– Почему он их подмасливает... зачем?! – на лице Андрея я читаю зачатки параноидальной истерики.
С ним я встретился в столовой. И рассказал про Гошу. И ему это не понравилось.
Андрей мрачен и подавлен последние несколько дней. Был.
Теперь-то, после образования КОКа, он, наверное, просто в панике.
На прошлой неделе камень подписал приказ о внеочередном звании для Сеньки. А Паше выделил отдельный кабинет. И вот теперь Гоша. Все это очень странно.
А еще Андрей нервничает, потому что камень явно что-то затевает. В смысле, не просто комитет, а что-то более глобальное. Я тоже так думаю и тоже нервничаю. Но нервничаю, не потому что камень что-то затевает, а потому что я так думаю.
Я чувствую себя, как ребенок, которому родители вроде бы объяснили, что под кроватью никто не прячется, но который все равно тщательно укутывается в одеяло, боясь во сне свесить руку к полу. Я чувствую тупую иррациональную тревогу, с которой даже нет смысла бороться. Просто привыкни, что твои кишки постоянно танцуют в ритме макарены. Ха, типа, Андрей такой: «Зачем он их подмасливает?», а кишки такие: «Ооооу, макарена!» Ненавижу это чувство.
Но это все просто мысли, а сейчас мне нужно что-то сказать Андрею. Что-нибудь, что его подбодрит. Что не испортит ему настроение еще сильнее.
– Как думаешь, камень может бояться кого-нибудь из нас?
Лицо Андрея вытягивается, он немного оттягивает ворот рубашки. Я спешу исправиться:
– Да шучу я. Наверняка он просто втирается к нам в доверие. Типа, добрый начальничек, все дела. Простой способ заработать любовь подчиненных. Может, и до нас с тобой дойдет.
Хотя, если посмотреть по работоспособности, Андрей должен был быть первым в очереди и на повышение, и на звание, и на все-все-все. Ан нет.
Андрей это тоже понимает. Так что сейчас смотрит на меня с сомнением. Я вздыхаю.
– Слушай, Андрей, мы с тобой тут работаем уже... ого-го! И постоянно вокруг какая-то бредятина, не понятно, что вообще происходит. Пора бы уже было привыкнуть. Ну, камень, ну, раздает приказы направо и налево, как автомат в руках эпилептика, – Андрей слабо улыбается моему сравнению, это хорошо. – Бывало и постраннее же!
Я вкладываю все свое здравомыслие в рассуждение о раздающем приказы камне, и чувствую себя, как родитель, запихивающий ногой монстра под кровать, пока его ребенок смотрит в другую сторону.
– Это да, но...
– И вообще, мы-то что можем сделать? – перебиваю я. – Мы даже не понимаем до конца, что происходит. Так что нечего париться понапрасну. Поживем – увидим.
Андрей корчит раздраженную мину, но ничего не говорит. Андрея вообще сложно в чем-то убедить.
В любом случае, меня радует, что он сейчас не выглядит как в начале рабочего дня – потенциальным самоубийцей, идущим в магазин хозтоваров. Это хорошо. Потому что уже чего бы я действительно не хотел – так это увидеть Андрея болтающимся под потолком.
***
Я сижу на краю крыши жилого комплекса, любуясь закатом.
Да, я романтик. Или типа того.
Передо мной расстилается пустыня, красный в закатном свете солончак блестит рубином и отражается во всех стеклах ИКОТы. Видимо, этим зданиям не суждено видеть ничего кроме пустыни.
Сейчас я чувствую себя самым умиротворенным человеком в мире. Это, наверное, не так уж сложно, – быть самым умиротворенным человеком в мире, – учитывая, сколько в мире осталось людей. Этого, наверное, не должно быть, учитывая нарастающие параноидальные настроения. Но я даю себе передышку.
Поживем – увидим, к чертям этих камней и планы их хитрые.
Так что я стараюсь думать о хорошем.
Что же, сегодня я хорошо поработал, даже на участок за камнями сходил. Так что теперь у меня опять нет никакой работы. Я снова стал типичным сотрудником приличного учреждения – хожу там да сям, пристаю к людям, гоняю чаи...
Скука.
Когда спокойствию не оппонирует стресс, оно превращается в скуку.
Впрочем, у нас тут стресса хоть отбавляй в последнее время. Мы не скучаем, это да.
А вот законодатели, судя по всему, скучают.
А скука побуждает людей действовать. Направлять свою энергию хоть на что-нибудь.
Так что, чую, дальше будет еще интереснее.
Иногда, все-таки, лучше поскучать.
