- Саш, ну честно, мы бы с радостью остались, но скоро метро закрывается. Да и устали мы очень, - с этими словами Аня подтолкнула меня к выходу.
Уходить мне совсем не хотелось, на столе оставалось еще столько вкусных салатиков и закусок! Но моя ненаглядная права – не успеем в метро до закрытия, дома окажемся только к утру.
- Очень жаль, - грустно произнес Саша. – Все равно спасибо, что пришли, навестили. И за такой шикарный подарок низкий вам поклон – давно мечтал о телескопе.
- Не за что. Я же знаю, чего ты хочешь, - подмигнула Аня, повязывая на шею шарф.
- Теперь придется мечтать о чем-то другом, - сказал я.
- Да. Машину новую хочу, Лэнд Крузер… - мечтательно вздохнул Саша.
- Это ты уж, братец, как-нибудь сам! – засмеялась Аня, похлопывая его по плечу.
- Так и знал, что на вас нельзя рассчитывать! Эх… Ладно, до свидания, еще увидимся. Не забудьте мне фотки перекинуть.
Традиционно на всех подобных мероприятиях фотографии делал я. У меня и фотик лучше, и с графическими редакторами дружу.
- Само собой, но только завтра уже.
- Не страшно, я подожду.
- Галя, Света, пока! – закричали мы. Девчонки помахали нам из большой комнаты и, еще раз попрощавшись с Сашей, мы вышли на лестничную площадку. Именинник остался наедине с женой и ее сестрой.
Лифт в доме Саши хоть и новый, но до жути медленный. Да еще и очень тихий, зараза. Кнопка вызова вроде и горит, а едет ли он на самом деле или нет непонятно. Но, в конце концов, мы его дождались, и стали так же медленно спускаться на первый этаж. Когда цифра четыре на табло лифта сменилась на тройку я вдруг задумался.
- Не повезло Саньку, что он родился тринадцатого числа.
- Почему? – удивилась Аня.
- Ну как же… Раз в несколько лет его день рождения приходится на пятницу тринадцатое. Как, например, сегодня.
- Ну и что?
Вместо ответа я вытянул к ней руки и, тряся пальцами, протянул: У-у-у-у-у! Аня потрепала меня по щеке.
- Дурачок ты!
Разумеется, я во все эти роковые числа и вообще в потусторонние силы не верил, но пятница тринадцатое прочно ассоциировалась с чем-то плохим и зловещим.
Казалось бы, я просто пошутил, Аня не восприняла это всерьез. Посмеялись и забыли. Однако после того как мы вышли из лифта, она надолго замолчала и вид у нее был такой, словно она старательно пыталась что-то вспомнить. Я тоже молчал, не хотел отвлекать ее, и терпеливо ждал, когда она сама заговорит. Наконец, когда мы вышли со двора на проспект, Аня, будто под гипнозом, произнесла:
- Ты знаешь, семнадцать лет назад, как раз в день рождения Сашкин, произошел один случай. И тоже пятница была. Я тебе про это не рассказывала, так как давно про это забыла, а тут вспомнилось вдруг.
- Что такое? – насторожился я. Голос у Ани слегка подрагивал и взгляд был какой-то отсутствующий.
- Мы тогда маленькими были еще, мне восемь, ему десять исполнялось. День рождения отмечали на даче. Позвали друзей своих, кто был там тогда. Все было хорошо – ели, пили, веселились. Купаться на озеро ходили. И вот там-то, на озере, это и произошло, - Аня сделала паузу, тяжело вздохнула, после чего продолжила: - Как вспомню, так аж дрожь пробирает. Хотела бы я это раз и навсегда из памяти стереть… Из воды мы тогда долго не вылезали. Мальчики друг друга с плеч кидали, я с девочками у берега плавала. Родители неподалеку шашлыки жарили. И вот тут появился он.
- Кто? – мне вдруг стало не по себе. В голосе Ани было что-то пугающее, да и сама история не указывала на то, что под «он» имеется ввиду единорог из волшебной страны.
- Какой-то старик. Больше всего он напоминал бомжа – в лохмотьях, босой, густющая, грязная и спутанная борода. Я тогда еще заметила, что у него не хватает безымянных пальцев на обеих руках. Никто его раньше никогда не видел. Да и появился он словно из ниоткуда. Поозиравшись по сторонам, этот старик пошел к нам. И при этом шептал что-то. Когда он зашел в воду, мы кинулись врассыпную, страшно стало, но не на берег, а наоборот, к середине озера. Бомж этот шел дальше, смотрел в одну точку какую-то на противоположном берегу и продолжал шептать. И внезапно он схватил Максима, тогдашнего сашкиного друга, и, ты не поверишь, укусил ему руку пониже локтя. Причем так сильно, что кровь ручьем хлынула. Мы от страха так и стояли в воде, пошевелиться не могли, к нам кинулись родители и пока они бежали, старик держал Максима над собой на вытянутых руках, кровь бедняги стекала ему на лицо и при этом он так мерзко хохотал. Первым на помощь подоспел мой папа и, не мешкая, со всей силы ударил бомжа в лицо. А тот даже не шелохнулся и продолжал хохотать. Папа от такого опешил, тогда этот старик, не отпуская Максима, освободил одну руку и схватил папу за горло. Представляешь, он одной рукой оторвал его от земли! Папа тщетно пытался освободиться. Затем старик с силой швырнул папу так, что он пролетел по воздуху метров десять, наверное, не меньше. Мама кинулась к нему, а все остальные, и я в том числе, будто завороженные, смотрели на старика. Кровь Максима стекала по его лицу, затем все ниже и вскоре достигла воды. А когда это произошло, она разделилась на восемь тонких струек и потекла к каждому из нас. Мы по-прежнему не могли пошевелиться, будто какая-то невидимая сила заставляла нас стоять на месте. Когда струйки достигли нас, они словно впитались в наши тела, хотя, как мы позже выяснили, никто при этом ничего не почувствовал. После этого старик бросил Максима, как тряпичную куклу в воду, расставил руки в стороны, открыл рот и исторг звук, который я никогда больше не слышала. Не смогу описать его, но он был ужасен. Пробирал до костей и создавалось впечатление, что из ушей сочится кровь. А звук между тем становился все громче и громче, было уже невыносимо его терпеть. Мы закрыли уши ладонями и, не знаю как остальные, но я даже закрыла глаза, боясь, что они лопнут. А когда открыла, старика уже не было.
Аня замолчала. Сказать, что я был в шоке от услышанного, значит не сказать ничего. Все это смахивало на выдумку, просто страшную историю, которую хорошо рассказывать друзьям ночью у костра. Моя девушка не слыла первоклассным мастером розыгрышей, и, глядя на нее, я понимал, что она не врет и не придумывает, хотя поверить в это было крайне сложно.
- Ты мне, наверное, не веришь, - тихо сказала Аня. – Я понимаю. Я бы и сама не поверила, но я не выдумываю. И это не плод моего воображения. Спроси кого хочешь из тех, кто был с нами в тот день, они смогут подтвердить. Правда вряд ли захотят. Но у Максима с того дня остался шрам на руке от зубов того старика. Его тогда, кстати, еле спасли, у него была разорвана артерия. Еще бы чуть-чуть и все.
После этой истории мурашки на моей спине отплясывали чечетку и то, что она была рассказана ночью пугало меня еще больше. Не знаю, смогу ли заснуть теперь сегодня. С психикой у меня все было в порядке, но и с фантазией тоже. Поэтому ужастики перед сном я не любил смотреть. Но засну я или нет неважно. Сейчас мне хотелось, чтобы Аня думала, что я не считаю ее сумасшедшей. И тогда я просто сказал:
- Я тебе верю.
Аня благодарно посмотрела на меня и чмокнула в щеку.
Конечно, я соврал. Ну какой нормальный человек воспримет эту историю всерьез? Я списал это на какую-то детскую душевную травму. Либо же у Ани раньше было очень богатое воображение, настолько богатое, что вымысел она приняла за правду. Но говорить ей об этом я, разумеется, не стану. У нас и так нередко происходили ссоры по мелочам, не хочу, чтобы из-за этой истории она снова обижалась на меня.
До метро мы дошли, не проронив ни слова. Стоило бы перевести разговор на другую тему, чтобы и ей, и мне отвлечься от мрачных мыслей, но никак не получалось. Из головы никак не шел тот старик. Я хоть и знал, что это всего лишь выдумка, все равно было как-то не по себе. И тем хуже, что Аня толком не описала его в своем рассказе – воображение рисовало уж очень жуткие картины.
В половину двенадцатого мы вошли в вестибюль метро. Купили жетоны, прошли через турникет и стали спускаться по эскалатору вниз. Я обнял Аню.
- Давай купим у нас в универсаме мороженое? Мне вдруг очень захотелось щербета, - сказал я, причмокнув губами.
Она слегка улыбнулась.
- Можно.
Может все-таки Аня просто пошутила надо мной? Решила в честь пятницы тринадцатого меня напугать? Но она была такой подавленной, что я сразу отмел эту версию. Блин, и что мне в душу запала эта история, ума не приложу?!
Лампы, освещавшие эскалаторный туннель, неожиданно стали мерцать. Аня вскрикнула и уткнулась лицом мне в плечо, словно попыталась спрятаться. На нас обернулись почти все, кто поднимался или спускался по эскалатору.
- Что случилось, родная?
- Т-т-там! – заикаясь, произнесла она и указала пальцем на противоположный эскалатор.
Я обернулся, но ничего такого, что могло бы вызвать у нее такую реакцию, не увидел.
- Что такое? – непонимающе спросил я.
Аня посмотрела через мое плечо, а затем перевела взгляд на меня.
- Я… я видела… его! Старика!
Видимо на моем лице очень явно читалось недоверие, поэтому она с нажимом добавила:
- Я правда видела его. Он был на том эскалаторе. И… кажется, он узнал меня. Смотрел так, будто хотел убить. Дим, мне страшно…
- Наверное, тебе просто показалось. Ну сама подумай, что ему делать здесь?
Это уже походило на паранойю. Я все ждал, что Аня вдруг засмеется и признается в том, что все это время меня разыгрывала, но, похоже, она по-прежнему не шутила.
Моя голова была готова взорваться. В Аниных глазах ясно читался страх: настоящий, неподдельный, животный. Прежде я ее никогда такой не видел. Но, черт возьми… что же происходит? Того, про что она рассказывала, попросту не может быть. Я вполне допускаю, что когда-то давно, в ее детстве, жил некий старик, который до смерти напугал Аню. Но то, что он обладал сверхспособностями и был чем-то вроде монстра – нет уж, увольте.
Несмотря на эти мысли, я обнял Аню еще крепче и погладил по голове.
- Я с тобой, а значит тебе нечего бояться. Не бойся, все будет хорошо.
Только я сказал эти слова, как вдруг эскалатор резко остановился. От падения нас спасло чудо – буквально за мгновение до этого я успел схватиться за поручень. Тут же в динамиках раздался голос дежурной по станции, оттарабанившей стандартную в такой ситуации фразу: не волнуйтесь, оставайтесь на своих местах, держитесь за поручень, эскалатор скоро пустят и все в таком духе. Я ее почти не слушал, а продолжал успокаивать Аню:
- Успокойся, солнышко! Скоро мы приедем домой, выспимся и забудем обо всем плохом, да?
Аня натянуто улыбнулась и кивнула.
Однако, несмотря то, что я так говорил и внешне выглядел спокойным, страх, живущий внутри меня, все разрастался. Интуиция подсказывала мне, что остановка эскалатора была не случайной. Что за этим последует что-то ужасное.
И словно чтобы доказать, что шестое чувство меня не подвело, все до единой лампы на эскалаторах поочередно погасли.
Если раньше страх только время от времени стучался в дверь моего сознания, а я изо всех сил пытался его не пускать, то теперь он тараном вышиб эту дверь и поселился во мне.
Аня тихонько постанывала и крепко сжимала мою куртку.
Остальные люди, на удивление, сохраняли спокойствие. Перешептывались, включали вспышки на телефоне, некоторые нетерпеливо стали спускаться или подниматься самостоятельно. Мы же с Аней будто приросли к ступенькам. В этот момент я очень жалел, что сказал про пятницу тринадцатое, побудив тем самым свою девушку вспомнить о событии давно минувших лет. Если бы этот старик не всплыл у нее в памяти, ни я, ни она не тряслись бы сейчас от ужаса, и вполне спокойно восприняли внезапное отключение света и остановку эскалаторов, посчитав, что всему виной обычная авария.
Только я подумал об этом, как страх в один миг исчез. Ну конечно! Нет никаких проделок потусторонних сил, это всего-навсего небольшая неполадка. Скоро все исправят, и мы благополучно спустимся на платформу станции. Я захотел поделиться с Аней своим открытием (да, тогда для меня это было самым настоящим открытием, откровением, если хотите), чтобы она успокоилась вместе со мной, но услышал, как с ее губ слетают отрывистые фразы: …пришел… он… за мной… пришел за мной… он пришел за мной…
- Милая, никого нет, никто за тобой не пришел. Не пугайся, всему виной небольшая авария. Сейчас все починят и…
Аня, казалось, не слышала меня или же не хотела слышать. Она, будто молитву, твердила эти слова. «Он пришел за мной, он пришел за мной».
Попытавшись еще раз успокоить Аню, я понял, что все тщетно и решил дождаться момента, когда запустят эскалатор. Мой расчет оказался верным. Как только свет загорелся, Аня открыла глаза.
- Он ушел? – все еще испуганно спросила она, обращаясь больше ко мне, а к себе. И через секунду сама радостно ответила: – Он ушел!
Мне сейчас очень хотелось высказать ей все, что скопилось у меня в мыслях: о ее поведении, о том, что никакого старика и в принципе потусторонних сил нет, что не мешало бы сходить к психиатру. Но взглянув на ее слегка заплаканную, но счастливую мордашку, я понял, что делать этого уже не нужно. Признаться, меня удивило, что она так быстро успокоилась. Кажется, осознала теперь, как глупо себя вела.
Мы наконец-то спустились на платформу станции. Не знаю как для Ани, а для меня это было сродни тому, когда ступаешь на землю после длительного морского путешествия. Хоть я никогда и не испытывал этого ощущения, мне казалось, моряки чувствуют себя именно так.
Ноги как-то подкашивались, уж не знаю, от спиртного или от пережитого, и я решил присесть. Аня же осталась стоять и стала разглядывать схему метрополитена. Я сел на одну из тумб, выполнявшие роль скамейки, облокотившись на собственные колени, и стал разглядывать пол, пытаясь унять мысли и выкинуть раз и навсегда из головы этого проклятого старика.
Задача была не из легких. К моему великому сожалению, я не компьютер, в котором ненужный файл достаточно безвозвратно удалить. Человеческая память в этом плане куда сложнее.
Я пытался думать о хорошем. Сначала обратился к прошлому. Вспомнил, как мы с Аней познакомились, как хорошо проводили время вместе. Затем я стал думать о нашем будущем: о свадьбе ( мы ее запланировали на апрель следующего года), о детях, которые у нас с ней родятся.
Неожиданно краем глаза я уловил, что слева от меня кто-то стоит. Возможно, в другой ситуации я бы не обратил на него никакого внимания (стоит себе человек и стоит, пускай, если ему угодно, лишь бы не приставал), но меня смутила его одежда. Мой «сосед» был одет в какой-то балахон, черный-пречерный. И запах… от него несло невообразимой смесью пота, гнили и испражнений.
Шестое чувство снова дало о себе знать. На сей раз оно подсказывало, что мне придется сильно пожалеть, если посмотрю на незнакомца. Но я все равно повернул голову в его сторону. Если бы пришлось найти объяснение этому поступку, то я бы сказал, что просто хотел удостовериться, что мой страх был напрасным, и рядом со мной стоит обычный человек, просто в странной одежде.
Но шестое чувство не подвело. Я действительно пожалел о том, что посмотрел на незнакомца.
Им оказался старик с длинными седыми волосами до пояса и не менее короткой и седой бородой. На нем был действительно одет балахон чернее самой ночи, клянусь. Он полностью скрывал его ноги, но из рукава, обращенного ко мне, были видны бледные и невероятно худые пальцы. Безымянный отсутствовал.
С замиранием сердца я посмотрел выше. Так как он стоял ко мне в профиль, глаз не было видно, они были скрыты за густой копной волос. Словно почувствовав, что я на него смотрю, старик повернулся ко мне, но сделал это так, будто совершенно не двигал ногами, а стоял на крутящейся платформе.
От ужаса, обуявшего меня в тот момент, когда я увидел его лицо в анфас, мне захотелось кричать, что было мочи, и бежать со всех ног, не оглядываясь. Но я не мог сделать ни того, ни другого. Меня словно приклеили к тумбе, сделав с ней единым целым.
Да и время как будто остановилось, и все окружающее перестало для меня существовать. Я видел одного лишь старика и чувствовал отвратительный запах.
Его глаза, такие же черные, как и балахон, на фоне бледного лица и седых волос, выглядели поистине жуткими. Они как будто пытались проникнуть внутрь меня, заглянуть в мой разум, узнать, о чем я думаю. Носа у него не было, как будто его срубили точным ударом, лишь зияющая дыра, разделенная на две части, на том месте, где он должен был быть.
Старик протянул ко мне руку, а я по-прежнему не мог пошевелиться. Еще несколько сантиметров и он сожмет свои костлявые пальцы на моем горле и… И что тогда? Просто задушит? Или я буду мучиться в агонии, прежде чем отправлюсь на тот свет?
Гудок электрички, прибывающей на станцию, взрезал тишину, окутывающую меня с того момента, как я посмотрел на старика. Как же было приятно услышать этот противный, громкий, бьющий по ушам звук. Он стал моим спасением, так как старик исчез.
Сердце по-прежнему стучало в груди как отбойный молоток и тело оставалось все таким же тяжелым, будто кости были сделаны из металла, но с исчезновением старика мне стало гораздо легче. Я запустил обе пятерни себе в волосы, сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. Меня беспокоил вопрос: неужели только я один видел это чудовище? По всей видимости, да. Я успокоил себя тем, что старик был всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Только и всего.
- Дим, ты идешь? Поезд сейчас уйдет! – крик Ани, задержавшейся в дверях, вывел меня из оцепенения.
- Да-да, конечно.
Я успел запрыгнуть в вагон за мгновенье до того, как захлопнулись двери и сел рядом с Аней, которая, по всей видимости, старика не видела. Это радовало. Казалось, она уже забыла про него.
Электричка тронулась с места, и я сказал Ане:
- Скоро будем дома.
Но я ошибался…
Аня положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Она сегодня очень устала: с утра делала дома уборку, в гостях у Сашки помгала Гале и Свете нарезать салаты, по меньшей мере два часа отплясывала под «Легенды 80-х» и чуть не сорвала голос в караоке. Да и опять же эта история… Пускай пока отдыхает.
Я же, чтобы ей не мешать, аккуратно достал смартфон из брюк и, чтобы хоть как-то развлечься на время поездки и не думать о плохом, запустил стрелялку. Спать мне совсем не хотелось.
Электричка остановилась на следующей станции, и что-то заставило меня оторвать взгляд от телефона и посмотреть на дверь. Внезапно я во весь голос захохотал, чем разбудил Аню. В вагон буквально ввалился престранного вида молодой человек. На голове у него был жуткий шухер, что такое расческа он явно не знал. Левая щека была измарана чем-то черным типа сажи, да и руки чистотой не блистали. Футболка наполовину выправлена из джинсов, а куртка пестрила множеством дырок. Я тут же представил, как на этого парня нападает гигантский дырокол, и засмеялся еще сильнее. Картину дополняли разные ботинки на ногах чудика – один черный, другой коричневый, при том, что фасон их соответствовал.
Взгляд у парня был какой-то затравленный, он постоянно озирался, будто убегал от кого-то.
- Ты только посмотри на него! – сказал я, когда смог более-менее унять смех, и указал на спонсора моего хорошего настроения. – Вот так кадр!
Аня повернула голову, и улыбка появилась и на ее лице, но мгновение спустя она исчезла без следа.
- Это же Макс…, - прошептала она, но я услышал.
Макс? Какой такой Макс? Тот самый друг детства, фигурировавший в ее истории?
Подтверждения не требовалось, я сразу понял, что это он.
Что ж ты будешь делать?! Только забудешь этого старика, как тут же что-то или кто-то напомнит тебе о нем.
- Макс! Макс! – закричала Аня и замахала рукой.
Что ты делаешь, черт возьми, зачем зовешь его? Глупый вопрос, согласен, но (снова это шестое чувство!) я чувствовал, что не нужно этого делать.
Парень, услышав свое имя, вздрогнул и прикусил сжатую в кулак руку, очевидно, чтобы не закричать. Но как только он увидел нас, его испуг прошел. По крайней мере, на время. Макс медленно подошел к нам, сел рядом с Аней и снова принялся оглядывать вагон. Глаза его бегали туда-сюда с бешеной скоростью, словно он наблюдал за теннисным матчем на ускоренном повторе.
- Привет! – жизнерадостно воскликнула Аня. – Какими судьбами? Куда едешь?
Макс испуганно посмотрел на нее, тут же снова отвел взгляд и, заикаясь, произнес:
- Я… я… из гостей…
Больше всего он мне напоминал в этот момент аутиста. Вспомнив эпизод из его детства (если Аня, конечно, говорила правду), я подумал, что Макс стал таким – зачуханным, пугливым, рассеянным, с дефектами речи – именно после того случая. Смеяться над ним мне вмиг расхотелось. Хорошее настроение вдруг сменилось тревогой. Я пока не мог понять почему, но это чувство мне определенно не нравилось. Сердце с каждой секундой начинало биться сильнее. Я нутром чуял что-то неладное.
- Классно! Мы тоже! – Аня радовалась такому совпадению как ребенок. – Мы от Сашки едем, а ты?
Наконец я понял, понял, что стало причиной моего беспокойства. Уже прошло, по меньшей мере, минут пять, однако поезд все еще стоял на платформе. Разумеется, это можно было объяснить какой-то заминкой или неполадкой на путях, всякое могло случиться. Да только уж слишком много сегодня случается этих самых неполадок за такой короткий промежуток времени.
В динамиках послышалось шуршание, а затем голос машиниста, возвестил:
- Осторожно, двери закрываются!
От этих слов мне стало не по себе, словно ледяной водой окатили. Стандартная фраза, произносимая перед каждым отправлением поезда, напугала меня так, что захотелось пулей выскочить из электрички и остаться на платформе. Но как бы страстно я этого не желал, было уже поздно – двери закрылись.
«Осторожно, двери закрываются!»
После этих слов мне стало казаться, что до следующей станции живыми мы не доберемся. В этом я почему-то не сомневался.
И если фраза машиниста, сказанная замогильным голосом, напугала, то ответ Макса, услышанный мной краем уха, пока поезд набирал скорость, поверг меня, как, впрочем, и Аню, в абсолютный шок.
- Твой брат… мертв!
- Что?.. Что ты сейчас сказал?..
Аня буквально выдавила из себя этот вопрос. Ее реакция доказала, что мне не почудилось – она тоже слышала эти слова.
- Саша мертв. Старик убил его.
Ну вот, опять! Снова этот старик! Когда же уже, наконец, закончится этот кошмар?
- От… откуда ты знаешь? – голос у Ани предательски дрожал. Она, как и я, все еще не могла поверить в сказанное.
- Он сам мне сказал.
Макс виновато посмотрел на нас, а затем продолжил:
- Старик явился ко мне и сказал, что сегодня заберет всех нас с собой. Сказал, что уже убил многих, а меня… меня он оставит напоследок, - Макс снова сделал паузу и обратился к Ане. – Это значит, что ты тоже умрешь. Все обречены.
Аня вцепилась в меня мертвой хваткой. Глаза ее были полны ужаса.
- Мне страшно, - затравленно произнес Макс, после чего прикусил указательный палец.
Блин, парень, ты не представляешь, как нам было страшно.
Я никогда не верил в любого рода мистику, а тут выясняется, что существуют злые, потусторонние силы. И вряд ли этот старик единственный их представитель. Осознание этого нагоняло на меня еще больше жути.
- И что же делать? – спросила Аня.
- Ждать, - Макс произнес это так обыденно, так хладнокровно, что я теперь начал бояться и его.
- Чего ждать?
- Смерти, разумеется. Нам никуда не деться от нее, разве не ясно?
Все это походило на самый настоящий кошмар и как бы мне хотелось проснуться, но это было невозможно, так как я не спал. Интересно, я тоже умру? Старик заберет только тех, кого много лет назад отметил в озере или в живых не останется никто?
Мне вдруг показалось, что наш поезд очень долго едет. Я точно знал, что перегон между двумя станциями достаточно короткий, и его можно преодолеть за две минуты, не больше. Мы же, наверное, ехали по меньшей мере пять минут, а может и того больше. И это было очень странно, ведь остановок в туннеле мы не делали. Но своим наблюдением я поделиться не успел. В вагоне, словно из ниоткуда, появился Он.
Старик был таким же, каким явился мне на станции. Его взгляд скользнул по мне, и я, к своему стыду, почувствовал, что мой мочевой пузырь не выдержал. Маленький мальчик, сидящий в другом конце вагона вместе со своей бабушкой, начал тыкать в меня пальцем и смеяться. Что он говорил, я не слышал, да и мне было все равно. Мне только было непонятно – неужели я один вижу старика?
Как оказалось, мои спутники тоже его увидели. И дальше события стали развиваться со стремительной быстротой. Аня еще сильнее прижалась ко мне, а Макс вскочил с сидения, достал из кармана большой нож с выдвигающимся лезвием и со словами «Я тебе не дамся, урод!» с силой вонзил его себе в глаз по самую рукоятку. Разумеется, он тут же упал замертво. И врачом быть не надо, чтобы понять, что он задел мозг – травма, не совместимая с жизнью.
Пассажиры, едущие в вагоне, увидев мертвое тело, закричали, забились в угол. Какой-то парень подбежал к коммуникатору и стал лихорадочно нажимать кнопку для связи с машинистом.
Старик ухмыльнулся и неспешно двинулся в нашу сторону. Страх перед скорой смертью приковал меня к сиденью. Больше всего мне сейчас хотелось взять Аню за руку и убежать с ней куда подальше, но бежать было некуда.
Старик уже поравнялся со мной. Продолжая ухмыляться, он протянул в мою сторону свою костлявую руку и… она, будто бесплотная, проникла в мою голову. Я буквально почувствовал на своем мозгу какое-то холодное прикосновение.
С этого момента я себе не принадлежал. Моими действиями управлял старик. Я все понимал, но не мог контролировать свое тело. Я встал с сидения, несмотря на повисшую на моей руке Аню, и вытащил из глазницы Макса нож. К своему ужасу я знал, что за этим последует.
В общей сложности я нанес не меньше пятидесяти ножевых ранений в тело Ани, хотя она умерла уже после третьего. Только когда живот и грудь моей девушки стали похожи на решето, старик отпустил меня. Освободившись от контроля, я посмотрел на него. Он ухмылялся, довольный проделанной работой. Я покорно ждал, когда же старик, наконец, убьет меня, но он этого не сделал. Он развернулся и пошел, а пройдя три шага, просто растворился в воздухе, оставив меня сидеть в луже крови между двумя трупами.
Дочитав до конца, следователь отложил листы в сторону и внимательно посмотрел на Дмитрия.
- Ты думаешь, сынок, я поверю в этот бред? – он ткнул пальцем в стопку бумаг.
- Думаю, нет. Но это правда, - спокойным тоном произнес Дмитрий. – В противном случае я бы не стал распинаться и исписывать восемь листов бредовой историей. Вы просили меня письменно изложить, что произошло в тот день в метро – я сделал это, нигде не соврав.
- Твоя история вполне сошла бы для сценария фильма ужасов, но у нас здесь не Голливуд. Поставь себя на мое место. В суд это даже приносить смешно.
- Моя девушка убита, вы это понимаете? Думаете, не будь я одержим стариком, я бы сделал это? Да никогда! У меня и в мыслях никогда не было даже руку на нее поднять!
- Не знаю я, в каких вы были отношениях… Знаешь, сынок, все же давай будем реалистами. Тот факт, что тебя признали психически абсолютно здоровым, усугубляет твое положение. Это значит, что ты сознательно, хладнокровно и очень жестоко, с полным осознанием своего поступка…
- Я вам еще раз повторяю, я не убивал! Да, убийство было совершенно моей рукой, но не по моей воле. Скажите, что мне светит? Смертная казнь?
- У нас в стране мораторий на смертную казнь.
- Очень жаль. Вы б мне инъекцию и все. Не хочу с этим жить. Понимаете, не хочу. Мне каждую ночь снится этот старик и то, как я под его воздействием убиваю Аню.
Дмитрий закрыл лицо руками. Следователь сделал запись в своем блокноте.
- Что ж, похоже, говорить с тобой дальше бессмысленно. Все одно продолжать гнуть свою мистическую версию. Было бы проще, если бы ты во всем созна…
Следователь посмотрел на Дмитрия и от неожиданности даже вскочил: парень висел в метре над землей, беспомощно болтая руками.
- Ну давай, чего же ты медлишь? Убей меня, довольно мучить! Ну же, чего же ты ждешь? – кричал Дмитрий не своим голосом.
Следователь никак не мог объяснить себе то, что видел. Он инстинктивно потянулся к тревожной кнопке, но рука застыла на полпути.
Дверь комнаты для допроса попытались открыть с той стороны, но она не поддавалась, хотя была не закрыта.
- Что, черт возьми, происходит? – едва слышно прошептал следователь.
Голова Дмитрия сама собой с хрустом вывернулась на сто восемьдесят градусов, и его тело упало на пол.
Несколько секунд, которые следователь простоял с закрытыми глазами, показались ему вечностью. Наконец он сделал над собой усилие и разлепил веки. На негнущихся ногах подошел к телу, склонился над ним и стал проверять пульс.
В этот момент дверь следственной камеры отворилась. В помещение вошли пятеро полицейских.
