Серия «Что почитать?»

Три стихотворения известных поэтов, написанные в разные года, складываются в довольно криповую историю.

От злой работы палачей

Баллада

Она любила блеск и радость,

Живые тайны красоты,

Плодов медлительную сладость,

Благоуханные цветы.

Одета яркой багряницей,

Как ночь мгновенная светла,

Она любила быть царицей,

Ее пленяла похвала.

Ее в наряде гордом тешил

Алмаз в лучах и алый лал,

И бар мы царские обвешал

Жемчуг шуршащий и коралл.

Сверкало золото чертога,

Горел огнем и блеском свод,

И звонко пело у порога

Паденье раздробленных вод.

Пылал багрянец пышных тканей

На белом холоде колонн,

И знойной радостью желаний

Был сладкий воздух напоен.

Но тайна тяжкая мрачила

Блестящей славы дивный дом:

Царица в полдень уходила,

Куда, никто не знал о том.

И, возвращаясь в круг веселый

Прелестных жен и юных дев,

Она склоняла взор тяжелый,

Она таила темный гнев.

К забавам легкого веселья,

К турнирам взоров и речей

Влеклась тоска из подземелья,

От злой работы палачей.

Там истязуемое тело,

Вопя, и корчась, и томясь,

На страшной виске тяготело,

И кровь тяжелая лилась.

Открывши царственные руки,

Отнявши бич у палача,

Царица умножала муки

В злых лобызаниях бича.

В тоске и в бешенстве великом,

От крови отирая лик,

Пронзительным, жестоким гиком

Она встречала каждый крик.

Потом, спеша покинуть своды,

Где смрадный колыхался пар,

Она всходила в мир свободы,

Венца, лазури и фанфар.

И, возвращаясь в круг веселый

Прелестных жен и юных дев,

Она клонила взор тяжелый.

Она таила темный гнев.

Тамара

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле,

Старинная башня стояла,

Чернея на черной скале.

В той башне высокой и тесной

Царица Тамара жила:

Прекрасна, как ангел небесный,

Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночи

Блистал огонек золотой,

Кидался он путнику в очи,

Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары:

Он весь был желанье и страсть,

В нем были всесильные чары,

Была непонятная власть.

На голос невидимой пери

Шел воин, купец и пастух;

Пред ним отворялися двери,

Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,

В парчу и жемчу́г убрана,

Ждала она гостя... Шипели

Пред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,

Уста прилипали к устам,

И странные, дикие звуки

Всю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустую

Сто юношей пылких и жен

Сошлися на свадьбу ночную,

На тризну больших похорон.

Но только что утра сиянье

Кидало свой луч по горам,

Мгновенно и мрак и молчанье

Опять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,

Гремя, нарушал тишину;

Волна на волну набегала,

Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное тело

Спешили они унести;

В окне тогда что-то белело,

Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,

Так сладко тот голос звучал,

Как будто восторги свиданья

И ласки любви обещал.

Гиена

Над тростником медлительного Нила,

Где носятся лишь бабочки да птицы,

Скрывается забытая могила

Преступной, но пленительной царицы.

Ночная мгла несет свои обманы,

Встает луна, как грешная сирена,

Бегут белесоватые туманы,

И из пещеры крадется гиена.

Её стенанья яростны и грубы,

Её глаза зловещи и унылы,

И страшны угрожающие зубы

На розоватом мраморе могилы.

"Смотри, луна, влюблённая в безумных,

Смотрите, звезды, стройные виденья,

И темный Нил, владыка вод бесшумных,

И бабочки, и птицы, и растенья.

Смотрите все, как шерсть моя дыбится,

Как блещут взоры злыми огоньками,

Не правда ль, я такая же царица,

Как та, что спит под этими камнями?

В ней билось сердце, полное изменой,

Носили смерть изогнутые брови,

Она была такою же гиеной,

Она, как я, любила запах крови".

По деревням собаки воют в страхе,

В домах рыдают маленькие дети,

И хмурые хватаются феллахи

За длинные безжалостные плети.

__________

Кто долго так способен был

Прощать, не понимать, не видеть,

Тот, верно, глубоко любил,

Но глубже будет ненавидеть.

Николай Некрасов

1855

_________

Пуля звенит, совершая полет.

Даже героя сутуля.

Но пулю не слышит именно тот,

Кому достается пуля.

Горькую истину не обойти.

Душу она караулит:

Слово порою тоже летит

По траектории пули.

Исай Тобольский

_________

Упала молния в ручей.

Вода не стала горячей.

А что ручей до дна пронзён,

Сквозь шелест струй не слышит он.

Зато и молнии струя,

Упав, лишилась бытия.

Другого не было пути -

И я прощу, и ты прости.

Константин Случаевский

1901

"Собеседования" после смерти разных людей - крипота и сатира вперемешку.

________________

- Благодарю, дорогуша! – сказал Лукавый молодой дьяволице, что принесла ему чашку с горячей магмой, и облизнулся, глядя на стройные длинные ножки. – Зайди ко мне часиков эдак в шесть. Хорошо?

Та лишь кивнула и, усмехнувшись, направилась к выходу, зацокав каблучками.

“Шикарнейший у нас персонал в этом тысячелетии”, – подумал Лукавый, и по его лицу тоже расползлась довольная улыбка до самых ушей.

- Так чего ты там, говоришь, хотел? – продолжил он разговор, повернувшись к парню. – В Легион, говоришь, наметил? А нафига ты нам такой нужен?

- Ну, как же? – забормотал парень. - Я ж столько тварей божьих перерезал! Одних кошек сколько в жертву тебе принёс!

- А зачем мне твои кошки? – удивился Лукавый. – Что я их – на бутерброд мазать буду чтоли?

- Крестов одних вон сколько переворотил! – неустанно продолжал парень. -Все молитвы задом наперед знаю!

- Вот я и спрашиваю тебя, – перебил Лукавый, – НАФИГА ты нам? Что толку от твоих молитв и переворачивания крестиков?

- Да я бога ненавижу!! – захрипел тот. – Этого что - мало?

- А сам как думаешь? – Лукавый со скукой перевернул страницу административного журнала, и с аппетитом посмотрел на вложенный календарик с изображением красотки “Мисс Инферно 2005”. - Чего полезного нам предложить можешь?

- Да у меня склонность к разрушению! – заговорил парень.

- Ну, это понятно… - махнул Лукавый когтистой лапой. – Своих вояк у нас полным-полно – забиты все вакансии. А вот если чего поновее бы предложил… К творчеству ты, небось, не привычный, верно?

- ЧЕГО-О-О?!?! – выпучил глаза парень. – Да разве мы должны чего-то там творить и создавать?

- А что, я сам всё делать должен?! – повысил голос Лукавый. – Или на халяву тёпленького местечка захотелось? Его, между прочим, заслужить надо!

- А причём здесь творчество? – выпалил парень оправдывающимся тоном. – Ты же ведь не творец! Ты - разрушитель!

- Ты так думаешь? – усмехнулся Лукавый. - А вот ЭТО, - он окинул взглядом весь свой кабинет. – ЭТО, ты думаешь, откуда взялось? Или решил, что тот “олух небесный” собственноручно нам здесь апартаменты отлаживал?! Всё, между прочим, самим отстраивать приходилось! Ещё тот бардак творился, когда первые Падшие тут основались…

- А учитель мой говорил другое… - пролепетал парень.

- А самому мозгами пошевелить было трудно? – спросил Лукавый, закуривая сигару.

Парень пожал плечами.

- Небось, и блага разные обещал за “продажу души” и за полное повиновение “главе секты”, - сказал Лукавый со злорадным умилением глядя на парня.

- А вы откуда знаете? – удивился тот.

- Мне-то не знать? – Лукавый отложил сигару и потряс перед носом парня свежей ведомостью. – Тут про тебя всё написано! Халявы, небось, хотел?

Парень снова пожал плечами.

- Так это ты не по адресу обращался! Халяву можно получить только у вашего мученика раскоряченного, - на голове Лукавого внезапно из ниоткуда появился терновый венец, сам же он раскинул руки в стороны, склонил голову на бок и вывалил язык, утрированно пародируя божьего сынка.

- Но ведь я верил в Дьявола! – воскликнул парень.

- За верой тоже не туда полез, - отмахнулся Лукавый, приняв обычный вид и, дыхнув на печать, поставил штамп внизу личного дела допрашиваемого грешника.

- Так что же со мной будет? – несмело спросил парень.

- Найдём применение! Пристроим согласно твоим заслугам, – ответил Лукавый, и, нажав на пульте кнопочку, скомандовал: - В топку!!

Двое здоровенных дьявола вошли в комнату, и, схватив парня под руки, уволокли из кабинета.

- Хоть какая-то польза от этих кошкодавов, - довольно добавил Лукавый, хлебнув из чашки недавно принесённую магму. – Хорошо горят! Да и местный кофеёк есть на чём подогреть…

Источник и все главы: http://alex-kainit.narod.ru/baiki/Lukavi_2.html

Русреал про летучего... не Голландца.

_____

Перед рассветом ноябрьская ночь сгустилась до почти осязаемой тьмы, в которой запоздалый путник оказывается беспомощным перед древним страхом неизвестности. В езде по ночной трассе есть что-то гипнотически-завораживающее - в том, чтобы наблюдать, как свет фар на миг выхватывает из темноты указатели и ветви невидимых деревьев, тянущихся к машине, в том, чтобы чувствовать себя защищенным в теплом нутре автомобиля, как в своем личном крохотном мирке, маленькой хрупкой планетой мчащемся в бесконечном пространстве космоса. В такие часы пространство и время изменяются, и начинает казаться, что ты оказался в какой-то параллельной действительности, а дорога, как мистическое живое существо, сама направляет тебя туда, где сейчас согласно чьему-то таинственному замыслу, должен состояться твой выход. И все, запланированное тобой, теряет значение, потому что в этой тьме все будет иначе, и кто-то свыше уже вмешался в ход событий и написал свой собственный сценарий, который тебе предстоит отыграть.

Дорога повернула налево, я включил дальний и увидел далеко впереди нечто темное, лежащее на асфальте. Пристально вглядываясь в этот загадочный объект, я перебирал возможные пути решения проблемы. Однажды вот так в ночи кусок картона оказался старым ведром, кем-то "заботливо" подброшенным на дорогу. Двадцать тысяч, отданные за установку нового бампера, раз и навсегда отучили меня наезжать на предметы, лежащие на пути.

Пока я думал, пропустить ли мне это между колес или объехать, предмет зашевелился, видимо, под дуновением ветерка, и вспорхнул вверх прямо в лобовое стекло - это был всего лишь пакет. И я без каких-либо задних мыслей врезался в него.

Машину качнуло от удара. Я едва не продавил пол педалью тормоза и, как только автомобиль остановился, выскочил на дорогу, ожидая увидеть разбитый бампер, а еще больше желая увидеть то, что вызвало такое сотрясение: ну не слепой же я, чтобы не заметить в свете ксенона собаку или что там еще могло быть. В том, что за мгновение до столкновения на дороге никого не было, я не сомневался. Ну, если что, регистратор мне в помощь.

Однако осмотр машины не внес ясности в происходящее. Бампер и крылья были целехонькие, фары тоже, радиатор не тек и даже решетка не поцарапана. Показалось? Камень так ударил по защите? Бывает. Совсем успокоившись, я повернулся, чтобы сесть в машину и продолжить путь, но тут колени у меня подкосились и задрожали, а в горле пересохло, потому что...

Потому что из-за задних колес машины торчали ноги лежащего человека, и свет фар красными бликами отражался на поверхности его ботинок.

Цепляясь за машину, с колотящимся в горле сердцем, я подошел к лежащему.

- Ах, ты, твою мать! - ну надо же было так попасть: я сбил не просто человека, а гаишника, настоящего гаишника в форме и жилете с тремя большими буквами ДПС на спине, которые полыхали и прыгали у меня в глазах.

Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять мандраж. Передо мной лежит сбитый мной человек, который, судя по всему, был мертв. С этим надо что-то делать. Я огляделся по сторонам - никого. Стащить его, что ли, на обочину? На машине повреждений нет, запись на регистраторе можно стереть... Никто никогда не докажет, что был наезд. И я уже почти решился на это, как вдруг пострадавший подал голос и начал шевелиться.

- У-у-у-у! - подвывая, плакал гаишник. - Больно, как больно! - он сел на дорогу и рукавом вытер сопли.

- Стой, стой! - попытался я остановить его. - Не двигайся! Я сейчас "скорую" вызову, не двигайся!

- "Скорую"? - переспросил он плаксивым голосом. - "Скорая" не поможет. Ой-ой, ну как же больно...

- Тебе нужен врач, не двигайся, - я наклонился к нему. Во мне боролись облегчение от того, что человек оказался жив, и досада, потому что теперь это дело будет труднее замять.

- Мне не нужен врач... - рыдал гаишник, размазывая по лицу слезы. - Просто пожалейте кто-нибудь... Я не могу так больше! - с отчаянием воскликнул он, ухватив меня за воротник пальто.

Алкоголем от него не пахло, на лице - ни царапины, ни следа от удара. Я осмотрелся - вполне логично было ожидать, что на обочине неподалеку стоит патрульная машина, но ее не было.

- Постой, как ты здесь оказался один? - спросил я. - Что ты здесь делаешь?

- Я? Я тут... живу.

- Может, тебя до дома отвезти? - предложил я, полагая, что такой ответ подразумевает наличие близкого жилья.

- У меня нет дома.

Стоп. Парень, похоже, то ли упоролся, то ли обкурился. Надо с ним как-то поосторожней. Хорошо, переключим его на другую тему.

- Тебя как зовут-то?

- Я не помню... - опять захлюпал он носом. - Сейчас меня зовут Летучий Г.

- Летучий кто?! - ошеломленно повторил я. - Гэ?

- Да, Летучий Гэ.

- Летучий Голландец, что ли?

- Нет, Летучий Гаишник. Но вы можете называть меня просто: Летучий Г.

Я отошел от него на шаг. Видимо, без "белочки" тут все же не обошлось. Позвонить в "скорую"? Тогда спустить дело на тормозах вряд ли удастся. Хотя повреждений у машины нет, попробуй, докажи, что именно я сбил. Но оставлять его тут одного без присмотра нельзя, мало ли что ему в голову взбредет. Да это мне даже на руку в такой ситуации. Если что - скажу, что подобрал на дороге, на проезжей части валялся пьяный.

- Ладно, - сказал я, - садись, а там решим.

Я помог всхлипывающему гаишнику сесть в машину, надеясь, что чудило по дороге придет в себя и вспомнит свой адрес.

- Ну, куда тебя везти? - спросил я, трогаясь с места.

- Куда-нибудь... Все равно. А можно с вами? Возьмите меня с собой, пожалуйста...

- Да ты знаешь, - я глянул на погоны, - капитан, я вообще-то по делу еду. По конфиденциальному делу, - уточнил я, давая понять, что пассажиры мне ни к чему.

- Не оставляйте меня здесь... Ну, пожалуйста...

Он просил с таким страданием в голосе, что язык не поворачивался отказать, и я, "старый солдат, не знающий слов любви", махнул рукой:

- А, ладно, хрен с тобой. Поехали.

Летучий Г потихоньку хлюпал носом на заднем сиденье, с тоской поглядывая в окно. Если бы не обстоятельства нашего знакомства, то он ничем не отличался бы от самого обычного сильно расстроенного человека. На вид ему было за тридцать, худой, бледный, с заостренным носом, под глазами синяки. Выглядел он потрепанным и жалким.

- Ты как оказался-то здесь? - решил я немного разговорить неожиданного попутчика.

- Ветром занесло.

- Я серьезно.

- И я серьезно. Меня носит ветром по дорогам, как пакет. И каждый водитель считает своим долгом меня сбить.

Я едва не пропустил поворот и в последнюю секунду вырулил назад на дорогу.

- А вы знаете, как больно, когда в тебя машина врезается? - продолжал тем временем жаловаться мой загадочный пассажир. - А колесами когда? По всему телу... каждую косточку... - его губы скривились, он отвернулся к окну.

- И как же ты со мной разговариваешь после того, как, ты говоришь, каждую косточку? Капитан, ты понимаешь, что так не бывает? - спросил я, поглядывая на него в зеркало заднего вида.

- Я раньше тоже думал, что не бывает. А, оказывается, бывает. Я не знаю, как это получается, только через минуту я встаю и все сначала можно начинать.

- И кто же ты такой? - спросил я после паузы.

Он повернул ко мне бледное, почти прозрачное лицо и обреченно развел руками:

- Дух!

Машина опять вильнула в сторону. Мой мозг отказывался воспринимать реальность. Выходит, я сбил на дороге призрака, которого кинуло мне навстречу в виде черного пакета. Может, это я пьян? Или сплю? Или нет, я заболел, и у меня высокая температура. А с другой стороны - чем объяснить тот факт, что я ни на кого не наезжал, но был удар, что ночью в этом пустынном месте один-одинешенек оказался странный гаишник? Почему одежда у него совершенно чистая, словно он и не лежал на грязном асфальте, почему, в конце концов, человек, которого сбила и переехала машина, не получил ни царапины и спокойно сидит и общается со мной в моей же машине? Ведь скорость у меня была под стольник. Мистика, да и только.

- Послушай, капитан... Это же тебе за что-то, наверное, так? - снова заговорил я, надеясь все же докопаться до истины.

- Да, конечно, не за красивые глаза, - потупился Гаишник.

- Расскажешь, за что?

- А что тут рассказывать... - он не смотрел на меня. - Отпускал за деньги. Техосмотр продавал. Протоколы оформлял, "как надо".

И тут до моего слуха донесся какой-то странный шум. Поначалу показалось, что от колес, но ошибся - глянув в зеркало заднего вида, заметил два странных предмета, движущихся за машиной. Летучий Г проследил мой взгляд и обернулся.

- О, опять они здесь.

- И что это или кто это? - спросил я, уже и не зная, чего ожидать.

- Это мешки с деньгами, которые я брал у людей, - уныло сообщил призрак. - Как про них разговор заходит, так они сразу появляются. Задолбали уже.

Я остановился, вышел из машины. Метрах в пяти от нее на асфальте лежали два приличных мешка. Нет, если сейчас прямо передо мной опустится НЛО, я зевну и пойду спать. Я нагнулся над мешками, и они потянулись ко мне, приоткрыв свои горловинки, завязанные грубыми веревками, словно кричали "Возьми, возьми!"

- Так и таскаются за мной, - раздался за спиной голос Летучего Г. - Я слишком сильно их любил.

- И теперь они будут ползти за машиной?

- Именно.

- Так, давай, их в багажник кинем. Зачем им понапрасну бока протирать?

Мы погрузили деньги в багажник и продолжили путь. Призрак совсем не был похож на те привидения, которые показывают в фильмах или описывают в романах. От него не веяло могильным холодом, кости не торчали через кожу, голос был самый обычный и в лунном свете он не таял. И вообще он был вполне материален. Выдавал его, пожалуй, только более тусклый цвет одежды и лица, как будто смотришь цветной фильм шестидесятых годов.

- И как же ты... ну это... стал духом?

- Меня прибрали, - вытаращив глаза, шепотом ответил он. - Знаете, как иногда говорят о таких, как я?

- "Прибрал Господь". Да, знаю. Ни с того, ни с сего здоровый человек умирает. Причем такое обычно говорят о не очень хороших людях.

- Да! Я и не понял, как. Жил, все было, как обычно, и вдруг - оказался здесь. Понимаете, обидно то, что прибрали без предупреждения, даже исправить ничего не дали. И теперь меня носит по трассе, от машины к машине. И каждый водитель думает, что ничего особенного, подумаешь, какой-то пакет на дороге... И никому в голову не приходит, что это не пакет, а чья-то душа! - призрак опять захлюпал носом. - Вы знаете, что они говорят, когда узнают, кто я? Что мне еще мало. Что меня надо за помидоры на березовом суку подвесить. Пару раз даже побить пытались. А один вообще сказал, что я не Летучий Гаишник, а ползучее г**но, - с обидой в голосе закончил он.

- И давно это все с тобой?

Гэ тяжело вздохнул.

- Не знаю. Мне кажется, что очень давно. У меня все спуталось, я не понимаю, где сегодня, где вчера, мне кажется, что какой-то один длинный день тянется, тянется и никак не закончится.

- И на сколько это?

Он пожал плечами.

- Скорей всего, навсегда.

- Послушай, Г, ты меня прости, но ведь в этой структуре все берут деньги. Только они почему-то не летают тут пакетиками, иначе у нас все дороги в мусоре были бы. Наверное, ты сделал что-то такое, за что тебя ни небо, ни земля не принимают.

Призрак расстроено сопел, разглядывая свои бледные с синими ногтями пальцы. Значит, в точку. Есть что-то, о чем он не хочет рассказывать.

- Ты знаешь, по опыту тебе скажу, что когда ты поделишься, будет легче. Я не буду говорить, что ты ползучее г**но, и вешать на березе тоже не буду, обещаю.

- Ладно, - решился, наконец, Летучий. - Наверное, вы правы. Я сделал одно очень нехорошее дело. Где-то на этой дороге мужик один на "Тундре" выехал на встречку и лоб в лоб с "Гольфом". Ему ничего, а в "гольфе" муж с женой молодые были. "Скорая" приехала, сказали, что не жильцы, до больницы не довезут. Ну и водитель "Тундры" мне штуку баксов предложил. Им, говорит, все равно уже, считай, трупаки, а мне еще жить. Да и связей у меня много, так что ты, капитан, не отказывайся, а то пинка под зад из ГИБДД, дело против тебя состряпать - как плюнуть, да еще и по всем новостям пустим. Сам, говорит, знаешь, как сейчас такие сюжеты любят. Ну, я прикинул - мертвые срама не имут, на них теперь что хочешь спихнуть можно. Их не посадишь, не оштрафуешь. А мне без разницы, да еще и заработаю. Чего человеку хорошо не сделать? Ну и написал в протоколе, что водитель "Гольфа" допустил выезд на встречную полосу... Я только потом узнал, что у них пацанчик остался маленький. Торкнуло, конечно, а потом забил на все - всякое в жизни бывает. Над каждым сиротой слез не нальешься. А, выходит, я у ребенка деньги законные отнял - ему компенсация полагалась, если бы я по-честному все... А я этими деньгами кровавыми урода отмазал, да еще и радовался. И теперь моя душа проклята, так и мотаться мне тут вечно.

Призрак замолчал. Я не знал, что ответить - откровения привидения выбили меня из колеи. Пауза затягивалась и становилась уже физически ощущаемо тяжелой. Кто-то из нас должен был ее нарушить. Но, пока я подбирал слова, Летучий набрался смелости заговорить первым.

- Сволочь я, да? - спросил он. - Я знаю, что вы обо мне думаете. Что я тупая скотина в погонах, зажравшаяся морда, душу за деньги продал. Да, так все и есть. Продал, и теперь огребаю по полной. И самый ужас в том, что это никогда, никогда не закончится! Ничего нельзя изменить!

Я немного помолчал. Собственно, помочь капитану я тоже не мог, разве что посочувствовать.

- Знаешь, капитан, не особо я верующий, скорей даже не верующий. Уж не знаю, как там у вас, духов, принято, но я желаю, чтобы тебе там помогли. Ангел какой-нибудь или кто там еще...

Я ожидал, что он что-то скажет мне, хотя бы поблагодарит, но ответа не последовало. Я обернулся. На заднем сиденье никого не было.

Когда я приехал на место, уже совсем рассвело. Поставив машину на обочине и на всякий случай включив "аварийку", я довольно неохотно выбрался из теплого салона на морозный воздух. По асфальту бежали розовые тени, лучи солнца высветили иней на жухлой траве и корочки льда на лужицах, и на фоне этого исполненного спокойствия пейзажа уродливым и жутким чудовищем казался лежащий на боку большой черный внедорожник, выставивший к дороге страшные металлические потроха. Под ногами хрустели осколки, в белых дверях патрульной машины отражались красно-синие всполохи, а по ту сторону дороги на обочине - груда металла с вмятым внутрь колесом и багровые пятна на асфальте.

Завидев меня, от патрульной машины отделился крупный мужик в черном полупальто и, прихрамывая, направился в мою сторону.

- Алексангригорич, уж извините, что побеспокоил, - он взял меня под руку и отвел в сторону. - Видите, неприятность какая приключилась... - тихонько заговорил он, дыша мне в ухо алкоголем.

- Мы знакомы? - спросил я, высвобождая руку из его пальцев.

- Ну как же... У Владимира Петровича на юбилее... Вы ж сами сказали - если что - обращаться. И телефончик мне дали. Я же вас и не беспокоил, зачем серьезного человека по пустякам беспокоить? Да вот, как говорится, нежданно-негаданно...

- Что случилось?

- Да видите, какое дело, - он понизил голос до едва различимого шепота, - конец подъема, а я фуру обгонял... А тут эти... ну и лобовое... Только ведь свидетелей-то нет, дальнобойщик испугался и уехал, я номеров не запомнил... А там - груз 200. Можно же ведь как-то это уладить? Им-то все равно уже, а у меня бизнес, семья. Мне же нельзя, - он стоял прямо передо мной и упрашивающе смотрел мне в глаза. - Я в долгу-то не останусь, - начал убеждать он. - На Бали были? А, может, в Париж на недельку? И девушку подберем. От вас нужно-то всего ничего - одно ваше слово, а то капитан там тушуется что-то. Я уж ему и так, и сяк, а он уперся, делает вид, что не понимает. Еле уговорил вас подождать. Вы уж объясните ему, дураку, как положено.

Я обернулся, чтобы посмотреть, кто занимается оформлением, и тут под моими ногами что-то шуркнуло. Я посмотрел вниз. Прямо передо мной, тревожно вздрагивая от знойкого утреннего сквозняка, на асфальте лежал черный пакет.

- Что вы говорите? - переспросил я.

- Да я говорю - дураку-то этому скажите, что б написал все как надо.

Подошвы дорогих ботинок взметнулись вверх. Все-таки годы занятий боксом не прошли даром.

- Капитан! - крикнул я, потряхивая саднящей кистью. - "Скорую" вызови, тут товарищ в обморок упал.

Подбежавший капитан мимолетно скользнул взглядом вниз по моей руке, но ничего не сказал, только напряженно, словно ожидая приговора, уставился мне в глаза.

- Оформляй, - сказал я. - Как было, оформляй, ничего не упусти. И не забудь регистратор изъять.

- Есть! - с готовностью отдал честь капитан и трусцой убежал назад, а я направился к своей машине, ища взглядом черный пакет, но его нигде не было видно. Я открыл багажник. Мешки с деньгами были на месте. Значит, все же не померещилось. Я сел в машину и созвонился с дежурным. На звонок ответил старший лейтенант Симаков.

- Симаков, ты не припомнишь, в этом году была у нас авария Тойота "Тундра" с Фольксваген "Гольф"? Там два летальных исхода было.

- Было, товарищ полковник, весной.

- А кто оформлял ДТП?

- Капитан Зыкунов, товарищ полковник.

- А где этот Зыкунов сейчас?

Дежурный на секунду замялся.

- Так схоронили его, товарищ полковник, месяца полтора назад.

- А что с ним случилось?

- Сердце остановилось. Ни с того, ни с сего. Шел у нас тут по территории и упал.

- Понятно... Вот что, Симаков. Личная просьба к тебе: подними документы, найди адрес пострадавших. У них ребенок маленький остался, насколько я знаю.

- Слушаюсь, товарищ полковник! - бодро ответил дежурный, но тут же неуверенно добавил: - А... дело-то уже закрыто, в архиве.

- Ну так сходи в архив. Скажи - мое личное распоряжение. Нужно мне. Я должен кое-что этому ребенку передать...

Автор: Лилия Малахова

(Это отрывок из Писем Баламута Льюиса - наставления опытного искусителя начинающему. Вообще Балумут - один из моих любимых образов дьявола в литературе - как существа с вековым опытом и знаниями. Если бы Гнусик не был таким балбесом, хана бы "подопечному")

________

...Когда это состояние в нем укрепится, ты мало-помалу освободишься от утомительной обязанности использовать удовольствия в качестве искушений. Когда тревога и нежелание разобраться в сути этой тревоги уведут его от подлинной радости; когда привычка лишит приятности суетливые удовольствия, а возбужденность чувств накрепко привяжет к ним (к счастью, именно так привычка действует на удовольствие), ты увидишь, что его блуждающее внимание можно привлечь чем угодно. Тебе даже не нужно будет использовать хорошую книгу, которую он действительно любит, чтобы удержать его от молитв, работы и сна; вполне достаточно колонки объявлений из вечерней газеты. Ты заставишь его терять время не только в интересных для него разговорах с приятными ему людьми, но и в разговорах с теми, кто ему безразличен, на совершенно скучные темы. Он у тебя временами вообще ничего не будет делать. Ты его продержишь до поздней ночи не в шумной компании, а в холодной комнате, у потухшего камина. Всю его здоровую внешнюю активность можно подавить, а взамен дать ничто, чтобы под конец он мог сказать, как сказал один мой пациент, прибыв сюда: «Теперь я вижу, что большую часть своей жизни я не делал ни того, что я должен был делать, ни того, что мне хотелось». А христиане говорят, что Враг — это Тот, без Кого ничто не обладает силой. Нет, НИЧТО очень сильно, достаточно сильно, чтобы украсть лучшие годы человека, отдать их не услаждающим грехам, а унылому заблуждению бессодержательной мысли. Ничто отдает эти годы на утоление любопытства, столь слабого, что человек сам его едва осознает. Ничто отдает их постукиванию пальцами, притоптыванию каблуками, насвистыванию опротивевших мелодий. Ничто отдает их длинным, туманным лабиринтам мечтаний, лишенных даже страсти или гордости, которые могли бы украсить их, причем, окунувшись однажды в эти мечтания, слабый человек уже не может стряхнуть их с себя.

Ты скажешь, что все это мелкие грешки. Тебе, конечно, как и любому молодому искусителю, больше всего хотелось бы, чтобы ты мог доложить о какой-нибудь картинной подлости. Но помни, самое важное — в какой степени ты удалил подшефного от Врага. Неважно, сколь малы грехи, если их совокупность оттесняет человека от Света и погружает в ничто. Убийство ничуть не хуже карт, если карты дают нужный эффект. Поистине, самая верная дорога в ад — та, по которой спускаются постепенно, дорога пологая, мягкая, без внезапных поворотов, без указательных столбов. (...)

Но есть мнение, что это стихи Сибиряка - вот так и было подписано, да. Может быть того, который был драматургом (Дмитрий Мамин-Сибиряк), а может Димьяна Сибиряка - Google без понятия и я тоже. Своеобразная мрачная лирика о дружбе.

__________

Уходя – уходи, возвращаясь – не лги, что надолго,

И танцуя со смертью не думай, что бог еще есть.

Не любовью, не братством – одним опостылевшим долгом

Мы с тобою в единое целое скованы здесь.

Не умея прощать, не поймешь, каково быть виновным,

Не умея забыть, бесполезно учиться прощать.

Обещай мне дожить до весны и начать все по-новой,

Если есть хоть какой-нибудь смысл что-то мне обещать.

Мы бездомнее ветра под этим безжалостным небом,

Наше глупое детство распято на выборе зол.

Ты мечтаешь о мести, а может – о власти, а мне бы

Только знать, что ты вновь невредимым с охоты пришел.

Обожженным крылом не укроешь любимых от горя.

Я молчу о любви, потому что ее просто нет.

Мы с тобой, улыбаясь, бродили по берегу моря,

Нет нужды говорить, что всего только раз и во сне…(c)

***

Какая Луна огромная!

Чуть страшно - вдруг упадет...

Мы самые здесь бездомные -

Любой сквознячок сметет.

Мы самые здесь ненужные,

Затерянные в ночи.

Что против вселенской стужи нам

Слепой огонек свечи?

Поймать бы Луну упавшую...

Покой подарить земле...

Какие же мы уставшие

В свои так немного лет...

Что против бездонной снежности,

Стирающей даль и высь,

Глоточек случайной нежности

Двух жалких смешных убийц?

Что против всей взрослой подлости

Твой детский порыв - согреть?

Укрой меня зимней полночью,

Позволь мне не умереть.

Улыбкой судьбу прогонишь ли -

Вон, скалится вдалеке?

Давай посидим тихонечко

Без света рука в руке...