Этот случай произошёл в начале нынешнего века, когда я уже работал в «Медицине катастроф». Старые и опытные автомобилисты помнят, что в те годы, на всех городских перекрёстках, светофоры работали в асинхронном режиме. С одной стороны – красный свет, с другой – зелёный. Потом с обеих недолго «моргал» жёлтый и вот уже с одной стороны – зелёный, а с другой – красный. Таким образом, смена запрещающего и разрешающего светов с одной и другой стороны происходила одновременно.
Такая работа светофоров провоцировала массу аварий, поскольку бывали моменты, когда по главной дороге пытались «проскочить» на «моргающий» жёлтый, а со второстепенной – уже начинали движение на этот же свет. Потребовалось много лет, чтобы какой-то «светлой» голове пришла в голову простая мысль – а не сделать ли так, чтобы с каждой стороны у красного света была пятисекундная задержка и он «горел» одновременно с каждой стороны? Сделали. В Европе, кстати, к такому простому и умному решению пришли уже давно, а у нас…
Ну, так вот. Жаркое летнее солнце клонилось к закату, когда мы с супругой, «усталые, но довольные», возвращались на машине с дачи домой. Стёкла передних дверей максимально опущены, лёгкая вечерняя прохлада приятно ласкает лица. На фазенде что-то там перекопали, окучили, полили, пропололи, пересадили, подрезали, удóбрили. Сгоревшие спины болят, руки и ноги – как деревянные, поясницы гудят. В общем, день, как говорится, прожит не зря.
Едем по одной стороне широкого восьмиполосного городского проспекта, к которому в среднем через каждый километр примыкают второстепенные улицы. Строго посередине располагаются трамвайные пути, делящие автомагистраль на две равные четырёхрядные трассы с противоположным движением. Машин, в принципе, немного; оно и понятно: лето, пора отпусков, выходной день, многие горожане живут на дачах. Мечтаем: доберёмся до дома, примем горячую ванную и сядем на кухне у открытого окна смотреть на заходящее солнце, попивая ледяной фруктовый коктейль. Эх, хорошо-то как будет…
До нашего поворота остаются три квартала, два, один. Включаю правый «поворотник» и постепенно перемещаюсь на первую полосу. Впереди, на светофоре, «моргает» жёлтый свет, потом нам будет красный, поэтому не тороплюсь и подъезжаю к «стоп-линии» уже на «нейтралке». Над головой, словно сычи, нависли камеры видеофиксации нарушений. В этом момент сзади, по соседнему ряду, с рёвом реактивного двигателя и громкой музыкой, на перекрёсток вылетают тонированные ржавые «жигули» без «глушака». На полном ходу они врезается в «бочину» какой-то легковушки, начавшей движение со второстепенной дороги, и та переворачивается два раза, выбрасывая из салона на дорогу, при каждом «кульбите», по пассажиру. «Задница» у «жигулей» поднимается почти вертикально, а потом с грохотом «приземляется» на асфальт, «разбрызгивая» во все стороны осколки стёкол.
Немая сцена. Все водители и пассажиры машин, стоящих рядом с нами, в шоке и, широко открыв глаза и разинув рты, смотрят на произошедшее. Между тем, полоса движения второстепенной улицы свободна и по ней, объезжая место аварии, аккуратно продолжают двигаться автомобили. Скоро нам «загорится» зелёный. Я оглянулся назад. Все четыре ряда заняты автотранспортом. Смотрю вперёд. Машины, пострадавшие в аварии находятся на второй полосе, но одно тело неподвижно лежит на третьей, а второе – на первой. Сейчас поток автомобилей хлынет и …
Решение созрело мгновенно. Неистово сигналя, проезжаю перекрёсток на «красный» и ставлю машину поперёк второй и третьей полосам движения. Включаю «аварийку» и выпрыгиваю наружу. Из багажника быстро достаю знак «треугольник» и ярко-жёлтую канистру с водой, которой закрываю первую полосу. Со скоропомощной сумкой-укладкой в руке открываю пассажирскую дверь моей машины, и прошу жёнушку вызвать, как минимум, две кареты «Скорой» по мобильнику и дойти до нашего дома пешком, благо, что до него всего около ста метров. Буквально выталкиваю её на тротуар спиной к аварии и умоляю не оглядываться, чтобы её память, не дай Бог, воскресила события пятилетней давности, когда она сама попала в ДТП.
Бегу к лежащим людям, на ходу кося одним глазом в «жигули». Водила, молодой парень, «наглушняк» – остатки грудной клетки с торчащими рёбрами «размазаны» по сломанному рулю. Рядом с ним «копошится» груда тел – руки, ноги – стоны, крики. Что-то вытекает из машины, принюхиваюсь. Нет, это не бензин: в нос бьёт резкий запах алкоголя. А если подают голоса, значит, – живые, могут немного и подождать. Меня сейчас больше волнуют те двое, которые пластом лежат на дороге. Быстро двигаюсь дальше мимо второй машины и на ходу заглядываю внутрь: часть водительской дверцы «врублена», как консервный нож, в грудную клетку и туловище пожилому водителю. Он ещё жив: изо рта тоненькой струйкой вытекает тёмная кровь; карие глаза с мольбой и надеждой смотрят на меня, словно прося помощи; правая рука на мгновение поднимается кверху, но бессильно падает вниз. «Прости, отец. Я уже ничем не смогу тебе помочь»…
Широко раскинув руки и ноги, на асфальте лежит пожилая седая женщина, лет семидесяти. Без сознания, но дышит самостоятельно, правда, слабо. Правая рука сломана на уровне нижней трети предплечья. Открытый перелом, фонтанирует небольшая артерия. Работаю. Жгут на плечо до остановки кровотечения. Повязка, иммобилизация шиной Крамера. Давление низкое. Быстро ощупываю другую руку и ноги: переломов вроде больше нет, только многочисленные ссадины. Делаю анальгетики, кардиотоники, дыхательные аналептики, гормоны; причём быстрее, чем вы всё это читаете.
Мимо «плывёт» поток машин, многие сигналят: срочно пропустите, барин едет! Хоть бы одна бл…ь остановилась! Как же: «дождёшься от кошки лепёшки, от собаки блина»!
…Вторая женщина, лет сорока, лежит неподалёку. В сознании, но заторможена, пытается приподняться. Ссадины на лице и по всему телу. Изо рта, пузырясь, течёт алая кровь. Лицо ассиметрично за счёт опухшей щеки. Опускаюсь на правое колено, приподнимаю руками туловище и голову и «укладываю» их на свою левую ногу, согнутую под прямым углом. Говорю ей, что надо осмотреть ротовую полость. Понимает, кивает головой. С трудом залезаю пальцем в рот и тут же больно «втыкаюсь» в обломок нижней челюсти справа.
«Выковыриваю» сгустки крови, ввожу в ротовую полость гемостатический тампон к месту перелома и рядом помещаю короткий воздуховод. Объясняю, как дышать. Мычит, тараща глаза, но дышит правильно. Пращевидная повязка. Кажется, что переломов больше нет, но сотряс также не исключён. Снова пытается встать, силой усаживаю, прислоняя к разбитой машине. В мышцу – те же самые препараты (долго, долго читаете, давайте быстрее – у нас ещё пострадавшие в «жигулях»).
…На перекрёстке – трамвайная остановка. Как раз один «двухкамерный» вагон подъехал. Кто-то жуёт мороженое, кто-то слушает музыку в наушниках, кто-то «трещит» по телефону. Но все с одинаковым интересом рассматривают место аварии – разбитые машины, лежащие тела, меня. Даже пальцами тычут. Посмотрели бесплатное «кино», су…и, и… спокойно поехали дальше.
…«Народ» из «жигулей» уже частично находится рядом с авто, все двери которого деформированы, но открыты. Две размалёванные «мормышки» лет восемнадцати, в пёстрых порванных платьицах и разодранных чёрных колготках, блюют фонтаном во все стороны, то ли с шока от увиденного, то ли от перепоя, то ли от сотряса. Подойти к ним просто невозможно. В коротких перерывах матерятся так, что даже у махровых уркаганов отвалились бы уши. Как говорится: жить будут. В машине нестерпимая алкогольная вонь, на полу - лужи пива и пакетики с рассыпанными чипсами. На лобовом стекле – две характерные «паутинки» от ударов головами, приборная панель разбита вдребезги.
Рядом с погибшим водителем, натёкшая кровь которого уже свернулась под ногами, на переднем пассажирском сиденье сидит молодой парень, руками обхвативший грудную клетку. На голове – кровоточащая ушибленная рана, отчего всё лицо у него в крови. Что-то мычит, пуская кровавые пузыри. Асептическая повязка. Остатками бинта вытираю парню лицо, встречаюсь с его глазами. Зрачки ассиметричные, «плавают» конкретно. Сотряс или ушиб «мозгов», если у таких они вообще есть, накатал точно, да и внутричерепная гематома не исключена. Аккуратно пальпирую его грудную клетку: она местами «проваливается» под пальцами и похрустывет.
Ушиб торакса со всем содержимым, множественные переломы рёбер. Был бы трезвый – давно уже «отрубился» или «кони двинул». Чтобы окончательно не сполз на пол, пристёгиваю его ремнём безопасности. Стандартный набор противошоковых препаратов внутримышечно и внутривенно. Тело пострадавшего на глазах становится мягким и податливым, как детская надувная игрушка, из которой выпустили половину воздуха. Ввожу S-образный воздуховод и ставлю струйную одноразовую систему со всеми остатками гормонов и препаратов кардиогемодинамического действия, фиксируя флакон к багажнику сверху.
«Вдали густо заворчало». Перефразируя Булгакова, скажем так: не прошло и …дцати минут, а вдали уже послышались сирены «Скорой помощи». Даже спрашивать не стал, почему немного задержались. Похоже, что от этих проблем – уличной пьяни, температуры тридцать семь и два, бесплатных перевозок, «сделайте чо-нибудь», «отвезите меня в хорошую больницу» и пр. - «Скорая» не освободится никогда. Ещё несколько минут ушло на объяснение бывшим коллегам по работе того, что у кого и кому что и сколько сделано. Потом, у своей машины, минералкой из бутылки сполоснул окровавленные руки, лицо, сделал несколько глотков, собрал нехитрые пожитки, закурил и поехал домой.
«Солнце склоняется, мессир. Нам пора».
Сторож автостоянки во дворе, который всегда любил поговорить со мной «за медицину», в этот раз словно воды в рот набрал и молча проводил меня «квадратными» глазами. Сосед-алкаш, с которым я встретился в подъезде, увидев меня, выскочил из кабины лифта и галопом рванул наверх «пешкодралом». Ничего не понимая, поднимаюсь до нужного этажа и подхожу к двери своей квартиры. На мой звонок открыла жёнушка, всплеснула руками и тут же прижала их ко рту. Глаза её расширились и наполнились слезами. На мой немой вопрос: что случилось - показала рукой на ванную комнату с большим зеркалом. Я вошёл и слегка оторопел от увиденной картины. Из зеркала на меня глядела загорелая, исполосованная кровавыми разводами физиономия, с копной выгоревших на солнце волос и грустными, наполненными болью глазами. А вся одежда – от шеи до носков – покрыта кровавыми пятнами. Таким видом можно и нормального человека до инфаркта миокарда довести, а не только соседа-алкаша. Сбрасываю с себя всё и ныряю в горячую пенную ванную…
…Потом мы пили ароматный чай с лимоном и малиновым вареньем у настежь раскрытого окна на восьмом этаже и, обдуваемые вечерней прохладой, любовались багровым закатом. На подоконнике, в красивом глиняном горшочке, стоял кактус, который впервые за много лет зацвёл тремя цветками, а мы тогда ещё не знали, что скоро нас тоже будет трое. И нам было спокойно и хорошо. И ничто нас не беспокоило, и никто не тревожил. «Ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат»…