт уничтожения картин имел место.
В числе уничтоженных работ была картина «Забытый». Художник сопроводил ее эпиграфом:
«Ты скажи моей молодой вдове,
Что женился я на другой жене;
Нас сосватала сабля острая,
Положила спать мать – сыра земля...»
Мнения о картине разделились. Одни увидели в ней напоминание о том, что даже победоносные войны сопровождаются потерями. А вот офицеры были недовольны. Страна ведь не забывает павших бойцов. Верещагин вспоминал: «Кауфман, очевидно, умышленно шельмовал меня, заставлял сознаться, что именно русского солдата в такой позе, объеденного птицами, я не видел, и положительно торжествовал, когда я под ироническими улыбками его свиты, сознался: да, не видел». Печатать репродукции «Забытого» запретили, но они все равно продавались, пусть и нелегально. Позже художник повторил сюжет, но уже с английским солдатом - «В Трансваале. Сегодня... завтра... как вчера... везде под всеми формами». Кстати продажа копий и литографий картин – один из важных источников дохода художников. Таким образом Верещагин недополучил значительную прибыль. Между прочим, подобный запрет когда-то больно ударил по карману художника Федотова, когда тот выставил картину «Свежий кавалер», и ее посчитали злой пародией на чиновников, но это уже совсем другая история. Туркестанскую серию приобрел П. М. Третьяков за 92000 рублей – огромные деньги по тем временам. Верещагин был широко известен не только в России, но и за рубежом, и его картины были одними из самых хорошо продаваемых.
«В Трансваале. Сегодня... завтра... как вчера... везде под всеми формами»
Николаевский художественный музей имени В.В. Верещагина
Другая скандальная картина автора - «Апофеоз войны» (1871). Изначально она называлась «Торжество Тамерлана» и сопровождалась эпиграфом: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим». Написана картина была после путешествия в Китай. По самой распространенной версии она была навеяна легендой о том, как правитель Кашгара казнил европейского путешественника и приказал положить его голову на вершину пирамиды, сложенной из черепов других казненных людей. Возможно, она была также навеяна тем, что в это время на территории Китая жестоко подавлялись бунты, особенно среди мусульманского населения.
Верещагин довольно много путешествовал по Средней Азии, Индии, Ближнему Востоку, но и Европу не забывал. В 1871 году он отправился в Мюнхен, где познакомился с будущей спутницей жизни Элизабет Фишер-Рид. Обвенчалась пара только через 12 лет в 1883 году. А еще через 6 лет в Нью-Йорке Верещагин познакомился с московской пианисткой Лидией Васильевной, которая была приглашена для музыкального сопровождения его выставки. Из-за сложной процедуры развода официальный брак они смогли заключить только в 1894 году. Медсестра на картинах Госпитальной серии написана с нее.
«Перед атакой. Под Плевной» (1881) Государственная Третьяковская галерея
В 1877 году художник отправился добровольцем на русско-турецкую войну. Там он принимал активное участие в боевых действиях и запечатлевал увиденное. Во время этой кампании погиб его брат, а сам он получил серьезное ранение.
Верещагин – личность многогранная и неоднозначная. С одной стороны его называют убежденным пацифистом, но при этом он был офицером, не раз принимал участие в боях и сам лично убивал врагов, особенно во время Туркестанской компании. Да и в Турции он не был просто сторонним наблюдателем. Иногда его представляют борцом с милитаризмом и даже неким оппозиционером, но и это спорное утверждение. Может, его антивоенные картины власть имущим и не нравились, но тем не менее, никаких официальных претензий к нему не было и работе его никто не препятствовал. Во время русско-турецкой войны он был включен в состав адъютантов главнокомандующего Дунайской армией с правом свободного передвижения по войскам. Иногда его представляют как величайшего гуманиста. Однако в воспоминаниях Н. Н. Брешко-Брешковского есть интересный эпизод времен русско-турецкой войны. Однажды русские солдаты поймали двух албанцев, которых обвиняли в изуверских убийствах болгар. Когда его спросили, что с ними делать, он предложил их повесить. Когда вышестоящее руководство решила их не казнить, он очень расстроился. Если русские готовы убивать турок, мотивируя это тем, что те жестоко расправляются с болгарами, то с какой стати проявлять снисхождение к этим албанцам, которые делали тоже самое. А если бы этих злодеев повесили, была бы прекрасная возможность нарисовать висильников с натуры. Пришлось рисовать их просто связанными. Есть версия, что он был одним из номинантов на первую Нобелевскую премию мира, но исследователи это отрицают. Возможно, версия связана с тем, что сам художник открыто выражал недовольство. Эта премия была одной из пяти, которые меценат упомянул в своем завещании, но с момента его смерти в 1896 года ее так ни разу и не присудили. В 1901 году он провел свою выставку в Стокгольме и в шведских газетах заявил, что приехал как кандидат на премию мира, чем планировал ускорить исполнение воли Нобеля. Даже если его не номинировали, премию эту он точно заслужил.
«Продажа ребенка-невольника» (1872)
«Богатый киргизский охотник с соколом» (1871)
«Нападают врасплох» (1871)
Мавзолей Тадж-Махал в Агре (1874−1876)
«В покорённой Москве (Поджигатели, или Расстрел в Кремле)» (1897−1898)
«На большой дороге. Отступление, бегство» (1890-е)
Эти две картины из цикла, посвященного Наполеоновским войнам, художник создавал его 15 лет. Как видим, в первом случае французы расстреливают русских, во втором сами от них бегут.
«Два ястреба» (1878)
Вероятно, те самые несостоявшиеся висельники.
«Император Александр II под Плевной 30 августа 1877 года» (1878−1879)
На этой картине изображен трагический момент: военачальники решили устроить атаку Плевны специально под именины императора, думая сделать такой вот подарок в виде победы. Штурм провалился, и русская армия перешла к блокаде крепости. На Запади картину выставляли под ехидным названием «Именины императора»
