Проучились мы всего-то немного. Первый сентябрьский месяц, до половины октября, пробыли на уборочной. Вернулись, стали заниматься, постепенно втянулись. Та первая неделя в сентябре, до уборочной, как-то и трудно было назвать учебой: нам больше начитывались лекции, и частично были практические семинары по отдельным предметам. Самая обычная вводная неделя, чтобы студенты разобрались, где какие находятся аудитории, сколько времени понадобится на переезды, где можно быстро перекусить или закусить, в перерыве между лекциями.

И уже первый месяц учебы показал, что всех студентов можно разделить на несколько групп:

Умные и всегда готовившиеся к занятиям – «зубрилки».

Умные и время от времени, заглядывающие в учебники – «разгильдяи» (есть более емкое слово – «распиздяи»).

Дураки, но с элементами тяги к знаниям – «деревня».

Полные дураки – ни тяги к знаниям, а если бы и тянуло, то все равно ничего бы не понявшие из всех этих мудрых учебников – «по направлению из деревни» и определенной области, которым был обязан институт подготовить специалистов

Демобилизованные из армии - «армейцы», включали в себя все вышеприведенные группы.

«Общественники» - были и дураки и умные. Чаще первые.

Пусть на меня не обижаются деревенские ребята и девчата с успехом, закончившие мединститут и прекрасно работающие в здравоохранении, но это было мое чисто студенческое разделение всех студентов нашего курса.

В первых двух группах были ребята и из деревни и из города. К старшим курсам это условное разделение сглаживалось, так как за три курса, все наши профильные кафедры, почти избавлялись от третьей и четвертой группы. Ведь недаром гуляла в институте студенческая истина:

«Будешь хорошо учиться – будешь хорошим врачом!

Будешь плохо учиться – будешь главным врачом!»

Наша группа, в основном состояла из второй группы, и один был «армеец» – представитель пятой группы. Так вот и Витя Коршунов, и Юра Шкандратов, как представители «распиздяйского» братства и попали под карающий меч нашей «мамы».

Витя, как студент со стажем, был убежден, что до сессии его никто не выгонит. Но не тут-то было. Получив уйму двоек по химии, наша прекрасная парочка, вывела из себя «классную даму». Она собрала групповое собрание, на котором каждый студент должен был в обязательном порядке высказать свое мнение по поводу успеваемости наших товарищей. Естественно, что и на других предметах, у них дела были не блестящи. Выслушав, каждого студента задала вопрос:

- Ну и, что мы с ними будем делать? Ограничимся групповым порицанием, объявим им выговор с занесением или отдадим дело в деканат, и пускай они там сами решают, что с ними там делать?

Никто из ребят не хотел, чтобы нашим товарищам объявляли выговор, да еще куда-то с занесением. В нашем понимании, выговор это было очень тяжелое наказание. Поэтому, думая, только из лучших побуждений, мы решили помочь ребятам и отправили дело в деканат. Оформили протокол, староста, комсорг и профорг под ним подписались и с легкой совестью разошлись. Наш куратор согласилась сама передать этот протокол в деканат. Ну, а мы все и успокоились. Не знаю, что там и наговорила наша классная в деканате. Не прошло и недели, как мы узнаем, что наших Витю Коршунова и Юру Шкандратов за систематические пропуски занятий и плохую успеваемость, по ходатайству самой группы, исключили из института.

После этого известия, мы всей группой рванули в деканат. В то время, там заместителем декана был доцент Анатолий Николаевич Косачев, сам по профессии хирург, основатель впоследствии кафедры детской стоматологии и просто прекраснейший человек. Он отвечал за первые курсы, принял нас и спросил:

Ребята и кто же вас надоумил направлять дело на разборки в деканат? Вы, что там обалдели? Что, не смогли сами вынести в группе провинившимся студентам порицание? Разве вы не знаете, что деканат, если ходатайствует и просит о студенте группа, может только одно принять решение – исключить студента из института. Сегодня состоялся ректорат, на котором был зачитан ваш протокол собрания. Членам ректората, если их просит вся группа принять решение по поводу нерадивых студентов, может только одно вынести решение: «Исключить из института», что и было ими единогласно принято. Вы своими руками решили судьбу своих товарищей.

Только тогда до нас дошло, что какими дураками мы были. Сами не наказали своих студентов, взвалили это на плечи деканата и вот такой, оказался печальный результат. Этот случай заставил нас по-другому смотреть на обстановку в институте.

Да, это была не школа, где каждого двоечника тянули, как могли, лишь бы он не портил среднестатистические показатели по успеваемости. Больше мы, ни по какому вопросу не обращались к нашей «классной даме». Боялись от нее подвоха, да и она особенной любви к нам не испытывала. Ведь мы были будущими стоматологами, а значит ущербные изначально, по своей сути.

Отношения у нас с нашей «мамой» стали натянутыми, и она не слишком нас приветствовала, что выражалось и в оценках на практических занятиях и на результатах сессии.

Так уж получилось, что когда на одном из самых первых занятий, я вышел к доске и стал писать формулы химической реакции, небольшая заминка была расценена нашим преподавателем, как незнанием домашнего задания и была поставлена первая и единственная двойка за все время обучение. В дальнейшем, все контрольные работы я неизменно писал на четверки и когда на экзамене по химии отвечал нашей классной даме, она сказала:

- Вот, как вы занимались, так и отвечаете, на тройку.

- У меня не было ни одной тройки за все время обучения у вас, - попытался я возразить, только четверки. Могу спорить, что я только одну двойку имел, да и ту исправил при отработке на четверку.

- Этого не может быть! – резко ответила она, - какую вы оценку имели в семестре, то ту и получите на экзамене. Сейчас старший лаборант, принесет журнал и вы убедитесь, что я права.

Через несколько минут лаборант принес журнал, наш преподаватель, открыла нужную страницу, что-то усердно читала, а потом после некоторого раздумья с раздражением сказала:

- Странно, и правда, у вас общая оценка за семестр стоит четверка. Придется ставить и за экзамен четверку.

Так был сдан первый экзамен.

Кстати, эта четверка, была в группе еще у двоих человек, остальные кое- как натягивали на слабую троечку. Вообще на экзаменах наша «классная дама» отвела душу – понаставила семь двоек, две четверки и две тройки. Наши двоечники пересдавали химию до самой весны. Никого не отчислили больше, но эта задолженность сильно потрепала нашим ребятам нервам, не говоря уже о том, что лишила их стипендии – 28 рублей в месяц. Какие – никакие, а это были деньги, на которые многие студенты в общежитии и жили, да еще успевали вместе со всеми веселиться и учиться.

Студентам, проживающим в общежитии, этих денег хватало с лихвой. Им из деревни родители привозили картошки, сала, овощей, и они сами готовили себе пищу. Коронным блюдом считалось жареная картошка на сале. Эту еду мог любой студент приготовить, ну, а старшекурсники варили себе различные супы и борщи. Хлеба было достаточно в магазинах, стоил он очень дешево: булка серого хлеба 16 копеек, а белого – 20 – 24 копейки. Того изобилия, что мы видим сейчас в любой пекарне, конечно же, не было. Ну, может, какой-нибудь батон для чая или сдобная булочка. Пакет молока стоил 14 копеек за пол-литра. И студенты, имеющие подпитку из деревни, неплохо жили на стипендию, на эти несчастные 28 рублей. Хватало и на водку и на вино. Пиво раньше было в большом дефиците.

Сам процесс приготовления пищи занимал несколько часов и в этом процессе, участвовала обычно вся комната – четыре человека. Если один чистил картошку, то другой обычно все время находился на кухне и сторожил. Часто бывали такие случаи, что в самый последний момент кастрюлю с готовой едой просто воровали, а потом уже пустую подбрасывали. Или, если никто за варевом не следил, то половина содержимого безжалостно съедалась, тут же на кухне, в крайнем случае, вылавливались крупные куски мяса и они, так же бесследно исчезали.

Поиски пропавшей еды ни к чему не приводили, так как укравшие, затаившись в своей комнате, пережидали розыски потерпевшими, а потом уже съедали весь приготовленный ужин.

Холодильников в те времена не могли себе позволить студенты, и все продукты хранились в сетке, вывешенной на улице. Студенты- мужчины стомфака жили на втором этаже, а девчонки на третьем. Лечебники, же проживали на четвертом и пятом этажах. Так вот умудрялись снимать сетки с продуктами, не только со второго или третьего этажа, но и с четвертого и пятого. Как их снимали, приходилось только догадываться. Но были мастера, которые забрасывали петли, а другие каким-то невероятным способом просто срезали сетки.

Когда же заканчивались продукты, то лучшей закуской считались свиные поджаренные шкварки с хлебом. Для студентов же главное было, это собрать побольше денег на выпивку, а уж о закуске можно было и не думать. «Гонец» обычно несся в магазин за вином. Сорта вин разнообразием не отличались: «Рубин», «Южное», «Вермут» и «Солнцедар» – студенческие бормотухи.

Впервые мне пришлось выпить в общежитии, в конце первого курса, куда мы с друзьями пришли в гости к своим согруппникам. Принесли, как порядочные, вина, а вот о закуске и не подумали. Но нас успокоили, что закуска будет. Через некоторое время в комнату занесли сковородку, полную поджаренных шкварок, скворчащих в горячем жире. Хлеб раздобыли в соседней комнате, всем поровну, по-братски разделили, и началось пиршество. Налив по полстакана «бормотухи», каждому по кругу передавали, а сковородку поставили посредине стола. Выпив свою дозу, студент брал кусок хлеба и макал в сковородку. Весь кусок, смочившись в горячем свином жире, отправлялся в рот. Тогда казалось, что лучше закуски и не бывает.

Каждый из выпивающих, зорко смотрел за действиями товарища, чтобы тому больше сала в рот не попало. Ну, а на второе, после опустошения свиного расплавленного жира, были шкварки, хрустящие, ароматные, тающие на зубах. Во время этой выпивки, мы впервые и познакомились с пятикурсником, мирно почивавшим на кровати с учебником в руках и проснувшимся в тот момент, когда мы стали разливать вино. Да, это был прославленный пятикурсник – Петя Максименко, или Петя Макс, как его звали друзья.

Обладая феноменальной памятью, Петя Макс готовился к экзаменам следующим образом. Достав, в последний день перед экзаменом учебник, в тот раз это был учебник по педиатрии, удобно, расположившись на кровати, Петя начинал подготовку к экзамену. Без всяких экзаменационных вопросов, он, начиная, с первой страницы, просто перелистывал страницы, задерживаясь на каждой не более двух-трех минут. В зависимости от объема учебника, Петя Макс успевал подготовиться к экзаменам за 2-3 часа. Особенно успешно готовился Петр тогда, когда у него была выпивка.

В этот раз ему безумно повезло. Пропив, все деньги Макс, не рассчитывал, что ему этот экзамен придется учить в сухую. А тут первокурсники принесли вина. Налили мы ему стакан, а он мечтательно так произнес:

- Эх, с таким прекрасным красным виноградным вином любой экзамен можно сдавать только на «отлично»! Я уже думал, что и не смогу подготовиться. Вот, уж спасибо, ребята, пребольшое!

Залпом, выпив содержимое стакана, закусив куском хлеба с салом, Петя принялся дальше за изучение предмета, отрываясь от учебника, лишь только для принятия очередной порции вина.

Самое, что интересное, экзамен тот, который вместе с нами «учил» Макс, он сдал как всегда на пятерку. Все-таки умный был студент! Но вот после сдачи, последнего государственного экзамена, ему сильно не повезло. Получив диплом, Макс так усиленно, отмечал это жизненно важное событие, что потерял свой диплом. Куда-то он его засунул, а вот найти долгое время не мог. Чем кончилась эта история, я так не узнал. Говорили, что впоследствии он его нашел, но вот подробности мне неизвестны.

Вот так и начиналась наша учеба в стенах Омского медицинского института.

Автор: Сергей Попов