Автор Владимир Волдан

участник конкурса сообщества CreepyStory и портал Литмаркет.

1. Беда

Самый дорогой для меня человек умирал, а я ничем не мог ему помочь. Пожалуй, впервые в жизни я не знал, что делать. И это бесило. Мысли метались в черепной коробке в поисках выхода, но его не было.

Из задумчивости меня вывел пронзительный звук телефонного звонка. Монотонный голос секретарши стальным шурупом ввинтился в мозг.

- Петр Семёнович, зайдите к генеральному.

Вызов к директору был весьма кстати. Однако опрометью бросаться в объятия начальства не стал. Не торопясь достал чистый лист бумаги, стараясь вспомнить, как правильно писать заявление на отпуск, но вместо текста рука вывела лишь жирный знак вопроса.

…

Перед дверью кабинета как всегда толпились сотрудники. Не глядя ни на кого, прошел в святая святых. В комнате за массивным столом восседал довольно тучный мужчина.

- Привет. Подпиши это. – заявил я, кладя на стол свое заявление на отпуск.

Маленькие бусинки глаз директора заскользили по лежащей перед ним бумаге.

- Что это? Отпуск? В конце квартала? Ты с ума сошел? – его визгливый голос действовал мне на нервы. Захотелось с размаху заехать кулаком по этой жирной надменной физиономии.

- Тогда это. – Я выложил заявление на увольнение.

- Ты серьезно?

- Более чем. Сообщи мне о своем решении.

Все, больше мне здесь делать нечего. Я развернулся и зашагал прочь, уже не обращая внимание на несущиеся мне вслед крики начальства.

…

Беда всегда приходит неожиданно, мой случай не являлся исключением. Сначала моя жена Татьяна почувствовала себя плохо, затем скверные анализы, лечение, операция…. Однако, все было тщетно. Оставался еще крохотный шанс. Сказали, что в Израиле такое пытаются лечить, мол тамошние медики просто творят чудеса. А мне сейчас позарез нужно было именно чудо. Можно еще успеть продать квартиру, взять кредит, занять, перезанять и сделать эту чертову операцию там. Но умом понимаю – ничего уже не поможет.

Самое мерзкое, что приходится ждать, ждать и смотреть в глаза любимому человеку, ждать и задаваться одним и тем же вопросом – ну почему именно она? По миру ходят тысячи никчемных людей, убийц, конченых наркоманов. Так почему она?

С Татьяной мы прожили вместе десять лет, вернее девять лет и триста пятьдесят три дня. За это время мы даже ни разу не поругались, прожили душа в душу как один день, и я не думаю, что это моя заслуга. Так почему она?

Я стою у своего подъезда и не могу переступить порог. Она там в квартире. Надо прийти, казаться жизнерадостным и корчить из себя идиота, говорить, что это только временные трудности, чуть-чуть потерпеть, подлечиться и все будет как прежде. Но это не так. Это понимаю я, это понимает она…

2. Отъезд

- Здравствуй, любимая, выглядишь отлично.

Я соврал. За последнее время она здорово сдала, осунулась. Болезнь точит ее изнутри. Целую ее в щеку, ощущая на губах солоноватый привкус. Она опять плакала.

- Привет, как прошел день? – ее бархатистый голос слегка дрожит.

- Представляешь, шеф предложил мне пойти в отпуск.

- Здорово, тебе давно пора отдохнуть.

- Ты взяла у доктора контакты клиники, той, что он рекомендовал нам?

- Нет, я….

- Ну и хорошо. Завтра я сам к нему съезжу. Не напомнишь, когда у него прием?

- Петя, ты еще помнишь наш маленький домик. – Неожиданно сменила тему Татьяна. - Как там было хорошо. Ты ходил на рыбалку, я жарила твой улов.

Помню ли я наш домик? Мы тогда только поженились. Денег было мало и бюджета хватило лишь на аренду старенькой покосившейся халупы на окраине пригородного поселка. Три часа в один конец до работы и это если от дождей не раскиснет дорога или ее не занесет полностью снегом. Но рядом стоял прекрасный лес, а в речке водилась рыба. Зимой мы грелись возле печки, а летом, летом на столе всегда стояли свежие полевые цветы. С тех пор я всегда стараюсь дарить любимой именно их, хоть это и не просто. В редкие выходные я ходил на рыбалку, не в удовольствие, а, чтобы хоть немного разнообразить наш рацион. Но это было самое счастливое время. Так помню ли я наш домик?

- Ты не ответила на вопрос.

- Не надо, Петя. - Голос уверенный, твердый. Понимаю, что решение принято окончательно и бесповоротно. – Не надо больше никаких клиник, никаких докторов. Я хочу, чтобы две недели твоего отпуска мы провели вместе в деревенском домике. Чтобы все было как раньше. Ты бы ходил на рыбалку и приносил мне свежие полевые цветы.

Бывает, дела идут так, что все складывается один к одному. Теперь, по прошествию времени, мне кажется, что и выбора то у меня никакого не было, словно сама судьба уже все решила за меня. Телефонный звонок прервал наш с Татьяной разговор. Звонил мой приятель Вовка. Ни то чтобы мы ходили с ним в друзьях, да и перезванивались лишь от случая к случаю. А вот на тебе…. Разговаривать с ним не хотелось, но я поднял трубку.

- Привет, Петя!

- Привет, ты извини, немного занят.

- Проблемы?

- Да, хочу снять дачу где-нибудь поблизости на пару недель.

- Так езжай ко мне, лес рядом, озеро, рыбалка. В сарае, кстати, новые удочки. Отдохнешь лучше, чем за границей. Я сам с семьей только-только оттуда вернулся.

Может быть, оно и к лучшему, подумалось мне, нам всем надо немного успокоиться, а природа и летнее солнце смогут благотворно повлиять на состояние жены. За окном прекрасная погода, то редкое время, когда людей не удушает невообразимая жара и не мучают беспросветные дожди. Что ж, так тому и быть, а к доктору, я, пожалуй, все-таки завтра заеду.

3. Ночь.

Уже на следующий вечер, мы принимали дачу во временное пользование. Домик действительно оказался очень милым, хоть и небольшим. Крохотная кухонька и комната на первом этаже. На второй, мансардный этаж вела крутая винтовая лестница. Там обнаружилась еще одна комната с большущей кроватью, где мы и решили обустроить себе спальню.

После перетаскивания и разборки, привезенных с собой вещей, легли спать. Толи дало знать мое нервное состояние, толи сказался свежий деревенский воздух, но стоило поднести голову к подушке, как сон мгновенно сморил меня. Из объятий морфея я вернулся от того, что меня толкали в бок.

- Петь, проснись. – в шепоте жены чувствовалась тревога.

- Ну, что случилось? Ночь же на дворе. – спросонок пробормотал я.

Огромный серебряный диск луны, заглядывающий к нам в окно, позволял разглядеть Татьяну. На ее смертельно-бледном лице огромными черными опалами выделялись глаза. В них отражался страх.

- Мне кажется мы здесь не одни.

- С чего ты это решила?

- Тихо. – Поднесла она палец к губам.

Я прислушался. Вокруг стояла тишина, неправдоподобная тишина. Ни сверчков за окном, ни шелеста листвы, ни звука не проникало в комнату. Словно сверху дом накрыло большим пуховым одеялом, не пропускающим уличный шум. И вдруг…

- Тук…тук…тук-тук.

Будто кто-то стучал по стене маленьким молоточком. И опять тишина.

- Что ты так всполошилась? Дом за день нагрелся и теперь остывает, обычная термодинамика. – Постарался успокоить жену.

- Нет Петя, это кто-то живой. Слушай. Он там ходит.

Снизу действительно донеслись звуки похожие на шаркающие шаги, будто дряхлый старик прошел от одной стены до другой. И снова стук.

- Тук…тук…тук-тук.

Страх - заразная штука. Вот уже и я чувствую себя не в своей тарелке. Это не похоже на ночное выхолаживание бревен. Кто же там? Я точно помню, что перед сном закрывал наружную дверь, и замок мне показался надежным.

- Тук…тук…тук-тук….

Может это Вовка, забыл что-то важное, а будить нас постеснялся. Или вор, узнавший об отъезде хозяина, решил поискать ценные вещи в пустом доме. В любом случае, стоит проверить.

- Сейчас спущусь вниз, посмотрим кто у нас там. – Я старался говорить громко в надежде на реакцию незваного гостя. Однако ее не последовало. Безмолвие поглотило дом. Нет, это точно не Вовка. Он бы откликнулся. Может быть вор? Но деревенский домушник, скорее всего, убегал бы уже без оглядки прочь, стараясь избежать встречи с жильцами. Тогда кто?

Нажал на выключатель, свет лишь мигнул, на мгновенье осветив комнату и погас.

- Вот черт, еще и лампочка перегорела.

Пошарив в сумке, достал фонарик, и попытался его включить, но и он загораться не захотел.

Странно, еще днем он отлично работал. Перед сном я видел, что на прикроватной тумбочке стоял огарок свечи. Я пошарил рукой, нашел его и зажег. При этом сумочка, оставленная там женой, свалилась, рассыпав свое содержимое на пол.

- Дьявол.

- Смотри, – чуть слышно прошептала жена, - пламя горит синим светом.

Пламя свечи действительно было голубым, похожее на огонь от газовой конфорки.

- Тань, ну ты вообще. Взрослый ведь человек, а рассуждаешь как дитя малое. Ты еще Вия вспомни. «Подымите мне веки». – Попытался пошутить я и тут же пожалел об этом. Татьяна съежилась и еще сильнее закуталась в одеяло. Лишь испуганные глаза выглядывали из-под его края.

- Спокойно, сейчас все выясним.

Спускался я медленно, шаг за шагом. Приходилось двигаться спиной вперед, чтобы не загреметь со второго этажа, крутая лестница не способствовала комфортным ночным перемещениям. Робкий огонь свечи был бессилен разогнать густой мрак, освещая лишь небольшой участок пространства передо мной. Приходилось напрягать слух, ловя любые подозрительные шорохи. При таком положении я был слишком доступной мишенью для неожиданного нападения снизу. А там точно кто-то был. Мне показалось, что я различил нервное прерывистое дыхание, скрип половицы в дальнем темном углу, тихий вздох. Когда половина лестницы была пройдена, я развернулся, подняв единственный источник света высоко над головой, чтобы попробовать хоть как-то осветить комнату первого этажа, особенно тот дальний угол. Как назло, потянуло сквозняком. Сырой воздух, подымающийся снизу, попытался задушить огонек, в котором и без того еле теплилась жизнь. Пламя свечи трепетало, создавая на стенах причудливые тени, подстегивающие и без того разыгравшееся воображение.

Пересилив свою робость, продолжив спуск, я наконец достиг пола. При этом на меня пока никто не напал. Прислушался. Тишина. Осторожно обошёл помещение, дверной замок закрыт, окна заперты, в доме никого. Неожиданно за моей спиной опять скрипнула половица. Я мгновенно обернулся, выхватывая из кармана перочинный ножик. Это многолезвийное чудо швейцарской сувенирной продукции было автоматически положено в карман брюк еще при отъезде из города. Не весть какое оружие, но другого под рукой не оказалось. Сзади никого, кроме стены, оклеенной нелепыми блеклыми обоями.

Противный звук, словно пенопластом по стеклу, заставил меня отпрянуть назад. На стене сами собой стали проявляться темно-бурые буквы, изуродованные мерзкими подтеками. Будто невидимка писал по стене испачканным кровью пальцем.

«УБИРАЙСЯ» - прочитал я появившееся слово. В это невозможно было поверить, если бы не происходило прямо у меня на глазах. На лбу выступили крупные капли холодного пота. Захотелось бежать прочь из этого проклятого места. Но мысль, что наверху находится напуганная Татьяна, придала мне смелости.

- Кто ты? Покажись. - прохрипел я, не узнав собственного голоса, и, если бы кто в тот момент проявился в комнате, я бы бросился на него не задумываясь. Однако ответом мне была лишь тишина. То, что я сейчас видел не походило на деяния человека. Скорее уж на козни какого-нибудь мистического духа.

Странным образом, но этот вывод меня успокоил до состояния человека способного к

логическому мышлению. Во-первых, если нечто хотело нас убить, ну или причинить вред, несомненно, оно уже сделало бы это. Значит, оно или не хочет, или не может этого сделать. Во-вторых, мой приятель Вовка только-только отдыхал здесь со своей семьей и, если бы тут было что-то не чисто, он наверняка бы предупредил меня. Следовательно, либо это появилось совсем недавно, либо Вовка имеет здесь некий статус, не позволяющий его так бесцеремонно беспокоить. Все признаки указывали на то, что происходящее является проказами местного домового.

В памяти всплыл образ моей бабушки. Я был тогда еще совсем крохой, и всегда с нетерпением ожидал, когда перед сном она зайдет в мою комнату, сядет у кровати и начнет плести словесные кружева, рассказывая мне сказки. То были не банальные истории, что обычно читают по детским книжкам малышам, то были старинные сказания о страшном кощее, о холодных русалках, леших, кикиморах, домовых и о русском духе, что всегда, как бы не было трудно, побеждает зло. В свои истории бабуля ненавязчиво включала описание жизни простых людей, старинных праздников, обрядов, наговоров. А может и не сказки это были вовсе? Может это мы все, обычные люди, зашорились в своих обывательских мирках и не видим какой прекрасный волшебный мир вокруг. Кажется, протяни ему руку, и он откликнется, ответит, ведь он втайне давно ждет этого. Да куда там, на работу надо спешить.

Мне вспомнился один из ее наговоров, призывающих домового. Сняв со стены зеркало, я поставил его на стол перед свечкой. Сам же сел напротив и вгляделся в участок комнаты за собственным отражением. Губы сами собой начали шептать запомнившиеся с детства слова.

- Приди хозяин, покажись мне в зеркале, не скрывай своего лика, не пугай меня жутью. Огонь в черноте горит, домовой за плечом стоит, в мои зеркальные глаза глядит.

В этот момент мне показалось что в отражении за моим плечом мелькнула непонятная тень. Показалась на мгновенье и исчезла. Рассмотреть ее не успел. Что-то похожее на обросшего нечёсаного старика. Далее по обряду нужно было произнести сакраментальный вопрос, на который домовой должен дать ответ, показав нужную картинку в зеркале.

- Домовой это ты нас пугаешь?

- Я. – вместо картинки в голове раздался чужой скрипучий старческий голос.

Эвон как. Значит, общение может происходить и еще вербально. Это упрощает процесс.

- Зачем ты пугаешь нас?

- Я уже ответил на вопрос. Если хочешь задавать новые, нужна жертва.

- Только без крови пожалуйста.

В зеркале появилось отражение стакана с налитой туда белой жидкостью. Сходив к холодильнику, я вернулся, поставив на стол полный стакан молока.

Тот немного постоял, а затем оторвался от стола, зависнув в воздухе и исчез.

- Э-э-э, не балуй. Ты молоко то пей, а хозяйскую посуду не трожь.

Стакан проявился вновь на прежнем месте, но уже без содержимого. В моей голове послышалось довольное урчание.

- Звеняйте, привычка.

- Так как на счет моего вопроса.

- Ты чужак. Без хозяина ты не можешь здесь находиться.

- Но у меня есть разрешение Владимира.

- Ты не врешь, но это не меняет дела.

- Послушай, мы остановились здесь всего на две недельки. Неужели мы не сможем договориться к всеобщему удовольствию.

- Два пакета молока в день.

- Один.

- И печенье. Очень уж я его уважаю.

- Договорились.

Кажется, переговоры достигли успеха, но на всякий случай я закончил ритуал. Мало ли что.

- Домовой пропал – огонь меня потерял, зеркала не видит, меня не замечает, к себе уходит, к делам приступает. Наступил момент реальных подношений домовому. Налив изрядную плошку молока, обратился в пустоту.

- Извини нас, хозяин дома, за беспокойство. Прости, дурней сиволапых, что забыли честь тебе оказать. Замаялись… Разреши пожить в доме твоем, а в благодарность прими угощение скромное. Не побрезгуй.

С этими словами я поставил молоко под стол, так чтобы оно не бросалось в глаза. Присовокупил к плошке два блюдечка. В одно насыпав печенье и конфеты, другое с налитым вишневым вареньем. Постоял задумавшись. Затем положил ножик рядышком с едой.

- А это от меня лично, от всей души.

Ответом меня никто не удосужил. Посчитав свою миссию в переговорах исчерпанной, я потопал наверх. В комнате горел свет. Вот тебе и перегоревшая лампочка. К моему удивлению жена спала, несмотря на яркое освещение. Сон был неспокойным, губы шевелились в попытке что-то сказать, но различить удавалось лишь тихие стоны.

Неожиданно нога наткнулась на что-то острое. Вспомнив, что обронил сумочку Татьяны, я нагнулся. Помимо разной мелочи, на полу лежали пачка шприцов и какие-то ампулы. Света было достаточно, чтобы прочитать надписи на маленьких герметичных колбочках. Одно иностранное слово - «Morphine», словно железом обожгло мой мозг.

4. Старуха

Проснулся я поздно, когда солнце уже стояло высоко в зените. Жены рядом не было. Первым делом я проверил сумку Татьяны. Ни ампул, ни шприцов в ней не оказалось. Спустился вниз, там для меня был оставлен завтрак. Под белоснежным полотенцем на столе нашлась небольшая стопочка еще теплых блинов и стакан молока. Под столом я нашел оставленную в ночи плошку и два блюдечка. Вся посуда была девственно чиста. Ножа тоже не оказалось. Но интересовало меня не это. Вчера я оставил на полу небольшую лужицу варенья в надежде что вчерашний знакомец в нее все-таки вляпается. Так и есть. Попался. Следы от большого пальца ноги во множестве присутствовали под столом и уходили дальше куда-то в угол, где и пропадали. Следы были очень маленькие и совсем не соответствовали размеру пальцев ступни взрослого человека. Была и еще одна странность, озадачившая меня. На некоторых следах, присутствовали прилипшие волоски, более походившие на рыжую шерсть животного. Что же это получается? Наш домовой - маленький человечек с лохматыми поросшими шерстью ногами?

Все страннее и страннее. Раздумывая над этим, я слегка перекусил и вышел в сад. Жена отыскалась сидящей в гамаке, натянутым между двух старых яблонь.

- Привет, как спалось на новом месте? – как можно более жизнерадостно приветствовал я Татьяну.

- Прости, я вела себя ночью как дура.

На ее коленях заворочался маленький рыжий комочек, из клубка шерсти выглянула умильная мордашка котенка.

- Мяу – серьезно заявил он.

- А у нас прибавление. Я нашла его утром, прямо в доме. Наверное, это он ночью шумел.

Я с сомнением посмотрел на малыша. Странно, откуда бы взяться котенку в закрытом на ночь помещении.

- Я скормила ему все наше молоко. Ты не сходишь в магазин?

Что ж в магазин, так в магазин, послушно кивнул я и отправился за рюкзаком. В магазине не было ни души. Разве что, одинокая продавщица стояла за прилавком и от нечего делать пялилась в экран телефона.

Я купил молоко и совсем уже было собрался отправиться восвояси, когда на крыльце кто-то крепко вцепился в мое предплечье. Обернувшись, я увидел перед собой сгорбленную старуху, тяжело опиравшуюся на длинную узловатую палку, более походившую на посох. Возле ее ног стояла объемистая холщовая сумка. Несмотря на устоявшуюся теплую погоду она была закутана в толстое шерстяное черное платье, напоминавшее монашескую рясу. Ее и можно было принять за монашку, если бы не цепкий колючий взгляд угольно черных глаз из-под надвинутого на брови темного платка.

- Сынок, помоги бабушке поднести сумку. Совсем уж в старости немощная стала, самой-то не дотащить.

Судя по твердости, с которой старуха сжимала мою руку, немощь бабки была ею сильно преувеличена. Похоже, что мое согласие старухе не требовалось, поскольку, не дожидаясь моего ответа, она шустро заковыляла прочь.

Делать было нечего, я поднял с земли бабкину ношу и поплелся вслед. Сумка оказалась непомерно тяжелой и ее ручки больно врезались в мои ладони. Приходилось часто останавливаться и менять руку. Старуха же шла, нарочито не замечая моих трудностей.

Шли молча, старуха, тяжело опираясь на свою палку - впереди, я за ней, костеря себя за то, что не сумел отказать. Сослался бы себе на занятость да дело с концом, нет, надо было интеллигентность показать.

Наконец, мы остановились возле покосившихся ворот. Дернув за одну из створок, старуха пригласила меня войти внутрь. Бабкин участок оказался изрядно запущен, был заполонен лебедой и крапивой, сквозь заросли которой пробивалась еле заметная тропка, ведущая к дому, сложенному из мощных бревен, почерневших от времени.

Сообразив, что это конец моих мучений я с облегчением поставил сумку на землю, мысленно подводя итог удачно завершенной благотворительной миссии.

- Ты что ж, бабуля, такие тяжести в сумке таскаешь?

- То грехи мои тяжкие, хочешь отдам половину, все то тебе не унести. А денег не дам и не выпрашивай.

- Да я и не выпрашиваю.

- Что же ты тогда просишь? – старуха внимательно всматривалась в меня своими бездонными черными глазами. Мне показалось, что ее зрачки то сужались, то расширялись, заполняя чернотой всю радужку глаза. Я физически почувствовал, как неприятный холодок потянулся от нее ко мне, прокатился по телу и поселился где-то в районе желудка.

- Ничего. – не уверенно ответил я

- Ничего? Врешь! Хочешь ты душу свою облегчить. А не понимаешь, что только сам это можешь сделать. Нет тут тебе помощников. Разве что, совет могу дать.

- Совет?

- Убей ее.

Сначала мне показалось что я ослышался.

- Что-о-о? Кого?

- Сам знаешь кого. Прекрати ее и свои мучения.

- Да ты что старая, совсем спятила?

Я рванулся было к старухе, намереваясь схватить за шиворот и как следует тряхануть старую каргу, но не смог этого сделать. Ноги и руки стали как ватные. Я едва смог ими пошевелить. Почувствовал, как острый конец старухиного посоха уперся мне в грудь. Ведьма, как есть ведьма. Ее бы перекрестить, но я уже совсем не мог пошевелиться.

- Ты ведь сам знаешь, что будет дальше. Сначала у нее выпадут волосы, затем придет боль. Каждый день, каждый час жизнь будет утекать из нее капля за каплей. Зачем же тянуть. Хвост не отрубают по частям.

Я до боли закусил губу так, что теплая струйка крови потекла по подбородку. Но это не помогло.

- Не ярись. Проверяла я тебя. Сможешь ли ты пожертвовать собой, чтобы жену свою спасти.

- Смогу. – твердо ответил я.

- Ну тогда слушай. Горю твоему может помочь только кот Баюн. Его мурлыканье любые болезни излечить может.

- Баюн? Тот, что из сказок что ли? Да где же я его найду?

- А тебе и искать не надо. Вот тебе порошок. Рассыплешь его на пригорке ровно в полночь - он сам к тебе явиться. А это тебе бутылочка заветная, как услышишь его мурлыканье, глотнешь из нее. И помни, добудешь кота, сможешь жену спасти, а не добудешь, сам пропадешь.

Тут все поплыло у меня перед глазами, и я вроде как в забытьи оказался. Очнулся уже недалеко от своего дома. Стою, прислонившись к забору, а в ушах скрипучий голос старухи: «Добудешь кота, сможешь жену спасти, а не добудешь, сам пропадешь». И смех ее словно скрип несмазанной двери.

Солнце уже клонилось к закату. Ничего себе я в магазинчик сходил. Попробовал идти, получалось не очень, шатало меня словно пьяного. Кое-как, держась за заборчик, дотащился до собственного дома. У калитки меня встретила встревоженная Татьяна.

- Петя, с тобой все нормально? Ты где так долго был? Я уж было «с собаками» хотела тебя разыскивать.

- Да тут одной бабуле помогал.

- Это она тебя так ухайдакала.

- Можно и так сказать.

- А ты молока купил? – только сейчас я заметил, что у ног любимой трется маленький рыжий котенок.

- Молока? – я и забыл совсем что меня посылали за молоком. - Посмотри в рюкзаке.

Я снял со спины рюкзак и передал его жене

- Ой Петь, тут какая-то бутылка и пакетик непонятно с чем.

- А это… - я едва нашелся что бы соврать. – Это мужики подарили. Говорят, классная прикормка. Ты же хотела рыбу, вот я и стараюсь.

- Ты мой добытчик. - Татьяна нежно обняла меня за шею.

- Петя, Петя ты же молоко, прокисшее купил. – после обнимашек Татьяна доставала из рюкзака явно вздувшиеся пакеты с молоком. – Странно, а срок годности еще не прошел. Ладно уж, сейчас сама в магазин сбегаю.

5. Кот Баюн.

Огромный серый с разводами кот шел, мягко ступая лапами по влажной земле. Даже не шел, крался. Его вел знакомый запах, запах которому он не мог сопротивляться, запах хозяина. Звериное чутье подсказывало ему о притаившейся здесь опасности. Кот втянул воздух ноздрями, почувствовав запах человека, рыбы, костра и еще тот безмерно притягательный запах. Но что для него человек, ведь для людей он бессмертен. В этом мире найдется много более опасных существ.

Кот вскарабкался на высокое дерево и еще раз обозрел окрестности. Ночная мгла, опустившаяся на землю, не являлась для него препятствием. Там на холме, возле излучины реки, горел крохотный костерок, разведенный возле большого дерева, но людей не было видно. Они там, он знает это.

От мысли о теплой человеческой крови рот кота наполнился слюной. Еще одни охотники, сколько он повидал их на своем бесконечном веку.

Кот спрыгнул с дерева и направился прямо к костру. Уловив какое-то движение, остановился, повел ушами. Сверху пролетела ночная птица.

Постояв еще немного, кот напряженно вслушивался в ночные звуки. Вот что-то плеснулось в воде. Большая рыба, русалка? Фу, мерзость – холодные, склизкие, но опасности не представляют. Двинулся дальше. По мере приближения к костру запах становился все устойчивей и все сильнее влек кота. В метрах десяти от огня он заметил натянутую леску с привязанными к ней колокольчиками. Он лишь презрительно фыркнул, легко перепрыгнув ее. Присев, завел свою кошачью песню.

- Мур- р-р, мур-р-р, мур-р-р….

Продолжение следует.
часть вторая Последний шанс. часть 2

Право на озвучку принадлежит каналу Лимб.

Арт от by Waldemar Kazak.