Все умерли. Мрачный мистический русреал
Анжела побарабанила пальцами по краю сидения, выплюнула в окно жвачку и подумала, что с этой бодягой надо кончать.
Рядом злобно пыхтел Макс. Пыхтел, бесился, но не мог предложить ничего, чтобы исправить ситуацию. А ситуация паршивенькая. И если срочно что-нибудь не придумать, станет намного хуже.
- Макс, давай звони, - решительно сказала Анжела.
- Куда? – лениво осведомился Макс. Он явно напрашивался на грубость, но сейчас не до разборок.
- Куда угодно. Вызови эвакуатор, набери 911, папашку своего побеспокой, в конце-то концов. Или ты хочешь сидеть здесь до ишачьей пасхи?
- А сама чего? Забыла, как мобилу юзать?
- Мои родаки на Ибице! Даже если я им прозвонюсь, они не прискачут искать меня в жопе мира. Слушай, просто позвони кому-нибудь...
Макс показал ей телефон.
- Приема нет. Про эвакуатор я подумал сразу, не одна ты такая умная. Но мы без связи, бэби. Или у меня труба глючит. Дай свою.
Порывшись в сумочке, Анжела вытащила айфон и взглянула на дисплей.
- Дьявол, такая же фигня. И мой не пашет. Ну и что теперь?
- В душе не знаю, - огрызнулся Макс. – Не дергай меня. Может быть, я рожу план.
План? – про себя передразнила его Анжела. – И что этот придурок собирается планировать? Починить машину? Ой вряд ли. Макс и в обычные-то дни с техникой не дружит, а уж в таком неадеквате… Анжела прикинула время. «Вмазался» он после полуночи, из клуба сорвались в половине четвертого, устроили безумный стритрейс на Садовом, к шести вышли на шоссе. И после аэропорта их занесло на отводную дорогу. Анжела поежилась.
За лобовым стеклом всё четче проступала надпись на щите ограждения: «Дорога здесь кончается. Приносим извинения за доставленные неудобства».
Вылезая из машины, Анжела почувствовала себя не студенткой второго курса университета экономики и управления, а механической куклой, причем поломанной. Тело налилось ночной усталостью и просилось в постельку. Разминая ноги, девушка прохаживалась возле машины, стараясь не приближаться к заградбарьеру. Почему-то ей не хотелось оказаться с ним рядом. К тому же, у нее разболелась голова: похмельный синдром никто еще не отменял.
- Макс, а Макс? – окликнула она приятеля. – Ну, ты долго будешь рожать?
Вместо ответа Макс только покосился на нее, и Анжела прикусила язык. Взгляд отморозка, которого и впрямь лучше не трогать. А еще лучше – убраться отсюда поскорее, стереть из телефона его номер, удалить из друзей Вконтакте и в дальнейшем всеми способами избегать. Нет, конечно, она знала, что он за крендель. Но тогда ей всё в нем нравилось – и напускная жестокость, и презрение к окружающим, и полный ноль по части принципов, и она называла его «безбашенным». Они познакомились в салоне тату и пирсинга, где Анжела сделала себе первую наколку (в таком месте, что родителям хвастаться не станешь). А теперь они сидели в глубоком Замкадье, проехав километров пять от шоссе, упершись бампером в щит из некрашеных досок, а прямо по курсу простиралось поле, и словечко «безбашенный» было тут не в тему. «Отмороженный» - вот это самое про Макса.
Макс тоже выбрался из «бэхи». В рассеивающейся мгле осеннего утра его угрюмая физиономия была сине-фиолетовой, как у Анжелиного однокурсника Эдика Абрамяна (под Рождество его вырезали автогеном из отцовского «кайен турбо», и она стояла рядом, и видела, как Эдик изменился после смерти). Макс поднял крышку капота и склонился над двигателем.
- Что ты хочешь? – без особого интереса спросила его девушка.
- Хочу посмотреть, почему не заводится.
- Ну, посмотришь, и что? От этого заведется?
- Ой, блин… - пробормотал Макс и попятился от машины. Пересилив себя, Анжела втиснулась в узкое пространство между щитом и бампером: Макс остановил «бэху» в полуметре от ограждения. Увиденное привело ее в ярость.
- Макс, сука, дебил!!! – наплевав на осторожность, заорала она. – Ты мою тачку угробил! Весь передок расхреначил нахрен!!! Козёл бля!!!
- Передок – это у тебя, - буркнул Макс. – А здесь – бампер, крыло, две фары… номерной знак… да фиг с ним… починю я твоё корыто, не вопи только.
Толкнув Макса в грудь – тот покачнулся, но устоял – Анжела ринулась обратно в машину и хлопнула дверью.
Минуту спустя Макс присоединился к ней.
- Не втыкаю, отчего столько шума, - тоном примирения начал он. – Ну, застряли, не можем завестись. Ну, грохнул я обо что-то машину, только не помню, где и обо что. И ты тоже этого не помнишь, иначе завопила бы гораздо раньше. И…
- Да я теперь понимаю, почему она не заводится! – рявкнула Анжела, судорожно стискивая ладонями ноющие виски. – Ты движок попортил, вот почему!!!
- Я тебе сказал – починю, за свои бабки, лично отгоню в сервис. Мне что, на колени встать, чтобы ты заткнулась?
Поразмыслив, Анжела сообразила, что таких свершений от него требовать не надо. Во-первых, это небезопасно, во-вторых, толку всё равно не будет.
- А я знаю, где ты ее приложил! На парковке у клуба, вот где! И приложил об чей-то «бентли», то-то мне бумс послышался. И это именно ты, кретин, мозги мне закомпостировал: поехали покатаемся, поехали покатаемся! Ну что, Шумахер?! Покатались?
- Нет, - отрезал Макс. – В смысле да, но нет. Ты права в одном – я реально во что-то врезался, и двигло накрылось. Из-под днища целая лужа масла натекла. Но дело было не у клуба и даже не в Москве. Иначе бы мы просто сюда не доехали.
- Ну, тогда ты врезался в щит…
- Тоже нет. На щите никаких повреждений, я посмотрел.
- Значит, ты влетел в яму, а сюда нас дотащило по инерции. И вот еще что, Максик. Если нас накроют мусора, мы оба не пройдем тест на наркоту. Ни я, ни ты.
- С каких пор тебя стали волновать мусора и наркотесты? – искренне удивился Макс. – Позвоню бате, он нас отмажет. Да угомонись ты! Откуда мусорам взяться, здесь вообще никого нет.
- Вот именно. Никого нет. И, что-то мне подсказывает, уже не тот случай, чтобы нас отмазывал твой отец.
- А чем этот случай уникальный? – Макс поскреб ногтями недельную щетину (он косил под дага). – Средненький попадос, зато тебе будет, о чем в жежешечке написать.
- Харэ острить, Максим. Сигареты где? – она перерыла всю сумочку, обшарила свои карманы, но пачка куда-то подевалась. – Макс! Ты оглох, что ли? Сигарету дай!
- У меня нет сигарет.
- Волшебно! А где минералка? У нас была с собой минералка. Посмотри, может, под сидушку закатилась?
- Минералки тоже нет, - туповато ответил Макс. – Я уже искал. У меня адский сушняк. Ее нету.
- Так, всё ясно, - заявила Анжела. – Торчи тут дальше. А я иду пешком.
- Попутного ветра! – хмыкнул Макс. – Минимум пять кэмэ на шпильках, да ты сдохнешь.
Анжела потянула вниз молнию сапога. Нет, не вариант… Она рывком выскочила из салона и взвизгнула, едва не столкнувшись с человеком, стоявшим около машины.
Он был ниже ее ростом (Анжела вымахала с мать, в прошлом топ-модель), одет в серую толстовку, капюшон которой натянул на самый нос, камуфляжные штаны и старые кроссовки, покрытые толстым слоем пыли.
- Ты кто, э? – пролепетала Анжела. От испуга она задохнулась, сердце бешено стучало в ушах.
- Мимо проходил, - просипел «нежданчик».
- Ааа… А там что, пожар, что ли?
Над деревьями клубился жирный черный дым, сквозь который прорывались оранжевые языки пламени.
- Там пожар. ДТП. Какой-то мудак подрезал «скорую». Везли в больницу пожилого человека. С инфарктом. «Скорая» опрокинулась, сзади ее бензовоз нагнал.
- А это… - Анжела понимала, что вопрос дурацкий, но ей показалось, что очень важно задать именно его. – А тот, в «скорой»? Он… тоже погиб?
- Все погибли, - равнодушно ответил пришелец. – Там куча трупов. Месиво. Мертвяк на мертвяке.
- Извините, а… - она оттопырила большой палец и через плечо указала туда, где после щита с плакатом начиналось поле. – А там какой город? Ну, или деревня?
- Ничего нет. – Он стянул с себя капюшон, и Анжела снова завизжала. Человек был безглазым. – Счастливо оставаться. – Он прошел дальше, задев ее плечом, аккуратно обогнул слева щит и зашагал по траве. Солнце светило ему в спину.
Анжела рухнула на сидение, пытаясь унять частящее дыхание. Она была на грани истерики. Черный силуэт удалялся через поле.
- Что опять не так? – спросил Макс.
- Авария на шоссе, - выговорила Анжела. – Ты, урод, подрезал «скорую». Там все убились, и всё из-за тебя. Ты ушел с левого ряда в этот дурацкий поворот. Зачем он тебе понадобился???
- Какая еще «скорая»? Справа шла какая-то «люстра», я ее видел. Разве это «скоряк» был?
- Да, и в нем везли умирающего! Впрочем, это похрен, он и так уже умер. Мне интересно другое. На кой черт ты вздумал поворачивать?
Макс ухмыльнулся.
- Ты, конечно, скажешь, что у меня передоз, но я увидел указатель: «Максу с Анжелкай сюда велком!». Потом, какая разница? Одним лузером меньше, я плакать не буду.
- Наплачешься, - пообещала Анжела. – Ты угробил не только мою ласточку, но и еще человек двадцать. Даже если твой папаша за тебя впряжется, с правами точно можешь попрощаться.
- У меня их и так отобрали, - заржал Макс. – Очень давно. Я не говорил тебе?
- Н… нет. Я думала, у тебя есть права. И ты, сволочь, уселся за руль моей машины без прав? Макс, если мы когда-нибудь отсюда выберемся, предупреждаю: больше ко мне не подходи. Иначе крупно пожалеешь.
- Угу.
- Почему ты не вышел, когда я закричала?
- У меня ноги затекли. И мне лениво. Я хочу спокойно посидеть. Если уж тебе впёрлось идти пешком, сама виновата, что встретила аборигена…
- Макс, это не абориген, - пробормотала Анжела. – И… у него не было глаз.
- Слепой, что ли? – поразился Макс. Он подался вперед, сощурился, но обугленная солнцем фигура почти пропала из виду.
- Вот именно. И у меня такое ощущение - глаза он потерял совсем только что.
- Ты прикалываешься. Он ходит очень быстро и обходит все препятствия. Слепые так не умеют. К тому же, если ему, как ты говоришь, «совсем только что» выцепило гляделки, он бы не шлялся здесь прогулочной походкой.
Анжела покачала головой.
- Он сказал – там ничего нет, - добавила она. – За полем.
- Зачем сам попёрся? – резонно возразил Макс, вальяжно кладя руки на рулевое колесо.
«А и правда, зачем?». Анжела поморщилась от приступа мигрени. Она всё не могла доискаться до чего-то странного… А, вот. Как у нее получилось не увидеть в боковое зеркало, что у машины кто-то стоит?
Вот почему.
Зеркала нет!
- Ты еще и зеркало снёс! – напустилась она на Макса. – Ну просто изнасиловал мою тачку. Проще новую купить.
- Если твоя «бэха» на ходу разваливается, я не виноват. Черт, ну и запашок здесь. У тебя что, месячные?
Игнорируя откровенное хамство, Анжела потянула носом.
- Что-то горит… Макс, нам нельзя сидеть в тачке. Она может взорваться.
- Да ничего не горит, дура! Воняет кровью, принюхайся.
- Дааа… Кровью и палёным. Макс! Смотри, у тебя руки в крови!!!
Макс перевернул ладони тыльной стороной и несколько секунд озадаченно на них таращился.
- Я уляпался о руль, - апатично констатировал он. – На руле откуда-то кровь. Что за фигня такая? Погоди, Ангел. Мы с тобой… мы по дороге никого не зарезали?
- Нет. Мы никого не резали, это я знаю точно.
- А точно – точно? А то ты под бутиратом точно знала, что с крыши можешь улететь в космос. Хорошо, вовремя тебя поймали, ты как раз на орбиту стартовать собиралась.
Анжела стиснула зубы, пытаясь сосредоточиться, догнать и собрать разбегающиеся мысли, разобраться в происходящем.
- Давай по порядку, - дрожащим голосом сказала она.
- Как хочешь, бэби, - с издевкой поощрил ее Макс. – По порядку так по порядку.
- Мы зажигали в клубе. Это было с десяти вечера до трёх тридцати. Мы оба «зарядились», а я еще выпила коктейль. Потом – это твоя гениальная идея – мы сели в тачку, и ты втопил. До половины пятого нарезали круги по Садовому, я помню, я смотрела на часы. Ты оторвался от гайцов и рванул за МКАД. К этому моменту мне твой высший пилотаж уже вообще не вставлял, но у тебя сорвало крышу. По спидометру было двести двадцать. Затем тебе померещился указатель с твоим дебильным именем, и ты шарахнулся через три полосы к повороту. Сейчас семь утра, и мы стоим здесь. Причем в пути мы скурили все сигареты, у нас пропала минералка, машина разбита, а по дороге шатаются какие-то фрики. И на шоссе разгребают покойников, потому что ты спровоцировал ДТП. А на руле у нас кровь, и я не удивлюсь, если она не только на руле. Вопрос: что с нами случилось?
- Нас всё еще колбасит, - расхохотался Макс.
- Макс, я серьезно!
Но Макс упорно не желал настраиваться на серьезную волну. Он смеялся, смеялся как полоумный, всхлипывал от смеха, захлебывался им, а потом уронил лицо на баранку и в таком положении продолжал хохотать.
- Ни черта смешного, - прикрикнула на него Анжела. Она поняла, что ко всему перечисленному можно смело приплюсовать ее собственную незавидную участь: она сидит в машине с невменяемым, и у нее не хватает сил даже выйти. Приключения закончились, начиналась расплата. Облокотившись о ручку двери, она нашла локтем бугор, которого раньше там не было. Это что еще за новости? Дверь замята снаружи? «Я опаздываю замечать всё это, - подумала Анжела. – Что-то творится, и я не успеваю за событиями».
Ей послышался треск, и Анжела, вскинув голову, увидела, как по лобовому стеклу ползут кривые зигзаги. Кабина наполнилась дымом.
- Макс! – беспомощно позвала Анжела. – Макс, мы сгорим заживо. Очнись. – Она не надеялась до него достучаться, но Макс разом оборвал своё веселье и выпрямился. Что-то чвокнуло при этом его движении, и Анжела описалась в джинсы: он оставил налипшими на руль щеку и нос.
Вдруг солнечный шар всплыл прямо над полем, окатив искореженный «БМВ» горячими лучами, и с ними пришли люди в синих комбинезонах. Они столпились у машины, и кто-то потащил Анжелу из салона, подхватив ее подмышки. Она сопротивлялась как могла.
- Вы кто такие, что вам надо?! – кричала она. – Вы хоть знаете, кто мой отец?!!! А ну отпустите! Вас же всех живыми закопают! На помощь, кто-нибудь, Макс, папа, спасите!!!
И ее отпустили.
Макс нелепо скрючился в кресле и отрешенно наблюдал, как она рвется из чужих рук. А у него самого была вырвана и размазана по рулю середина лица.
- Нет, мы их не достанем, - сказал прапорщик МЧС своему напарнику, ожидавшему на подхвате. – Зажало.
- Так им и надо, - чуть слышно процедил тот сквозь зубы. – Выродки обдолбанные. Столько людей с собой забрали…
- У них подушки не сработали. Наверное, ребятки до сих пор не вкурили, что приехали на тот свет, - злорадно добавил прапорщик. – Будем вырезать, тащи сюда аппарат.
МЧСовец, свирепо матерясь, двинулся к «Газели» с оборудованием. Не пройдя трех шагов, он споткнулся о торчащие из-под белой простыни ноги пациента «скорой помощи», обутые в пыльные старые кроссовки.
…Анжела шла куда-то через поле. Идти было тяжело, потому что острые каблуки врезались в сухую почву, и сапоги словно кто-то забил землей. Впереди шли, скучившись, еще несколько человек, и Анжела старалась не шуметь. Она боялась, что ее заметят.
Макс плелся позади, и это ее вполне устраивало: ей не о чем с ним разговаривать.
Дальний край поля упирался в горизонт.
