На изображение показаны 3 основных метода производства данных напитков , а какой вам больше нравится?

первая часть тут

Взбодрившись алкоголием, не откладываем на завтра, а вываливаем сегодня!
Возвращаемся в Барбизон. Рецепт приготовления абсента после появления спирта упростился до неприличия: сушеную полынь, анис и укроп замачивали на ночь в спирте. С утра смесь кипятили, добавляли по вкусу кто что горазд, после чего бодягу фильтровали и вечером подавали к богемному столу без закуски. Денег у богемы на закуску не было. Кстати, отсюда традиция — абсент не закусывают, ибо мещанская пошлость…

Премьеру новой настойки с выросшим градусом и многозначно упавшей ценой потребители встретили воодушевленно. Как водится у художников, после попойки они немного побуянили и спать улеглись. Наутро, проспамшись, отправились на пленэр рисовать закаты, потом нарисовавшись вусмерть, приняли опять по чарочке и… день сурка… День сурка растянулся на много лет, ибо стоимость напитка позволяла. Пока художники рисовали, бухали, буянили, высыпались и снова рисовали, винокуры экспериментировали с составом зелья. Выяснилось, что если напихать в тазик побольше полыни, то буйства от художников случается поменьше, а задумчивости — побольше. На такое поведение влиял туйон, находившийся в полыни, по научному — монотерпин, схожий по структурному сходству с тетрагидроканнабинолом, содержащимся в конопле. Оба вещества имели похожее действие на человеческий мозг. Употребление туйона вызывало возбуждение вегетативной нервной системы и было похоже на действие камфары. Количество хлопот с наебенившейся творческой личностью уменьшалось в разы по сравнению с простой синькой. На том и порешили — рвем полыни побольше. А чтобы горечь скрыть и бухла продавать побольше — разбавляем это дело сахаром и мятой, или просто мятой. Сахар, сука, дорогой. Таким образом, преступное сообщество барбизонских самогонщиков вывело рецепт дешевого пойла, способного за минуту вмять в люлю мятущуюся и ранимую душу художника. Название пойлу дал проходивший мимо ветеран африканских войн. Их в пустыне Сахара пичкали полыневыми каплями в случае болезни, то есть в случае вообще любой армейской болезни. Такая была волшебная микстура, изобретенная в Швейцарии, импортный товар! Это как зеленка в СССР 100 лет спустя. Ох, любят врачи зеленый цвет!

Во французской армии пичкаемый микстурой боец был для командира absent (отсутствовал), а микстуру звали absinthe. Такое вот совпадение! Красивая версия, упомянутая на десятке сайтов, но я с ней не согласный. Absinthe — это полынь по французски и зачем огород городить с ветеранами, Африкой, полезными лечебными свойствами и словом absent ? Непонятно! Не иначе, хитрый маркетинговый ход хозяина коммерческих прав на бренд, типа, делал лекарство для лечения отважных парней, воюющих в Африке, а тут эвоно как перевернулось! Ну и заодно все варианты написания слова Absinthe запатентовал.

Вернемся к барбизонцам. К середине 19-го века они уже имели вес в обществе, потому что были уважаемые старички-художники, от революций пострадавшие, капиталу не продавшиеся, всё такое прочее. Времена же настали суровые. Рассвет второй французской империи оказался разбегом в пропасть. Война в Крыму с Россией не задалась, так же не получилось имперские чувства потешить в Североамериканских Соединенных Штатах и в Мексике. Ситуация во французской экономике с каждым днем ухудшалась.

Внезапно Наполеон 3-й ни с того, ни с сего решил поучить уму разуму воинственных пруссаков. В попытке завоевать далекий город Кенигсберг император попал в плен возле простого французского города Седан. Французы удивились и, как это водится обычно у французов, замутили очередную революцию и, опять же как обычно, с полным выведением под ноль аристократии. А чо? Как иначе?! Враг, то есть пруссаки, у ворот Парижа! Грабь награбленное, богатеев на вилы!

Дальше по накатанной. Аристократы в очередной раз выпилились из Франции, челядь вслед за ними намылила лыжи. Как на полном серьезе пишет Википедия — в 1871 году во время Франко-прусской войны, Моне и Писсарро уезжают в Лондон, где знакомятся с творчеством предшественника импрессионизма Уильяма Тёрнера.

Ага! Так и было. Ходили с лорнетами по залу группой искусствоведов, знакомились с творчеством предшественника. Моя версия событий банальна — отсиделись в Лондоне, подальше от Парижской коммуны, поближе к порядку. Почему в Лондоне, а не в Барбизоне? А потому что уэтих двоих были бабосики. Один оказался сыном крупного португальского купца, второй — сыном крупного бакалейщика. Между делом в том же самом Лондоне познакомились они с другим эмигрантом Paul Durand-Ruel, которого уже никто не помнит. А зря.

Дюран-Рюэль был к тому времени крупнейшим дилером барбизонских картин. Крупнейшим не в смысле денежного оборота, а в смысле количества — продавал барбизонские картинки на вес, тоннами. К тому времени очередная, четвертая уже революция завершилась пшиком, в 1873 году маршал Мак-Магон переиграл все взад, вернул прежнюю аристократию. А значит, пора домой.

Поль Дюран-Рюэль поехал с новыми знакомцами к братьям по духу в Барбизо. Братья там не просто войну с революцией пережидали, а отчаянно дули горькую, отсыпались, тащились на пленэр, малевали пейзажики, возвращались, опять надувались… День сурка… но на этот раз с последствиями. Это у старикашек алкоголь был нормой жизни, худо-бедно деньги водились и хватало на нормальное вино. У молодых безденежных организмов, (к которым позже примкнули Писсаро, Моне и другие богатые шалопаи) денег хватало только на свежевыдуманный шмурдяк под именем «абсент», а значит, наутро голова трещала, глаза мутно подозревали, что все не так, как на самом деле, рука дрожала. Тут к месту волшебная искусствоведческая цитата: «Вибрация на полотнах импрессионистов, достигаемая за счёт подрагивающих переливающихся мазков, — это удивительная находка, подсказанная им Делакруа, который, будучи одержим идеей передачи движения, в бесстрастном неистовстве романтизма не удовлетворялся быстрыми движениями и насыщенными красками, а клал вибрирующие мазки». Ага, прямо вот перед глазами стоят эти вибрирующие мазки:

Так же, вместе с жутчайшим бодуном, надо вспомнить и другого основателя импрессионизма — краску в тюбиках. Раньше художники самостоятельно мастырили краску из всяких разных пигментов, но в середине 19-го века нужную краску можно было выдавливать на палитру напрямую из тюбика и херачить шедевр из того, что выдавилось. Да, бывало промахивались с бодуна, не тот колер выдавливали, но кого это интересует? На вопрос, почему лес розовый, а небо — желтое, можно было смело отвечать — я так вижу. Тем более (см.выше) упившись абсенту художники ваще ничего не видели, так, мутное подрагивание желто-розовой реальности.

Где-то так к началу последней четверти 18-го века Полю, который Дюран-Рюэль, надоело давать в долг молодым алкашам, чью мазню никто не покупал. То есть абсолютно — даже деревенские дыру в заборе прикрыть гнушались, покупали для этих целей полотна старых алкашей. Спорить с быдлом себе дороже. Поль взял и отвез все непризнанное, то есть никому даже за бесплатно ненужное, на выставку в Париж, которую сам же и организовал в салончике фотографа Надара на бульваре Капуцинок, д.35, второй этаж, налево. Так в 1874-м году началась великая история импрессионизма.

Началась с того, что представленные на выставке будущие шедевры, они же — «пьяная мазня», оказались никому не нужны и в городе париже тоже. Парижане были не тупее селян, но в отличие от молчаливых пейзан, городские писаки разродились пасквилями. Назвали выставку быдлячей экспозицией, а в честь самой гнусной на выставке картины — «Impression, soleil levant» художников обозвали «импрессионистами».

И как бы все. То есть совсем все.

Дюран-Рюэль не продал ни одной картины и медленно покатился в пучину банкротства. Художники-алкаши рассеялись по Парижу и начали рассказывать собутыльникам, что их картины не покупают не потому, что картины — говно. Нет. Не покупают, потому что картины изначально писались не на продажу! Потому что они считают западлом потакать всякой там сраной аристократии, которая с визгом валит из страны при любом кипише. И вообще они почти что на баррикадах под пулями за свободную Францию кровь проливали и все дела. Тут же следовал тост «За свободную Францию!», художник по привычке требовал у гарсона абсент.

И вскоре среди либеральной публики стало признаком хорошего тона — выглядеть бомжом и требовать абсент, не важно где, на светском приеме или в самом гнусном пивняке. Человек на баррикадах кровь проливал, а теперь на бую вертит весь мировой империализм, рисуя картины не для продажи! Кстати, другой публики, кроме либеральной, в Париже не было. Четыре революции пережить — это вам не лобио покушать!

Вот так потихоньку пить мерзкий шмурдяк зеленого цвета стало не то что западло, а очень даже героическим фактом. А уж когда в 1890-м году Дюран-Рюэль охмурил двух залетных миллионеров — Ивана Морозова и Сергея Щукина, сходу вываливших огромные тыщи за охапку пьяной мазни, случилось чудо! Париж всегда был город жадный, а тут понял — жри абсент и тебе фартанет! Огромные тыщи!!! Даже делать ничего не надо. Бухай, отдыхай, картинки рисуй!

И стар, и млад, и мужики, и тетки переключились на абсент, который из быдлячего напитка типа «Охоты Крепкой» или «Балтики 9» враз превратился в нектар для богемных борцов за свободу, сулящий огромные тыщи здесь и сейчас.

Из бухашки для отщепенцев абсент превратился в продукт для масс. А где столько полыни взять? Негде. На помощь может придти только химия. Чтобы воспроизвести характерный коричнево-зеленый цвет, производители, совершенно не парясь, заливали в спиртягу медный купорос, сурьму, соли никеля и любую другую дрянь с местного химсклада. Главное, чтобы цвет был изумрудно-бирюзовый (девочкам нравится) и по мозгам шибало (пацанам так надо).

Общей абсентизации населения помогла эпидемия филлоксеры, выкосившая под ноль все виноградники Франции. В итоге бокальчик вина стал стоить в 10 раз дороже фуфырика абсента. А зачем платить больше, если эффект одинаков?

Производители вина, очухавшись от эпидемии лет через 20, всполошились: «Караул! Потребителей лишают! У нас опять все ништяк! Виноградники колосятся!» А производители вина, это извините, не три хозяина спиртогонного производства, а поля, поля, поля в десятке францзузских провинций. А в каждом поле — по сотне избирателей. Демократия в действии.

В общем, ударило законодательство тяжелой рукой по бутлегерам и пропал абсент с горизонта, как пропала когда-то с российских прилавков осетинская водка, настоянная на чистейшем грузинском контрабандном спирте.

Пропал абсент на долгих 70 лет, пока не рухнул железный занавес, и туристам из Западной Европы стало можно ездить в Восточную Европу за молодым мясом. Британским туристам запали в душу секс-туры в Чехию — доступные девочки, дешевое качественное пиво и незнакомый им, потому что запрещен - абсент. Да, пока в буржуазной Европе абсент запрещали, в социалистической Чехии не парились — там было много чего дешевле и лучше абсента. Та же «Бехеревка», например.

По итогу в Британии на вечеринках для своих стало модным поить гостей импортным чешским абсентом. Кстати, гадость редкая, ничего общего с каноническим абсентом не имеет, называется «Hills Absinth» и это ликер. Хозяин же вечерники, выкатывая баттл запрещенного абсента, сразу давал понять, что недавно бывал там… яхууууу!… вот повезло, так повезло!… жизнь удалась!…

Тут же вскрылось упущение в Британском законодательстве — в Шотландии абсент продавать можно! Потянулись в Шотландию из Чехии контейнеры с ужасным по вкусу, но страшно модным шмурдяком. Оттуда ящиками «Хиллз» растекался по остальной Британии. Тут всполошились хозяева торговой марки «Абсент» из компании «Перно Рикар» — Караул! Грабят! Такие деньжища проплывают мимо!

Если кто не в курсе, Перно Рикар занимает второе место в мире по объему проданного алкоголя после британской Diageo. Британцы тоже всполошились, что на их исконно-посконный рынок какие-то чехи лезут. Рынок свой собственный и надо окучивать рыно самостоятельно. Обе компании выступили единым фронтом и продавили отмену антиабсентовских законов в ЕС. с середины 1990-х абсент в Европе бухать можно! Но кому? Рынок оказался исчезающе мал.

Надо срочно брать криейтеров за жопу и сочинять волшебную историю абсента, чтобы потом втюхивать ее массам. Так появились сказочки про бабушек Энрио из Швейцарии (сказочка про швейцарское качество), лекаря Ординера из Франции (сказочка про здоровье) и ветеранов войны в Сахаре (сказочка о патриотизме). Напрягли каналы HoReCa и в один момент по всем модным клубам стало модным пить абсент. Но это была искусственная мода и через пару лет она сошла на нет. Реанимировать «Зеленую Фею» в массах не удалось.

К чему печалиться? Нам массы не нужны! Похоже, пост поздно вышел, запастись нормальным абсентом с натуральным туйоном не получится, но потренироваться на кошечках можно. Главное, чтоб были сахар, ложечка и уверенность!

Пост за Абсент, модный 20 лет назад в Москве и окрестностях напиток. Как сейчас не знаю, но до сих пор священнодействие с ложечкой и рафинадом вызывают интерес на любой вечеринке. Итак, прежде чем священнодействовать, следует изложить легенду. Излагаю кратко.

Впрочем начну, как принято сейчас, с извинений. Сначала должен был пойти пост про текилу, но в свете последних событий гейский напиток упоминать не будем, сразу перейдем к бухлу номер 2 для тех, кто знает жизнь и прожигает ее в гламурных барах.

По недостоверным слухам Абсент появился в Швейцарии в конце 18-го века и получил промышленное распространение во Франции в начале 19-го. Остальные недостоверные слухи читайте в Википедии, там подробно все расписано. В моем посте, как обычно, все не так, как написано в интернете, а так, как было на самом деле. Только оригинальная версия событий, почерпнутая из тиши библиотек, а не написанная Васей блогером в телеге.

Итак, настойка на траве под названием полынь была известна давно и многим, но это дело не педалировалось. Мутили бабки в деревнях алкашку и мутили. Главное, чтобы их самодеятельность в промышленные масштабы не перерастала и не мешала бизнесу основных игроков алкогольного рынка.

Тут нужно пояснение, что в 18-м веке настойка на полыни была штукой посильнее Фауста Гете, то есть посильнее ЛСД. Химики не дадут соврать про смесь туйона со спиртом, но я не специалист. Оставлю как байку.

Тем временем во Франции грянула Великая Французская революция. Кто не помнит, напоминаю — грянула в 1789 году. Свобода, равенство, братство, вот это все. Не скажу, что французы стали лучше жить, но Бастилию таки да, разломали. Еще лет через пять встали враскоряку между анархией и монархией, решили новую Конституцию выпускать, но случилась незадача — деньги кончились. Вовремя вспомнили про рецепт на все времена — в любой непонятной ситуации надо делать войну с союзником, который расслабил булки и повернулся кормой.

Сказано сделано. Забороли в отчаянной борьбе братьев-католиков из Италии и Австрии, протестантов в Англии трогать не стали. На всякий случай после маленькой победоносной войны в 1797 году войска зашли в Париж, окружили тамошнюю госдуму и генерал Бонапарт, который Наполеон, спросил у прозаседавшихся: — «И шо мы будем делать?»

Ответа не было.

На нет и суда нет. Во Франции установилась диктатура, курс франка к фунту трагически упал, потом еще пару раз, но где-то так к восстанию декабристов в далекой холодной России, то есть лет через 30, устаканился. В общем настало время жить-поживать, да добра наживать.

Французы стали жизни радоваться, детей плодить, в школы отправлять. А если кто из детишков случался особо бойкий, то определялся по специальности. Взрывает всякую хрень во дворе — то в химики его (тут должна быть ссылка про французов-химиков, но лень шариться по энциклопедиям). Кидается яблоками в лоб — ясен перец, в физики (ссылка — аналогично вышеприведенному доводу). А уж если на заборе высокохудожественно малюет всякую непотребщину, то ясен перец — в ПТУ для художников от слова худо.
М-да. С художниками во Франции было худо.

Я про сорок лет революционных преобразований, когда жопа и песец со всех щелей лезет, не просто так писал. У нас всего 30 лет прошло после перестройки, еще 10 лет потерпеть. А французы вытерпели ровно 40 лет, встали с колен и обалдели!

Где все вот эти вот дядьки с кисточками и мольбертами?

Так получилось, что «Шенген» еще не придумали, но французская аристократия (кого не почикали в революционную пору) в момент развеялась по Европам согласно романса: я институтка, дочь офицера. Печальнее, что вслед за аристократией из прекрасного Парижа с запарижьем свалила вся аристократическая обслуга. В сухом остатке, в 1830-м году Франция получила полное отсутствие аристократии, обслуги и, соответственно, аристократических привычек, типа, хруста французской булки по вечерам и упоительных рассветов по утрам. На замену пришли разведенки, любовницы генералов и прочие маркитантки, диктующие массам повестку дня. Примерно как сейчас.

Но вернемся к топику — к абсенту.

Как понимаете, пока аристократию в Париже изводили на корню, а по всей стране проводили революционные собрания с последующим вырезанием особо денежных граждан, производство алкоголя перешло в руки частников. Не силен в цифрах, но сдается, что именно в эти годы производство алкоголя во Франции стало маленьким семейным бизнесом, до которого нет дела государству.

А там, где государство не влезает в дела бизнеса, бизнес цветет и расцветает.
В каждой деревушке появился винодел. А если позволяли климатические условия, то каждый житель деревушки становился виноделом. Вот как-то так. Едете вы, например, по провинции Бордо, поля слева, поля справа, и все поля — виноградники. При этом никаких озимых с яровыми. Одно бухло на продажу.

В таких цветистых условиях молодежь овладевать мастерством токаря, слесаря или еще какого металлообработчика, а пусть даже и столяра! не хотела. Молодежь хотела воспарить над миром дольним и там, в эфире вольном, творить. Творить и бухать. Бухать и творить.
Бухалось прекрасно. Парилось плохо. Творилось никак.

Законы экономики никто не отменял, даже в искусстве. За 40 лет экономических и политических экспериментов из Франции свалили все, кто более-менее был в состоянии наскрести на билет в одну сторону. Самым надежным билетом считался билет по маршруту Париж — Лондон. Не каждый аристократ мог воспользоваться таким билетом, ибо с отрубленной головой такое проблематично, но высокооплачиваемая челядь выпилилась из городу Парижу в полном составе. А самой высокооплачиваемой челядью были придворные художники, ну, как сейчас телеведущие. Ране высокооплачиваемые прихвостни малевали портрет феодала в победном дыму войны, сейчас репортажи тискают в том же победном дыму.

Тут хотелось бы сбацать анонс следующего поста — почему в Англии нет художников, кроме… (вставьте что нравится), но не уверен, что вот прямо сейчас потяну. Разберемся позже. Я пока про бухло…

Ах, да. Абсент!

Итак. Художественный пейзаж Парижа с окрестностями — выжженное поле. Нет никого и ничего. Большинство художников-академиков обосновалось в Лондоне, малевало картинки за тарелку с овсянкой и слало виртуальные факи на родину. Меньшинство рассеялось по миру, малевало за тюрю, квашеную капусту, бобы, кебаб и слало… Да ничего не слало. Выживали как могли, болезные.
Тем временем, во вставшей с колен Франции подросли художники, которые ничему научиться не смогли, ибо преподаватели отсутствовали. Но переписку Энгельса с этим… как его… с Каутским, они освоили.

И вот такие художники, не овладевшие академическим мастерством художника, но считавшие себя вполне себе мастерами, начали диктовать волю остальному миру.

Воля диктовалась на волне отрицания того, что было. То есть никаких вельможных особ в кадре. Никаких вообще особ в кадре. Никакого гламура в кадре. Разве что баба с сиськой под названием «Свобода, ведущая народ». Художественной ценности мазня Эжена Делакруа не представляла, но стала символом Франции, потому что выхватила дух эпохи. И сиськи - это всегда сиськи!

И вообще, на картинах теперь все было как в «Доме-2», то есть жизненно! Вот как бы рассказать получше. Вы считаете «Дом-2» тотальной херней, но много миллионов граждан считают, что это не так. А то! Привыкайте к свободомыслию. Подобный императив породил особое направление в живописи, которое искусствоведы обозначают хитрым словом, каждый раз разным, и при этом что-то мямлят о борьбе классицизма с романтизмом. Мне невдомек. Я про абсент пишу. Продолжаю.

В общем настали новые времена, новые мысли, но техника живописи застряла в 18-м веке, когда живописались подвиги монархов и прочие их телодвижения, а так же телодвижения придворных и их дам, а так же телодвижения дам и их собачек, а так же прочее.

Раньше было так:

или вот так

Апологеты вышеперечисленных живописаний уехали в Лондон (см. выше), а в Париже остались маляры-самучки и их заказчики — солдафоны, покорившие Европу и потом ее потерявшие.

М-да, Европа, которую мы потеряли — такая свежая мысль привела к очередной революции, уже 1848 года. И тут вообще все перепуталось, кто где и зачем. Кто новая аристократия, кто старая, кто революционер и кровь проливал, а кто в тылу отсиживался. По итогу после 60 лет революций из Парижа свалили все. Вообще все. Есть деньги на билет, нет денег на билет, ответ один — валить.

Оптимальным конечным пунктом для художников, которые не умели рисовать и соответственно не имели денег на билет даже в Бельгию (тогда глушь, дыра, почти Саратов, но тихая гавань), так вот, оптимальным пунктом для всех парижских релокантов без полновесного фунта стерлингов за душой была деревня Барбизон. Это как Подольск для москвичей — 60 км на юг. А климат в Барбизоне был не сахар. Виноград там не колосился, смолокурни отсутствовали.
Но были бабки, в смысле тетки-самогонщицы, которые за 60 лет нескончаемых революций наладили свой бизнес туго.

Окрестности, между прочим, были почти по Высоцкому: Накроем стол скатеркою. Валяйте, ешьте пальцами. Хоть вы там создаете синтетический белок. Но он такой невкусный. Мы ж вас накормим яйцами, Дадим с собой картофеля, хоть сумку, хоть мешок. Так приезжайте, милые, рядами и колоннами. Хотя вы все там химики и нет на вас креста, Но вы ж там все задохнетесь, за синхрофазотронами, А здесь места отличные, воздушные места.

Места были действительно отличные, почти Италия. Слышали прекрасные истории про леса Фонтенбло? Вот это были натурально они — леса Фонтенбло. Знай, малюй себе с утра до вечера пейзажики, называй их «Предгрозовым закатом на Вилле Медичи в Риме», да впаривай незадорого селянам, чтобы те могли дырку в обоях прикрыть.

История сохранила скопом следующие имена релокантов: Jean-Baptiste Camille Corot, Théodore Rousseau, Jean-François Millet, Charles-François Daubigny, Jules Dupré, Narcisse Virgilio Diaz. Были и десятки других, которым не повезло попасть в интернет-ссылки. Только в энциклопедии. Возиться с неудачниками лень. Кстати, с временными рамками возиться тоже не буду. Сами справитесь, какие художники появились в Барбизоне сразу после нашествия казаков на Париж в 1813-м, какие — после 2-й революции, какие — после 3-й. Ночлежка встречала радостно всех. А лучше еще раз сходите в Пушкинский музей, что в Москве. Вернее, в пристройку с чудным названием «флигель усадьбы Голицыных». Там в первом же зале вас встретят работы барбизонцев. О вкусах не спорят, но с моей точки зрения — мрак. Нудный, мутный, беспросветный. Что на душе у художника, то и на холсте. А значит, что? Значит организму зрителя нужна перезагрузка. Организму художника — вдвойне. Вспоминаем присказку, , что алкоголя во Франции производили много и всякого на любой карман. Катастрофически бедные художники были пошляками посильнее дворника Тихона

и дули мерзкую политуру за 10 сантимов. Что входило в состав барбизонской политуры начала 19-го века — науке неизвестно. Никто не следил за рационом полубомжей-полухудожников, которые лакали дешевую бурду, пузом мучились, похмельем страдали, но в мемуариях потом не жаловались. Вскоре, то есть в середине 19-го века случился прорыв в науке. Французские химики, о которых упоминалось в 1-й части, придумали как бодяжить спиртягу. Встречайте одного из них:

Соответственно стоимости исходных компонентов, то есть нихера, стоимость спирта тоже устремилась к нулю. И вот тут барбизонским самогонщицам поперло — теперь не надо морочиться с банками, змеевиками, тазиками и прочей самогонной снастью. Всех делов осталось — нарвать пучок сорняков во дворе, залить купленным по дешевке спиртом, добавить по вкусу сахар, дать сутки настояться и втридорога продать художникам. При себестоимости фуфырика в один сантим втридорога значило 3 сантима. Как то так. Сорняками, как потом выяснили историки, были:

• полынь горькая (лат. Artemísia absínthium);

• анис (лат. Pimpinélla anísum);

• фенхель, то есть укроп (лат. Foeniculum);

• аир (лат. Ácorus);

• мята (лат. Méntha);

• мелисса (лат. Melissa);

• лакрица (лат. Glycyrrhíza);

• дягиль (лат. Archangelica);

• ясенец белый (Dictamnus albus);

• кориандр (лат. Coriandrum sativum);

• веро́ника (лат. Verónica);

• ромашка (лат. Matricária);

• петрушка (лат. Petroselínum).

Все, вышеперечисленное — канонический список из Википедии. В неканонический список, с моей точки зрения, попадало вообще все, что оказывалось в поле зрения самогонщика, вышедшего на свой заброшенный садово-огородный участок, вплоть до сурепки с борщевиком. Кстати, дата изобретения синтеза этанола действием серной кислоты на этилен — 1854 год. Какое-то время у производителей спирта ушло на промышленное, то есть массовое внедрение изобретения, и в начале 1860-х годов произошла первая встреча спирта «Рояль» с потребителями.

Уфф, устал. До застолья время есть. Завтра продолжу рассказывать историю абсента.

Да, первым делом хочу поблагодарить моего Деда Мороза за спасение одной жизни. У нас тут в Питере дикая гололедица нынче, так что до почты добирался гуськом. Но вот, довольный такой, потерял бдительность, и после выхода с Почты клёвый атлетический кульбит исполнил. Удар затылком об ступеньку и верная смерть ожидала меня. Благо, в левой руке держал эту посылку, так что рефлекторно её выкинул вперёд и она помогла сохранить равновесие.

Внутряшки из синтепона! Шикарный прикладной материал, не то что ваш этот "дождик" обоссаный.

ШРИРАЧА. Правильный подарок, люблю. Если человек пишет "люблю острое" и Вы не уверены, насколько острое он любит: "красный дошик" или "каролина рипер", — положите Шрирачу. Она слабоострая и при этом нравится всем.

Дальше пошли клёвые Барнаульские штуки!

Но, подождите, самое главное ещё впереди!

В общем, служебной комиссией было установлено, что пробка в бутылке абсента была недостаточно плотно закрыта для почтовой пересылки, вследствие чего вытекло около 10 мг 60% алкоголя, который растворил краситель, содержащийся в ёлочных декорациях, которые были прикреплены к бутылке.

Виновный в этом Алкоголь был в скором порядке утилизирован перорально.

Максимальная благодарочка отправителю за это вот всё! Мы с соседом отлично от души прибухнули! И уважуха за намотку! Бухлишко протекло, но не вылилось!