Вайоминг

Первая часть

Рэнди, насвистывая что-то бодрое, чистил рыбу. Тент над его головой немного провис от скопившейся влаги, но это его, казалось, совсем не беспокоило. У весело потрескивающего костерка сушились сапоги.

Друзья осторожно приблизились к тенту. Рэнди, заметив их, улыбнулся и приветственно махнул рукой.

— Причаливайте, парни. Скоро будет готова похлебка. Я решил, что в такой промозглый денек лучше съесть чего-нибудь горяченького. Хотите виски? Вы, что же, весь день продрыхли?

Ульв удивленно уставился на него.

— Бэт разве не сказала тебе?

— Не сказала мне что?

Друзья переглянулись.

— Мы всю ночь проторчали у шахт, — неуверенно сказал Ульв, — Понимаешь, нас накрыла гроза… А потом начался такой туман, что своих рук было не видать. Вот нам и пришлось остаться.

— Хорошо... — протянул Рэнди, — А при чем тут малышка Бэт?

— Она…

— Она пришла ко мне ночью, — перебил Салли, — Разбудила меня. Сказала, весла унесло. Она наврала мне. Их не унесло. Она сказала идти в сарай… В сарае есть еще весла. Но она соврала, понимаешь?

— Ты что-то не то говоришь, братишка, — Рэнди вдруг поднялся.

Лицо мужчины резко опустело, приняв такое же выражение, какое Ульв уже видел у Салли. Такие лица бывают у пьяных. И (он попытался прогнать эту мысль) у сумасшедших.

— Вечером крошка Бэт сидела со мной, а потом отправилась домой на своей лошади. Она не могла быть у вас. Ты меня понимаешь?

— Рэнди…

— Бэт не приходила к тебе, — повысил голос рыжий, — Тебе показалось.

— Да как мне могло показаться?!

— Салли, — Ульв потянул его за рукав, — Тебе, может, просто приснилось.

— Послушай своего друга, — ухмыльнулся Рэнди, — Ты же знаешь, тебе часто снятся странные сны.

— Но погоди...

— Сал, пойдем скинем вещи, — попросил его Ульв.

— Рэнди, я…

— ПОЖАЛУЙСТА. Пойдем домой.

Салли порывисто вдохнул. Казалось, он сейчас расплачется.

— Рэнди, я не вру тебе! — он умоляюще посмотрел на брата, но тот отвернулся.

***

— Мы должны поехать к ней на ферму, — сказал Салли, когда они переодевались у себя в комнате. Ульв изумленно уставился на него.

— Ты сбрендил?

— Пенни мне доверяет. Это дедова любимая лошадь, — белобрысый будто не слышал его, — Можем сесть на нее вдвоем. Минут за двадцать доберемся. Я хочу убедиться, что Бэт в порядке.

— Это безумие, — Ульв покачал головой, — Ты действительно спятил. Не хочу я к ней ехать.

— Я не бывал у нее дома, но на карте в комнате старика есть ее ферма, — Салли открыл шкаф и достал свитер. Подумал, подошел к столу, зачем-то взял из ящика нож, — Я помню дорогу наизусть. Тут никак не заблудиться.

— Сал, я не поеду.

Тот повернулся к нему – бледный, как мел, решительный и какой-то замерший. Его глаза блестели.

— Как знаешь. Тогда я поеду один.

***

Дорога петляла среди охристо-розовых гор. Когда уставшая лошадь пошла медленнее, Ульв понял, насколько вокруг тихо. Казалось, что звук копыт разносится на целые мили вперед.

За весь путь Салли не произнес ни слова. Он сидел впереди, и Ульв не мог видеть его лица, однако знал, как оно выглядит: сжатые до белизны губы, сощуренные глаза, жуткий пронзительный взгляд.

Ферма замаячила на горизонте темной точкой. Горы расступились, давая место широкому полю. Салли ткнул лошадь пятками, заставляя ее бежать быстрее.

Солнце неспешно катилось по жемчужно-серому небу. Задул ветер, поднимая в воздух горькие запахи полыни и влажной земли.

Ульв опустил глаза, глядя вниз. Поле сплошь поросло дикими растениями. Кое-где встречались скупые вкрапления цветов. Непримятые травы стояли во весь рост, с недоумением глядя на лошадь, несущую на своей спине двоих чужаков.

То, что ферма давно заброшена, Ульв понял сразу. Салли, кажется, тоже – он издал придушенный возглас и выронил поводья из рук.

— Что это? Почему тут никого нет?

— Наверное, это не та ферма, — ответил Ульв. Салли обернулся и безжизненно посмотрел на него. Его взгляд будто говорил: “Спасибо за поддержку, приятель, но ты же сам понимаешь… Тут больше нет никаких ферм”.

Они слезли с лошади и медленно пошли вперед. Каждый шаг давался Ульву с трудом. В ногах разливалась страшная слабость; только дойдя до облезшего, некогда красного амбара, он понял, что чувствует отчаянный, вопящий ужас.

“Нужно бежать отсюда. Нужно позвать кого-нибудь на помощь. Сказать взрослым…”

Салли вдруг сорвался с места и бросился к ферме, выкрикивая имя Бэт.

***

Дальнейшие события того вечера развивались, словно в тумане, и спустя годы Ульв вспоминал их обрывочно, цепочкой выцветших кадров.

Он помнил, как силой тащил Салли к лошади и один раз хорошенько врезал ему, чтобы тот перестал вырываться и кричать. Помнил и то, как они, вернувшись домой, не смогли найти ни Рэнди, ни его лодки. Он старался не вспоминать, как плакал Эйб, когда Ульв рассказал ему про Грумера, про Бэт и про странную злобу Рэнди.

— Я боялся этого, — сказал старик, вытирая слезы дрожащей рукой, — Это безумие… Наследство, которое мы оставили вам, мальчики. Конечно, мы знали... Но тогда было другое время. Немыслимо было говорить о таких вещах… Какой позор, боже… Какой позор!

— О чем ты говоришь, дедушка? — тихо спросил Салли.

Эйб спрятал лицо в ладонях. В кабинете воцарилась тишина – только слышно было, как тикают на стене часы. Затем дед, собравшись с силами, поднялся. Его пошатывало.

Он подошел к шкафу и начал искать что-то в нижнем ящике. Ульв посмотрел на Салли и поймал его взгляд, полный страха.

— Посмотри на это, Салливан, — старик повернулся к ним, держа в руках какую-то фотографию. Салли подошел, мягко взял его под руку.

— Сядь, дедушка, — попросил он.

Когда Эйб устроился в кресле, Салли взял у него карточку и посмотрел – но не на нее, а на Ульва. Тот, верно истолковав этот взгляд, подошел ближе и опустил глаза на фото.

— Черт побери!.. Простите, сэр. Сал, это же Рэнди!

— О Господи!..

— Правда, он очень похож на своего деда? — Эйб невесело усмехнулся, — Это Роберт, мой старший брат. И его жена. Элизабет.

Салли издал странный звук и выронил фотографию. Ульв успел подхватить его под руки, прежде чем тот начал падать.

— Салли!

Тот обратил на него свои огромные, почерневшие глаза. Ужас сделал его лицо мертвым.

— ЭТО ОНА.

— Кто? — но Ульв уже сам все понял.

Салли не стал отвечать. Он высвободился из поддерживающих его рук и опустился прямо на пол. Его била дрожь.

— О чем ты, малыш? — тревожно спросил Эйб. Он попытался встать, чтобы подойти к внуку, но передумал, когда тот посмотрел на него – непередаваемым, безумным взглядом.

— Расскажи мне, дедушка, — тихо попросил Салли, — Пожалуйста. Расскажи, что хотел.

Эйб прерывисто вздохнул.

— Когда мне было десять лет, произошла трагедия... Роберт, наш старший… он всегда был странным мальчиком. Помню, как он увидел дьявола в церкви… Тогда все и началось. Он был особенным… По ночам он вылезал на крышу, чтобы посмотреть на какие-то огни в небе. Он говорил, что видит ангелов, но мы просто… Мы думали, что у него богатая фантазия, только и всего. Когда он попросил руки Элизабет у ее отца, мы решили, что так будет лучше. Мама верила, что он остепенится. Вся семья в это верила.

— Роберт работал в шахтах Оул-Крика. Элизабет, наша бедная Бэт… Она ведь говорила моей матери, что Робби ведет себя странно. Видит какого-то черта около реки. Она говорила, что он начал много пить. Но мы не думали, что все так обернется…

— Он убил нашу Бэт однажды ночью. Просто придушил ее. Мы так и не поняли, почему… Он ведь так любил ее, Салли. Он правда ее любил. Ее нашли у воды на рассвете, а Робби… Роберт совсем повредился умом. Он умер в тюрьме через два года. Покончил с собой. До последнего дня он твердил, что темнота разговаривает с ним. Умоляет его бежать и вернуться к шахтам, где стоят пустые дома и покоится Бэт.

— Рэнди увидел эту фотографию на моем столе в тот год, когда приехал сюда. Я помню, как он поразился сходству… — Эйб вздохнул, — Молчание порождает призраков, Салли. А мы, старики, передаем их своим детям, потому что боимся правды...

***

Спасатели нашли Рэнди в одном из шахтерских домов – тот сидел на полу, вырывая из головы волосы, и разговаривал с кем-то, кто был видим только ему. Вид его был страшен. Когда его обнаружили, он лишился половины волос: они лежали перед ним кучкой, как сухая трава.

В пристроенном лодочном сарае обнаружилась ужасная вещь.

Один из спасателей чуть не угодил в ловушку – если бы не отскочил, точно провалился бы в яму, тщательно скрытую набросанным хворостом и листвой. На дне подпола были укреплены острые деревянные колья.

Но самым странным было обилие шерсти в сарае. Она лежала по углам, сваленная в крупные комья, и, кажется, чуть шевелилась от холодного ветра.

Родители братьев приехали на следующее утро и забрали Рэнди в город. Салли потом говорил, что его вернули в клинику – туда, где он уже проходил лечение полтора года назад. Рецидив вынудил его лечащего врача сменить лекарства и оставить мужчину под наблюдением. К Салли тоже начали присматриваться, однако тесты показали, что он здоров.

Конечно, ни Салли, ни Ульв не стали рассказывать полиции о Бэт. Не узнали о ней и врачи.

Салли вскоре ушел из школы, поступил в колледж и уехал из города. Они с Ульвом продолжали созваниваться, но их общение как-то разладилось, стало неловким и натянутым. Тайна, которую они разделили, висела над ними, как туча. Вскоре они потеряли связь.

После школы Ульв переехал во Флориду, поступил в университет, женился и осел в Таллахасси. Иногда он задумывался о том, почему уехал так далеко. Ответ лежал на поверхности: поля и фермы, горы и сосновые леса вызывали у него чувство смутной тревоги, от которого он всегда спешил избавиться, переключаясь на что-то более понятное.

Иногда он думал о Салли. Он избегал вспоминать их последние дни в Оул-Крике, старался думать о чем-то простом – о карандашных рисунках, концертах, килограммах съеденной на двоих лазаньи и скучных уроках, которые они проводили за одной партой.

Вспоминать о прощании с Оул-Криком было страшно.

Потому что Ульв слышал, как говорила Бэт. Впоследствии он перебирал самые разные варианты – от галлюцинаций до раздвоения личности – но ни одна из версий его не устраивала. Чувство животного ужаса, которое он запомнил на всю жизнь, говорило ему о реальности произошедшего. Он не мог заставить себя отвернуться от правды.

Кроме них в Оул-Крике был кто-то еще.

Этот кто-то давно знал Рэнди и Салли. Он сидел у ночного костра, глядя на темную воду Совиного ручья. Всегда уходил до рассвета. Шептал понятные лишь ему вещи своим нежным голосом, полном голодной тоски.

Он пытался заманить их в лодочный сарай в то промозглое утро – в тот самый сарай, где обваленный пол был покрыт сухими ветвями и хранил в своем чреве острые колья.

Иногда Ульв не мог заснуть по ночам. Сырая погода действовала на него плохо – ему начинали сниться кошмары, он вскакивал в ужасе, с бешено бьющимся сердцем.

В этих неясных снах он всегда видел одно и то же: черные ульи шахт, пустые дома и одинокую девичью фигуру, которая смеялась, спускаясь к воде, и вдруг оборачивалась камнем.

А потом над ручьем раздавался совиный крик.

Честно говоря, Ульв предпочел бы остаться дома – читать книжку и смотреть, как заливает спальню влажная августовская темнота. Он любил такие вечера – тихие, немного печальные, полные ястребиных криков и стрекота насекомых. Но у Салли были иные планы. Хитро улыбаясь, он ввалился в приоткрытую дверь, прошлепал босыми ногами по шершавым доскам и плюхнулся на свою кровать.

— Рэнди обещал показать заброшенный шахтерский город! — без предисловий выпалил он.

Ульв поднял голову от книги и уставился на него, ожидая продолжения. Друг улыбнулся ему с видом победителя.

— А я нашёл трехместную лодку.

— Байдарку?

Салли кивнул.

Лето в Вайоминге – время холодное и неуютное. Горы, словно острозубая пасть, окружают маслянистые земли, богатые углем и нефтью, густые леса и ледяные ручьи. Здесь водятся орлы и ястребы, а у подножия гор, говорят, ещё можно встретить медведей. В Вайоминге главное развлечение местных – это родео.

В июле бывает адски холодно – так, что, проснувшись, частенько забиваешься обратно под одеяло.

Однако, как тут красиво...

Ульв и Салли жили на ферме Эйба уже вторую неделю и начали немного скучать. В первые дни они, как дети, носились по нескольким акрам высыхающей от нежданно жаркого лета земли, залезая в разрушенные коровники, пытались объездить диковатых дедовых лошадей и слонялись по лесу в поисках ягод.

К концу первой недели энтузиазм друзей немного угас. Салли стал больше рисовать, сидя на плоской крыше и отмахиваясь от необыкновенно упитанных комаров. Ульв наслаждался чтением найденных книжек, но уже начинал подмечать, что ферма больше не кажется ему такой интересной. Кровати пахли гнилым деревом и затхлостью, полы противно скрипели, а местные лошади демонстративно отворачивались, стоило ему подойти.

Август гас, как свеча.

Если бы Ульв водил машину, он обязательно утащил бы Салли в какое-нибудь веселое место. Может, и Рэнди бы взял. Но машины у него не было, так что поездка в ближайший город была им заказана.

Оук-Крик вымирал. Когда-то тут добывали уголь, и городок, в котором сейчас не набралось бы и тридцати человек, кипел жизнью. Здесь растили кукурузу. Плодородные пастбища выедались тучным скотом. Фермеры возили на продажу мясо и молоко; улицы полнились детским смехом и перебранками взрослых. По вечерам, когда алое солнце повисало на крючьях горных вершин, люди собирались на задних дворах, чтобы приготовить барбекю. Все это кануло в прошлое, но Ульву иногда казалось, что он слышит, как звучит пойманное сосновыми исполинами эхо уютной размеренной жизни.

Мальчишки вышли на улицу, под завязку загрузившись вином, картошкой и сигаретами – после байдарочного похода они собирались жечь костёр и есть рыбу. Темнело.

У берега их уже поджидал Рэнди с вёслами и жёлтой, как кусок сыра, видавшей виды байдаркой. Он даже не поздоровался. Его вытянутое лицо, покрытое порослью рыжей щетины, из-за радостной улыбки казалось непривычно приветливым. Обычно он помалкивал, особенно вечерами, когда рыболовные снасти были убраны, а костровище пока оставалось холодным. Ульв его немного побаивался, но Салли говорил, что Рэнди хороший. И Ульв волей-неволей ему верил. Салли хотелось верить.

Салли и Рэнди были непохожи настолько, насколько могут быть непохожи родные братья. Сал представлял собой болтливое светловолосое недоразумение, которое к своим шестнадцати годам доросло до полутора с хвостиком метров, да так и остановилось на этой границе. Рэнди же был молчалив, рыж, как ржавчина, высок и костляв. В мае ему исполнилось двадцать два. Ульв, в сущности, о нем ничего не знал – только то, что год назад тот вылетел из колледжа и переехал сюда, что ему нравится удить рыбу и не нравится трепаться о ерунде. Иногда рыжий, впрочем, становился разговорчивым – например, когда разводил огонь и начинал чистить мелких рыбешек – и начинал болтать об истории этих мест, о шахтерах, о том, как хотелось бы ему отыскать дедову двустволку и взять мальчишек с собой на охоту.

А ещё он рассказывал о Бэт. В эти моменты обычно болтливый Салли как-то сникал и начинал с мрачной решимостью ковыряться палкой в костре. К середине первой недели Ульв не без труда выяснил, что Салли очень нравится эта девушка.

Бэт жила на ферме, расположенной в трёх милях от Оул-Крик, и встречалась с Рэнди. Она приходила к нему по вечерам, потому что днём родители заставляли её работать в поле вместе с остальными членами семьи. Это казалось Ульву очень необычным. С самой Бэт он все никак не мог встретиться. Лишь однажды вечером, отправляясь домой за сухой одеждой (Салли толкнул его с обрыва в ручей), он услышал в кустах, где Рэнди обычно раскидывал палатку, девичье хихиканье и сдавленный мужской голос. Потом и он засмеялся.

"Обжимаются", — не без зависти решил Ульв. Он бы постоял там ещё, вслушиваясь в голоса и надеясь различить, как Бэт говорит что-нибудь, но быстро замерз и ушел домой. Когда он возвращался, у палатки уже никого не было.

Рэнди был загадочной личностью. Все время он проводил у ручья, или в лесу, или в поле – казалось, ему нет большего счастья, чем удить рыбу, охотиться за зайцами и жечь костры по ночам. Он любил природу и одиночество. Это, по мнению Ульва, для парня его возраста было странным. Сам он, не прожив тут и месяца, уже загибался от скуки, как и Салли.

Салли был его одноклассником. Они познакомились на истории искусства – тот сидел отдельно от всех и рисовал учительницу. Мелкий белобрысый художник сразу запал Ульву в душу. Что-то в нем было очень знакомым. Он выглядел непоседливым, юрким и неуемным. Однако, стоило понаблюдать за ним с полчасика, становилось очевидно, что настоящий Салли был куда сложнее.

Они быстро подружились, и в конце июля Салли позвонил Ульву домой с просьбой избавить его от унылого одиночества в горах Вайоминга, которое, как он выразился, "реально его убивает".

И вот они здесь. Скидывают съестное под тент, снимают свитера, чтобы не залить их водой с вёсел, толкают байдарку и, смеясь, запрыгивают в неё – точнее, Салли запрыгивает и тут же переворачивается, после чего им приходится долго выливать из суденышка воду.

Молчаливый Рэнди оттолкнулся от берега и развернул байдарку носом по течению. Лодочка была вертлявой, и по-настоящему управлять ей, как выяснилось, мог только он. Ульв и Салли послушно гребли, стараясь не сбивать ритм.

Ручей сделал плавный поворот и расширился – теперь он больше напоминал реку, полноводную и шумливую. Берега обступал молчаливый ельник: древние стволы покачивались от ветра и, Ульв был уверен, протяжно скрипели. Действительно глухое место. Из травы пару раз высовывались любопытные кролики; с камня у побережья, заметив их издалека, лениво снялась одинокая утка.

— Почти дошли, — вдруг нарушил молчание Рэнди, — Вон, парни, смотрите!

Ручей повернул ещё раз, и мальчишки издали удивленный возглас.

Шахтерский городок вырос из скалы у них на глазах. Взгляд, не в силах остановиться на чем-то одном, забегал по бесчисленным домикам, лепившимся, как древесные грибы, к подножию горы. Запустение чувствовалось даже издалека. Дома, все как один, задумчиво пялились на пенистый ручей выбитыми окнами и сорванными с петель дверями. По пустынным улочкам носился, насвистывая, ветер. Общая атмосфера показалась Ульву неуютной – как он без удовольствия отметил, куда более неуютной, чем можно было бы ожидать от заброшенного города. Солнце к тому моменту уже скрылось за гребнем горы. Начало холодать. Ульв поежился, скучая по своему свитеру, и посмотрел на многочисленные окна шахтерских домов. А они, как мертвые глазницы, посмотрели на него. Казалось, что они пьют оставшееся после захода солнца тепло.

— Причаливать не будем, — сказал Рэнди. Салли разочарованно застонал.

— Но почему?

— Можно пробить днище камнями в темноте. Не будем рисковать.

— Но чел!..

— Смотрите отсюда, — отрезал Рэнди, — Проплывем чуть дальше, там можно будет остановиться.

Они налегли на весла и вскоре попали в рукав, заканчивающийся заводью, где течение было не таким сильным. Рэнди опустил вёсла и прочистил горло.

— Тут уже лет восемьдесят как все заброшено. Может, и больше.

Мальчишки, заинтригованные, обернулись к нему – Рэнди явно настроился рассказывать историю. Тот не торопясь выудил из кармана жилетки спички, помятую пачку красных "лаки" — создавал атмосферу, подумал Ульв.

— Говорят, уголь кончился. Но я слышал другое.

— Что же? — поторопил Салли. Рэнди прикурил, выбросил спичку в ручей и затянулся. Затем посмотрел на парней – без улыбки, очень серьёзно – и перевёл взгляд на заброшенные дома. Ульву показалось, что его взгляд стал печальным.

— Кое-что произошло тут, восемьдесят... Дайте-ка вспомнить... Раз сейчас восемьдесят шестой, получается, ровно восемьдесят лет назад. Кое-что ужасное.

— Неужели?

Рэнди не отреагировал.

— Леса Вайоминга – странное место. Здесь не стоит гулять одному. Конечно, все дело в медведях... Так думают приезжие. От медведя ведь не стоит бежать. Никогда, никогда не убегайте от медведя, парни. Знаешь, почему нельзя этого делать, Ульв?

— Потому что он разозлится ещё сильнее, — не задумываясь, ответил тот. Рэнди невесело улыбнулся.

— Ты чертовски прав. Если медведь бежит за тобой, парень, все, что ты можешь сделать – это лечь на землю головой в его сторону.

— Зачем? — удивился Салли.

— Так он не сможет поиграть с твоими кишками, пока ты жив, — и Рэнди расхохотался. Зажженная сигарета затряслась в его зубах.

— Но я не о медведях хочу вам рассказать, — продолжил он, отсмеявшись, — В этом лесу водится одно животное, которое... и не животное вовсе.

— Местные фермеры зовут его Грумером. Грумер – невысокий чувак ростом вон с тот камень, — он махнул сигаретой в сторону приземистой глыбы, затерявшейся в камышах, — И, в общем-то, он был бы похож скорее на человека, чем на зверя, если бы не его чёрная лохматая шерсть и жёлтые, как наша лодка, глаза. А Грумером звать его, потому что он любит чесать...

— Что чесать? — поторопил его Салли.

— Лис. Енотов. Людей. Людей он с наибольшим удовольствием чешет. Особенно симпатичных дамочек. Тут, у ручья, он вечером и появляется – стоит солнцу закатиться вон за тот хребет, он выходит. Солнце он вообще не жалует. Грумер хорошо прячется – как деда Эйб, когда выходит с двустволкой на уток. Он может и человеком перекинуться, если нужно, и зверем. Но на охоте он чаще притворяется камнем. Может даже, вон тем... что я вам показал, — Рэнди пожал плечами и выбросил окурок в воду, — Сидит, не двигается, ждёт, когда подойдешь. Когда тебя видит, иногда не может сдержать радости – и тогда кричит. Только крик его ты не узнаешь. Потому что кричит он точь в точь как сова. Думаешь, почему этот ручей называют "совиным"? Вы тут вообще часто сов видели? Я лично нет.

— В общем, когда уголь начали разрабатывать, ему такое раздолье наступило! Шахту вырыли и городок построили, понимаешь. Теперь, кроме лесного зверья, у Грумера появились люди. Местные отговаривали шахтеров – это место всегда было нехорошим. Думаете, почему сам Оул-Крик так далеко от ручья? Тут дичи столько водится, сама в руки идёт! А дело все в нем, в Грумере. Старожилы до сих пор о нем вспомнить могут – у кого он отца на охоте утащил, у кого деда... Но шахтерам-то что – деньги всем нужны! Так и жили они. А Грумер ждал. Ждал, пока они успокоятся...

Рэнди замолк, глядя на городочек. Сумерки быстро поглощали его – словно кто-то в вершинах гор опрокинул банку синих чернил, и теперь они изливались на дома и тоннели, затопляя все тёмным мороком.

— Грумер начал нападать, когда прошло несколько лет, — хрипло сказал Рэнди. Он успел незаметно достать какую-то фляжку и теперь прикладывался к ней, с удовольствием морщась, — Шахтёры народ простой: как выходной, так надираются в стельку. Пропадать они стали. Кто в одиночку гуляет да домой не идёт – на том сразу крест ставить можно. Находили их утром, у деревьев или у воды, ещё тепленькими. Волосы все повыдерганы, только скальп не снят. Просто... Аккуратно выдернуты из головы. И не только волосы. Ресницы ещё. Брови. И бороды. Лица синюшные, глаза распахнуты, а в них земля и жучки набиты... Вши, значит. Говорят, Грумер их с себя снимал и с людьми делился. В обмен на волосы.

— Зачем ему волосы? Ел он их, что ли? — ухмыльнулся Салли.

— О нет, малявка, — серьёзно отозвался Рэнди, — Какой дурак станет волосы есть? Нет. Грумер делал из них себе невест. Валял... У него руки вроде как у человека, но вместо пальцев – тараканьи ножки. С такими... Зазубринками. Как раз чтобы волосы валять. А валяет Грумер себе женщин, потому что живых он тут достать никогда не мог. До одного, впрочем, случая, который положил конец всей жизни в шахтёрском Оул-Крике...

— Один шахтер привёл к себе молодую фермершу. Поженились они. Семья её не то чтобы против была, но как-то... Не хотелось им такую видную девушку шахтёру отдавать. Да ещё и куда – к самому ручью! Ссор было много и слез. Но успокоились они в итоге. А зря. Потому что однажды тот шахтёр, возвращаясь с попойки глухой беззвездной ночью, встретился с самим Грумером...

— По слухам, это произошло прямо тут, у этого берега. Потому я вас сюда и привёл. Чтобы показать... — Рэнди осклабился, — Вон из тех камышей Грумер на него выкатился. Он ж не ходит даже, он как бы... Выкатывается. Как шарик войлока. Он выкатился на шахтёра, а тот стоит, ни живой ни мёртвый, протрезвел, что вы думаете, сразу... Может, и в штаны наложил. Он-то сразу смекнул, к чему все идёт. Но у Грумера в ту ночь были другие планы. "Приведешь", говорит, "мне свою молодую... не будет больше обвалов на твоей шахте, а сам ты больше никогда не будешь в деньгах нуждаться"...

— И что, он повелся? — спросил Ульв.

Рэнди кивнул.

— Конечно, повелся. А может, ему просто жить хотелось... В общем, привёл он свою красивую жену к этим вот камням следующей ночью. А что дальше было... Того никто не знает. Только вот жена пропала и никто ее больше не видел. Даже хоронить было нечего. Пустой гроб закопали – вон там, за перелеском, шахтерское кладбище есть, видите?

Парни ничего не увидели, но почему-то дружно закивали.

— А шахтер умер в ту же ночь. От сердца, говорят... Лицо его было синим и страшным, когда его нашли. Волосы наполовину выдерганы, ну так это он сам... Наверное. Стоит ли говорить, что вскоре месторождение обеднело, словно там и не было ничего? Тогда вот шахты-то и закрыли. И опустел город. Как я и сказал, шахтёру больше не было нужды в деньгах. Да и ни в чем, в общем-то, он уже не нуждался... — Рэнди медленно улыбнулся, — И аварий на шахте больше никогда не было. Грумер сдержал своё слово...

***

— Твой брат знает, что нам уже не по восемь лет? — язвительно спросил Ульв, глядя в темноту. Кровать Салли заскрипела, когда тот приподнялся на локте и повернул лицо в сторону друга.

Душную темноту спальни разрезал луч лунного света; тучи на небе вдруг расступились, на короткий миг облив комнату мертвенным сиянием.

— Не знаю, — неожиданно серьёзно отозвался Салли, — Юмор у него... Своеобразный. Но круто он придумал, да?

— Пожалуй, — Ульв вздохнул, — Жаль, мы поздно туда приплыли. Я бы походил по тому городу. Там, может, в домах что-то ещё лежит.

— А погнали завтра по свету?

— С Рэнди?

— Нет, зачем. Тут есть моя лодка. Я с ней хорошо управляюсь. Пойдём вдвоём. Не придется выслушивать стариковские байки... — Салли красноречиво фыркнул.

Ульв ухмыльнулся.

— Скажи честно, он напугал тебя?

— Смеёшься?

Ульв, не выдержав, засмеялся.

— Нет, правда. Ты бы себя там видел... Дрожал, как ребенок.

— На себя бы посмотрел, — рассеянно вскинулся белобрысый. Казалось, он поддерживает перебранку лишь для вида. Ульв почему-то сразу это почувствовал.

— Думаешь, там опасно? — спросил он.

Салли молча посмотрел на него.

В полутьме его лицо, вычерченное светлыми волосами, казалось очень бледным и сосредоточенным, глаза – большими, как у портретов, которые он иногда рисовал. И таким он вдруг привиделся чужим, таким взрослым и странным, что Ульв, поддавшись секундной слабости, не выдержал и зажмурился. Отчего-то он ощутил испуг.

Когда он открыл глаза, Салли уже не смотрел на него. Его взгляд был обращен за окно – туда, где снова укутывалась в плотные тучи луна.

— Понятия не имею... — протянул он, — Медведи? Там они могут водиться. Ещё волки и кабаны. Если достанем ружьё, будет спокойнее. А так... Помнишь, что сказал Рэнди про встречу с медведем?

— Ложиться к нему головой?

Салли засмеялся.

***

Сосновые иглы покалывали плечи. Пахло хвоей и сырым песком. Друзья валялись на берегу ручья и ждали, когда Рэнди уйдёт, наконец, охотиться. В лодке уже лежали набитые вяленым мясом и пивом рюкзаки, спички и сигареты, для верности обернутые фольгой, старые спальники и пара ножей. Винтовку Рэнди, естественно, забрал, но Салли легкомысленно заметил, что это ничего – они все равно не собираются оставаться в городке на ночь, а днем лесные животные, наверное, спят.

— Долго он там ещё? — спросил Ульв.

Салли повернулся к нему, щурясь от солнца.

— Почти собрался. Слышишь, ругается? Не может патроны найти. Всегда так.

— Он что, так в палатке и живет все время?

— Ну да. Пока тепло, — Салли улыбнулся, — Рэнди обожает комаров кормить. Когда холодает, обычно переселяется на чердак. Вообще, я думаю, он не любит удобства. Такой уж он тип.

— Да уж...

— Кажется, уходит! — Салли перевернулся на живот и высунул голову из зарослей. Ульв тоже выглянул, чтобы увидеть сутулую спину Рэнди, облаченного в свой неизменный охотничий костюм: шорты с каким-то безумным количеством карманов, коричневую куртку и фуражку.

— Будет, может быть, дождь... — протянул Салли, видимо, подумав о необычной жаре. Воздух даже здесь, у реки, был неподвижным, как в духовке.

— Напомни, а почему Рэнди нельзя знать, куда мы собираемся? — спросил Ульв.

— За нами увяжется. Или деду настучит. Он считает, что нам одним туда опасно.

Ульв, кажется, только сейчас подумал о том, что в доме живёт ещё один человек, который по своей загадочности вполне мог переплюнуть брата-охотника. Похоже, дед никогда не покидал своих комнат. Теперь Ульв начал припоминать, что сиделка, которая жила на первом этаже, дважды в день относила подносы с супом и чаем куда-то на второй этаж. О существовании старика напоминали только его личная оловянная тарелка, рыжие сапоги для верховой езды, оставленные на вечный прикол в гардеробной, да въедливый стариковский запах нафталина.

— Ушёл! — объявил Салли, быстро поднимаясь над желтой травой, как тушканчик, — Погнали?

Ульв сощурился.

— А где вёсла?

— Вон, на уключинах, — Салли, вздрагивая от холодной воды, уже спешил к спрятанной в камышах лодке, — Надо не забыть закрепить их получше, когда будем на месте. Они иногда теряются. А пешком тут идти... — он не договорил, серьезно кивнув.

— Надо, так надо, — пожал плечами Ульв, — Ну, вперёд.

Плыть быстро у них не получалось, так что они приняли негласное решение отдаться воле потока, лишь иногда выправляя неуклюжую лодку в нужную сторону. Сначала они болтали обо всякой ерунде, лениво щурясь на солнце, но потом интересные темы иссякли, и они замолчали.

Небо вдруг стало красноватым. Ульв отнял руку от весла, чтобы взглянуть на часы.

Всего пять. Он задрал голову, ища солнце на небосводе, и удивлённо ахнул.

— Что? — тут же спросил Салли. Ульв, снова взявшись за весла, указал подбородком на небо.

— Смотри, какой свет. Сегодня ведь не ожидается затмения, а?

— Не похоже, — Салли нахмурился, — Но, как я и боялся, идет гроза.

— Это плохо.

— Обратно поворачивать уже нет смысла, — заметил Салли, — Мы почти пришли. Смотри, какие у тебя за спиной тучи...

Ульв обернулся и присвистнул.

— Нифига себе!

На них, словно подгоняя плыть быстрее, неумолимо надвигалась чёрная монолитная стена. Серое свечение, мутное и какое-то потустороннее, на глазах пожирало тёплые летние краски. Контраст, создаваемый этим жутким светом, действительно напоминал о солнечном затмении – том странном времени, когда все тени истаивают, оставляя предметы лежать оторванными и замершими, будто приколотыми к плоскому листу земли.

Ульв опустил глаза и встретился взглядом с Салли. Тот снова смотрел на него задумчиво, так, как прошлым вечером. Это взгляд человека, вдруг подумалось Ульву, который на самом деле смотрит в себя.

Салли сделался неузнаваем. Сейчас он выглядел кем-то другим, не собой – не тем безбашенным, придурковатым подростком, который любил комиксы, Айрон Мэйден, лазанью с ветчиной и концерты. Это был безвозрастный, чужой человек с абсолютно неживыми глазами.

— Сал... — тихо позвал его Ульв.

Тот не ответил. Казалось, он даже не услышал его.

— Сал, греби, — попробовал Ульв еще раз, чуть громче. Тот неожиданно повиновался, нехотя стряхивая с себя этот дикий противоестественный вид.

— Уснул, что ли? — нервно спросил Ульв.

Салли помотал головой.

— Это солнце... — негромко ответил он, — Оно очень странное. Очень.

Когда они причалили к берегу – точно к тому месту, которое только вчера рассматривали с воды – странное солнце уже полностью скрылось за тучами. Они бежали стремительно, словно их что-то пугало, заражали своим лихорадочным бегом прибрежные камыши, кроны деревьев и ставшую черной воду в ручье.

Кое-как привязав лодку к торчащей из воды коряге и похватав в охапку вещи, друзья бросились на сушу.

Дождь зарядил, как только они добежали до поселения. Капли больно кусали за плечи, и мысль о том, чтобы найти приют в одном из домов, посетила их одновременно. Они, разом навалившись, выбили заевшую в проеме дверь и шумно ворвались внутрь. Дрожа от холода, расчистили место под костровище, устроились на спальниках и достали свои запасы.

Пиво немного ободрило их, а огонь согрел. Осмотр дома не дал никаких результатов: их встретили голые комнаты, полные сухой хвои и мертвых насекомых.

Непогода унялась через пару часов, оставив на небе обрывки туч, закрывающие вечернее солнце. Собрав вещи и затоптав костер, друзья вышли наружу – и шагнули в плотный туман, поднимавшийся от распаренной за день земли.

— Крутотень! — восхитился Салли, — Даже горы не видно! Ну что, на разведку?

— Как бы нам не заблудиться, — обеспокоенно заметил Ульв, — Мы же тут ничего не знаем.

— Найдемся. Всегда можно выйти к реке на шум.

Они не учли лишь того, что туман обладает почти мистической способностью скрадывать звуки. Альпинисты знают, что в туманную погоду нужно связаться веревкой перед тем, как покинуть лагерь. Туман холоден и непрогляден. Кроме того, он, как любое явление природы, не знает пощады.

— Мы заблудились, — глухо сказал Салли, когда они в третий раз вышли к покосившемуся сараю, — Мы ходим кругами.

Ульв не нашёлся с ответом. Салли был прав, но признавать это вслух было неуютно, а спорить – глупо. Уже битый час они пытались выйти к тому месту, где оставили лодку, хотя плыть на ней в таком тумане было бы самоубийством. Но если бы они нашли её... Было бы не так страшно.

Страшно...

Туман прятал звуки. Скрадывал шаги по камням и раскисшей земле. Ульв хотел бы услышать хоть что-то, кроме своего дыхания – оно возвращалось к нему, хриплое, нервное, словно он дышал, надев на голову стеклянную банку. В абсолютной тишине измученный мозг начинал зло шутить над ним. Ульв готов был поклясться, что иногда из тумана слышались вкрадчивые топотки маленьких ножек, несущих на себе увесистое тело. Тяжёлое и лохматое тело...

"Лисицы", — повторял про себя Ульв, чеканя шаги, — "Просто лисицы охотятся".

"Ты прав", — отвечал ему внутренний голос, — "Это охота. Только это вовсе не лисицы, приятель. Ты разве видел в этих краях лисиц?"

Когда из молочной ваты тумана на них в очередной раз вынырнул одноэтажный бревенчатый дом с пристроенным хлевом, Салли заплакал. Ульв от неожиданности остановился.

Осев на землю и привалившись к каменной глыбе, наполовину утонувшей в кустарнике, парень всхлипывал, закрыв лицо руками. Ульв подошел к нему, не понимая, что делать.

— Будет тебе, — буркнул он, — Кончай реветь.

— Он нас не отпустит, — прошептал Салли, не отнимая ладоней от лица, — Ты не видишь? Неужели ты правда НЕ ВИДИШЬ?

— Успокойся, ну, — Ульв присел на корточки и неловко потрепал друга по плечу, — Кто “он”?

— Грумер…

— Не неси херню, Сал. Знаешь… Я однажды пьяным потерялся в лесу в Коннектикуте. Да я рассказывал тебе, помнишь? А все потому, что у меня правая нога короче. Вот я и ходил кругами. Круглый неудачник с рождения…

Ульв рассчитывал, что Салли улыбнется, но тот лишь уткнулся лицом в колени и снова заплакал.

— Пойдем, — Ульв решительно схватил его за руку и силой поднял с земли, — Уже темнеет. Скоро будет вообще ничего не видно. Переночуем тут, в доме. Зря мы, что ли, спальники брали.

— Тут опасно. Он придет…

— Он не придет, Сал. Грумера не существует.

“Чертов Рэнди”, — думал Ульв, разводя новый костер. Салли сидел, прислонившись к стене, и безучастно наблюдал за тем, как друг пытается разжечь подгнившие доски, — “Он должен был знать, что его младший брат настолько ебанутый. Это же просто туман, так ведь?”

“Это не просто туман”.

***

Ульв проснулся от тихого голоса Салли. Тот говорил что-то, заикаясь, и это было странно. Сал никогда не заикался.

Не открывая глаз и пребывая в странном состоянии полусна, Ульв прислушался.

— Где они лежат?

— Через два дома, Салли. Через два дома есть сарай.

— Точно?

— Поверь мне.

— Салли? — пробормотал Ульв, — Ты с кем разговариваешь?

— Погоди, — услышал он в ответ, — Останься!

— До встречи, Салли, — зашептал кто-то срывающимся голосом, — Дай поцеловать тебя…

"Кто там с тобой?" — попытался спросить Ульв. Но сон, холодный и тяжелый, навалился на его голову, как падающая стена.

***

Салли тряс его за плечо.

Ульв открыл глаза, морщась от яркого света. Рваный спальник промок от сырости, мышцы болели – он, оказывается, сжался во сне в калачик, пытаясь сохранить тепло. Взъерошенный Салли навис над ним, и в первую секунду Ульву померещилось, что тот напялил невесть откуда взявшуюся маску: его лицо было белым, глаза – круглыми и чёрными, а рот – узким и маленьким, как ребро монеты.

— Вёсла унесло, — вместо приветствия сказал Салли.

Ульв сел в своем спальнике и поежился.

— Ты что, успел сходить к реке?

— Нет, но я знаю, что их больше нет.

— Я закреплял их... Кажется. Мы очень быстро оттуда сваливали. Но я же должен был закрепить их, чёрт! Салли! Как нам теперь добраться до дома?

Салли молча поднялся и подошёл к окну.

— Может, пойдем берегом? Надеюсь, тут подходящий рельеф, — продолжил Ульв, — К сожалению, я забыл свои горные ботинки дома...

Салли, не реагируя на шутку, продолжал молча пялиться в окно.

Ульв вылез из спальника и подошёл к товарищу.

— Салли, прием.

— Я знаю, где мы возьмём новые весла. Тут неподалёку есть лодочный сарай... Там они лежат.

— Почему ты так думаешь? — осторожно спросил Ульв.

Он вдруг почувствовал, что что-то не так.

С Салли что-то не то.

Блондин обернулся к нему, и Ульв вздрогнул – тот широко улыбался. Улыбка растянула его тонкие губы, однако – и это было очень жутко – совсем не затронула глаза.

— Мне рассказала Бэт. Она знает тут все.

— Какая Бэт?

— Бэт-фермерша.

— Ты надо мной прикалываешься?

— Она приходила ночью и рассказала, где взять весла.

— Салли, она никак не могла оказаться тут ночью. Ее ферма в шести милях отсюда. Как минимум. Она что, приплыла на лодке?

Улыбка Салли немного увяла.

— Н...наверное.

— Тогда где она теперь?

— Она приходила, Ульв, и разговаривала со мной!

— Я слышал. Но почему она не осталась? Тебе это не кажется странным? Совсем немного, Сал?

— Не понимаю, о чем ты.

Отойдя от окна, он начал складывать спальник. Достал из рюкзака красную шапку, надел ее. Он больше не улыбался.

— Пойдем, — он набросил рюкзак на плечо и посмотрел на Ульва, — Нам нужно найти Бэт.

***

Они обошли поселение, заглядывая в жилища, прочесывая каждую комнату. Пустые здания встречали их многозначительной тишиной; только в одном доме им встретилось живое существо – тощий енот бросился в дальний конец комнаты и затаился там, блестя глазами.

Редкий лесок, крохотное кладбище с завалившимися камнями. Безжизненные улицы и черные крыши домов. Тут никого не было. Никого и не могло быть.

В конце концов они вышли к лодке.

— Весла на месте, — обрадовался Ульв, — Я все-таки закрепил их! Сал, помоги мне с канатом. Салли!

— Она наврала мне.

Ульв обернулся.

Салли стоял на берегу, не двигаясь. Его лицо окаменело.

— Но Бэт не такая. Она сказала, что видела, как унесло весла. Сказала, что хочет помочь.

— Как, интересно, она могла это видеть… — пробормотал Ульв, — Стояла и пялилась на воду, что ли…

— Ее лодки тут нет, — чуть громче обратился он к Салли, — Это единственное место, где можно пришвартоваться. И в городе мы никого не нашли. Может, нам стоит вернуться домой? Она наверняка уже там. Подняла на уши Рэнди. Как бы он сам не ушел нас искать, а?

Ульв с облегчением увидел, что взгляд друга приобрел осмысленность. На лицо даже вернулась улыбка – бледная тень той, которой он улыбался всегда, но это уже успокаивало.

Осторожно ступая и стараясь не поскользнуться, Салли пошел к лодке. Ульв крепче сжал весло. Ему не терпелось оказаться дома.

Продолжение