Продолжение. В этот раз без фото.
Предыдущая часть
Утром 16 января Фроше чуть полегчало. Она дала Фроне себя покормить, начала подлетывать, но очень тяжело дышала. Так что я запихнула ее в коробку и повезла к птичьему врачу.
Врач, молодая и деловая, сразу направила на рентген, который подтвердил первое мое предположение – у девочки застряло яйцо. А дальше… Дальше началось «веселое». Мне предложили просто оставить птицу в стационаре, где «ей будут делать все необходимые манипуляции», без уточнения, какие именно. И если за 2 дня яйцо само не выйдет, ей проведут полостную операцию по извлечению яйца. Именно операция меня и смутила. А еще то, что никаких других вариантов не предложили вообще, особый упор делая именно на то, что резать придется.
Когда-то давно у меня был кролик. И вот в последние недели его жизни, когда он уже был болен, меня точно так же развели на не нужную ему операцию. Так что в этот раз чуйка мне буквально кричала, что дело не чисто.
Попросив время на «подумать», я отправилась звонить врачу, которая накануне консультировала меня по телефону. Сказать, что она была удивлена, было бы слишком мягко. Как я и предполагала, полостные операции таким мелким птицам не делают. Да и ждать 2 дня, чтобы яйцо вышло «само», тоже нельзя – застрявшее слишком высоко, оно придавливает почки, и те быстро отказывают. Искать другую клинику было уже поздно, да и не факт, что была бы запись. Так что, получив четкие рекомендации, подкрепленные обоснованиями с точки зрения анатомии попугаев, я пошла заново штурмовать кабинет птичьего врача.
Далось это нелегко. От прямых вопросов врач уклонялась. Даже на элементарное «Где конкретно застряло яйцо: высоко, под почками (и тогда надо было действовать быстро), или уже продвинулось ниже, я получила ответ «Ни высоко, ни низко». Ни далеко, ни близко, ага. Все ясно. А услышав просьбу вколоть птице миорелаксант и поместить на пару часов в кислородную камеру, вообще взвилась. «Вот и идите к тому, кто это посоветовал, а мы так не лечим. У меня вариант один: стационар и операция».
Понимая, что просто так уйти не могу, я не сдавалась. И не уходила, продолжая заваливать врача вопросами. Так что в итоге сдалась она. Другие варианты у нее все-таки внезапно появились. Оказалось, что и на стационар можно только на пару часов оставить, и операция не так уж нужна, а можно просто уколоть окситоцин. На том и сошлись.
Когда я вернулась через 3 часа, Фроша бодро ела корм в боксе, а рядом лежало благополучно снесенное яйцо. Только врач ходила хмурая, но, думаю, она вздохнула с облегчением, когда мы наконец уехали из клиники.
Дома первым делом я убрала дуплянку. Вторым – разглядела злополучное, во всех смыслах дорого вставшее яйцо. Оно было хрупким, полупрозрачным, в наростах и бородавках. Сразу стало ясно, почему оно застряло. И почему были разбиты предыдущие яйца. У Фроши в организме просто недоставало кальция. Я, балда, усилила им питание, добавила проростки пшеницы, яичный корм, веточки, больше зелени и фруктов, но совершенно упустила из виду минеральный блок и сепию. Нет, они по-прежнему висели в клетке в свободном доступе, но если в прошлый раз большой брусок сепии стачивался ими за несколько дней, в этот раз она была чуть погрызена. А я не обратила внимания и не забила тревогу…
Восстанавливалась Фроша быстро. На следующий день уже летала, через день снова грызла мне руку, пока я пыталась напоить ее выписанными лекарствами. Фроню я отсадила. Оба нуждались в восстановлении, т.к. пока подруге было плохо, он места себе не находил, все время вился вокруг, пытался заглянуть в ей «лицо» и почти ничего не ел.
Понимая, что теперь, видимо, жить им придется раздельно все время, Фроничу были предоставлены апартаменты, не уступающими размерами жилищу «супруги» (места для меня в моей собственной комнате становилось все меньше и меньше). За месяц оба восстановились морально, окрепли и округлились, привыкли гулять по очереди. Все вошло в привычное русло. А злополучное яйцо я оставила в качестве напоминания, чем в отношении хрупкого существа может обернуться безалаберность.
