Дни в лагере шли своим чередом. На стрельбище и танкодроме, учебном поле и артполигоне красноармейцы настойчиво овладевали оружием.

Бузулукчанин Ф. К. Асеев, как и другие его земляки, находившиеся тогда на сборах, думал: «Отстреляемся и отпустят нас домой, к семье». А семья у Асеева, лесного объездчика, была немалой: жена и четверо сыновей.

Однако вернуться домой, к мирному труду не пришлось. Вероломный враг напал на нашу Родину, началась Великая Отечественная война. Дорога к семье, дальняя и трудная, пролегла через бои.

…В дверях теплушки мелькали села, станции, перелески, позади оставались глухие полустанки и большие города.

И чем дальше эшелон уходил от родного Оренбуржья, тем сильнее чувствовалось дыхание войны. Горько и больно было смотреть на разрушенные города и села. Дым пожарищ слезил глаза.

Эшелон остановился неподалеку от полусожженной станции. Часть выгрузилась и вскоре вступила в бой. Для многих бойцов он был первым, только не для старого солдата Асеева.

Федор Константинович Асеев родился в селе Сухоречке, близ Бузулука, в 1899 году в бедной крестьянской семье. Нужда и лишения — вот, пожалуй, и все, что сохранила память о детстве и юности. Асеевы жили большой и дружной семьей, работали до седьмого пота, однако из нужды не вылезали.

С победой Великого Октября канула в прошлое полуголодная, бесправная жизнь. Люди, испытавшие подневольный труд, горькую нужду, стали хозяевами своей судьбы. Только бы жить и жить! Но все силы старого мира обрушились на только что народившееся Советское государство. В июне 1918 года Асеев вступил в один из отрядов В. И. Чапаева.

В исторический день 19 апреля 1919 года в родном селе он, как и сотни других бойцов Пугачевского полка 25-й Чапаевской дивизии, принял присягу. После торжественной клятвы чапаевцы выступили навстречу врагу.

Где только не побывал в те годы Асеев. Будучи разведчиком, он засекал огневые точки колчаковцев в районе Бузулука и под Бугурусланом, штурмовал Стерлитамак, в боях под Уфой отражал «психическую» атаку белогвардейцев. Был ранен, но остался в строю. Пришлось повоевать и на Польском фронте.

Кончилась гражданская война. Асеев вернулся в родное село. Занимался хлебопашеством, работал в лесхозе. Подрастали сыновья, достаток и счастье пришли в дом. На это счастье посягнули гитлеровцы. Пришлось снова взяться за оружие.

В годы Великой Отечественной войны артиллерист старшина Асеев познал и горечь неудач и радость побед. Сотни тревожных дней и ночей провел он на фронте, участвовал во многих боях, Его орудие, двигаясь в боевых порядках пехоты, вело огонь прямой наводкой, в упор уничтожало вражеские огневые точки и живую силу.

Однажды подразделение, в котором служил Асеев, проходило через украинское село, недавно освобожденное от гитлеровцев. Еще дымились остовы домов. С земли ветер поднимал пепел. Кругом лежали трупы замученных врагом людей. У развилки дорог Асеев и его товарищи увидели повешенную на перекладине женщину. У ее ног рыдала маленькая девочка. «Мама, мамочка!» — кричала она. Проходя в суровом молчании мимо виселицы, воины дали клятву беспощадно мстить врагу за кровь и слезы замученных.

Высокие волевые качества, командирское умение нашего земляка наиболее полно проявились при форсировании Днепра, на подступах к Киеву.

…В землянке было тесно. Бойцы, утомленные рытьем щелей, изготовлением плота, думали каждый о своем. Огонек коптилки тускло освещал усталые лица.

Асеев — в который раз! — достал из кармана треугольник письма, шершавой ладонью натруженной руки разгладил листок. Старший сын Александр, летчик, сообщал о первом сбитом им «мессершмитте». Успехи сына волновали отцовское сердце. Приятно было сознавать, что и он не отстает от сына: артиллерийский расчет, которым он командует, в битве за Киев уже потопил немецкий катер с офицерами.

Вскоре артиллеристы заняли места у орудия. Холодом веяло от Днепра. Беззвездная, тревожная фронтовая ночь простиралась над измученной землей. По ту сторону Днепра горели деревни. А здесь, в лесу, надломленные снарядами вершины деревьев поскрипывали, словно стонали от боли.

Расчету Асеева было приказано форсировать реку первым рейсом совместно со стрелковым взводом. Артиллеристы вышли к самому берегу красивой и могучей реки. Асееву показалось, что таким Днепр был и в гражданскую войну, когда он переправлялся со своим расчетом через реку, освобождая Киев от белополяков.

Кто-то у лодки тихо сказал:

— Ой, Днепро, Днепро, ты суров, могуч,

Над тобой летят журавли…

Нет, не журавли летели над Днепром. Снаряды и пули визжали и свистели над рекой.

Бывалые, натренированные воины, понимавшие своего командира с полуслова, спустили на воду плот, погрузили пушку, боеприпасы и поплыли к противоположному берегу. Течением реки плот стало относить в сторону. Немцы усилили огонь. Снаряды и мины рвались на прибрежной земле, в реке, поднимая столбы земли, фонтаны воды. Один из номеров орудия был ранен.

Причалили под огнем. Увязая в размякшей после дождей земле, бойцы вытянули орудие на высокий берег, оборудовали огневую позицию. К расчету Асеева примкнуло шесть наших воинов — все, кто остался в живых из стрелкового взвода, переправлявшегося на лодках в одно время с артиллеристами. Асеев стал старшим начальником на плацдарме. Положение осложнялось тем, что группа не имела связи с нашим берегом: во время переправы осколки снарядов порвали кабель, повредили телефонный аппарат.

Забрезжил рассвет. Фашистские самолеты обрушили на плацдарм смертоносный груз. Советские воины мужественно выдержали налет. Они не понесли урона, потому что не щадя сил поработали над оборудованием позиции.

Налет был только началом. В туманной дымке показалась цепь гитлеровских головорезов. Их было свыше роты, и шли они во весь рост, непрерывно стреляя из автоматов.

— Нас «психической» не возьмешь, — сказал молодой боец, которого за голубые глаза все звали Васильком.

— Правильно, сынок! — отозвался Асеев. Он скинул с себя шинель и распорядился:

— Без команды огонь не открывать!

Нужна была несгибаемая стойкость, железная выдержка, чтобы подпустить врагов близко, бить их наверняка. И когда гитлеровцы подошли, Асеев крикнул:

— По фашистским гадам огонь!

Орудие вздрогнуло. Заговорили автоматы. Многие гитлеровцы свалились замертво, но те, кто уцелел, как очумелые, лезли вперед. Когда они приблизились на двадцать пять — тридцать метров, в ход пошли гранаты. Лишь несколько фашистов достигли плацдарма, но и они нашли здесь себе могилу.

Понесла потери и группа Асеева. На «пятачке» осталось в живых десять человек.

Отразив одну атаку, наши воины приготовились к отражению второй. Оголтелый враг пытался любой ценой уничтожить советских храбрецов. Лязгая гусеницами, стреляя на ходу, на плацдарм двинулись танки.

У щита орудия замерли наводчик Семен Смирнов, заряжающий Дмитрий Сорока. Грянул выстрел, второй. Передний фашистский танк остановился, охваченный пламенем. Вскоре сполз с оборвавшейся гусеницы и катками зарылся в землю второй танк. Из люков выскочили фашистские экипажи, но им не удалось унести ноги.

Стойкость советских воинов взбесила гитлеровцев. Из-за холма показался «тигр». Переваливаясь на ухабах, он полз вперед, чтобы раздавить своей тяжестью людей, осмеливавшихся удерживать плацдарм.

В эту минуту наводчик Смирнов склонился на лафет. Его смуглое лицо стало бледным.

— Что с тобой, Семен? — спросил Асеев.

— Рука, — простонал раненый.

Асеев встал у орудия. Иван Бродников наложил на руку Смирнова жгут из бинта.

На «пятачке», занятом смельчаками, снова забушевал огонь. Снаряды рвали землю. Над головой визжало и свистело. Ранило заряжающего Сороку. Настали страшные минуты. Казалось, стальная громадина вот-вот надвинется на огневую позицию. В этот критический момент и пригодилось огневое мастерство командира. Асеев сам заряжал орудие, наводил, вел огонь. Выбрав момент, когда танк чуть развернулся, Асеев выстрелил, снаряд впился в борт «тигра». Желтое облачко пламени вспыхнуло на броне. Огонь полез выше, охватил башню и взметнул в хмурое небо рыжие языки. Выскочивших из танка гитлеровцев уничтожили из автоматов.

Асеев выпрямился, вытер рукавом мокрое лицо.

— Братцы, будем стоять насмерть! — крикнул он своим бойцам. — Гитлеровцы не пройдут, давайте снаряды!

После схватки с «тигром» бойцы углубляли окопы, щели, подсчитывали и распределяли ограниченный запас гранат, патронов. Где-то справа все громче и громче слышалась артиллерийская стрельба. Асеев определил: еще один наш артиллерийский расчет, закрепившись на берегу, начал бой с наседавшими фашистами.

…Наступила ночь. Холодный влажный ветер пронизывал до костей, слепил глаза. Люди почувствовали смертельную усталость, буквально падали с ног. Этого больше всего боялся командир. «Только бы выстоять, не отдать плацдарм врагу», — думал он.

Перед рассветом через Днепр стали переправляться наши главные силы. Батарейцы оживились, не в силах скрыть радость, которая затеплилась в сердце. Они с честью выполнили боевой приказ, выстояли, враг не перешагнул их рубеж, несмотря на превосходство в людях и технике.

Вскоре на плацдарм прибыло стрелковое подразделение. Асеев хотел было как следует по-уставному представиться командиру, но офицер не стал слушать, обнял его.

6 ноября 1943 года части Красной Армии вступили в Киев. Среди освободителей столицы Украины был и расчет старшины Асеева.

Указом Президиума Верховного Совета СССР Федору Константиновичу Асееву за героизм, проявленный при форсировании Днепра, было присвоено звание Героя Советского Союза. Все другие защитники плацдарма были награждены орденами.

Наши войска с боями продвигались вперед, изгоняя фашистских захватчиков с родной советской земли, помогая другим народам освободиться от гитлеровского порабощения. Во многих боях участвовал артиллерийский расчет старшины Асеева. На его боевом счету числился 41 уничтоженный фашистский танк.

Асееву не довелось дойти до Берлина. В одном бою вражеская мина разорвалась рядом с огневой позицией орудийного расчета, которым он командовал. Сильная взрывная волна отбросила его в ров. Когда, превозмогая боль, он через некоторое время открыл глаза, то увидел санитара, державшего в руке его каску…

Тяжелая контузия, открывшаяся старая рана вынудили бывалого воина покинуть строй.

Возвратившись домой, Асеев не стал ждать пока окрепнет здоровье. По рекомендации райкома партии он возглавил колхоз, включился в борьбу за хлеб, в котором так нуждалась страна. Вскоре к его боевым орденам прибавилась медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

С. Левинсон, 1960 г., Рассказы о героях