Don't Suck My Blood или Не ПЕЙ МОЮ КРОВЬ!!!
Погрязнув в ежедневной рутине давно привычных действий, главное не потерять голову. Доброго вам дня.
Погрязнув в ежедневной рутине давно привычных действий, главное не потерять голову. Доброго вам дня.
Вызвали на индивидуальный подбор. Приехала, читаю бланк, а там вместо привычного количества доз такая вот формулировка))) и вот в голову против воли лезут черноюморные картинки про вампиров в отделении, которым прислужники должны срочно доставить литр третьей положительной, да разбавить его плазмочкой свежезамороженной.
Конечно, я не совсем бессовестная, потом стало стыдно за такие мысли...чуть-чуть ;) ну, куда нам без капли юмора?)
Часть Два.
Ссылка на первую часть (http://pikabu.ru/story/karbon_i_virtus_v_doline_dokhlyikh_kr...)
Шли долго, раскидывая сапогами тушки дохлых грызунов. Карбон тащил на плече забитый до отказа мешок с книгами, Лайм не затыкался, комментируя всё подряд. Шли и не озирались, а зря. Наёмник пустоши, ветеран среди Собирателей давно следил за парочкой и мощным пушистым котом, который шёл следом, обнюхивая землю. Луна светила щедро, Лайм чувствовал себя лучше некуда. А вот Карбон дряхлел с каждым шагом.
— Что с тобой, приятель? В таком виде ты меня вряд ли сможешь защитить даже от побитой собаки.
— Батарея садится. Нужно подзарядиться.
— В лагере этот ритуал возможно осуществить, или нужны специальные технологии, которые хрен где найдёшь?
— Нужен генератор. Обычно, если есть свет, то будет и генератор.
Наёмник шёл в километре позади них. Ветерана выжженных полей звали Гога Сет. Крепкий профи, который пришёл ниоткуда. Ни биографии, ни друзей — ничего. Сейчас он любопытствовал. Полудохлый киборг его волновал мало, куда интересней было наблюдать за рыжеволосым парнем в робе, который рьяно жестикулировал, не затыкался и мотал башкой как турист в музее. Гога Сет отлично знал гадкий город Радатуй, сразу заприметил киборга, входившего в одиночку внутрь здания. Но бледного парня видел впервые.
— И на сколько, позволь спросить, хватает твоего заряда?
— Часов на пять, вернее не считал.
— Ну, старина, — воскликнул Лайм, — да мы с тобой просто братья по несчастью! Общего в нас столько, что я могу поспорить, что встретились мы не случайно. Ага!
— Срать мне на твои теории, понял? Добрести бы, — пробормотал Карбон.
— Ты мне в таком виде — не товарищ! Надо возвращаться. Сразу бы мог сказать, чтобы мы не пёрлись за тридевять земель!
— Нет! — рявкнул Карбон, бросил мешок, выгнулся. — Идём в лагерь и точка! Мы договорились, значит, я что-то придумаю.
— Уверен? В лаборатории хозяйничали всякие учёные, может, что и припасли для тебя. А вдруг?
— Пёхай. Лагерь близко. Нужно тебя до восхода схоронить ещё.
— А куда?
— Есть тут место неподалёку — брошенный кордон. Там и отсидишься, когда из лагеря уйдём.
— А ты?
— Иди, говорю. Поживём — увидим.
В лагере было темно. Спали. Карбон и Виртус наблюдали за поселением с пригорка, укрывшись за остовами ржавой техники.
— Какой план? — спросил Карбон.
— Я иду за едой, а ты ищешь подзарядку. Тихо и быстро стряпаем дело и уносим ноги.
— Ты мастер стратегии, я тебе скажу.
— Есть другие предложения, умник?
— Они ж меня знают. Завалимся, отрапортую о добыче. Посидишь пару часов в клетке, я пока подпитаюсь да машину найду.
— Что-то мне твой план не слишком нравится, Бон. Может, как я предложил?
— Ага, нас сцапают и повесят. Намного лучше?
— Не сцапают, если тихо, — зашипел Лайм.
— Ш-ш, рисковать не будем. По-моему поступаем. Не забывай, кто из нас только вылупился, а кто уже не первый год пустоши бороздит.
Лайм фыркнул, но спорить не стал. Присел рядом с котом и положил ладонь на загривок.
— Жди здесь и будь начеку.
Котяра облизнулся и как будто кивнул своей косматой мордой.
На посту храпел дозорный. Точка его находилась в старой кабине автобуса, которую отпилили от салона и забросили на два контейнера вверх. Весь лагерь был окружён ржавыми контейнерами, которые служили жильём и стеной одновременно. Вместо ворот дорогу в сердце лагеря закрывала вереница противотанковых ежей. Когда ковыляющий Карбон свистнул, дозорный вскочил и выстрелил лучом фонаря в темноту.
— Кого ведёшь, ворчун?
— Бродяга. Подобрал у города.
— В мешке что?
— Подарки, мля. Не дури!
— И куда этого худосочного тащишь? Пусть сохнет в долине вместе с крысами.
— Надо. Не ерепенься. Мы проходим.
— В клетку его пихнуть не забудь, — бросил дозорный и снова сладко пристроился в кабине автобуса.
Клетка стояла в центре лагеря, рядом с горбатым тарантасом на пять человек и ржавым слесарным станком. Карбон открыл клетку, Лайм вошёл внутрь.
— Это обязательно?
— Да.
— Может, ты меня кинуть решил? Провести? А? Продать эти книги и смыться? А меня тут оставить этим обезьянам на потеху. Учти, веселье будет непродолжительным. Солнце меня поджарит.
— Тогда бы я просто забрал книги и ушёл. Не пори чепухи, ладно?
— Просто я нервничаю слегка.
— Не позорься, ты ж вампир, — хмыкнул Карбон, закрыл клетку на замок и ушёл.
На высоком и мягком топчане дремал Харольд — бородатый и лысый предводитель лагеря, правая рука вожака. Тут «Дельцам Пустоши» приходилось отбивать волны мигрирующих мутантов, останавливать недружелюбных путников и обдирать дружелюбных до нитки. Харольд справлялся умело. Вымахав под два метра, он нарастил мышцы и ломал неугодных голыми руками. Притом имел характер взбалмошный, но Карбона сразу принял с лояльностью.
— Слышь, Харольд, припёр что пожрать, пару книг да бродягу прихватил — в клетке сидит, — сказал Карбон.
— Слыхал. Мужик, да ещё и дохлый, даже людоедам не продашь! Сам с ним и возись! Утром чтоб его тут не было. Понял?
— Угу, — хмыкнул Карбон, — подзарядиться бы надо.
— Растолкай парней в мастерской, скажи, я велел тебя подлатать.
— Понял.
Лайм услышал шорох, открыл глаза. У клетки топтался пьяный бандит. Он копошился со своим хозяйством, задумав, похоже, отлить на узника.
— Чего делаешь?! Стой! — прикрикнул Виртус.
— А чего стоять то? Стоять незя, ссать надо, — ответил бандит.
— Куда ж ты! — взмолился Виртус, но опоздал. Тонкая струйка полилась на прутья клетки, к нему в вольер. Но наводнения не случилось, бандит быстро закончил, крякнул и убрал хозяйство.
— Сидишь? — спросил он, пошатываясь.
— Тоже хочешь?
— Ну, нет, мля, нет, — забубнил он, — а кто приволок?
— Карбон. Вы его ворчуном зовёте.
— А-а, этот хмырь. Ну да, ну да. Ик. Есть такой. Ой, такой хмырь. Мы ж его пёрли эвона скока! Я и Питон. Нашли его, а он не спасибо — нихера!
— Это ты разыскал ворчуна?
— Тупой что ли? Ик. Или. Э-э, ну или как?
— Так значит, ты его нашёл?
— Ну, я, я. Что? Ик. С того?
— Поди, сюда, — поманил Лайм.
— Чё? — бандит пошатнулся в сторону решётки.
Лайм подскочил к прутьям и схватил его за грудки. Прижал, чтоб не дёрнулся, но бандит особо не сопротивлялся. Лайм обхватил пятернёй его лысую голову и закрыл глаза. Спустя минуту оттолкнул пьянчугу в сторону и юркнул в угол клетки. В его карих глазах застыл ужас, он видел, где нашли Карбона.
Мимо храпящего дозорного прошмыгнул Гога Сет. Он посмотрел на сидящего в клетке Лайма и ухмыльнулся. Его ждала лёгкая добыча. Откуда бы этот парень ни взялся, он наверняка может поделиться кое-какими секретами и не только ими. У Гоги Сета был нюх на такие вещи. Харольд тоже спал. Сет снял свою защитную серую маску и прочистил горло. Харольда не охранял, но под топчаном всегда лежал заточенный топор. Его-то смотритель лагеря и схватил, когда продрал глаза.
— Кто такой и откуда взялся?! — рявкнул Харольд.
Гога Сет снова усмехнулся, такая у него была манера — улыбаться собственным мыслям, пусть в них ничего особо смешного и не находилось. Чернокожий Гога Сет производил впечатление в первую очередь своим глубоким шрамом от левого уха до уголка губ. Тоже коротко стрижен, изрядно зарос щетиной, при которой шрам смотрелся особенно впечатляюще.
— Твои солдатики совсем распоясались, Харольд. Спят на посту.
— Ну, я им устрою! Ну, я им всыплю, свиноты! — заревел Харольд. — Откуда меня знаешь?!
— Я — Гога Сет, ветеран пустоши и Собиратель. Как я могу не знать хранителя западных границ «Дельцов»?
— Но мы раньше не встречались?
— Сомневаюсь, — в Сете ощущалась та внутренняя уверенность, которая присуща людям бывалым, матёрым, циничным. — Но я рад знакомству. У меня просьба, после которой я тут же перестану докучать и утром покину твой лагерь.
— Ну?
— Продай мне пленника. Даю щедро.
— Сколько?
— Десять тысяч цехилов.
— А накой он тебе?
— Накидываю ещё пару тысяч, дабы не отвечать на расспросы.
— Две тысячи даёшь мне за наводку. А дальше шагай к Карбону. Это он его приволок, с ним и толкуй.
— Как найти?
— Загляни в мастерскую. Должно быть, там горит керосинка.
Гога Сет кивнул, снял с плеч рюкзак, покопался в нём и кинул Харольду две круглые монеты — каждая в тысячу цехилов.
Под высоким потолком мастерской висел огромный крюк. На него подвешивали двигатели машин. В не слишком уютном кресле прямо под ним развалился Карбон. Его торс скрывала местами прохудившееся плотное одеяло. Из-под ткани торчали проводки, прикреплённые к прямоугольной пыльной коробке с циферблатами, на которых скакали стрелки.
— Аккумуляторы заряжаешь? — ворвался Гога Сет.
— Кто такой? Чего надо?
— Твой засранец в клетке сидит?
— И что?
— Продай его мне.
— Зачем?
— Ты лучше спроси сколько.
— И?
— Даю десять тысяч цехилов за этого дохляка. Ну как?
Карбон размял шею, выдернул провода, накинул на плечи чёрную дырявую футболку.
— Мало. Звать как, не расслышал что-то?
— Гога Сет — Собиратель.
— Вот как, — шмыгнул носом Карбон, — всё равно на десятку не согласен.
— Он же тебе зачем? Что ты с ним будешь делать то? Продай, двадцать дам.
— А откуда у тебя интерес, а?
— Двадцать пять — и расходимся без лишних разговоров!
— Нет.
— Тридцать пять цехилов плюс я поделюсь знанием одного мастера, который состряпает для тебя аккумулятор помощнее, чем эти батарейки, на которых ты сейчас ходишь. Соглашайся, не глупи.
Карбон призадумался, взглянул на мешок. В нём полно дорогущих книг, самая дешёвая тянет тысяч на десять, не меньше. А тут за вампира всего тридцатку дают. Где он ещё такого диковинного товарища встретит? Нигде. Быть может, судьба. Или нет? Может, вампир шизанутый и не вампир вовсе? Сраная синица так и тянется в руки. Тридцать тысяч тоже карман порадуют. Глядишь, всего навара и на свой дом хватит, и на драндулет какой, зажить можно, пусть и в беспамятстве. А там и бабу найти, чтоб обхаживала. Прибор то на месте, родной, так и просится в атаку. Ох, надо что-то решать, а то Собиратели народ вспыльчивый, злопамятный и сварливый.
— По рукам, — сказала Карбон.
— Чудесно.
Гога Сет полез в свой рюкзак.
— Значит, слушай внимательно. Ищи Вожека Драуберга в Саголеи. Спроси у «острых пяток», запомнил? Вожек Драуберг! А худого заберу утром. Перекантуюсь в ночлежке. Так что успеешь попрощаться, хех.
— Ага. Ты только эта, не тяни. Ему на солнце нельзя, больной он. Ты его накрой покрывалом каким, что ли, чтоб не мучился.
— Любопытно. И что за болезнь?
— Сам спросишь, я не знаю. У тебя всё?
Гога Сет кивнул и вышел. Карбон решил прилечь в мастерской. Ему было стыдно. Но тридцать тысяч цехилов грели душу. В конце концов, он знает, где хранилище, и он найдёт способ его открыть, если прижмёт нужда. Да, он и один справится.
Занималось ленивое солнце. Лайм проснулся и занервничал. Его приятеля не видать, двор лагеря наводнили сонные разбойники, дневальный заливал горючее в бак тарантаса, а рядом с его клеткой стоял чернокожий человек в сером милитаристском обмундировании со шрамом на потной морде. Гога Сет снова плеснул воды из фляги в лицо. «Со шрамом на мокрой морде», — исправился Лайм. Мысленно он всегда поправлял свои же фразы, старался думать острее, короче, но с речью это не вязалось. Быть может оттого, что говорить с кем-то Лайм не привык, а самому себе можно и схалтурить.
— Выспался? — спросил Гога.
— Где Карбон?
— Друг твой? Он продал тебя за тридцать тысяч цехилов. Теперь ты мой, парень.
— Невозможно! — вскочил Лайм. — Он же обещал мне!
— Не доверял бы ты всем подряд. Кстати, как тебя называть? Имя есть?
— Лайм Виртус.
— О как! Давай переименуем тебя в Сеню? А? Не нравится?
— Ты же не сможешь посадить меня на цепь как собаку? А так я с тобой никуда не пойду! Я не раб, понял?!
— Какие красивые у тебя глазёнки. Карие, сочные. И шевелюра что надо, — облизнулся Гога Сет, — не пойдёшь по-хорошему — потащу на аркане. Сил хватит, не переживай. Я у бандитов мула купил, он то тебя утянет без труда. Что это у тебя болезнь такая? Солнца боишься?
— Не важно.
— Ерунду, значит, этот Карбон ляпнул? Не страшно тебе солнышко то?
— От попоны не отказался бы. Кожа нежная — сгорит.
— А-а, — вытер лицо Гога Сет, — тогда, конечно. Тогда без проблем. И вообще — ты поедешь на муле, а я рядышком пойду.
Гога открыл ключом замок клетки, который заблаговременно взял у дневального, и врезал Лайму носком под дых.
— Ты — моя собственность, заморыш! Уясни это как можно быстрее, проще будет!
Подогнали мула. Сет уложил на него рюкзак, привязал к седлу прочную верёвку, второй конец затянул узлом на шее Лайма. Отправились. Бандиты хохотали, тыкали пальцами в спотыкающегося рыжего парня, плевали ему вслед. Посмотреть на представление вышел и Карбон. Но его лицо было хмурым, серым и каким-то болезненным .
Первым заорал дневальный и пальнул из самодельного ружья. Потом заметили и остальные. На контейнере топтался жуткий огромный зверь с крысиным телом, покрытым короткой серой шерстью, лапами ящера и ужасной вытянутой мордой зомбированного человека. Зверь зарычал, затем выдал: «Отпустите Виртуса!». И повторил это раза два или три к ряду. Бандиты кинулись врассыпную с возгласами: «Крыщер!». Гога Сет шмальнул в зверя из своей винтовки, но проворный мутант увернулся, скользнул на контейнер, что был чуть ниже и снова заревел демоническим воплем, насыщая души слабовольных и порочных истинным страхом. Не дёргался только Карбон. Более того, его глаза улыбались, чего не скажешь определённо о железной пасти. Но Лайм Виртус мог поспорить, что Карбон внутри хохочет как ребёнок.
— Эй, ты, предатель! — выкрикнул Лайм корчась на пыльной земле. — Освободи меня!
— Прости, парень. Мне заплатили.
Гога Сет и пара отчаянных «дельцов» героически охотились за мутантом, который метался по крышам лагеря как молния, рычал и требовал покаяния утробным людским гласом.
— Я видел, где тебя нашли! Слово даю! Я знаю, откуда ты! Бандиты врали тебе!
— Ерунда!
— Освободи меня, и получишь ниточку к своему прошлому! Я влез в голову к доходяге, который тебя отыскал! Клянусь! Только сними эти кандалы с моей шеи!
Карбон подошёл к Лайму.
— Если соврал — верну покупателю в коробке через курьера.
Карбон освободил Лайма.
— В машину. Я за книгами.
Лайм прыгнул в драндулет. Карбон появился через секунду, швырнул мешок и покрывало, залез сам. Он оживил движок с первой попытки. Машина тронулась, издавая хрипящие звуки, но шустро разогналась и уже на всём ходу промчалась мимо Гоги Сета. Тот в недоумении глянул на беглецов, прицелился в спину Карбона, но выстрелить не успел. Крыщер, сбил его с ног. Рухнув, Гога успел подумать, что удар был не таким уж и сильным, и что напавший зверь по ощущениям напоминал скорее кугуара, чем злобного мутанта. С кугуаром он встречался дважды. И каждый раз вступал с ним в рукопашную, обзаведясь после второго столкновения кошмарным шрамом. Крыщер петлял, уносясь в направлении беглецов. Второй тарантас, имевшийся в лагере, был тихоходным и для гонок не годился. Паника от нашествия Крыщера ушла, и бандиты стали приходить в себя. Гога Сет тоже. Теперь, когда его разум вернулся на место, он понимал, что был одурманен. Но ни с кем делиться соображениями, конечно, не стал. Только по обыкновению ухмыльнулся своим мыслям, взгромоздился на мула и похлопал ему по бокам, приказав идти. Гога Сет не привык мириться с поражениями, тем более, когда уязвляли его профессионализм. Гога Сет выдвигался на долгую охоту.
Озорная фантазия. Киборг без прошлого встречает болтливого вампира в постапокалиптическом мире будущего. (ни на что не претендую, просто развлекалово). Разбиваю на 2 части, т.к. объём превышен.
Часть Раз.
Вряд ли в пустоши найдётся место куда более противное, чем Долина Дохлых Крыс. Тому есть две причины. Первая — тут, в самом деле, на каждом шагу валяются тушки мёртвых грызунов, и вторая — промысел головорезов, которые, недолго думая, решили поместить на свой воинственный стяг не Весёлого Роджера, но череп крысы. Прозвали ренегаты себя «Дельцами Пустоши», однако на Красном Базаре их засланца часто путали с «Пепельными Ушами», группировкой могущественной и жестокой, с которой у «Дельцов» не было никаких шансов тягаться, отчего связываться с «дельцами никто не хотел». Но случай мог всё изменить. По россказням Питона в заштатном кабаке случилось вот что. Армейский грузовой вертолёт рухнул неподалёку от пограничного лагеря бандитов. А спустя несколько часов посреди пустыни разведка ренегатов нашла полудохлого здоровенного человека, который, по правде говоря, на человека то хоть и походил, но всё же отличия имел явные, заметные невооружённым глазом. Нижняя половина головы его была из металла, как и две руки. Ноги вроде из плоти, но вот насчёт селезёнки имелись сомнения. Дальше знахарь «Дельцов» в исследованиях не продвинулся — найдёныш очнулся и, как выяснилось, ничего о себе вспомнить не смог. Так бандиты заимели грозного союзника с военными навыками, железными руками, но скверным характером. Случай мог всё поменять и вывести «Дельцов» на новый уровень конкуренции в жестоком и неласковом мире, но недальновидность вожака перечеркнула радужные перспективы. Ворчуна Карбона (так его прозвали бандиты) отправили на раскопки Радатуя — старого разрушенного города, в котором, согласно легендам, водилась чудо-крыса с человеческой башкой и лапами ящерицы. Её прозвали Крыщер и, ходят слухи, она умеет говорить, творить чудеса и жрать живьём. Бандиты в Крыщера почти не верили, но соваться в Радатуй без особой надобности не торопились. И тому было тоже две причины: легенда о Крыщере привлекала сорвиголов-одиночек, которые прятались на крышах разрушенных зданий, метко стреляли и никогда не предупреждали перед выстрелом, а ещё бандиты не переносили местный затхлый аромат первосортного гниения. Потому снайперы-одиночки если и появлялись, то в противогазах или защитных масках, становясь оттого внешне жутче воображаемого Крыщера и нагоняя на психологически неподготовленных ренегатов первозданного страху, с которым, как известно, бороться самостоятельно абсолютно бессмысленно. В общем да, в пустошах были места и похуже, чем Долина Дохлых Крыс (ДДК), но поверьте, начинать свой путь с ДДК — тоже не сахар, тем более, что Радатуй был её сердцем.
И вот Ворчун Карбон (позже мы станем звать его чуть-чуть иначе) петлял по разрушенным улицам Радатуя, буквально обнюхивая каждый закоулок. Вонь ему не докучала, да и о снайперах он ничего не знал — бандиты осмотрительно его предупреждать не стали. Но о Крыщере рассказали, потому Ворчун Карбон нет-нет, да озирался на шорохи и возню в подворотнях, но кроме чёрной пустоты ничего не заставал. У Ворчуна было вполне конкретное, но важное задание: раздобыть еду, воду, медикаменты, какую-нибудь хитрую технику, которую за дорого купят на Базаре. Попросил Ворчуна главарь лагеря бандитов заглянуть и под землю, то есть на этажи зданий, куда свет не проникал — в подвалы, в общем. И Ворчун со всем согласился. У него выбор был не велик: служить за пищу и возможность всегда подзарядить батарейки или уйти и сгинуть где-нибудь в ДДК, даже не доковыляв до первого приличного посёлка — Сарматска, в котором, поразительно, но сохранились неплохие, даже весьма милые и, что важнее, честные люди и не совсем люди тоже. В общем, Ворчун Карбон взвесил варианты и решил повременить с кардинальными переменами, оставшись на побегушках у разбойников. И вот он, собрав в глубокий мешок уже пару десятков банок с какими-то напитками, несколько упаковок чипсов, печенья и прочего просроченного барахла, подошёл к высоченному увитому ядовитым плющом небоскрёбу. Ворчун поднял голову, нашёл глазами хвост самолёта, застрявшего когда-то в здании, и старательно посчитал каждый этаж, пока не добрался до места аварии. Ровно тридцать пять. И вверх ещё примерно столько же, не меньше. Ворчун что-то пробормотал и заскрёб своими металлическими зубами. Он надеялся, что под землёй этажей меньше, иначе его поход затянется на неопределённый срок и заряда батареи может не хватить. А если он заблудится? О таком кошмаре Карбон отказался помышлять. Туда — и обратно! И с богатым барышом в бездонном мешке. С боевым настроем Ворчун вошёл внутрь, выбив по пути последнюю стеклянную витрину и не подозревая, что за ним внимательно наблюдают.
Мародёры изрядно похозяйничали по всему периметру здания. Выдрали с корнем столы и стулья, когда-то насмерть привинченные к полу. Ворчун удивлялся тому упрямству, с каким некто вырвал кондиционер прямо из стены, раздробив её заранее в мелкую крошку. Ворчун Карбон спустился вниз. Разыскал ещё одну лестницу и погрузился ниже. Затем была ещё одна лестница, теперь винтовая, какие строили в средневековых замках. Ничего путного Карбон так и не нашёл пока не уткнулся в громоздкую титановую дверь хранилища. За ней прятали что-то на редкость ценное. Её пытались открыть не единожды — о том говорили следы от многочисленных взрывов. Но, по всей видимости, никто не преуспел. Ворчун принял вызов, засучил условные рукава и взялся за хромированные ручки двери. Покраснев, он всё-таки добился мягкого скрипа где-то по ту сторону, но не более того. Тогда Ворчун Карбон предпринял вторую попытку, но тут уже жалобно запищали его протезы. Карбон сдался, вытер пот со лба и повернул обратно. Тогда в коридоре промелькнула чья-то тень. Ворчун вынул из-за пазухи лом и наизготовку пошёл во тьму. Что-то проскочило снова, но разобрать очертаний Карбон опять не смог. Тогда тень набросилась на него из-за угла, ошарашив, будто молния. Зверь вцепился в его металлические руки своими когтями, завизжал, зашипел и, наконец, отскочил в сторону. Тогда Ворчун, придя в себя от неожиданной встречи, расхохотался. Его напугала обыкновенная кошка, однако размеров она была неимоверных. Пушистая и злая, она встала на дыбы и зашипела, пока Карбон не махнул ломом у её носа. Тогда зверь поджал хвост и скрылся в темноте.
— Как ты понял? — разнёсся эхом голос мужчины.
— Кто здесь?
— Почему ты не испугался этого создания?
— Кошку что ли?
— Так ты увидел всего лишь кошку?
— Хватит прятаться! Выходи!
Голос замолк. Из тёмного угла вытекла высокая и стройная фигура молодого человека. У него был голый торс, бледная кожа и каштановые растрёпанные волосы до плеч. На ногах вздувались чёрно-красные штаны от спецовки, которую носили сотрудники фирмы «Этек Нирал». Ступни тоже голые и грязные.
— Ты кто такой? — спросил Карбон, убирая лом.
— Значит, ты видел кошку?
— Что такого? А ты кого обычно видишь?
— Дело не во мне, — мужчина говорил медленно, тягуче, — обычно видят монстра.
— Слушай, ты не знаешь, что за этой дверью? — ткнул металлическим пальцем на титановую махину Карбон.
— Знаю, мой дом.
— То есть ты там живёшь? За этой дверью?
— Ага.
— Но дверь заперта, а ты тут.
— А ты когда из дома уходишь, замок не запираешь? Оглянись! Мир лежит в руинах, сейчас как никогда тщательно нужно заботиться о своём добре.
— Это у кого оно имеется. Но таких единицы. Так что лучше поделись.
— Угрожаешь мне? Раскулачить хочешь? Только я так просто тебе не дамся, не думай!
— Бегать за тобой я не буду, дохляк. Лучше сэкономь моё время и отопри эту хреновину!
— Нет! — зашипел бледный парень, осклабился и скрылся в темноте.
— Поиграть решил. Ну, давай поиграем!
Карбон закружился на месте, ожидая нападения. Он быстрый, очень быстрый, даже резкий иногда. В армии его называли «пуля». Точно, он служил в армии. Первое воспоминание, которое в рейтинге самых приятных точно не в тройке. Лучше бы он вспомнил сдобную красотку на краю мира, которая, устроившись на его спине обнажённой, делает массаж. Приятный образ рассыпался, когда шустрый парнишка возник за его спиной, врезал по голове чем-то тяжёлым и, запрыгнув ему на шею, принялся душить. Только парнишка не знал, что Ворчун Карбон вряд ли задохнётся, если передавить провода питания. Трубки системы вентиляции лёгких предусмотрительно располагалась глубже, в гортани, и добраться до них было затруднительно. Карбон схватил парня за волосы и швырнул через плечо в стену. Тот громко врезался в бетон, рухнул вниз и завыл от боли. Карбон подошёл к нему и взял за горло.
— Наигрался? Открывай свою конуру! Иначе голову оторву!
Парень кивнул. Карбон освободил его, пустил к двери. Бледный что-то поколдовал, помахал руками, и махина поплыла слева-направо ему навстречу.
— Милости прошу, сэр! Будьте как дома, сэр! И не забудьте вытереть ноги, сэр! — ехидно запричитал бледный.
Карбон пихнул его и вошёл следом.
То была лаборатория: колбы, техника, криокапсулы, неясные жуткие штуковины в пробирках и прочее. Горели свечи. Парень устроился в самом дальнем углу, в кабинете. Каталку оборудовал под кровать, придвинул сюда стол и где-то нарыл старый музыкальный аппарат, который работал на пружине и крутил пластинки.
— Взять то нечего, — фыркнул Ворчун, осматривая лабораторию, — и чего только такую дверищу навесили, тьфу!
— А ты надеялся на горы золота?
— Хотя бы на приличную банку консервов.
— Это есть. Но разве ты так питаешься? Ну, я про твой железный рот.
— ЖКТ у меня родной, а через какую дырку топливо поступает — не так уж важно.
— Справедливое замечание. Садись!
Они вошли в кабинет, который когда-то занимала группа передовых учёных. Сейчас и много лет ранее тут спал, читал и мечтал бледный отшельник. Карбон устроился на скрипучем стуле, парень (ещё чуть-чуть, и мы дадим ему имя) прыгнул на свою лежанку, вынул из-под матраса консервную банку и бросил Ворчуну.
— На, жри, каннибал.
— Это ещё почему?
— А мозги у тебя тоже родные?
— Свои.
— А ты уточни при случае, у меня есть сомнения.
Карбон вскрыл банку и взялся за еду, погружая металлическими пальцами жирные куски в железную пасть.
— А ты часто всё это дело смазываешь? — спросил бледный, показывая на рот и руки.
— Приходится иногда.
— А если машинное масло в желудок попадёт?
— Не было такого.
— А вдруг?
— Не знаю, может, отравлюсь. А, может, и нет. Я о себе мало чего помню.
— Почему?
— Меня нашли бандиты в пустыне. И сюда припёрся по их указке. Видел мешок, который я на входе оставил? Так там моя добыча. И поганому псу такой улов не нужен. Всё разворошили. Думал, хоть за дверищей что найдётся. И вот хер там.
— Стало быть, ты на побегушках у разбойников? Это которые себя «Дельцами Пустоши», кличут?
Карбон кивнул, вытряхивая остатки консервов в глотку.
— Была у меня тут парочка. Смешные ребятки. И не слишком вкусные. Да что там, даже гадкие, я бы сказал.
— Ты их ешь что ли?!
— Не совсем. Скорее пью.
— Это как?
— Просто. Убиваю, подвешиваю за крюк, делаю дырку и жду, когда вся кровь вытечет. Потом её и пью.
— А мясо?
— Мне мясо ни к чему. Я на строгой монодиете. Ты вообще видел, чтобы вампиры ели что-то помимо крови? А если и видел — чушь! Вампиры предпочитают только кровь, желательно вторую положительную. Она усваивается лучше других, пусть и не деликатес. Да и в наше время — оглянись! Любая человеческая кровь уже подарок.
— Так ты вампир, да?
— Ага.
— Или чокнутый, возомнивший себя вампиром? И кто из нас каннибал?
— Доказательства что ли нужны? Клыки тебе показать?
— Хотя бы!
— Их нет, — сконфузился парень, — я пока не разобрался почему, но резцами меня обделили.
— Говорю же — сумасшедший!
— Тогда я открыл секрет бессмертия: много крови и минимум солнца. Потому что отсутствие первого и влияние второго меня мигом убивают. Проверено!
— И сколько ты живёшь на своей монодиете? Двадцать лет, тридцать?
— Триста четырнадцать, на минуточку. Завтра — юбилей!
— Брешешь ты всё. Ладно, пойду. Надо засветло вернуться.
— Поздно. Солнце уже садится. Пришло моё время.
— И что ж ты тут всё сидишь? В этой конуре то?
— В этом главная проблема. Я не знаю куда идти. То есть, нет, нет! Знаю куда, но вот как? Этого не знаю. И хочу, чтобы ты мне помог.
— С какой стати?
— Ты отличный парень, я чувствую. Да и у нас много общего.
— Например?
— У тебя амнезия и я не помню, что со мной случилось. Ты невосприимчив к моему влиянию, а я не чую в тебе еду. И мы оба любим железо, — парень расплылся в широченной улыбке и стал немного смазливей.
— Звать то тебя как?
— У меня сотни имён, — начал бледный, — и ты мог встречать их повсюду: в шелесте листьев, в шуме ветра, в пении птиц. Какое тебе больше по нраву? Влад, или Люций, или Виктор…
— Короче!
Бледный горько вздохнул:
— У меня ж не было родителей. Точнее я их не знаю, если таковые имелись. Очухался в какой-то барокамере, выполз наружу и всё — плыви, как умеешь! Потом я изучал эту камеру и разобрал надпись сбоку от крышки. То был древний язык, но с помощью книг я прочитал — «виртус». Честно говоря, понятия не имею, что это могло бы значить.
— Ты вылез из барокамеры и уже три сотни лет тут штаны просиживаешь?
— Представь себе. Выучил каждый закуток, каждую древесную щель и трещину штукатурки. Зато прочитал много древних книг. Тут внизу, — он ткнул тонким пальцем вниз, — есть небольшая библиотека. Там я и узнал, кем являюсь.
— Что ж ты молчал то? Показывай книги!
— Тебе то они зачем?
— Дурень! Библариусы скупают их за бешеные деньжища! Веди, показывай!
Они спускались по узкой винтовой лестнице. Бледный зажёг керосиновый фонарь, который нашёл в городе во время короткой ночной вылазки.
— Скажи своё имя, странник, — сказал бледный.
— Не помню. Бандюги прозвали Карбоном. И Ворчуном. За что ворчуном — понятия не имею.
— Что ж тут удивительного? Зануда, каких поискать! Я уже это понял, хоть мы и знакомы всего-ничего.
— Голову откушу!
— Валяй! Не страшно — новая вырастет! — Бледный задумался. — Ворчун Карбон, Ворчун Карбон, Ворчун Карбон.
— Что ты там шепчешь?
Они всё ещё спускались по винтовой узкой, но неоправданно долгой лестнице. Вообще такая лестница слабо вписывалась в интерьер лаборатории, но отчего-то наличествовала и оттого вводила бы в некоторое заблуждение, не будь наши путники столь заняты выбором подходящих имён.
— Карбон Ворчун. Что ж, думаю, можно изменить так — Краб Порчун. Или нет — Парк Корчун. Придумал — Чвурон Нарбок!
— Издеваешься?
— Буду называть тебя просто Карбон! Иногда Бон или просто Бо. Супер! С твоими мышцами и железяками вяжется на ура! Тебе нравится?
— Ты ж ничего не придумал.
— Я мастер слова, дорогой Бон, — проигнорировал парень, — но явный альтруист, потому что для себя ничего подходящего изобрести не могу.
— Лимоны любишь?
— На картинках выглядит аппетитно. И жёлтый цвет — мой любимый.
— Мне лаймы нравятся. В детстве пробовал. Лайм Виртус. Звучит?
— Хм, — задумался бледный, — а что, сойдёт? Но я могу поменять, когда придумаю что-то более подходящее?
— Я же не твоя мамка, меняй, что вздумаешь, — махнул Карбон, — тем более мне наплевать.
— Пришли.
Библиотека была заполнена высокими стеллажами, набитыми книгами. Карбон ахнул от изумления:
— Сокровищница! Тут целое состояние! Никому, слышишь, никому об этом месте больше ни слова!
— Неужто они так ценны? Я прочитал все, многому научился, но шедевров не заприметил.
Карбон брёл вдоль стеллажей, рассматривая корки книг.
— Всё потому, Лайм, что тут каждая в какой-то мере шедевр. Я помню Великий список Казначея, который он распространил по всему свету. Так вот, я уже вижу десяток томов, которые там значились.
— И почём одна книга?
— Казначей назначил разные суммы. Но вот, например, эта, — Карбон достал тонкий фолиант в коричневом твёрдом переплёте, — о горькой и трагичной судьбе незадачливых подростков стоила пятьдесят тысяч цехилов. Для сравнения: на пятьсот цехилов можно купить бутылку пива, а за десять тысяч — дрянной вездеход.
— Значит, мы богаты!
— Я богат. Тебе то деньги зачем? Ты вампир, ни черта не жрёшь, бродишь по ночам, руками машешь типа колдуешь. Куда тебе их тратить?
— Позволь, с этим я как-нибудь сам разберусь!
— Плевать. Но книг я так просто не оставлю, уяснил?!
— Ага, а как в следующий раз вход отпирать будешь? Его взрывали, плавили, пытались вырвать, заморозить и даже заговорить. Всё псу под хвост! Так что предлагаю честную сделку.
— Ну?
— Ты будешь моим спутником и поводырём, телохранителем и собеседником до тех пор, пока я не найду Ореол Заблуждения.
— Это что?
— Место такое. По слухам, не вся планета пустынна и знойна. Есть места мрачные, лесистые, влажные. Туда мне и надо.
— Справедливое предложение. Карта есть?
— Нет, затем ты мне и нужен. По рукам?
— П-р-р, обожди. Ну, найдёшь ты Ореол этот, и что дальше? Как мне сюда войти то без твоей шкуры?
— Есть секрет, которым с тобой и поделюсь. Зайдёшь, когда захочешь. Но пока — я нем, как рыба. Даже намекать не стану. Ты знатный пройдоха, это я уже тоже понял.
— Допустим. Но с чего ты взял, что Ореол не вымысел? Вычитал где или приснилось, может?
— Вообще я снова не вижу. Это я так, в качестве информации. А ещё как-то раз поймал в сети путешественника одного. Одет был не как здешние — то есть одежды было на нём много, не набедренная повязка да шипы в носу. Хотел сожрать, но залез ему в башку и передумал. Такой мужик толковый оказался — болтали с ним дни напролёт. Он-то мне об Ореоле и рассказал. Сам он оттуда. Забрёл, говорит, сюда в поисках сына.
— И что с ним стряслось, кровопийца?
— Сбежал.
— Брешешь?!
— Нисколько! Приоткрыл дверь для Мауса, закопался, а мужик раз — и умыкнул. А там солнце печёт. Ну, понимаешь.
— А Маус — это кто?
— Котяра мой. Тоже вампир. Я обратил его лет сто назад, когда по городу гулял. Нашёл при смерти. Старый мутант жадно глотал воздух, и его сердце всё же остановилось. Но я не дал ему умереть.
— В гриву ему впился?
— Варвар! Просто дал лизнуть своей чёрной крови. Дело нехитрое. Зато котейка здоровый и игривый.
— Да уж, — вздохнул Карбон, — игривей некуда.
— Итак, хватай книг столько, сколько унесёшь, и пошли. Солнце давно село. Нужно добраться до лагеря бандитов. Я пока поищу, что на ноги напялить да куртку какую-нибудь.
— Зачем ещё в лагерь?!
— Киса кушать хочет, да и я что-то порядком проголодался. Ты же не против? Или у тебя там появились друзья?
Карбон махнул своей железной лапой и сказал:
— Я же зануда, забыл? Но там человек десять, не меньше.
— Мне все и не нужны, я ж не проглот какой. К тому же и самоходка нам не помешает. Там есть самоходки?
— Машины что ли? Ну, есть драндулет.
— Тогда не будем медлить. В путь!
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
В сперме больше жизни чем в крови.
Так почему вампиры в фильмах не сосут Х*й?