История стара как мир:
В чумном году, на славный пир,
Созвал царёк к себе гостей,
Со всех углов земли своей.
Позвал и графов, и князей,
Особ не голубых кровей,
Барон, что вышел из низов,
Примчался как услышал зов.
Явилась куча разных пар,
Простой народ считать устал.
Возниц злаченных вереница,
Внутри от плебса морщат лица.
И с высоты своих карет,
С опаской пялятся в лорнет,
На всю ту масу, что вокруг
Боится выйти из лачуг.
Прибыл на пир Отец Святой,
Он был в тот вечер очень злой,
Из-за чумы в его приход,
Все меньше стал ходить народ.
Притопал грозный генерал
И громче всех кричать вдруг стал:
"У нас в бюджете много дыр!"
Но замолчал увидев сыр.
Владелец всех мануфактур,
Всех ощипав, как повар кур,
Всё мямлил, что: "Рабочий класс,
Бастует, сволочь, против нас"
Пришёл верховный звездочёт,
Что вёл больных в стране учёт.
Он доложил, что: "Вирус сдох",
Но заказал ещё гробов.
Они все сели пировать:
"Чума-чумой, а горевать -
Это удел простых людей,
Ничем не лучших от свиней"
Вино лилось тогда рекой,
Оркестр всю ночь не знал покой.
"Всё из лечебного бюджета?"
Царёк всем "Да" шептал на это.
Схлестнулся генерал с войны,
Из-за поставок в пол цены,
С владельцем всех мануфактур:
"Такой откат - уж чересчур!"
Давно уж пъяный звездочёт,
Давал священнику отчёт,
О том, как "Вскладчину, вдвоём
Заводик новый заведём."
В процессе этих кутежей
Вопрос поднялся платежей
Хотели все. Всего и больше,
Да что б хватило на подольше.
И послан был простой народ,
Что от чумы всё больше мрёт.
Решались важные дела:
"Что? Кто? Откуда? И когда?"
Лишь только шут сидел в углу,
Чесал он шишечку в паху.
Царёк, расщедрившись душой,
Страдальца приобнял рукой.
И вот, закончив пировать,
Всех на прощанье лобызать,
Узрел и царь вдруг по утру,
Ту шишку, уж в своем паху...
