Развитие активного и осмысленного отношения к миру. Продолжение.

Начало здесь.

Материал может представлять интерес для широкого круга читателей.

Способы эмоционального тонизирования детей-аутистов разных групп

Если контакт с ребенком первой группы установлен, мы можем постепенно насытить наше общее движение в поле разнообразными сенсорными впечатлениями: зрительной и вестибулярной стимуляцией – прыжками, танцем, кружением, подбрасыванием ребенка, появлением и исчезновением, вращением предметов; звучащими, звенящими, музыкальными игрушками; игрой со светом и тенями, с фонариком, лампой, солнечным зайчиком; пересыпанием и переливанием, мыльными пузырями. Сенсорные ощущения мы можем усилить, связав их особым ритмом, пением, окрасив их собственным удовольствием. Мы подчеркнем эмоциональным комментарием мимолетный интерес ребенка и постараемся задать игровой смысл его полевым действиям. Такое тонизирование часто вызывает у «отрешенного» ребенка явное удовольствие, делает возможным обычно не характерное для него сосредоточение на том, чем занят другой человек, провоцирует его на активное обращение: направление взгляда, протягивание руки, просьбу («Пой еще!», «Еще пузырь!»).

Для ребенка первой группы введение в эмоциональное сопереживание, в осмысление происходящего идет в большой степени через наш комментарий, сопровождающий наше общее движение и созерцание, и, прежде всего, погружение в то, что мы вместе видим за окном. Конечно, исходно ребенка завораживает просто смена впечатлений – движение, появление и исчезновение предметов; но мы используем эти приятные для него изменения как канву, на которую может лечь и эмоциональный смысл: появляется повод проговорить, что и кому везут машины, куда торопится собака, на что похожи облака; рассказать, как птица летит в гнездо кормить птенцов, как трамвай везет всех пап с работы и как за каждым зажигающимся окном их ждут дети, и т. д. И ребенок, притихнув, надолго задержится на подоконнике, начнет чаще посматривать на вас, и иногда, если его что-то особенно эмоционально затронет, сможет повторять ваши комментарии; причем, эти непроизвольные повторения будут все меньше напоминать отстраненную эхолалию.

Постепенно движение за окном может стать просто фоном, поддерживающим общение, и ребенок сумеет слушать истории о самом себе, о своих близких, о событиях, значимых для них всех. Так в пассивной форме для него может начать складываться осмысленная картина происходящего вокруг.

Работа по эмоциональному тонизированию детей второй группы тоже начинается с их стимуляции чисто сенсорными впечатлениями. Здесь мы также будем «подключаться» к стереотипам аутостимуляции ребенка, но если эмоциональный контакт с ребенком установлен, то прыгать, кружиться, включать и выключать свет, переливать воду и пересыпать мозаику ему будет явно веселее со взрослым. Он также сумеет воспринимать теперь больше приятных сенсорных впечатлений, чем мог бы получать самостоятельно. Однако в этом случае нельзя надолго останавливаться на чисто сенсорной стимуляции. «Хорошо зарекомендовав» себя в глазах ребенка, надо немедленно попытаться перейти к более сложным способам тонизирования.

Общему сенсорному удовольствию, на фоне которого первоначально возник контакт, необходимо придать более сложный игровой смысл. Как уже говорилось, этого невозможно достичь с помощью слишком захватывающих ребенка впечатлений – например, трясением веревочки, разрыванием и расслоением материи; но можно найти и менее аффективно заряженные впечатления.

Эмоциональный смысл может быть введен, например, в раскачивание: замечательные возможности дают качели, лошадки-качалки; можно использовать стереотипы выкладывания рядов: заданный ими ритм начинает поддерживать и организовывать более сложное переживание. Мы попытаемся подобрать близкий ребенку игровой образ, который поможет эмоционально осмыслить стереотип его аутостимуляции, и будем искать возможную игровую ассоциацию в непосредственных впечатлениях и в жизненном опыте ребенка. Например, мы сидим напротив окна, и ребенок начинает стереотипно раскачиваться. Взрослый, обняв его, начинает раскачиваться вместе с ним, приговаривая: «Вот деревья качаются, вот и мы с тобой качаемся, как деревья под ветром; вот ветер сильнее, сильнее – буря! Вот тише, тише – заснул ветер, вот снова... Ребенок начинает смотреть на качающиеся за окном деревья, начинает сам соотносить с ними свои движения. Нам приятно „быть большими деревьями“, и мы улыбаемся друг другу. И так же, когда через некоторое время ребенок пересыпает вместе с нами горошины, он может уже не просто наслаждаться фактурой ссыпаемых зерен, но и с удовольствием „кормить уточку“ или „барабанить, как дождь по крыше“.

Такой ребенок довольно быстро принимает эмоциональное осмысление своих действий, если оно легализирует его неправильное поведение: например, разбрасывание мозаики легко становится салютом или дождем, а размазывание пластилина, разливание воды и красок – разбиванием грядок, лепкой лужайки, рисованием глубокой лужи. Труднее придать смысл безобидным увлечениям, например выкладыванию рядов разноцветных кубиков. Наше осмысление их как грядок в саду, дорожки, вагонов поезда мешает ребенку погрузиться в чистое созерцание. И все же, если нам удалось связать с удовольствием выкладывания ряда действительно важное для ребенка жизненное впечатление, он перестает выбрасывать из вагонов пассажиров, начинает подпевать стуку колес, и вот мы уже «едем на дачу в Малаховку».

В этих играх мы постараемся поддержать сенсорной стимуляцией переживание самых простых, но значимых для каждого ребенка ситуаций: кормление и укладывание спать, поездку на электричке или «поход» в бабушкин огород. Используя непосредственное сенсорное ощущение, мы свяжем с ним воспоминания ребенка и сделаем, таким образом, их переживание более ярким и осознанным. Постепенно мы введем в игру множество конкретных, эмоционально проработанных в нашем общем переживании, жизненных деталей: хрустящую горбушечку или морковку, уютно подоткнутое одеяльце, ритм несущейся электрички, вплетающийся в песенку о том, что мы едем на дачу, зеленый цвет краски для травки и пластилиновые хвостики репки на грядке, узор плиток на дорожке в саду. Расширение круга тонизирующих впечатлений, обретение ими предметного, бытового образа позволяет аутостимуляции принять более «нормальные» формы, отождествившись с игрой. Она перестает поглощать ребенка «чистыми» сенсорными впечатлениями и, наоборот, начинает привязывать его к конкретной реальной жизни, поддерживать его активность в ней.

Совместное освоение, т. е. совместное проживание, этих новых тонизирующих смыслов идет достаточно долго. Сначала нам приходится вводить их буквально микродозами. Мы уже обсуждали, как могут раздражать ребенка наши попытки представить ряд разноцветных кубиков как «поезд» и «пристроить» на кубик пластилинового «пассажира». Не надо впрямую протестовать, если он сбрасывает эти фигурки: только осторожный подбор индивидуально значимых для ребенка ассоциаций постепенно поможет ему принять игровой образ, и тогда он начнет уже сам выстраивать состав из зеленого вагона, в котором едет его велосипед, синего цвета, где едет он сам с мамочкой, и т. д.

Так постепенно могут сложиться достаточно сложные игровые образы: поезд, станция с киосками, где продают всякие важные для ребенка вещи, дорога до дачи со знакомыми заборами и водопроводными колонками… Но каждую новую деталь приходится вводить осторожно, следя за тем, отзывается ли ребенок на предложение, может ли он включить деталь в игровой образ, не перегружается ли ею этот образ. Пресыщение может положить конец совместной игре, которая при терпеливом отношении взрослого могла бы и в дальнейшем способствовать развитию эмоционального осмысления мира.

Существует определенная последовательность введения разных жизненных смыслов в игровое переживание ребенка: сначала он эмоционально осваивает ситуации стабильные, не требующие от него большой активности; и только потом он проявит способность принять как удовольствие новизну, приключение, внезапную смену событий. Торопливость грозит нарушить контакт с ребенком – он может просто не принять новый смысл игры, возможно даже обострение его аффективных проблем: усиление тревоги и страха, проявление негативизма, провокация агрессии. Поэтому сначала в игре долго обживаются бытовые моменты привычной жизни, они насыщаются деталями, дающими переживание разнообразного сенсорного удовольствия, уюта, надежности окружающего мира, и вместе с тем – осознание своих пристрастий, привычек, замечательных результатов своей активности. В то время как игровые ситуации все более наполняются «вкусными» подробностями жизни ребенка, он сам становится более активным и начинает отвечать на наши уточняющие ситуацию вопросы, выбирать, а иногда и спонтанно предлагать, новые приятные детали.

Для нас в этом – знак того, что мы можем несколько усложнить нашу общую игру. Теперь мы начнем более активно использовать в развитии игровых образов впечатления, связанные с близкими ребенка, их отношением к нему и его отношением к ним: «Как бабушка-то обрадуется, когда мы к ней приедем, она там нас ждет, пирожки печет, с чем пирожки-то? – Ну вот, она уже ватрушечки испекла, и тут мы в дверь звоним, дззы-ы-нь, открывай, бабушка, мы по тебе соскучились, иди сюда, будем тебя обнимать, целовать…» Таким образом, игровые образы развиваются нами уже в двух смысловых планах: приятная, надежная жизненная ситуация переживается и как радость связи с близкими, ощущение их любви, объединение своих сил с их силами: «Вот едешь ты на машине, быстро-быстро, рулишь, как папа, и тут мама просит: отвези меня, пожалуйста, в магазин. – Садись, мамочка, куда ты хочешь?»

Только в игровую ситуацию, уже эмоционально обжитую, мы можем попробовать ввести новое удовольствие – приключение. До сих пор наша игра, даже если она уже была богата переживанием реальных жизненных деталей и эмоциональных отношений, не имела еще динамичного развития сюжета. В ней не было «качелей» приключения: нагнетания трудностей, опасностей и их преодоления, разрешения – того, что составляет главную прелесть обычной детской игры, что является пружиной любимых сказок и позволяет ребенку вместе с их героями пережить мощно тонизирующее ощущение победы, избавления от опасности. Такого рода переживание надо вводить в игру аутичного ребенка второй группы особенно осторожно: ему трудно получить удовольствие от этого нарушения и последующего возвращения душевного равновесия, потому что его слишком пугает даже самая небольшая помеха привычному течению жизни.

Попытку справиться с опасностью, хотя бы поиграть в нарушение стереотипа такой ребенок может сделать тоже лишь в условиях душевного подъема, когда игровая ситуация уже достаточно насыщена приятными переживаниями. Тогда он сам, как говорят дети, «раздухарившись», начинает вносить в общую игру какие-то осложнения («машина сломалась») или вводить пугающий персонаж («волк пришел»). В этом случае можно поддержать ребенка, быстро проиграв с ним обратное движение «качелей»: «Ну-ка, где тут мастер? Давайте, давайте, сейчас чинить будем, прекрасно получается, сейчас ты у нас снова поедешь. Пое-е-ехали… Если еще сломаешься, приезжай к нам, мы всегда поможем».

Постепенно можно начать и самим вводить небольшие забавные сложности, тоже подкрепленные сенсорными эффектами, – во время игрового чаепития можно спросить: «А чай-то у нас не горячий? – давай, подуем»; или в игре у нас «убегает» молоко, и мы бросаемся его «спасать», снимать с плиты; мишка может закашляться, и мы стучим его по спинке… Так мы подходим и к возможной организации традиционной детской игры в «доктора».

Конечно, и здесь нельзя дать себе слишком увлечься, пугающие впечатления приходится вводить в игру очень дозированно, отслеживая реакцию ребенка и тотчас давая «задний ход», если он ощущает дискомфорт. Обычно для начала хватает простого появления «больной» игрушки, разыгрывания кашля, уговоров «полечиться», укладывания в кроватку и приготовления молока с медом (чая с малиновым вареньем), за чем и следует выздоровление. Потом уже в сюжет может включиться звонок по телефону, вызов доктора – «полечить нашу деточку, она ужасно кашляет» и т. д.

Таким образом, хотя мы и начинаем с самых простых форм тонизирования ребенка сенсорной стимуляцией, но постепенно можем «подключить» к ней достаточно сложные переживания и, самое главное, – использовать их для повышения активности ребенка: он становится более выносливым в глазном и тактильном контакте, может дольше слушать нас, сосредоточиваться на том, что мы делаем, и периодически включаться в эти действия, отвечать на вопросы, отзываться на имя, выполнять простые просьбы и иногда даже спонтанно обращаться к нам. Важно, что эти возможности сохраняются в нашем общении и вне стереотипной игровой ситуации, благодаря чему мы сумеем использовать освоенные ребенком эмоциональные смыслы для организации уже реального, неигрового взаимодействия.

В работе с детьми третьей группы мы также будем пытаться вернуть аутостимуляции ее нормальную функцию поддержания активности ребенка во взаимодействии с миром и стремиться научить ребенка получать радость от всех проявлений жизни: от ее разнообразной чувственной фактуры и эмоциональной связи с близкими, от ее надежного уюта и неожиданности, приключения, успеха. Здесь мы имеем дело со случаями, когда ребенок уже с самого начала способен отзываться на достаточно сложные смыслы; но, вместе с тем, это переживание ущербно, и его дальнейшее развитие невозможно, потому что оно не может опереться на смыслы простые. В работе с такими, казалось бы, продвинутыми детьми мы должны будем избрать другую тактику: вернуться к совместной эмоциональной проработке самых простых жизненных впечатлений.

Так, известно, что дети третьей группы стимулируют себя в основном стереотипными впечатлениями, связанными с переработкой страшного и неприятного. Каждый из них имеет свой заветный «карманный» страх и постоянно возвращается к проигрыванию сюжета его разрешения; при этом удовольствие тем сильнее, чем более изощренны детали агрессивной расправы. К сожалению, и мы, подключившись к игре, к фантазии ребенка, не можем сразу дать ему освобождение от этого навязчивого возвращения к страшным и агрессивным сюжетам. Во-первых, такой ребенок не примет никакого «разрешающего» толкования своего напряженного сюжета. Это его прирученный страх, и его умаление умаляет и достоинство ребенка, ставит под сомнение его силы. Во-вторых, он не примет и нашей попытки сгладить откровенность агрессивных деталей и придать фантазии социально приемлемую форму, поскольку это тоже лишает его слишком значимых для него переживаний. Кроме того, надо помнить, что наше осуждение само может стать моментом, приятно подкрепляющим такого ребенка. Таким образом, прямо «достроить» эмоциональный и социальный контроль над его аффективным переживанием мы не можем.

Однако у нас есть другой путь: в сюжет агрессивной фантазии мы можем ввести не контролирующие и не противоречащие ее прямому смыслу дополнения. Ребенку нечего возразить на это, и мы сможем «приземлить» его фантазию, ввести в нее детали, стимулирующие переживания простых и обычных сенсорных радостей: кровожадные разбойнички могут прервать свой поход, чтобы отдохнуть и поваляться на травке, пойти купаться, найти большой гриб…

Воспоминания о сенсорных удовольствиях постепенно выведут нас к игровому переживанию уютной и приятной бытовой ситуации, а она, в свою очередь, естественно поможет нам вспомнить образы милых близких, постепенно приучая нас к сопереживанию им. Таким образом, из простых бытовых радостей вырастает целая сеть эмоциональных сопереживаний, которая, постепенно окрепнув, сможет вобрать в себя и напряженную стереотипную игру, ослабить сосредоточенность на агрессивных деталях, дать примитивной агрессии эмоциональное, героическое содержание: смысл помощи, спасения, защиты. Включив агрессию в общий смысловой контекст, мы, в конечном итоге, заставим и ее работать на эмоциональное тонизирование ребенка.

С ребенком четвертой группы, чья беда – слишком сильная зависимость от эмоциональной поддержки близких, мы тоже будем работать над постепенным развитием всех других способов самостимуляции. Установление эмоционального контакта позволит нам сосредоточить его внимание на обычных, каждодневных моментах его жизни, и мы будем долго в деталях простраивать, проигрывать его жизненный стереотип, заражая его своим переживанием удовольствия. Поскольку такой ребенок исходно более вынослив в контакте, мы скорее сможем вывести его на активное участие в игре, активный выбор подходящей детали и на переживание удовольствия от этого выбора. Сопереживая, мы будем вместе с ним «кристаллизовать» осознание его индивидуальной манеры жить: «Маме нравится горячий чай, а я люблю немножко похолоднее». Такое выстраивание системы его собственных предпочтений, индивидуальное «укоренение» ребенка в обыденной жизни позволит ему стать более устойчивым и менее зависимым от другого человека.

Следующим этапом станет постепенное введение в общую игру, общее переживание приключения, победы над обстоятельствами.

Однако и здесь мы сможем продвигаться быстрее, чем с ребенком второй группы: активнее вводить элементы новизны, риска, использовать более развернутые и менее стереотипные сюжеты, например, путешествий в неизвестные страны. Сопереживание победы, достижения позволяет ребенку избежать длительного сосредоточения на агрессивных действиях и ввести экспансию в социально адекватные формы, дает ему шанс выбрать в игре героическую роль. Такое восприятие трудности как некой предложенной для разрешения задачи начинает активно поддерживать интеллектуальное развитие ребенка. Там, где раньше любое затруднение вызывало отказ от работы, теперь, с нашей помощью, рождается интерес и желание испробовать себя в новой задаче. Организация обучения теперь сможет строиться на стремлении не только к одобрению со стороны близкого, но и к личному достижению.

Сделаем еще одно замечание, касающееся работы по подъему активности аутичного ребенка. Начиная подобную работу, мы должны помнить о том, что такой ребенок вообще плохо организует себя, – и тем более ему трудно справиться с собой при непривычном для него повышении активности. Он может сорваться в генерализованное возбуждение: начать бегать, кричать, расшвыривать игрушки. В это время он порой опасен для самого себя: может налететь на что-то, спрыгнуть с высоты, вылететь на дорогу, становится способен в возбуждении кого-то ударить. И если такое возбуждение еще может расцениваться положительно (ему можно попробовать придать игровой смысл) в начале работы с ребенком первой или второй группы, то в работе с детьми третьей и четвертой групп этого, безусловно, лучше избежать. Они прекрасно понимают, что «нехорошо себя ведут», но не могут остановиться и очень устают, пресыщаются от своего непродуктивного возбуждения.

Взаимодействие должно быть спланировано так, чтобы мы могли чередовать игры, насыщенные движением, яркими сенсорными и эмоциональными впечатлениями, со спокойными занятиями, где сам ритм, организация пространства, привычный стереотип поведения успокаивают и четко организуют ребенка. Кроме того, для профилактики перевозбуждения необходимо заранее обдумать и экстренные меры: какое любимое и успокаивающее занятие сможет переключить ребенка, можно ли ему дать погрызть яблоко, усадить пить чай, поставить любимую пластинку, спеть ему песню, заняться мозаикой или конструктором, предложить смотреть в окно либо собраться погулять. Обычно ребенок спокойно входит в организующий стереотип поведения, и этим его можно уберечь от срыва в возбуждение.

Продолжение следует

О.С. Никольская, Е.Р. Баенская, М.М. Либлинг. Аутичный ребенок. Пути помощи.

Привет пикабу!
На волне историй про гопников хотелось бы рассказать свою историю.
С самого детства я был очень миролюбив, меня всегда до дрожи в коленках пугали конфликтные ситуции и различного вида разборки на улице. С детства меня учили что не делая зла и не совершая плохих поступков, не получишь аналогичной реакции в ответ.
Скилл драться был совершенно не прокачан, я вкладывал все очки в дипломатию и для меня это казалось более рацианальным подходом нежели бить друг другу лица, но как Вы понимаете разделяли мою философию не все.
Много раз я хорошо получал по лицу, но моя вера в людей и благоразумность была непоколебима.
Доходило до того что я сидел сверху на аппоненте и просто не мог бить его по лицу, старался вразумить его.
Прошу прощения за долгое вступление, но это необходимо для полноты картины.
Моя мама была фельдшером-лаборантом и я частенько ходил с ней на сутки в больницу. В следствии этого знал много врачей и фельдшеров больницы нашего маленького города Тверской области. Собственно такое время припровождение сподвигло меня пойти по стопам мамы и сейчас я анестезист.
Опять я ушел куда то, давайте к сути.
В лет 12 я как и все дети того возраста большую часть времени я проводил на улице, а летом так совсем появлялся дома только на ночлег. И в один прекрасный летный вечер топаю я домой после великолепных прыжков по гаражам, гаражи стояли на отшибе и путь домой пролегал через безлюдные места. Как раз накануне этого инцидента бабуля подарила мне маленькое радио которое можно было вешать на пояс штанов, и вот иду я, слушаю музыку, погружен в свои мысли. Иду мимо типичных пятеэтажек, как на встречу мне выруливают 4 мордоворота ну очень моргинальной наружности. Мне казались они ну очень взрослые, но я даже не думал что,что то пойдёт не так. Расстояние между нами все меньше и меньше и вот они понравились со мной и конечно же не прошли мимо. Они решили пообщаться со мной на тему музыки которую я слушаю)
(я)-я
(уроды)- они
Уроды: Пацан а че это ты музыку не правильную слушаешь?
Я: Да у меня радио же, выбора особо нет.
(ловило буквально две станции)
Уроды ; А давай мы тебе настроем на нормалую волну
Тут я понял что дело пахнет жареным, мои коленки доперли быстрее и выглядел я как Майкл Джексон пораженный болезнью Паркинсона.
Я начал мямлить и мычать что то в ответ, и казалось бы, бытва проиграна и сейчас я паспрощаюсь с радио и скорей всего получу по морде.
По правую руку от меня была парадная, той самой пятеэтажке, а слева кусты в которые я уже думал нырять и убегать в закат, как вдруг со стороны подъезда раздаётся оглушительный свист и я наблюдаю моего знакомого Дядю Сашу, фельдшера с местой подстанции. Он был в шортах и футболке с орлом и американским флагом, серого цвета ( раньше все в таких ходили)
В руках у него был чумадан фельдшерский, металлический. Уроды вопросительно посмотрели на него, с намеком че надо?
Но они остались без ответа на их немой вопрос, дядя Саша сказал: Леха ты почему еще не дома, а ну шуруй быстро. Я было дело хотел двинуть в сторону дома, но тяжёлая рука урода легла на моё плечо и мне уже было не уйтиии. Забыл сказать что дядя Саша был рамой 2х2 этакий типичный пикабушник того времени, он был крайне востребован на психиатрических боигадах сп.
Но наивные уроды думали взять этот оплот количеством. Один урод остался со мной(все это время мои колени филлигранно повторяли движения Элвиса в его лучшие годы) а остальные пошли в осаду)
Дядя Саша, неторопливо достал из чумадана разводной ключ, и ждал приближение врага. Знаете крайне мелодично звучит коитус звуков от прикосновения металла и суставов в совокупе с криками этой шантропы. В ход пошел и тот кто держал меня, но учесть его была такой же. После битвы, горе-уроды ретировались в неизвестном мне направлении, а я пошел домой с моим героем.
P.s заметил такой феномен связанный со своим страхом, на работе как только какая либо сиьуация с буйным пациентом, хоть 3х3 пусть он будет, страха нет совсем, кручу вяжу без всякой дрожи в коленях)
Спаибо за внимание.

Главы 1-2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Автор: Штольц.

Сталкеры. Встреча .

Мы зашли в станционный зал: полумрак, освещаемый одной единственной лампочкой в огромной допотопной люстре, висевшей под потолком. Вдоль стен были расположены высокие столы, за которыми стоя завтракали и беседовали сталкеры в форме, снаряжении и с оружием. Воздух был наполнен запахом плесени и казармы.

На нас сразу обратили внимание: многие сталкеры повернулись в нашу сторону, внимательно рассматривая нас. Особой доброжелательности в их взглядах я не почувствовал, наоборот – смотрели на нас настороженно и оценивающе, но с позиции силы, несмотря на то, что наша группа была немаленькой.

Мы нерешительно сгрудились возле входа.

- О! Смотьрите кто к нам пожаловал! Это те самые клоуны прибыли, что с «Юпитера» – в повисшей в зале напряженной тишине раздался громкий и насмешливый голос одного из сталкеров, завтракавшего со своим приятелем за ближайшим к нам столиком, слева. – Эй, вы, недоноски! Это не вас тут по Зоне разыскивают? Вы, говорят, сразу и пугать народ стали из своих пушек, крутые больно?

Не успел Зондер и слова сказать, как Андрюша, ткнув мне в руки свой пулемет, подошел к разговорчивому сталкеру и расположился за его столиком, подперев щеки руками, а локти нахально расположив на столе:

- Хамишь, парень? Гостей так встречаешь? Нехорошо.

Сталкер – небритый детина лет тридцати, в хорошо, кстати, экипированный, налил, неспешно себе водки в стакан, выпил, и только потом ответил, презрительно и с превосходством улыбаясь:

- Что, мордатый, ты крутой, значит? А вот сейчас мы посмотрим, что ты за перец такой смелый выискался, давай выйдем, потолкуем.

Ох, зря он обидел Андрюшу, ох и зря!

Андрей не стал вдаваться в дальнейшие переговоры, а без замаха ударил сталкера левой рукой в нос. Сто десять килограмм боевого веса, многолетний опыт и хорошо поставленный удар оказали волшебное действие: невежливый сталкер, брызгая кровью из разбитого носа (а я понял, что нос был сломан), тяжело рухнул на пол. Нокаут. Браво, Андрюша!

Второй сталкер дернулся было рукой к кобуре на поясе, но Андрюша не отказал себе в удовольствии: второй удар, правой, тоже без размаха, в лоб, отбросил сталкера на стенку. Но этот сталк хорошо держал удар, или Андрюша ударил послабее, так, для острастки – сталкер не упал, а попытался выхватить пистолет. Но не успел - к нему подскочил Зондер, и жестким ударом прикладом автомата в живот, отправил сталкера на пол – тот закачался по полу, корчась от боли. Этому парню тоже сегодня с утра явно не повезло….

Вот так состоялось наше первое знакомство со сталкерами Янова. Не романтично, однако.

В зале, как по команде, повисла тишина, которая через минуту была прервана щелканьем затворов: нас мгновенно взяли на прицел. Из внутренних дверей в зал влетело еще десяток стакеров с оружием в руках и молча стали в нас целиться.

Мы тоже ощетинились стволами, затолкав нашу девчонку за спины ребят. Андрей уже стоял со своим пулеметом, рядом со мной, оттеснив молодняк назад.

В зале повисло молчаливое напряженное ожидание, нарушаемое только бряцанием амуниции сталкеров, занимавших позиции с колена.

- Штольц, Андрей и я – уходим медленно влево, к стене. Остальные – направо, к стене. Садимся и занимаем круговую! Не делайте резких движений – это Зондер отдал приказ, не отрывая взгляда от прицела своей винтовки.

Мы, молча и осторожно двигаясь, рассредоточились и заняли позиции.

В зале напряжение выросло до предела – сейчас один звук, одно резкое движение – и начнется стрельба. Все грохнут всех, или большую часть. Вот б…ство! Пацанов жалко, да и самому умирать не хочется.

Спина, руки и лицо покрылись холодным потом: страшно – то как! Но я уже выбрал свою цель: долговязый «долговец», который, кстати, тоже целился в меня. И я знал, что выстрелю, выстрелю без размышления. И буду стрелять, пока не убьют, или пока не закончатся патроны в магазине. Вот так и становятся убийцами поневоле, людьми, перешедшими черту. А что делать? На войне нужно сначала стрелять, а потом думать, иначе грохнут сразу.

Ну, давайте! Кто первый начнет?!

Вдруг в тишине, готовой взорваться стрельбой, раздал спокойный голос Ванна – он стоял в первом ряду в своей группе:

- Эй, я кладу автомат на пол.

И Ван наклонился, положил автомат на пол и ногой выпихнул его вперед, на минутку замешкался, наклонившись, выпрямился и молча вышел на середину зала, подняв руки вверх. Мы все удивленно замерли. Сталкеры тоже не двигались.

Ван подошел почти вплотную к сталкерам, остановился и протянул руки вперед. На пол упало что-то с легким металлическим звоном.

Ван как-то странно и сипло рассмеялся:

- Я – властелин колец! Всем п…ц!

- У него гранаты в руках! Вот сука! - прокатился вздох по рядам сталкеров. – Он чеки от гранат выплюнул, придурок!

Мы не двигались, а сталкеры стали отступать подальше от Вана, хотя куда ты денешься в замкнутом помещении от двух штурмовых гранат?

Ситуацию разрядил «долговец» возрастом постарше всех остальных, в добротной форме и снаряжении:

- Внимание всем! Я – подполковник Шульга, старший по званию на станции Янов. Опустите стволы и верните предохранители на место! Я не приказываю, я прошу. Произошло недоразумение, прошу всех успокоиться и опустить оружие. Сейчас мы все уладим с миром.

- Как можно!? – это возмутился сталкер, из – за которого начался конфликт: он стоял с пистолетом в руке, второй рукой зажимая нос, из которого лилась кровь. – Они нарушили нейтралитет на станции. Смерть им!...

Но истерический крик этого сталкера замолк на полуслове – долговязый «долговец» ударил его прикладом в затылок, и сталкер мешком повалился на пол.

«Второй раз за пару минут – не скоро он вернется в строй» - подумал я.

- Всем слушать, что говорит подполковник! – рявкнул долговязый «долговец».

Шульга обернулся на шум короткой схватки, и через мгновение продолжил:

- Нас и так мало осталось в Зоне. И если мы будем убивать друг друга даже на нейтральной территории, то Зона только порадуется.

- Эй, новички! – обратился к нам подполковник. – Конфликт исчерпан, опустите оружие. Решайте на станции свои вопросы, отоваривайтесь и больше кулаки не распускайте. Здесь нейтральная территория – никаких конфликтов. За нарушение правил – расстрел. Запомните это. Все, расходитесь!

Шульга и долговязый «долговец» ушли, все остальные сталкеры опустили оружие и стали расходиться.

Зондер подобрал чеки, и, осторожно разжав одну за другой судорожно сведенные ладони Вана, вставил чеки в рычаги гранат, а потом забрал их к себе в подсумок. Потом он одобрительно похлопал Ванна по плечу:

- Ну, ты даешь, Ваня! Не ожидал я такого. Если бы не ты, то был бы нам точно п…ц! На, глотни коньячку, расслабься! – Зондер протянул Ване стальную фляжечку, с которой он не расставался ни на одной игре.

Ваня глотнул раз, другой, поперхнулся, но сделав еще один большой глоток, вернул Саше фляжку.

- Во, молодец – Зондер похлопал Ваню по спине. – Так держать!

Мы все сбились в кучу, настороженно поглядывая по сторонам.

Зондер подозвал девчонку:

- Как тебя зовут, барышня?

- Карина. Рина – для друзей - ответила девушка, забко кутаясь в куртку.

- Ну, Рина – Карина, мы тебя до Янова довели, до цивилизации, а теперь можно и в «Долг» тебя сдать – они вроде тут как власть, как гарнизон, точнее, – пусть разбираются, что там у вас на «Юпитере» произошло. Ты как?

Девушка опустила глаза, плотнее заворачиваясь в куртку, и отрицательно покачала головой:

- Не нужно в «Долг», у меня с ними разные взгляды на Зону.

- Ну, тогда, может в «Свободу» - они тоже мужики серьезные и организованные, помогут разобраться, что к чему.

Девушка подняла глаза и обвела ребят взглядом:

- Вы что, хотите от меня избавиться?

Андрюша почесал затылок:

- Ну, не то чтобы избавиться, но тебе у нас будет тяжело: мы здесь чужие, жратвы нет, патронов мало. Да еще и охотятся за нами придурки какие-то. Так что, Рина, тебе будет спокойнее и надежнее здесь на Янове. А мы скоро сваливаем отсюда, и где мы будем ночевать и что мы будем есть – кто знает?

- Меня это не пугает. Я готова к трудностям, иначе бы меня здесь не было.

- Ты что, сталкер? – удивился Ван. – Никогда не слышал о сталкерах – девчонках.

- Я не сталкер, не женская эта работа.

- Тогда что ты здесь делаешь? – спросил Рикки.

Рина не сразу ответила:

- Я не буду вам мешать, и могу даже помочь, если нужно будет: стрелять умею, первую медпомощь могу оказать. Но мне нужно добраться до сталкера Ноя, на Затоне. А сама я туда не дойду – моих ребят всех убили.

- А зачем тебе Ной? – удивился я. – И вообще ты кто, и откуда?

- Я хочу поговорить с вашим командиром, ребята, с Зондером. Ему все и рассажу. Но я прошу вас взять себе в команду, может я вам смогу помочь выбраться из Зоны.

- Вот как? – сразу сориентировался Саша. – Идем, поговорим с тобой.

- Зондер! – вдруг обратился к командиру Рикки. – Есть хочется, может, придумаем чего?

- Вот так всегда – засмеялся Корбан, - чуть что – сразу жрать. Мы, ребятки в Зоне, и есть будем тогда, когда заработаем на еду. Хотя, реально есть хочется. Пацаны правы – давайте определимся с едой, с патронами, а потом другие вопросы решать будем, на сытый желудок, так сказать.

Зондер не успел ответить, потому что к нам подошел тот самый долговязый «долговец», в которого я целился недавно, и который помог подполковнику Шульге восстановить порядок на Янове.

- Лейтенант Гавриленко, экспедиционный отряд «Долга» на станции Янов. Кто у вас тут старший, пусть зайдет к Шульге, пообщаться нужно. И эти двое ребят в форме «Долга», тоже пусть зайдут.

Зондер показал мне глазами: иди, мол. И это правильно – лишить командира группы в неясной обстановке просто опасно, а идти нужно – от таких приглашений отказываться не стоит, вернее, отказ грозит серьезными проблемами. А проблем у нас, я так понимаю, много, а скоро будет еще больше.

Я кивнул Саше в ответ и позвал Рикки с Лисом:

- Пошли ребята, комендант вызывает.

После прочтения поста http://pikabu.ru/story/pochemu_u_vas_net_i_ne_budet_svoego_z...

сразу в голове возникли истории из жизни про людей которые сами заработали себе на жильё и хорошую жизнь.

1) Зовут нашего первого героя предположим Дмитрий( имя изменено) В 24 года Дмитрий решил что надо работать на себя и вообще как по его мнению это был единственный выход чтоб заработать денег. Так как он был уверен что "дядя" не когда не даст такую возможность. Начал он заниматься продажей резиновых лодок. Т.к. сам он был заядлым охотником и рыбаком то вроде как немного разбирался в товаре. Худо ли бедно про торговал он ими 2 года. Маржинальность была низкая. Да и продать как выяснилось дорогую лодку очень сложно. Брали только самые дешевые. Да они рвались, ломались. Но народ был готов их клеить и чинить. Как выяснилось что рыбаки не особо порой богатые люди. И платить они за хорошие лодки не готовы. Короч потом наш герой переквалифицировался на другой товар. Автошины. Товар был тоже не особо маржинальный, но шины нужны всем и всегда. Их порой меняют ( покупают) раз в год. Короч спустя 5 лет он стал очень крупным оптовиком по нашему городу. Участвовал в тендерах и все такое. По доходам могу сказать следующее. С его слов оборотка месячная его была около 40 млн руб. При средней маржинальности в 5% его общий доход на фирму был около 2 млн. Минус расходник и налоги. На карман он себе ложил я если чесно не знаю сколько, но в 33 года у него был дом, Ауди оллроад за 4 млн. и квартира 3-х комнатная.

2) Второго нашего героя зовут предположим Геннадий. Геннадий занимается производством приборов для дорожного строительства. В году 1997 им был открыт небольшой завод. А точнее тогда это был просто цех. Сам Геннадий был специалистом по приборо-строению. Долгое время работал на заводе по изготовлению приборов для металлургических предприятий. После открытия своего цеха Геннадий еще лет 10 просто выживал. Его товар был просто напросто не мог по каким то причинам прижиться в России. Все изменилось только в кризис 2008 года когда дела пошли совсем плохо. Кто то ему тогда сказал - "а почему ты Геннадий не хочешь свои приборы зарубеж продавать?" и Геннадий сразу призадумался. А почему бы ему не рискнуть. Короч разослал он свои предложения в строительные компании в Европе и ОАЭ. Через месяц ему пришел положительный ответ их ОАЭ. Они очень заинтересовались ценной. Но возникли куча вопросов. По качеству и вообще закупать такую технику в "РОССИИ" они не привыкли. Страшно не понятно и все такое. Короч все закончилось хорошо уже как около 10 лет он продает свои приборы за ДОЛЛАРЫ. Сколько по деньгам я не знаю. Но у него полный набор. 3 машины. Квартира и дом. Сейчас ему 46 лет

3) Пусть имя нашего 3 героя будет Абрам. Абраму сейчас 28 лет. года 3 назад он решил уйти с завода и после долгих советов и раздумий он решил устроится в транспортную компанию. Менеджером-логистом. Без официального трудоустройства. Без соц пакета. У него кстате до сих пор его директор паспорт не видел. В течение первого года было все плохо, поиск заказчиков, постоянные срывы загрузок. Потом к ним еще прибавилась еще и дебиторка от тех клиентов с кем в все таки все срослось. Короч он был на последнем издыхании. Но не терял надежды и каждый день приходил на работу с новыми силами. Из дня в день. Методично звонил, совершал перевозку и т.д. Короч как то вышел он кондитерскую фабрику. Будучи уже на большом опыте он без труда смог "продать свои услуги" и уже со следующего месяца он начал "закрывать" по 50 загрузок со средней маржой в 6-7 тыс. При общей прибыли которую он приносил в компанию в 300-350 тыс. он получал 50% в зарплату. 150-170 тыс. Через 2 года он купил себе квартиру. за 2 млн. руб

Подведу итог. Все примеры которые я рассказал, и еще много тех кого я знаю очень много и много работали чтоб сделать себе хорошую жизнь. Они работали 6-7 дней по 12 часов. Кому то понадобилось 2 года для достижение своей цели. Кому то 15-20 лет. Но всех их объединяет одно. Не надо много ругать кого то со стороны. Ни государство не "дядю". Просто делайте свое дело. Лучше даже работая на себя. Да всем им было сложно. Но они справились и победили