zadumov

П. А. Столыпин среди членов своей семьи и друзей в Елагином

Ольга Борисовна Столыпина (в девичестве Нейдгардт, по отцу из потомков обрусевшего австрийского рода, по маме – праправнучка самого А. В. Суворова) была старше своего мужа на три года. Первым женихом девушки был Михаил Столыпин, молодой гвардейский офицер, старший брат Петра. В 23 года, незадолго до свадьбы, он был убит на дуэли князем Иваном Шаховским. Причины дуэли остались неизвестны. Ходили в обществе слухи: то ли заступился за какую-то даму, то ли за сослуживца (в последнем случае непонятно, почему за себя не ответил сам сослуживец). С Шаховским потом стрелялся младший - Пётр и был ранен князем в руку. Кажется, Столыпиным было суждено умирать от пуль, но время Петра ещё не пришло. В итоге, будучи всего 22-ух лет, Пётр Аркадьевич женился на невесте своего раненого и умирающего брата, который сам благословил этот союз. Как говорили современники на романтичном языке той эпохи, «на своём смертном одре вложил руку своего брата в руку молодой девушки». Бракосочетание состоялось осенью 1884 года, спустя 2 года после злосчастной дуэли.

Требовалось выдержать траур.

Брак оказался на редкость счастливым. И спустя десятилетия, до самого последнего дня Пётр Аркадьевич и Ольга Борисовна нежно любили друг друга.

Люди, мистически настроенные, наверняка усмотрели бы в таком рождении семьи некие предзнаменования для судеб рождённых в этом браке детей. Возможно, не без основания.

Всего у Столыпиных было пять дочерей и один, шестой по порядку, долгожданный мальчик. Дети росли в любви, но и в большой строгости, правильного воспитания ради!

Когда маме кто-нибудь дарил конфеты, они хранились у папа̇ в письменном столе, и дети получали после обеда по одной конфете.

- Ну, дети, бегите в кабинет за конфетами, - говорил Аркадий Петрович.

Совсем маленькая Ольга, Олёчек по-семейному, услышав как-то это долгожданное разрешение, громко, с чувством воскликнула:

- Папа̇, как я вас люблю!

- Только за конфеты и любишь? – улыбнулся Аркадий Петрович.

- Нет, тоже и за подарки, - ответил ребёнок, глядя своими честными детскими глазами прямо в лицо отца.

Учились до 12-лет дома; учителями были сама мама̇ и гувернантки, позже - приглашаемые учителя; экзамены сдавали при гимназии. Часто в долгах, на обучение детей Столыпины денег не экономили.

О старшей, Марии, мы уже рассказали. Другие сестры как рождались парами, с разницей в год с хвостиком, так парами и росли.

Наталья была младше сестры на 6 лет. (Во всезнающем интернете показательный разнобой по дате рождения Наталии Петровны. В большинстве, видимо, повторяя друг за другом некий неверный первоисточник, указывают годом рождения второй дочери Столыпиных 1889, и что на момент теракта на Аптекарском ей было 17 лет; фигурирует также дата 1894, что тоже неверно. И, кажется, реже всего встречается правильный год рождения Натальи - 1891). На её жизнь навсегда наложил роковой отпечаток тот взрыв на Аптекарском острове: ей было 15. Врачи настаивали на ампутации обеих ног, утверждая, что иначе девочку не спасти, причём настаивали, что сделать это надо немедленно до вечера.

Приехавший лейб-хирург Павлов согласился с мнением коллег. Столыпин на свой страх и риск умолил докторов подождать с ампутацией до следующего дня. На следующий день врачи сообщили, что они попробуют сохранить ноги.

Страдала девочка ужасно: первые дни была без сознания, лёжа с поднятыми к потолку ногами, бредила, повторяя бессвязные фразы о Колноберже (имение Столыпиных в Литве, где родилась и выросла с сестрами), о цветах, о том, что у неё нет ног, стонала и плакала. Даже с зубами были проблемы: после взрыва и падения они расшатались, и приезжавшему доктору приходилось лечить их в той же кровати. Настоящим адом были перевязки; у неё и через год извлекали кусочки извести и обоев, оставшиеся между раздробленными костями ног. «Кричала она во время этих перевязок так жалобно и тоскливо, что доктора и сёстры милосердия отворачивались от неё со слезами на глазах.

Она до крови кусала себе кулаки, и тогда тётя Анна Сазонова, помогавшая в уходе за ней, стала держать её и давала ей свою руку, которую она всю искусывала». Так вспоминала этот ад, длившийся более года, старшая сестра Мария.

Через 13 месяцев врачи решили, что неправильно сросшиеся ноги действовать не будут, и предложили искусственно сломать кости и срастить их заново. Пролежавшую целый год девочку подвергли этой тяжёлой операции, понемногу ноги стали действовать, девочка стала ходить на костылях.

В 1915 году с сестрой Ольгой Наталья сбежала на фронт. Они даже успели в качестве сестёр милосердия поучаствовать в боевых действиях на территории Украины, потом их нашли и вернули домой. В 1916 она вышла замуж за князя Юрия Николаевича Волконского. Брак закончился грустно: в 1921 году Юрий Волконский после нескольких неудачных финансовых сделок разорился. Видимо, не в силах пережить, что не может содержать семью, однажды просто ушёл из дома и не вернулся. Наталья перебралась во Францию. Там, в Ницце, и скончалась в 1949 году от рака.

Средняя, Елена, в 1915 году вышла замуж за князя Владимира Алексеевича Щербатова. Судьба и Гражданская война отвела им всего пять лет, за это время родились две их дочери, внучки Столыпина: Ольга (1915-1948) и Мария (1916-2005).

В имении Щербатовых в Немирове (сейчас это Винницкая область Украины) с конца 1918 года нашли приют Ольга Борисовна с младшими детьми. Семья Щербатовых, особенно свекровь Елены княгиня Мария Щербатова за свою благотворительную деятельность пользовалась большой любовью местных жителей (на деньги Марии Григорьевны в Немирове замостили улицы и осветили их фонарями, были построены бесплатная больница для бедных, электростанция, крытый рынок, содержались гимназия и монастырская школа для девушек, способные дети местных жителей учились в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Одессе; она финансировала Киевский политехнический университет; её стараниями было спасено Немировское городище – крупнейший археологический памятник Скифской культуры, куда Щербатова пригласила археологов; свой дворец в годы войны Мария Григорьевна отдала под госпиталь, в котором работала медсестрой).

Наверное, благодаря этой известности и любви населения, при вступлении Красной Армии на запад Украины председатель Совнаркома Украины Раковский дал указание местному ревкому о неприкосновенности семьи Щербатовых, их дворца и парка.

Но в январе 1920 года в имение вошёл отряд красноармейцев. После 15-го числа был убит сын княгини и муж Елены Владимир Щербатов; обстоятельства смерти покрыты туманом: кажется, он был убит проводником при попытке тайно выехать из поместья; причиной убийства послужила банальная жажда наживы. А в ночь на 20 января 1920 года некий красноармеец Андрей Лесовый, бездельник и пьяница, люто ненавидевший Щербатовых, вместе с тремя товарищами, пьяными до бесчувствия, расстреляли в парке у дворца трёх женщин: княгиню Марию Щербатову, её дочь Александру и их подругу Марию Гудим-Левкович. Наивная Мария Щербатова до последней минуты так и не верила, что кто-то в Немирове причинит ей зло, ведь она всю свою жизнь делала людям только добро! Потом убийцы отправились на поиски Столыпиных.

Нашли Ольгу (по семейной легенде она нарочно подставилась убийцам, отвлекая их на себя и давая возможность спастись матери и сестрам с братом), ранили, прострелив лёгкое. Ольга после этого прожила 5 дней, умерла в каком-то сарае в страшных мучениях на руках сестры. Остальных Столыпиных спасли местные ребятишки, с которыми успел подружиться Аркадий: скрываясь, Ольга Борисовна с детьми несколько часов пролежали в канаве. Ещё пять месяцев, до очередной смены власти, их укрывали местные жители, кормили; после прихода поляков Столыпины уехали на Запад.

Такова распространённая версия, в соответствии с которой убийства Щербатовых и Ольги Столыпиной – это случайный эксцесс со стороны нескольких пьяных хулиганов. Воспоминания Александры Столыпиной о той страшной ночи опровергают, на наш взгляд, эту версию: убийц было больше, и распоряжались всем не случайные пьяные красноармейцы, а их начальники. В таком случае, гарантии безопасности со стороны Раковского были просто ширмой, а негласно руководители расправы получили от своего начальства совсем другие указания.

В 1922 году Елена Петровна оказалась в Италии и в следующем году вышла замуж второй раз за князя Вадима Волконского. Супруги проживали во дворце Строгановых в Риме (palazzo Strogonoff), доставшимся им по наследству от Щербатовых. Елена занималась воспитанием своего младшего брата Аркадия, занималась успешно – одних языков Аркадий знал шесть. К сожалению, рискованные финансовые операции Волконского привели к разорению семьи. Елене Петровне пришлось продавать строгановские ценности, хранившиеся во дворце – наследие многих поколений нескольких русских родов. Несмотря на это Елена Петровна, подобно всем Столыпиным, которым не суждено было погибнуть от чужих рук, прожила очень долго, скончалась в 1985 году, 93-ёх лет от роду.

Младшая дочь Александра родилась в 1897 году. Именно на её руках умерла сестра Ольга. Александра вышла замуж в Берлине в 1921 году за Льва Гебхарда графа Кейзерлинга, из известного рода остзейских русских немцев. Проживали в Латвии, но в один прекрасный день латышское правительство конфисковало всё имущество Кейзерлингов. Как видим, делить своих жителей на правильных и неграждан наши прибалтийские братья выучились намного ранее 1991 года. Кейзерлинги перебрались в Швейцарию, потом во Францию. Александра Петровна умерла 30 сентября 1987 года, 89-ти лет и 11-ти месяцев, день в день практически. По воспоминаниям всех её знавших, это была умная, интеллигентная, утонченная и обаятельная женщина. Больше всего её характеризует тот факт, что, когда в Немиров пришли поляки, их начальник просил Александру указать местных жителей, которые сотрудничали с большевиками. Девушка никого не выдала. И это несмотря на то, что ей пришлось там пережить.

Аркадий Столыпин был самым младшим в семье – долгожданный, выстраданный ребёнок. От первенца (Марии) его отделяли 18 лет и ещё четыре сестры (сходство с семьёй последнего императора удивительное). Родился Аркадий 2 августа 1903 года, во время революции ему было всего 14 лет. Скончался в Париже в 1990 году.

В роду Столыпиных была традиция: старинный образ, который переходил первенцу каждого нового поколения. Вот как вспоминала об этом Мария Столыпина: «Как нас, девочек, не любили родители, их большим желанием, конечно, было иметь сына. Мечта эта осуществилась лишь на двадцатый год их совместной жизни. До моего брата родился сын моего дяди Александра Аркадьевича Столыпина. С грустью послали тогда мои родители образ, переходящий в роду Столыпиных первенцу нового поколения, моему двоюродному брату. Зато когда им Бог послал сына, были они счастливы и горды необычайно».

С рождением Аркадия был связан ещё такой юмористический эпизод. Старинный друг Столыпиных, горячо любимый всеми их поколениями приходской священник отец Антоний, прислал семье поздравления в связи с рождением сына и очень… обидел счастливую маму Ольгу Борисовну. Отец Антоний поздравлял Столыпиных с рождением Марии, как первенца, и с рождением Аркадия, сына, а с рождением всех остальных четырёх девочек поздравлять не находил нужным: отец Антоний искренне считал, что от женщин мало толку на свете.

Большая часть (практически вся) его жизни прошла во Франции, но он так и не принял французское гражданство и всегда оставался монархистом. Поступил в военную школу Сен-Сир (кажется, тотальная женская забота, которая всю жизнь окружала его в семье, в какой-то момент ему наскучила), но здоровье не позволило продолжить карьеру военного. В 1930 году женился на дочери бывшего французского посла в Петербурге.

В 1944 году при немцах успел посидеть в тюрьме. С 1949 года работал на Франс-Пресс: профессиональный журналист, редактор, автор ряда публицистических книг, в их числе есть и очерк о его знаменитом отце. Два сына и дочь – дети его и внуки Петра Аркадьевича Столыпина - были русскими и прекрасно говорили по-русски. Кстати, жену его звали Франсуаза-Грация Джордж-Луи - очень красиво и очень по-французски, а детей - Пётр, Дмитрий, Мария! Показательно, да… А вот правнуки уже по-русски не говорят. Но понимают.

У Дмитрия Столыпина детей трое, а внуков шестеро, но мальчик среди них только один, Николай Столыпин. Дмитрий Столыпин тоже журналист и писатель, несколько книг были написаны им в соавторстве со своим отцом.

В пятницу в 20-00 будем стримить с Михайловым и гостем нашего канала. Поговорим про ресоветизацию.

#русские #Россия #РНГ #социализм В последнее время в РФ растёт волна левого движения за ресоветизацию. Продвигаются фантастические истории про то, как хорошо было в СССР. Тем, кто там жил, это всегда странно слушать, но зумеры могут и поверить.

В пятницу, 22 февраля 2019, в 20-00 стрим с нашим политическим экспертом Евгением Эдуардовичем Михайловым (работал губернатором Псковской области, в Администрации Президента РФ, совете министров ДНР).

Особый гость - православный активист, общественный деятель, социолог Филиппъ Грилль (проект ДобрАрмия).

Стрим проводит социолог Сергей Задумов.

Темы стрима:

- Что за проект ДобрАрмия?

- Возможна ли ресоветизация в РФ?

- Выступление Путина перед Федеральным собранием.

- Оговорка Канделаки про национал-социализм, на самом деле она хотела написать просто социализм.

#русские #Россия#протекционизм #Паршев Как в одной книге, которая была написана двадцать лет назад был предсказан конфуз с ВТО, протекционизмом и таможенными тарифами. "Почему Россия не Америка", что сбылось, а что оказалось ошибкой?

Во вторник, 19 февраля 2019, в 23-00 стрим с Андреем Петровичем Паршевым, писателем, публицистом, автором книги "Почему Россия не Америка", которая вышла 20 лет назад.

Стрим проводит социолог Сергей Задумов.

Темы стрима:

- История создания книги "Почему Россия не Америка?"

- Изменили ли вы своё мнение по поводу изначальной неконкурентноспособности сельского хозяйства в России после того, как оно стало локомотивом развития экономики?

- Протекционизм в России. Какая схема наиболее правильна? Критика протекционизма. Почему в РФ антипромышленная политика. Высокие ставки ЦБ РФ уничтожают промышленность.

- Инновационные технологии.

- Робототехника.

- Изоляционизм Трампа. Ещё при Обаме производство стали возвращать в США, так же и в ЕС.

Портрет князя М. Д. Горчакова. Художник Е. И. Ботман

Княжна Наталья Михайловна Горчакова славилась умом и добротой.

Отец девицы, брат знаменитого канцлера (тот самый, который «Россия сосредотачивается») одно время был наместником Польши.

В Варшаве князь проживал в имении «Лазенки», в котором устраивал великолепные праздники с иллюминациями на озере, театральными представлениями в парке и т. п. и, само собой разумеется, с хлебосольными застольями для гостей. Однажды во время такого большого обеда князь сказал одному из гостей:

- Вот сколько времени мы живём в Польше, а мои дочери воспитаны в таком чисто русском духе, что ни одна из них по-польски даже не понимает.

- Что вы, папа̇, - раздался с конца стола голос дочери Натальи, - мы все, как по-русски, говорим по-польски!

Дочка не преувеличивала. Как-то ехала поездом и в пути познакомилась с дамой, полькой, с которой всю дорогу и разговаривали. По-польски.

Расставаясь, дама спрашивает, утвердительно: «Czy Szanowna Раni, polka?» (Пани, конечно, полька?). В ответ, со спокойной улыбкой: «Nie, jestem prszekleta moskalka». (Нет, я проклятая москалька).

Вот так и надо им отвечать.

Приёмный день министра

Традиционно каждый царский министр имел один приёмный день в неделю, когда попасть к нему на приём мог практический любой человек. Заметим, в отличие от советских и современных. Правда, потому и убивали их достаточно часто. Именно во время такого приёмного дня, к примеру, было совершено покушение на Столыпина. Террористы подъехали к даче премьера среди бела дня, как обычные посетители. Никто их не останавливал, не досматривал.

Швейцар предупредительно распахнул двери. Навстречу вышел дежурный при премьере генерал. Насчёт его роли источники расходятся. Кто-то говорит, что именно он отвечал за охрану и безопасность Столыпина; наверное, ближе к истине те, кто называет его обычным дежурным, по сути, секретарем, распределявшим в приёмной посетителей. Во всяком случае, один только его вид видимо подействовал на нервничающих террористов, которые поспешили привести в действие адскую машину. И сделали это слишком рано, премьер остался жив. Погибли сами террористы, генерал, более двадцати посетителей, ранена тяжело дочь премьера и легко сын, - всего пострадало более 100 человек, многие из которых скончались позднее.

Но не одним террором жив человек, способствовали подобные приёмы и совсем уж романтическим историям, совсем в духе современных бесконечных сериалов о любви. Итак …

Немного о революции, немного о любви и женитьбе Александра Фёдоровича Редигера, военного министра государства Российского в годах 1905-1909 от Р. Х.

Александр Фёдорович не отказывал в приёме ни одному просителю, даже заявлявшимся к нему на квартиру, не говоря уже об общих приёмах в Министерстве. Приёмным днем у военного министра была суббота, но получив письменное прошение принять её от Ольги Ивановны Холщевниковой, дочери Забайкальского губернатора и наказного атамана Забайкальского казачьего войска, рассудил, что заставлять ждать почти неделю приёмной субботы дочь генерала, с которым хоть и очень мало и очень-очень давно был знаком, было бы неправильно, почему пригласил её к себе на квартиру, во вторник, 21 февраля, в 2.30 пополудни.

Время было выбрано не случайно. Именно на это время был назначен доклад министру главного военного прокурора Павлова. Редигер знал наверняка, о чём будет просить дочь Забайкальского губернатора.

Шёл 1906 год, второй год Первой русской революции. В нашем сознании весь трагизм и вся глубина той, первой революции, подавленной, оказался заслонён революцией второй, победившей. А ведь в 1905-1906 годах ситуация была не менее страшная для государства, и власти пришлось приложить все силы, чтобы справиться с ситуацией, - вполне могло случиться так, что свержение монархии и Гражданская война состоялись бы на дюжину лет раньше, со всеми вполне предсказуемыми для страны последствиями. Но не случилось: Россия в тот раз буквально прошла над пропастью на цыпочках, устояв. Для этого потребовались решительные, как сейчас говорят, - непопулярные меры. В числе прочего, для наведения порядка были отстранены от должностей несколько сотен высших чиновников, не справившихся, растерявшихся во внезапно наступившем революционном хаосе (а революционный хаос всегда наступает внезапно, особенно для высших чиновников) и в обстановке непонятной для выпестованного сотнями лет устоявшегося миропорядка чиновничества демократией и прочей свободы.

И. В. Холщевников - генерал-лейтенант, военный губернатор Забайкальской области в 1905-1906 гг.

Генерал Холщевников был не просто отрешён от должности. Он состоял под следствием. Обвинение было не просто тяжёлым – генерала обвиняли в государственной измене и в бездействии власти. В конце 1905 года, когда встала парализованная революционными силами транссибирская магистраль, и весь Дальний Восток оказался отрезан от центра, до властей в Петербурге стали доходить нехорошие слухи, что Забайкальский губернатор проявил не то слабость, не то даже сочувствие революционному движению.

По прибытию в Читу отряда генерала Ренненкампфа, направленного для наведения порядка на Транссибе, последний, найдя Холщевникова виновным, приказал его арестовать и предать суду. Суд был назначен распоряжением действующей в Маньчжурии армии, и Холщевников, в своё оправдание, решил обратиться к её командующему и своему бывшему начальнику генералу Линевичу, для чего послал подробнейшую телеграмму с изложением своего дела дочери, Ольге Ивановне, находящейся на тот момент в Петербурге, для передачи Линевичу. Адресат был выбран неудачно: пока суд да дело, тучи сгустились над самим папашкой (прозвище Линевича в армии), и набор обвинений был даже серьёзней, чем у Холщевникова. Сам Редигер полагал, что бывший Главнокомандующий армией в войне с Японией ни много ни мало «… подлежит ответственности за бездействие власти, имевшее весьма важные последствия: подрыв порядка и дисциплины в армии и даже революционизирование части её, полная революция в тылу армии, прекращение движения по Сибирской железной дороге», а пуще того, Линевича обвиняли в неисполнении Высочайшего повеления (не исполнил распоряжение Николая II о первоочередной отправке из Маньчжурии войсковых частей, отправляя вместо войск демобилизованных запасных, что поставило в трудное положение власти в Европейской России). Мы крайне далеки от того, чтобы приписывать Линевичу какие-то тайные замыслы и вообще обвинять его в сочувствии революции: по всеобщему мнению современников, бывших вблизи событий, старик просто растерялся в буре невиданных перемен. Сам Редигер склонялся к мысли, что Линевич действовал скорее по глупости или старческому слабоумию, чем по злому умыслу, но полагал, что бывший Главнокомандующий должен быть наказан в назидание всем будущим главнокомандующим и прочим, более мелким начальникам.

Ольга Ивановна Холщевникова, естественно, была не в курсе всех этих высокогосударственных соображений, но, будучи девушкой разумной, здраво рассудила, что отстранённый от должности Линевич не может быть надлежащим заступником её папА и решилась обратиться напрямую к военному министру.

Редигер естественно понимал, что девушка будет просить за отца. Между тем, дело Холщевника уже было в суде, более того, в суде, военному министру не подведомственном, и Редигер, мало того что имел привычку не вмешиваться в судебные дела до их решения, в данном случае даже не имел возможности влиять на ход дела.

Александр Фёдорович позже вспоминал: «Военные суды в то время были завалены делами о военных и гражданских чинах, и мне постоянно приходилось выслушивать просьбы за них со стороны родственников, а особенно – родственниц, просьбы, подчас, отчаянные, по которым мне приходилось давать один и тот же стереотипный ответ: что суд должен действовать по совести, что в его действия я не имею права вмешиваться, но что когда состоится постановление суда, можно обратиться с просьбой о его смягчении на Высочайшее имя, и тогда дело попадёт в мои руки, а я посмотрю, что можно сделать в этом отношении».

А. Ф. Редигер - военный министр Российской империи в 1905-1909 гг.

Итак, вооружённый выработанной практичной методой обращения с подобными просителями, заручившись присутствием главного военного прокурора в качестве то ли поддержки, то ли свидетеля, в назначенный день и час военный министр огромной империи принял Ольгу Ивановну Холщевникову. Девушка опоздала на одну-две минуты, оставшись настоящей леди даже в этих исключительных обстоятельствах. Обычно Редигер принимал посетителей, стоя в приёмной, и только наиболее почётных или тех, с кем предстояли долгие разговоры, сажал в кабинете, у письменного стола, в так называемом кресле докладчика. Была ещё особая, крайне ограниченная категория лиц - иностранные послы, Воронцов-Дашков и старик Суворов, - которых министр усаживал в углу на диване, а сам усаживался рядом на стуле, но Ольга Ивановна в этот узкий круг не входила. В мире высшего круга Петербургских чиновников каждая мелочь имела значение, потому к деталям встречи Александр Фёдорович, бывший много лет в этом мире как рыба в воде, отнесся с тщательностью стратега, планирующего диспозицию генерального сражения. Павлова он попросил сесть за столом напротив себя (визави), а когда доложили о приходе госпожи Холщевниковой, министр пошел ей навстречу и пригласил сесть на кресло докладчика. «Она мне передала телеграмму отца, - вспоминал Александр Фёдорович, - я ей сказал, что полагалось, то есть, что дело теперь не в моих руках, я его не знаю, но что если последует обвинительный приговор, то оно ко мне поступит и проч.» Ольга ни словом не возразила и ни о чем больше не просила. Павлову не пришлось вмешиваться, и весь разговор продлился всего несколько минут: «… мы простились, и я её проводил до двери, а затем последовал доклад Павлова, который раньше всего мне удостоверил, что мой ответ был правилен, а телеграмму Холщевникова взял с собой для приобщения её к делу».

Такова была первая встреча Александра Фёдоровича Редигера, военного министра Российской империи, и Ольги Ивановны Холщевниковой, дочери подсудного опального губернатора, – сугубо официальная, при суровом свидетеле.

Через полтора года она стала его женой.

Уже будучи супругами, они, конечно, обменивались теми, первыми впечатлениями. Редигер всегда потом утверждал, что хотя общее впечатление от Холщевниковой у него было в целом хорошее: очень молоденькая барышня, очень элегантная, отлично себя держит, симпатичная, и, кажется, хорошенькая – Холщевникову можно позавидовать, что у него такая дочь, но не более, – никаких дальнейших мыслей у Александра Фёдоровича в тот момент якобы не возникло. Наверняка так оно и было – люди вообще свято верят в то, во что хотят верить. Он и в мемуарах это писал. Но мы более поверим Ольге Ивановне, она уже при очередной, ещё более мимолетной встрече, уже в общей приёмной военного министра заметила, что он выделил и узнал её за несколько просителей (народу на приёме была масса) и своим цепким женским взглядом отметила, что у него при этом заблестели глаза. Женщины вообще стократ внимательнее мужчин к таким деталям, так что Редигер в своих мемуарах утверждать может что угодно. Факт тот, что после этой, третьей всего по счёту их встречи (это за два месяца-то – заканчивался уже апрель) Александр Фёдорович помчался (его собственное выражение) домой: «Для меня ясно было одно – что О. И. глубоко несчастна, и я должен сделать все, что возможно, в пользу её отца».

Такой вот резкий поворот. Произошло это так. Там же, в приёмной, глядя своими заблестевшими глазами, Александр Фёдорович спросил, угодно ли ей обождать конца приёма, чтобы переговорить! Она согласилась. В кабинете разговаривали стоя, у стола. Александр Федорович просил не беспокоиться за участь отца. Девушка расплакалась (впервые – отмечает Редигер), и чтобы её утешить, он сказал что-то вроде: «Милая барышня, Вы успокойтесь» и положил свою руку на её, как вдруг девушка, нагнувшись, поцеловала руку мужчины. Сконфузились оба. Редигер понимал, что она была измучена делом отца, и её тронуло участливое отношение к её судьбе; он произнес ещё несколько слов утешения, и она ушла.

На следующий день она, конечно, прислала письмо, в котором писала, что ей очень совестно за происшедшее; Редигер отвечал, что вполне понимает её настроение и ценит её любовь к отцу.

Через три недели у них была еще одна встреча, и вновь на общем приёме посетителей - разговор был вполне официальный.

Наконец состоялся суд. В Чите. За бездействие власти Холщевников был приговорён к заключению в крепость на год и четыре месяца. О перипетиях дела наши герои обменялись несколькими письмами делового характера. Особенно сдерживал свои чувства Александр Фёдорович: он даже не знал, у кого живёт Ольга Ивановна и опасался, не читает ли кто другой его письма, а главное, считая Холщевникову чуть ли не девочкой, он убеждал себя, что не стоит преувеличивать значение некоторых, более тёплых выражений в её письмах, которые, скорее всего, просто отражают дань её благодарности его участию в судьбе отца.

Правда, весной у Редигера состоялся разговор с министром народного просвещения Кауфманом. Тот когда-то служил в Чите. Обсуждая с ним некоторые деловые вопросы, Редигер воспользовался случаем расспросить о семье Холщевниковых. Кауфман рассказал, что Холщевников человек хороший, но очень важный, что жена его очень ему помогала; про Ольгу Ивановну он сказал, что она очень милая барышня, художница, занимающаяся живописью и скульптурой. На замечание Редигера, что ей всего лет семнадцать, Кауфман возразил, что ей лет двадцать пять, что у неё был жених, негодяй, как оказалось: жених отказался от неё, как только с её отцом случилась беда. Девушка от потрясения даже заболела, хотя, пояснил наставительно министр народного просвещения министру военному, на самом деле это было счастье, большее, чем выигрыш в двести тысяч, что брак с таким негодяем не состоялся!

Беседа с ещё одним общим знакомым, генералом Аничковым, ничего интересного не дала, а больше никого, кто мог бы сообщить какие-либо сведения об Ольге Ивановне, Редигер не знал, да и расспрашивать ему приходилось осторожно во избежание кривотолков.

Дальше Редигер начудил, скажем прямо.

В начале лета он получил от неё письмо, деловое, но в заключение она написала, что была бы рада его видеть. Редигер пригласил её к себе на Кирочную 5 июня в 12 часов дня. Видимо, к тому времени он был по-настоящему влюблён, ибо, чтобы обосновать в тот день свой приезд из Царского в город, он на час дня назначил посещение Главного инженерного управления – для осмотра чертежей крепостных работ, произведённых в 1905 году! Ну, просто роман Дюма! Помните: «Маленькие причины, большие следствия»?

Это былое пятое по счёту их свидание. Напомним, первое было в феврале, 21-го.

После разговора об отце Редигер попробовал заговорить о ней самой, но из этого ничего не вышло, по тону её он почувствовал, что эти личные расспросы признаются неуместными. Тогда очень взрослый дядя решил объяснить ребёнку, как надобно правильно писать письма противуположному полу! Он даже вернул девушке два её письма, в которых были выражения, кои можно было трактовать как выражение более тёплых чувств, нежели дозволялось нормами приличия наступившего ХХ века, сказав самым наставительным тоном, что она не имеет право писать ему такие письма. Правда, добавил, что если бы у него был сын, то он сказал бы ему: «Лови счастье!»

Ну, каково, а!

Но это еще не всё!

Возвращённые письма Ольга Ивановна молча разорвала и выбросила в корзину.

Он через стол поцеловал её руку, и она ушла. «Клочки писем я, конечно, собрал, и они у меня хранятся».

Напомним, Александру Фёдоровичу на тот момент было 53 года. Вид немолодого, плотного телосложения военного министра, копающегося в корзине, надо полагать был незабываем. Для людей, переживающих влюблённость, такие смешные стороннему взгляду моменту наоборот преисполнены величайшего романтичного смысла. Ей было.… Простите, сколько же ей было? Он ведь ещё так и не выяснил.

А ведь эти разорванные письма: «Я считал долгом их отдать, так как со временем, придя в возраст и выйдя замуж, она могла бы пожалеть о том, что писала их и что они остались в моих руках, а мне хотелось, чтобы она вспоминала обо мне с таким же светлым чувством, как я буду вспоминать о ней».

Теперь же он переживал, что обидел её. Написал письмо под предлогом новостей об отце, но ответа не получил. Счёл это вполне ясным указанием на то, что ему больше не желают писать, и следующее письмо, с извещением, что её отца вызывают в Петербург, написал самым сухим формальным тоном, что уже она сочла за указание с его стороны о желательности прекращения всякой переписки!

Ох уж эти влюблённые!

Возможно, этот не начавшийся ещё, по сути, роман так и не разгорелся бы, как вдруг Александр Фёдорович сообразил («меня осенила счастливая мысль»), что он всё-таки военный министр, а значит, … надо просто-напросто распорядиться, и из главного управления казачьих войск доставили послужной список генерала Холщевникова, а там, в соответствующем месте – дочь Ольга, родившаяся 17 июня 1877 года. Значит, ей было 29 лет.

То есть достаточно было позвонить в колокольчик, вызвать писаря и велеть доставить, говоря по-современному, личное дело генерала Холщевникова, и не надо было выискивать всех этих общих знакомых, расспрашивать, таиться…

Но как он мог так ошибиться насчет её возраста?

Всё просто. Все эти встречи он видел её не иначе, как под вуалью! Завидуйте, современные мальчики и девочки, фотошопящие свои фотографии в интернете! Вы не первые в этом мире, до предков с вуалями вам бесконечно далеко.

Ещё сыграли роль близорукость нашего героя, чрезвычайная тщедушность её фигуры, умение держать себя и «носить туалет», а главное – чрезвычайная женственность и мягкость, обыкновенно свойственные лишь девочкам. Так всё это объяснял себе Редигер. И радовался – она уже не ребёнок, а вполне взрослый человек, способный разобраться в своих чувствах! А он-то все это время боялся, что ему непростительно глупо думать о ней иначе, как по-отцовски, и ожидать с её стороны серьёзного чувства. И почему он сразу не доверился Кауфману?

Потом у них был уже настоящий роман. Не сразу. Какое-то время она не отвечала на его письма, потом приехал Холщевников, генералы возобновили знакомство. Были смешные свидания, когда они на квартире Холщевниковых, в гостиной, втроём, а отец Ольги Ивановны всё говорит и говорит о Чите, о революции, и не понимает, что им надо о своём…

Потом у них было уже всё по-взрослому. Уже без вуали, когда он открыл, что она блондинка! А ведь всё это время он считал, что волосы её цвета шатен!

Был тяжёлый развод Редигера с первой женой, с которой он, по сути, не жил уже много лет. Доклад императору о том, что его министр женится на дочери губернатора, того самого, который обвинялся и был под судом…

Была свадьба, венчание…

Желающих подробностей мы отсылаем к мемуарам Александра Фёдоровича. Он написал замечательные воспоминания, скучноватые временами, но интересные, полные очаровательных подробностей жизни и быта наших предков, их любви и чувств, так похожих и непохожих на наши…

Александр Фёдорович Редигер умер в январе 1920.

Ольга Ивановна прожила очень долгую жизнь. Скончалась в 1972 году, в Курске. Существующая и поныне в этом городе картинная галерея – во многом её детище. Много лет, хоть и безрезультатно, обращалась к советским властям с просьбой об издании мемуаров своего мужа.

Ах, да… чуть не забыл.

Александр Фёдорович сделал всё, чтобы выхлопотать Холщевникову Высочайшее помилование. Потом более менее достойное содержание в отставке (оба, зять и тесть, всю жизнь нуждались в средствах). Холщевников-старший на семь лет пережил мужа дочери, успел даже послужить в Красной Армии.

Упомянутый в тексте главный военный прокурор Павлов был убит террористом ещё во время описываемых событий.