Они так жестоки и так непонятны (глава 21-1)
Снова большая глава, разбитая на две части.
П.Е.Р.И.М.Е.Т.Р. Выживание
Начало книги, первая глава тут: Внимание, граждане! (глава 1)
Постапокалипсис; Фэнтези.
Большая глава, разбитая на две части. Будьте внимательны, это - первая часть. Следующая часть сегодня, в течении дня.
Глава про Лекс.
9 апреля 2018 года, где-то между Люберцами и Раменским.
Они брели третий час и совершенно выбились из сил. Молчали — говорить сил не было. Слава давно оставил попытки помочь Лекс нести дочку — та, шокированная внезапной и неотвратимой смертью Кэт, не желала выпускать ребенка из рук. Вцепившись в дочь, из последних сил несла ее, измученную и уснувшую, цепляясь ногами за кочки и обломки, и старалась не упасть. Хотелось пить. Хотелось лечь и не двигаться, уснуть.
От пыли, висящей в воздухе, болели глаза и пересохли губы. Мир сверкал и содрогался, но массированная бомбардировка отошла в сторону. Хотелось надеяться, что на этот раз не вернется, но верилось слабо. Вообще ни во что не верилось.
Горизонт вспыхивал и клубился, время от времени слегка содрогалась земля под ногами, и доносился гул толчков и обвалов. Изредка точечный луч ударял в самые целые группы строений, будто наносил последние штрихи в картину апокалипсиса — это они заметили еще пару часов назад, и старались держаться подальше от всего уцелевшего и устоявшего. Это было, в общем-то, не сложно — оказалось, достаточно держаться разорванного трещинами и провалами шоссе, которое пролегало в некотором удалении от любых крупных строений.
Дошли до рельсовой ветки. Трасса, что пролегала над ней мостом, обвалилась и устроила грандиозный завал. Перебраться не смогли, свернули. Добрались до улицы, идущей вдоль железных путей на злополучное Раменское. По обеим сторонам дороги тянулись однообразные сюжеты разрухи и запустения. Попадались трупы людей и животных. Пару раз приходилось перебираться через рухнувшие на дорогу небольшие мосты. Обходили молча преграждающие путь ямы и провалы. Одежда у всех покрылась ровным слоем пыли и грязи от частых падений, от них же появились ссадины на лицах и руках. Лекс старалась падать на спину: защищала дочь. Голова гудела после ощутимого удара затылком об подвернувшийся под ноги валун.
Кроме гула содрогающейся земли и звука обвалов больше не было слышно ничего. Ни визга тварей, не криков людей, странная и унылая тишина. Даже воздух был безжизненным, и пах, в основном, пылью, и лишь чуть-чуть — гарью.
***
На исходе третьего часа вконец обессилели. Несмотря на продолжающиеся подземные толчки, взрывы и обвалы на горизонте, рискнули зайти в чудом уцелевший среди деревьев у дороги частный дом. Эта местность в принципе не изобиловала высокими строениями: тут уже был больше пригород, чем город. Видимо, вот такие непритязательные домишки бомбардировщиков особо не привлекали. Дом был поврежден: стена у входа покрылась сеткой трещин, один из углов обвалился, но в остальном стены выстояли. Дверь была нараспашку, и путники, пройдя по короткому коридору, попали в уцелевшую гостиную. Не было видно ни следов хозяев, не признаков их смерти: видимо, убежали. Возможно, еще с первой волной апокалипсиса.
Виктор и Слава тяжело повалились на выцветший ковер, молчаливо уступая старый протертый диван Олесе с дочкой и Саше. Лекс присела, не выпуская ребенка из рук, и прикрыла глаза. Уснуть и потерять контроль над ситуацией было страшно, но не уснуть и потом свалиться в обморок в неподходящий момент страшно было тоже - тело требовало передышку, хоть малейшую.
Сашка, скрючившись, прилег рядом, свесив ноги на пол. Его чудом уцелевший рюкзак теперь валялся рядом с диваном, кроме него рюкзак уцелел только у Виктора. Он замедленными движениями стащил его со спины, так же медленно, будто через силу, порылся в нем, достал фляжку с водой. Протянул Славе, потом по очереди заставил попить Лекс и Сашку. Мальчик после тут же вырубился, погрузившись в тяжелый полуобморочный сон вконец истощенного человека. Лекс тоже проваливалась в полусон-полубред.
Сколько она так пролежала, она не знала. В какой-то момент почувствовала, как её трясут за плечо – Виктор тихим голосом позвал:
- Надо двигаться.
Открыв глаза девушка вздрогнула – на нее смотрело лицо землисто-желтого цвета, под глазами мужчины залегли глубокие тени, морщины прорезались сильнее, он выглядел постаревшим лет на десять. Убедившись, что Лекс пришла в себя, Виктор кивнул и устроился на краешке дивана рядом с Сашкой.
Слава с трудом сел на полу, обхватив руками голову:
- Даже не знаю… Теперь… Не лучше ли было остаться… Где-то там… В любом другом месте, где нас было… Где все были… - он запнулся и тяжело вздохнул, так и не закончив фразу.
Лекс почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она понимала, о чем говорит парень. Катя… Они могли остаться в торговых центрах. В любом из относительно крепких и безопасных строений по дороге до Люберец… Остаться все вместе…
- И сдохли бы все, - прервал их Виктор резко. Отвернулся к Саше, ласково потормошил его: - Вставай, боец, надо двигаться. – И, снова обращаясь к Лекс и Славе, добавил: - Город бомбили яростнее всего. Любые крупные строения, крупные объекты, важные объекты, скопления людей… - он замолк, переводя дыхание, и продолжил: - Это не спасло бы их. Тех, кто отстал. И нас бы не спасло. Вообще бы долго не прожили, - он на миг прижал руки к лицу, скрывая горестное выражение, голос его звучал глухо. - Вы не представляете… Как мне… Сразу после дочки еще и Катя… - он вздохнул, поднял взгляд. - У нас еды полтора рюкзака. Нам нельзя тут оставаться. Обыщем дом и двигаем дальше. Нужен любой магазин или торговый центр.
- Думаешь, что-нибудь осталось? Ну, целым? – Лекс еле ворочала языком от усталости и жажды. Виктор жалостливо глянул на нее и протянул фляжку с водой. Она благодарно кивнула, сделала небольшой глоток и вернула обратно – воду теперь следовало беречь.
Карина так и не просыпалась. Полюбовавшись на нежное личико дочки, решила не будить ее. Она бы и Сашку не разрешила будить, но нести крупного подростка сил ни у кого не было.
Пока Сашка сонно пытался прийти в себя и подняться с дивана, Виктор и Слава обыскали дом. Нашли старую потертую огромную сумку, которую, немного поколдовав над лямками, приладили Славе за спину. В давно не работающем холодильнике нашлась бутылка выдохшейся минералки и пара банок консервов. Всё заботливо упаковали в рюкзаки. Виктор подхватил Сашку под руку и, полуобнимая мальчика за плечи, вышел с ним на улицу.
Слава подошел к Лекс и помог ей подняться с дивана, не уронив дочку. Прижал к себе, стараясь не разбудить ребенка, и, уткнувшись лицом в волосы, вздохнул. Лекс не стала отстраняться.
- Теперь кто-то из нас должен сказать: «Всё будет хорошо!» - с грустной иронией заметила девушка. Слава невесело хмыкнул:
- Мда… Знаешь… Даже если не будет… Ни хрена не будет… Зато мы будем вместе... Ну, я имею в виду мы все – Виктор, Сашка, Каринка, ты, я, – спохватился он.
- Да, - тихо ответила она. - Я знаю…
Легонько поцеловав её в висок, он сказал:
- Пошли?
Лекс кивнула и вслед за Славой отправилась догонять Виктора и Сашку. С учетом их скорости это было несложно – измучены все были в равной степени.
Двинулись дальше. За одним из поваленных заборов Слава углядел детскую коляску. Пройдя за ним во двор, Лекс заметила и хозяев: чуть дальше, ближе к дому из веселого желтого кирпича, на дорожке, обсаженной кустами потрепанных роз, лежало женское тело. Выгнувшись в неестественную для человека позу, она всё же до сих пор крепко держала детское тельце, прижимая к груди. Тела обоих были испещрены черными линиями. Лекс сглотнула комок в горле и крепче прижала дочку, но сдержать глухое рыдание, вырвавшееся из горла, не смогла. Подошел Слава, аккуратно притянул к себе, вздохнул.
Срываясь на рыдания, девушка бормотала:
- Не могу… Почему так всё?.. Это ужасно… - она совсем расплакалась, не сдержав накопившуюся за несколько дней усталость и горечь. Слава молча гладил её по волосам и, дождавшись, когда она немного успокоится, тихо прервал её:
- Давай положим малышку в коляску.
Спохватившись, она кивнула и торопливо пошла к дороге.
Мужчины вытащили коляску на трассу и помогли Лекс переложить в неё дочку. Когда уже почти закончили – Инка проснулась.
- Мам… Пить…
Напоив детей, продолжили путь.
- Виктор, а карта сохранилась? – спросил Слава, понемногу приходящий в себя. - Понять бы, долго нам еще до Раменского. Хотя надо ли? – Он повернулся к Лекс: - Лесь, ты же понимаешь, что твой дом, скорее всего, тоже… Ну…
- Да, – коротко ответила она.
Слава подождал, но больше девушка ничего не сказала, и он снова повернулся к полковнику.
Тот устало вздохнул, но приостановился и, пошарив рукой в куртке, достал карту.
- Мы на улице Никитина, если брать за ориентир тот железнодорожный поворот, а потом рухнувший на дорогу мост – судя по всему, Егорьевское шоссе... Впереди станция Томилино. До Раменского двадцать километров.
- За день не дойдем, - тоскливо протянул Слава.
Виктор молча пожал плечами и зашагал дальше.
***
Шел второй час изнурительного пути. Проснувшаяся Инка забилась в глубину коляски и была тиха и молчалива. Давно миновали Томилино, переходя то на одну сторону железнодорожных путей, то на другую. С трудом преодолели разлившуюся по весне реку – судя по карте – Пехорку. Перетаскивали коляску и друг друга по камням и плитам рухнувшего вниз железнодорожного моста. Уже подходили к станции Красково, когда вдруг услышали их. Снова услышали их.
Дикий ревущий визг.
Полковник остановился, глубоко вздохнул, воздел глаза к небу и прокомментировал:
- Твою мать… И чего им неймётся? Я уж надеялся, что передохли все…
Ответом ему стали отголоски автоматных очередей и взрывов вдалеке. Слава бросил заинтересованный взгляд в ту сторону, но остальные никак не отреагировали.
Олеся опустилась на колени у коляски, наклонилась и крепко обняла дочь. Та тихонько заплакала:
- Это чудовища, мам? Опять чудовища?
Лекс кивнула и, сглатывая катящиеся из-под крепко сжатых век слезы, негромко проговорила:
- Я не смогу… Всех... - всхлипнула и повторила: - Всех не смогу…
- Сворачиваем! – скомандовал Слава. – Может, найдем какую-нибудь нору, где забаррикадируемся. Леське бы отдохнуть просто. Ну, давайте, помирать собрались? Полковник, тащи Сашку. Сашка, тащи полковника.
Сашка несмело улыбнулся.
- Лекс, давай, берем коляску, - Слава ухватил ручки коляски.
Взглянув на его уверенное лицо, Лекс кивнула и, еще раз обняв дочь, шепнула ей:
- Держись крепче, малыш.
***
Это была безумная гонка по окраинам Красково. Дорога шла по наклонной, и бежать оказалось не тяжело даже для очень уставших людей. Вот только строения по краям улицы были или разрушенными, или слишком мелкими и неубедительными, чтобы защитить их от Охотников.
- И по каким критериям ты хочешь выбирать нору? – пропыхтел Виктор. Они бежали уже минут пятнадцать, в конце улицы показались высотки. Лекс резко затормозила коляску.
- Э-э не, стоп-стоп.
Спутники остановились, тяжело дыша.
- Так, - пытаясь отдышаться, сказал полковник. - Там чуть раньше по улице был уцелевший вроде небольшой кирпичный дом. Идёмте.
- Да дом они разделают на раз-два, - огорченно заметил Слава.
- А ты чего хотел найти? Бункер бронированный? В доме должен быть подвал или погреб.
Они вернулись обратно и подходили к указанному Виктором дому, когда вдали снова раздался визг и ему вторил ответный. За компанию с монстрами дало о себе знать грозные орудия с небес: земля вновь ощутимо содрогнулась и путникам, охнув, пришлось хвататься друг за друга, чтобы не упасть.
Подвал нашелся в доме нашелся и вполне внушительный – дверь сверху, перед ступеньками, дверь снизу – мощная, железная. В подвале царила жуткая темень. Выжившие захлопнули дверь, наощупь прошли вглубь и сели прямо на пол. Стены дрогнули, отвечая на докатившийся издалека очередной подземный толчок. С потолка сыпануло пылью: её не было видно, но она ощущалась. Лекс сидела в обнимку с дочерью, обнимая и целуя. Прижавшись к ней сильнее, Инка шепнула:
- Мам! Тут так темно! Мне страшно!
Осторожно освободив одну руку, Лекс засветила небольшой шарик света и отправила его под потолок.
Слава присвистнул.
Подвал оказался добротным. По бокам стояли сероватые металлические стеллажи со всяким инструментом. У дальней стены виднелись полки с соленьями-вареньями. На полу рядом валились несколько разбитых банок: видимо, упали, когда в этом районе трясло сильнее. Там же стоял небольшой столик, два старых кресла с потертой обивкой, табуретка с облупившейся краской. Еще одна табуретка стояла у стеллажей с инструментами. У последней стены высилась целая башня каких-то картонных коробок.
- Сидим тихо! – пресек полковник любой возможный их ажиотаж. – Детей тихонько в кресла усадите и всё. Сидим тихо – авось они нас не унюхают, под землей да за двумя дверьми.
Слава скептически поджал губы, но промолчал.
***
Охотники нагрянули через полчаса. Ревущий визг раздался прямо над их головами – судя по всему, твари добрались до дома и теперь искали беглецов внутри. Послышался шум и грохот разламываемой мебели, а может, и окон и дверей.
Выжившие сбились в дальнем углу, вокруг кресла с Инкой, которая пересела на колени к Олесе. Старались не шевелиться и дышать потише. Девочка вжалась лицом в мамину грудь и дрожала.
- Лекс… - еле слышно прошептал Виктор, - сможешь щит?
- У меня есть выбор? – одними губами выговорила она.
Треск ломающегося дерева раздался совсем рядом.
- Дверь, – просипел Слава и бросился ко входу, полковник поспешил за ним. Вдвоем мужчины ухватили стеллаж и начали двигать его к двери, а прямо за ней раздался оглушающий визг.
Лекс, прижимая дочку, встала за креслом. Сашка, немного помедлив, тоже кинулся помогать мужчинам.
Страшный удар сотряс металл.
- Бля! – охнул Слава. От удара он качнулся и чуть не упал.
Карина взвизгнула.
На двери появились вмятины – тварь уверенно выламывала препятствие.
Придвинув первый стеллаж, мужчины взялись за второй.
За дверью раздалось победное визгливое взрёвывание, и удары обрушились на дверь с ужасающей частотой. На металле начали появляться рваные прорехи.
Следуя какому-то внутреннему наитию Лекс вдруг пошла к двери.
- Куда?! – рявкнул Виктор, на миг обернувшись.
- Мамочка, не надо! Не надо туда! Мне страшно! – плакала Карина.
Лекс сделала движение посадить дочку в кресло, но та вцепилась в нее, обхватывая и руками и ногами:
- Не-е-ет! Мам! Мам, не уходи! Мамочка, я не хочу умирать!
Мужчины матерились у двери.
Монстры визжали за дверью.
Лекс снова прижала ребенка, гладя и шепча на ухо:
- Всё будет хорошо, солнышко, девочка моя, радость моя, жизнь моя, всё будет хорошо, - и, продолжая шептать успокоительные нежности, снова пошла к двери.
Не обращая внимания на возмущенные рявки мужчин, она просунула руку сквозь баррикаду, и положила на дверь.
И закрыла глаза.
В этот раз она пыталась представлять себе какие-то частицы, типа молекул. Она была не сильна в химии, в металлах, и представляла в меру своего воображения. Представляла с посылом сильного желания изменить структуру материала.
«Ты должно быть крепким. Ты должно выдержать. Выдержать удары. Выдержать магию. Ты должно измениться. Ты должно стать другим. Ты должно быть крепким. Ты сможешь выдержать всё-всё. Бери мою магию. Вот моя магия. Пусть магия соединится с твоими частицами. Ты должно стать крепким…»
Наконец, девушка почувствовала, как магия внутри неё ожила и начала движение. Нечто горячее двинулось из источника в районе сердца, через руку, где забегали мурашки и встали дыбом волоски – в дверь. Она не открывала глаза, боясь сбиться, но перед её мысленным взором вдруг предстала дверь. Полностью. Со всеми вмятинами и дырами, проделанными монстром. Но при этом вся она была… Странной. «Наверное, так выглядят молекулы», – предположила Олеся мысленно. Некая сетка, или решетка – кристаллическая решетка – с шариками-молекулами. Лекс теперь видела дверь не металлической, а сетчато-кристаллической, как будто под огромным микроскопом. Она видела её одновременно как бы и со стороны, и самую суть её элементов. И сейчас по этим элементам-молекулам бежали золотистые частички и капельки, собираясь в струйки и ручейки, пробегали по каждому шарику-молекуле, обволакивали, впитывались, соединялись и бежали дальше… И структура на глазах менялась – строение сетки усложнялось, а связи молекул становились плотнее. Если до этого шарики металла соединялись только с соседями первого порядка, то теперь связующие ниточки на глазах разбегались дальше, еще дальше… А серовато-металлический цвет решетки менялся на нечто вообще невообразимое. Это был определённо тёмный цвет. Но он переливался. Буровато-красновато-коричневым. Золотистым. Временами пробегала по поверхностям частиц и по связям тёмная радуга – как на бензиновых лужах летом. И снова золотистый. Какой-то невообразимый тёмный жемчуг.
Преобразование двери завершилось, но не завершилось действие магии – теперь жемчужные частички тянулись друг к другу в местах разрывов, оставленных монстром. Наращивали связи, восстанавливали поврежденные сектора. Гибко выгибались и выпрямлялись вмятины, зарастали прорехи. И всё это быстро, как текущие по экрану цифры в «Матрице». Олеся еле дышала, боясь спугнуть волшебство, даже не замечая, как где-то на периферии сознания снова становится тяжело и больно голове. Она осторожно повела глазами в сторону – и вдруг в этом новом магическом видении стал проявляться силуэт стоящего у двери полковника. За какой-то миг на неё вдруг обрушилась визуальная информация о полном строении его тела, до самых атомов. В глазах стало темно, она охнула и осела на пол.
Сразу обрушились все звуки реального мира – глухие ругательства мужчин, плач дочери, продолжающей отчаянно цепляться за нее, рев монстров за дверью, их глухие удары, по-прежнему сыплющееся на внезапно ставшее непреодолимым препятствие.
Слава подхватил на руки их обеих и отнес к креслу. Устроив поудобнее, спросил тихо:
- Теперь не войдут?
Лекс вяло покачала головой:
- Не должны… Оно должно выдержать. Даже без меня.
Он кивнул и вернулся к Виктору и Сашке, замершим перед дверью. Монстры продолжали свои попытки прорваться, но теперь та даже не колебалась под их ударами.