tristana77

Жила-была девочка Маша. И было у Маши всё относительно хорошо. Даже несмотря на отсутствие отца. Мама - чиновница средней руки в мэрии, тётя работает в администрации "управляйки", бабуля - работающая пенсионерка (держит магаз). Ну, кроме того, папа оставил квартиру, которую Машина родня вполне удачно сдавала (это значит "славянской внешности, платёжеспособные, без вредных привычек, на длительный срок"). То есть, не олигархи, конечно, но на семейные хотелки вполне хватало, в том числе и "поставить дочерей на ноги". Когда Маша закончила школу, её старшая сестра Женя уже получала университетские знания в облцентре. Это присказ. Теперь собственно история.

Дело было в процессе обсуждения условий поступления Маши в универ (тоже в облцентре). Школу Маша закончила нормально, денег у родителей хватало, так что теоретически проблем не должно было возникнуть. Беда постучалась в дверь внезапно. Если, конечно, "бедой" можно назвать сестру Женю, которая приехала домой с младенцем собственного изготовления. На все вопросы об отце ребёнка, сестра Женя пафосно и туманно отвечала, что он "не пожелал брать на себя ответственность", что в переводе на русский понятный звучало как "поматросил и бросил". И поэтому вскоре, в один далеко не прекрасный день, Машу позвали в комнату, где мама, тётя и бабушка на очень серьёзных щщах ей объявили: "Маша, мы - одна семья, и должны помогать друг другу. Мы понимаем, что у людей могут быть свои планы, но жизнь вносит свои коррективы и...". Уже в начале этой пафосной речи Маша поняла, что ничего хорошего она не сулит, да и тон у родственников был не терпящий возражений. Так и случилось - на семейном совете объявили решение, что Женя продолжит получать высшее образование, а ребёнка оставят на Машу, ибо никто из родни жертвовать работой ради него не будет. Маша было пыталась протестовать, но оказалась в меньшенстве (а точнее одна против родни, как держателей всех материальных ценностей в семье, и Жени, которая решение семейного совета горячо поддержала).

Стадия принятия неизбежного давалась Маше чрезвычайно тяжело. Она не любила этого ребёнка и прямо заявляла родителям, что не согласна отдуваться за за косяки сестры. Родня попеняла Маше на несговорчивость и эгоизм, сославшись на традиции Востока, где дочери покорно принимают решения старших родственников. Маша же, в свою очередь, указала, что на том же Востоке незамужних дочерей, принёсших "в подоле", закидывают средней велечины камнями; там за стройкой около дома есть куча битого кирпича, Женьке как раз подойдёт. Маше попеняли на тупой солдафонский юмор и послали менять Егорке памперсы. А в качестве утешения подали надежду, что когда Егорка пойдёт в детсад, то скорее всего, можно думать о поступлении Маши в универ.

Когда Егорка пошёл в садик, он ему сразу не понравился. Он истерил, падал на спину или на колени на пороге садика, отказывался есть, мочился в штанишки и т.д. - короче, протестовал со всей страстью, как только может протестовать трёхлетний пацан. И Машино вступление в самостоятельную жизнь отодвинулось до тех пор "пока Егор не привыкнет к садику". Где-то через полгода до Егорки наконец-то стало доходить, что жизнь (хоть и в детском садике) - не такое уж дерьмо. Маша намекнула родне на вхождение в самостоятельную жизнь, родня намекнула Маше, что разговор о самостоятельной жизни можно заводить только после поступления Егорки в первый класс. Но в качестве компенсации бабуля устроила Машу в свой магаз уборщицей. А ещё (тоже в качестве компенсации) Маше скормили радужную перспективу того, как Женя получит высшее образование, начнёт работать по специальности и улучшит материальное положение семьи, отщипывая семье нехилые шматки со своей (в перспективе) не маленькой зарплаты. Маша поняла, что ждать можно бесконечно долго: пока Егорка привыкнет к школе/закончит четверть без троек/переживёт переходный возраст/окончит школу/поступит в универ/выучится/устроится работать по специальности/привыкнет к работе и т.д. - и это еще при самом оптимистичном раскладе, если Егорка не окажется достаточно сообразительным для того, чтобы не напрягаться, а тупо сесть на шею тёте Маше, свесив ноги. А ещё Маша совсем не верила т.н. радужной перспективе, которую обрисовали перед ней родственники, поскольку сестра Женя ни разу не навестила семью, за исключением того случая, когда она подкинула им младенца; а подкинув, ни разу, не поинтересовплась собственным сыном. Так что Маша приуныла и стала думать мысли, которые Роскомнадзор не одобряет...

Здесь сторонний наблюдатель сказал бы: "Да слать нахуй таких родственников и валить от них куда подальше!" и будет скорее всего прав. Если уж на то пошло, то и Маша думала точно также, но есть нюанс - для таких заявлений и поступков нужна какая-никакая материальная база. Работая уборщицей в бабулином магазе и живя с мамой и тётей (когда доходы и расходы контролируются), отложить деньги не удасться (вариант "одна тыщща в месяц" не рассматривается). Свалить от них и найти работу в родном городишке - тоже не вариант. Во-первых, её родителей слишком хорошо знают, во-вторых никому из местных работодателей неинтересен её атестат, хоть и без троек. Оставался вариант занять денег. Поиск заимодавца - это целая история, но если кратко: отчаявшаяся на всю голову сикуха встретила отбитую на всю голову особу. И деньги были выданы в количестве 120 тыр., с условием в означенный срок отдать 150 тыр. Стороны ударили по рукам и составили расписку. Имела ли юридичискую силу сия расписка - история умалчивает.

Маша с трудом подавила в себе искушение объявить любимым родственникам об обретении независимости и скором отъезде. Поступи она так, её проект "самостоятельная жизнь" мог бы закрыться, так и не открывшись. Для начала нужно было всё-таки уехать. Это в большом городе можно было тупо сесть в транспорт (любой) и отбыть; в Ebeniah несколько иная атмосфера. Поэтому отъезд Машки в облцентр напоминал детектив с обрывом на самом интересном месте. После Машкиного отъезда её мама, тётушка и бабуля, ясен пень, пришли в ярость; им очень хотелось, во-первых, вернуть беглянку, а во-вторых, узнать, кто та сука, что заняла ей деньги. "Та сука, что заняла ей деньги", сразу после заёма свалила в областную психиатрическую больницу (что весьма предусмотрительно с её стороны), и в те редкие моменты, когда медперсонал разрешал ей пользоваться смартфоном, мерзко хихикая, наблюдала за срачем в городской группе, где Машкина родня призывала кары на всех, кто способствавал Машкиному побегу и пыталась узнать имя её кредиторши. И эти набросы на вентилятор грели душу. Видимо это рассматривалось как часть лечения её свистящей фляги (наравне с укольчиками и вкусными таблетками).

Что касается Машки, то она устроилась на работу (не сразу, ибо первые два-три начальника оказались мудаками), сняла квартиру. В идеале было бы поступить в универ, но пришлось отказаться ибо в данном случае не по средствам. Машка окончила курсы маникюра и пополнила многочисленую армию "Кристина-ноготочки💅" и иже с ними. Потом закорешилась с девчонкой, у которой были корочки парикмахера; вместе они пытались принимать клиенток в съёмной хате, но соседская бабка обосрала им всю малину, ибо была уверена, что если две девчонки в одной квартире - это точно лесбухи/проститутки. Старая карга писала на их дверях ругательства, колотила клюкой в дверь и стену, натравливала полицию и т.д., короче, Машке с подругой пришлось менять локацию и жить/принимать клиенток в другом месте. (К их превеликому удовольствию новыми соседями бабки стали гости из южных краёв, устроив старой пизде Адъ и Кавказъ) Только где-то через месяцев восемь Машка худо-бедно, но начала вставать на ноги, то есть речь о возвращении в родные пенаты точно уже отпадала. И тогда Машка вынула из ЧС всю свою родню и высказала им по полной всё, что она думает про их "семейный совет" (хоть и эмоционально, но в рамках приличия, конечно, всё-таки родня). А потом закинула их обратно в ЧС.

Спустя два с половиной года долг она вернула. Причём, где-то на середине дистанции я сказала, что дальше можно не отдавать - на такое семейное шоу никаких денег не жалко (в процессе становления на ноги Машка отжигала будь здоров). На моё заявление Машка многозначительно подняла бровки и таки отдала всю оговорённую сумму. В последствии она сказала, что это дело принципа - лишних денег у неё не было, моё предложение звучало заманчиво, но Машка для себя загадала, что если уж у неё получится отдать долг, значит у неё ВСЁ получится (весьма похвальная позиция... с точки зрения кредитора, конечно).

А потом сестра Женя приехала домой... с новым младенцем, отец которого опять "отказался брать на себя ответственность". На вопрос "а как же универ?", она экала-мекала, короче выдала полуфразами и намёками, что гм... универ накрылся. И кучу битого кирпича за стройкой, как назло, всю распиздили... Женька пыталась было выпросить у бабули-мамы-тёти средства на возможность всё начать сначала, но, поскольку Машки под рукой не было (да и в материальном плане родня хоть и не бедствует, но всё же не бездонные), Женьке было сказано сидеть дома с детьми, что было весьма непросто, поскольку Евгения привыкла к вольному образу жизни, а кроме того, Егорка в свои неполные шесть лет уже имел непростой характер и с этим своим характером неистово протестовал против незнакомой тётьки, которая называла себя мамой.

Что в сухом остатке сейчас? Машка работает и занимается напару с подружкой ноготочками и причёсками. Поступила в какой-то колледж то ли на повара, то ли на кулинара. Хотелось бы получить "вышку", но это и сейчас ей не по средствам. С другой стороны, сколько её бывших одноклассников с синими и красными дипломами не могут устроиться по специалтности, а вкусно покушать люди будут хотеть всегда. Женька неистово пытается выяснить, у кого Машка занимала деньги, поскольку ждать субсидий от родни в ближайшие годы безнадёжно. Вдруг и ей что-нить перепадёт... (однозначно нет. Отсыпать денег, чтобы Женька залетела третий раз, по меньшей мере глупо. Ежедневно во всём мире такое случается сотни тысяч раз. И в большинстве случаев совершенно бесплатно)

#comment_283994725

Спойлер! - многа букав, ибо люди наворотят неведанное, что не то чтобы разобраться, а и описать случившееся временами сложно. Случилась история с одной моей знакомой и её матерью. И случившееся они до сих пор ни понять, ни объяснить не могут; хотя тут тег "мистика" не подходит, но и объяснить с точки зрения здравого смысла случившееся всё равно не получается.

Девяностые. Жила Анька с матерью в частном доме. На одной улице (но не в тесном соседстве) с ними жила некая Валентина - обычная такая женщина. Умела всякую мужскую работу, что неудивительно - вдова, сын в армии. Не вылезала из леса, пока сезон позволял - грибы, ягоды, что-то себе, что-то на продажу. Что тоже неудивительно - "святые" девяностые, да и на пенсию особо не разгуляешься. Собственно, Анюта с мамой тоже часто ходили в лес по грибы-ягоды, как и почти все из посёлка - иногда вдвоём, иногда толпой, временами с ними в толпу попадала Валентина. Нормальная баба, в меру общительная, в меру весёлая.

Как-то раз утром в субботу Анюткина мамуля занимается делами, смотрит - вдоль улицы идёт Валентина, одета по-походному, рюкзак за спиной, ведро в руке. Завязался зазговор. В общем, Валентина собралась по ягоды за подстанцию. Но, поскольку местные за подстанцией уже всё обобрали, она хочет пойти дальше вглубь леса, поэтому собственно и вышла с утра пораньше. И тут Валентина спрашивает: "А твоя Анютка не хочет со мной пойти?" Анютка высказала согласие по-быстрому оделась, собрала тормозок в рюкзак, взяла ведро. (Сама Анина мама пойти не могла из-за недавней операции на ноге) Ясное дело, что Аня, что её мама были Валентиной предупреждены, что путь ооочень неблизкий, поэтому Валя с Аней планировали прийти вечером, но до сумерек.

Так прошёл день, наступил вечер. Часов в семь Тамара приготовила дочери ужин, чтоб сразу нагреть как она вернется. Часов в восемь начала волноваться, около девяти пошла к Валентине домой, но только для того, чтобы узнать, что Валентина домой не приходила. Так прошёл вечер и наступила ночь, которая для Тамары была бессонной. К утру ни Аня, ни Валентина в посёлке не появились. Нужно было что-то решать. Вариант "пойти искать в лес самой" отметался сразу. Там за подстанцией начиналась вполне удобная лесная тропинка, которая тянулась около километра, а дальше, что называется, у каждого свой путь - одна сплошная пересечённая местность, ни одна машина не проедет, поблизости вообще нет никаких дорог. И даже если бы Тамара точно знала, в какую сторону они пошли, не с её ногой устраивать поиски. Ну что - пошла в милицию, где у неё отказались принимать заявление под тем соусом, что "ну, может, в лесу заночевали, вернутся ещё". Домой Тамара шла в неясной надежде, что пока она бегала по милициям, Аня всё-таки вернулась домой. Нет - ни Ани, ни Вали. Соседи утешали, советовали идти в прокуратуру в понедельник; вариант пойти самим на поиски за подстанцию даже не рассматривался, принимая во внимание площадь предполагаемых поисков. Напомню, дело было в девяностые - смартфонов с навигаторами ещё не существовало, сотовая и спутниковая связь была чем-то очень далёким и уделом "новых русских", ну и что-то на ооочень богатом.

Миновала вторая бессонная ночь (с воскресения на понедельник). Утром у Тамары был вполне чёткий план: 1) прийти к Аниной начальнице и объяснить, почему она не пришла на работу, 2) пойти в милицию и подать заявление, 3) если в милиции и в этот раз не возьмут заявление, то пойти в прокуратуру.

"Чёткий план" застопорился где-то на пункте первом, когда в кабинете начальницы у Тамары всё напряжение последних суток вылилось в шикарную истерику, после которой вся контора (включая посетителей в приёмной) сначала приняла участие в утешении, а затем этакой первомайской колонной в полном составе пошли в милицию, где у Тамары в тот день всё-таки приняли заявление (присутствие возмущённых масс тут, скорее всего, не причём). И началась стандартная процедура с опросами и тыканьем пальцами и карандашами в развёрнутую карту местности для определения примерной зоны поисков. Опять же ж, дело было в девяностых: волонтёрских движений, Лизы Алерт ещё не было, дроны ещё не изобрели. Раньше в посёлке был свой авиапарк, но после развала Союза всё по пизде пошло. Да что там - у них на тот момент даже сыскной собаки не было. Тем не менее полдня усиленных поисков дали неожиданные результаты - нашлась Валентина. У своих знакомых на даче в районе кооперативных гаражей (другой конец посёлка). И со слов Валентины, засобирались они с Аней домой в субботу около пяти часов вечера, когда у Валентины было полное ведро ягоды, а у Ани - только половина. Аня, надеясь добрать ведро, уговаривала Валентину остаться ещё на часик, но Валя была непреклонна. Всю дорогу Аня сокрушалась, что не набрала полное ведро. Дошли они до подстанции где-то в восьмом часу и тогда же расстались, Валя пошла к своим друзьям, и до сего момента была уверенна, что Аня пошла домой. И вот тут теперь три варианта: либо Аня закружилась в вихре страстей с каким-нить парнем, либо по дороге между подстанцией и домом (10-15 минут пешком) она попала в серьёзную неприятность, либо Валентина что-то недоговаривает.

Ну, вариант "с парнем" отпал почти сразу. Нет, понятно, 20 лет, дело молодое, но, во-первых, до этого Анютка в порочащих связях замечена не была, во-вторых - молодость молодостью, но сомнительно, чтобы человек, который почти 12 часов шарахался по лесу (кочки, ухабы, бурелом и пр.) со всех ног бросился бы искать ёбаря-перехватчика для развратных игрищ.

С Валентиной тоже не всё так однозначно. Потому как с одной стороны, женщину все знакомые и соседи аттестуют как адекватного, нормального человека, и у которой нет судимостей. Нет судимостей и у её сына, а её муж скончался в шесть лет тому назад в областной больнице от онкологии - никакого семейного криминала. Но, с другой стороны, по рассказам соседей людей у которых гостила Валя, предже чем её отыскали, она там не столько гостила, сколько по всем признакам шифровалась - днём вообще во дворе не появлялась, выходила либо ранним утром, либо после сумерек.

И пока местный участковый осматривал сараи и подворотни на пути от подстанции до Тамариного дома, а местная администрация договаривалась о вертолёте из облцентра, милиция с добровольцами таки нашли Анютку. Совершенно случайно. В лесу, в 10 км от посёлка. Во вторник вечером. Голодную, обессилевшую, с сорванным голосом и стёртыми в кровь ногами. Совершенно случайно - стал быть повезло; а учитывая, что во время поисков милиция и добровольцы несколько раз натыкались на медвежьи следы и кучи, то пиздец как повезло.

И вот что случилось со слов Анютки. Сначала шло всё нормально: шли по лесу, шутили, байки травили. Потом пришли, перекусили, сложили вёдра и рюкзаки под берёзой, берёзу пометели, повязав ярко-розовый платок и расползлись в стороны с кружками. Тут самое главное - постоянно перекликаться, чтобы держать друг друга в пределах "голосовой видимости" и отпугивать зверьё и не терять из виду ориентир (розовую ленту), чтобы время от времени возвращаться и ссыпать в ведро набранную ягоду из кружек. А когда местность будет обобрана, просто поменять дислокацию. Несколько часов так и было - Аня и Валя перекликались, возвращались к ведрам, чтобы ссыпать ягоду, но в какой-то момент на крик Ани Валя перестала отвечать. Сначала Аня не придала этому значения, но когда пошла с кружкой до берёзы с розовым платком, этого ориентира она уже не нашла. Кое-как нашла берёзу, у которой были оставлены вёдра и рюкзаки. На то, что это та самая берёза, вроде как указывали крошки после их утреннего перекуса, но ни розового платка, ни рюкзаков с вёдрами под берёзой уже не было. Сначала Аня начала звать Валентину, а не дозвавшись принялась искать её по лесу, а не найдя ни Вали, ни своего рюкзака (с едой, питьём и спичками), ни своего ведра (наполненного смородиной наполовину), она поняла, что осталась хуй пойми где в лесу с кружкой смородины и шоколадкой в кармане и что дальше делать, она не знает. Было около двух часов дня. Пережив тихую истерику, Аня попыталась найти выход из леса самостоятельно. В голове крутились обрывки уроков ОБЖ и способ определения сторон света по муравейнику. Кое-как Аня сообразила, что подстанция и всё что за ней - это вроде как северное направление. Кое-как по солнцу она определила, где должен быть юг и что если на этот юг переть, то можно в конце концов упереться в подстанцию с посёлком. Но на практике это привело к тому, что заблудилась она ещё больше. Самое мерзкое, по воспоминаниям Ани - это первая ночёвка в лесу и вторые сутки одиночного пребывания. Стало развиваться какое-то странное чувство, что кто-то совсем рядом смотрит в упор (как человек, который как-то 10 дней провёл в лесу, подтверждаю). Потом уже физические страдания стали превалировать над моральными.

Что интересно - даже после Аниного рассказа Валентина продолжала гнуть свою линию, ну типа вместе вышли к подстанции, а дальше пути разошлись и этой версии она держалась в пику версии Ани, даже после того когда ей сказали, что ещё можно понять, что девушка, несмотря на услалость, решила добрать ягоду до полного ведра и вернулась в лес (что маловероятно). Но 10 километров!!! На что Валентина парировала, что она за Анюткой далее не смотрела, куда она после подстанции пошла - её забота, а вот как она сказала, так всё и было. Хз, куда бы это всё завело, но в возбуждении уголовного дела было отказано за отсутствием состава преступления. В конце концов, Анютка даже в больнице не лежала, потому как оправилась на удивление быстро, достаточно было всего один раз поесть и всего одну ночь в своей постели дома провести и уже - оп ля! - как новенькая. Можно сказать, лёгким испугом отделалась. (Возмещение морального ущерба в те годы мейнстримом не было) В конце концов, они с матерью посовещались и пришли к следующему: оборвать с Валентиной всякое общение. Нет, понятное дело, что с человеком, который бросил тебя в лесу, общаться - хреновая идея, но тут решение было категорическое - ВООБЩЕ не общаться. Даже не пытаться выяснить у неё - а нахуя? (хотя очень интересно, что ей двигало, вряд ли вся комбинация задумывалась ради старого рюкзака с немудрящей снедью и полведра смородины) Даже для исполнения возмездия (типа перекинутых через забор какашек, без уголовщины). Надо сказать, обещание мама с дочкой выполнили - даже не здоровались с Валюхой, а встретившись на улице, либо переходили на другую сторону, либо вообще уходили. А при коллективном походе за ягодами, если в толпе оказывалась Валентина, Анютка однозначно под благовидным предлогом отказывалась от участия. Соседи по улице, ясен пень, такой игнор видели и где-то даже поддерживали.

А через полтора года вернулся из армии сын Валентины и не смог найти своей матери. Ну то есть при опросе ни соседи, ни Аня с Тамарой не могли точно сказать, когда именно Валентина перестала появляться на глаза, из-за выше описанных событий с ней не особенно общались. Судя по письмам, скопившемся в почтовом ящике, Валентина пропала где-то за четыре месяца до приезда сына. Поиски ничего не дали. Потом, что интересно, Валькин сын сошёлся с Анюткой. Нет, семьи и деток ебучих они не завели, просто был лёгкий непродолжительный роман, расстались вполне мирно. А у Анютки вообще есть подозрение, что Валькин сын просто сошёлся с ней, чтобы проверить наверняка на причастие её и Тамары к исчезновению матери. Но это не точно.

Дело было в 70-80х годах прошлого века. Жила в нашем городе когда-то Танечка - что называется "парикмахер от бога". Татьяна была крайне популярной личностью в городе - и как парикмахер, и как женщина. Красивая и яркая - такая дама точно обращала на себя внимание. Скромницей Танюха не была, мужчин любила и мужчины отвечали ей взаимностью, но была у ней не слишком хорошая привычка - выбрать себе обожателя и держать его на расстоянии, выражаясь современным языком - френдзонить. Как-то начала она "обнадёживать" какого-то Виталика. Виталик работал бухгалтером в типичной советской конторе, был полноват, лысоват и мешковат, роста чуть ниже среднего - короче, ни разу не плейбой, и не герой романа. Танюха заявила ему, что она "до конца не определилась, любит ли она его", и следовательно "он должен доказать ей свою любовь". Виталик принялся доказывать Танюхе свою любовь: колол дрова, топил печь, делал мелкий ремонт бытовой техники и по дому (руки у него были прямые и росли из правильного места), дарил миленькие подарки и цветы и на что-то там надеялся. Татьяна принимала всё со снисходительной благосклоннтстью. С этим Виталиком у Татьяны случились две истории разной степени трагикомичности.

История первая (спойлер! - содержит интимные подробности, поэтому людям деликатного склада лучше пропустить её). Как-то в руки городских дам попал разворот из глянцевого эротического журнала явно западногерманского происхождения (потомушта в DDR такую срамоту не печатали). На картинке в роскошных апартаментах стояла стройная высокая дама, у которой из одежды были только туфли на высоком каблуке и бокал шампанского. На голове высоко взбитая причёска, платиновый блонд; зона бикини, напротив была радикально чёрного цвета (напомню, дело было в те времена, когда густые джунгли в "райских садах" приветствовались). Креативная Танюха тут же назвала такое сочетание "Снег в горах" и сделала сие своей подруге. Вышло необычайно эффектно. Совершенно ожидаемо ещё куча дам в городе захотели себе "Снег в горах". Дело было в конце весны, на носу отпускной сезон, поездки "на юга", курортные романы и всё такое, поэтому "Снег в горах" возымел успех. В конце концов, Танюха решила себе сделать "Снег в горах". Волосы на голове она уже покрасила... Короче, приходит Виталик к ней домой, в одной руке авоська с продуктами, в другой - букетик цветов. А дома у Танюхи картина маслом: на столе разложена Танюха "без ничего" с широко расставлеными ногами (с предусмотрительно подстеленной клеёнкой), и её подруга кисточкой красит Танюхе зону бикини. Танюха, увидев Виталика, приподняла голову и выдала буднично:
- А это ты Виталик. Продукты положи в холодильник и заваргань нам с Ленкой яичницу, она здесь переночует.
И Виталик пошёл выполнять. Естественно, интима в тот вечер не случилось, как и в последующие дни и месяцы. (тега "волосы на лобке" не будет, потому что без картинок)

Вторая история состояла в том, что френдзонила Танюха Виталия около года, пока он внезапно не исчез из поля её зрения где-то на месяц. А когда появился, оказалось, что он успел жениться. Избранница Виталия работала на какой-то стройке, то ли маляром, то ли облицовщицей; была не красавицей, какой-то рыхлой и приземистой, что называется "деревенского типа", простые платья, туфли без каблуков, короче, совсем не "Снег в горах". Танюху эта новость сначала неприятно удивила, потом, когда она увидила избранницу Виталика, то (не без сарказма) прокомментировала, что "надо было хотя бы разок Виталику дать, чтобы его на тупых овец не тянуло". Потом, вскоре после свадьбы, Виталик (барабанная дробь!) купил дом с мансардой и машину. Это было чертовски круто по тем временам, да что уж - это и сейчас круто! Танюха с досады даже не локти кусала, она готова была укусить себя за жопу! Потом, когда первая волна потрясения прошла, начались комментарии в стиле "боже мой, как нынче зелен виноград" - типа, наверняка дом держится на соплях, машина развалится после первой же поломки, и вообще, такие покупки надо делать до свадьбы ибо задолбается делить при разводе.
Дом стоит до сих пор в хорошем состоянии. Жигуль был на ходу до нулевых, пока Виталик не купил что-то посовременнее; разводиться и не думают, есть дети и даже внуки.

Что касается Танюхи, то она долго и придирчиво выбирала себе спутника жизни. Ну, у эффектной женщины и супруг должен быть на уровне. И таки нашла - вышла замуж за большого начальника с внешностью и манерами джентельмена. Увы джентельмен дома превращался в пьющего мудака, посему Танька при первой же возможности обобрала его как липку и свалила в одну из союзных республик, а потом и вовсе "за бугор".

Дело было во второй половине 80-х - как раз в то время, когда Perestroika и Glasnost набирали обороты и большинство советских граждан ещё не ведали, в какой адов пиздец всё скатится. В соответствии с ветрами перемен в нашем городе запилили "Молодёжный центр", призванный облегчать молодёжи путь в большую жизнь. Руководителем сей организации назначили некую Злату - энергичную барышню лет 25-ти. На открытии "Молодёжного центра" она сильно выделялась среди серьёзных тётенек в строгих нарядах и причёсках. Высокая налаченная копна волос, наиярчайший макияж, блестящая чёрная мини-юбка с громадным бантом на жопе, серебристая блузка с ооочень рискованным вырезом, колготки в сетку и умопомрачительные шпильки. Дополняли всё это килограммы кооперативной бижутерии (если кто помнит - клепали тогда такой трешняк, крупный, яркий и безвкусный). Короче, ни дать ни взять - косплей на Интердевочку, хотя нет - все интердевочки из известного фильма на фоне Златы выглядели институтками и монашками. А тогда ничего, заходило - "Злата Игоревна выглядела модно и современно".

Идея с "Молодёжным центром" выглядела хорошо, но только не для тех (меньшинство), кто знал Злату поближе. И дело вовсе не в том, что Златочка выглядела как валютная проститутка, любила бухнуть и была слаба на передок - вовсе нет (есть куча людей, которые являются теми ещё блядями в частной жизни, но при этом хорошие работники). Просто Злата имела обнаковение совмещать работу и блядство, и это изначально хоронило идею "Молодёжного центра". Вся работа под её руководством превратилась в одни сплошные посиделки (сейчас это называется "корпоратив"). Если и проводились мероприятия, то чисто "на отъебись". Вот одним из таких мероприятий была выставка рисунков. Злата просто пришла в школу и выбрала рисунки для выставки, причём принцип её выбора был неясен - на выставку пошли как хорошие работы, так и откровенный трешняк на уровне "палка-палка-огуречик". Когда Злата удалилась с пачкой рисунков, наша деликатная учительница ИЗО попыталась дать её выбору объяснение типа: "У Златы Игоревны своеобразный вкус" и "Она просто решила дать всем шанс". Мои рисунки Злата не выбрала, но тогда я ещё не делала из этого трагедии. А через день в наш худ.класс зашёл завуч и начал зачем-то рассматривать рисунки. Ничего не предвещало беды, пиздеца и абсурда.

Завуч увидел мои рисунки и поинтересовался, почему они не попали на выставку в "Молодёжный центр", на что я ответила, что Злату они не заинтересовали. И тут состоялся абсурдный диалог №1:
Завуч: как это не выбрала? Хорошие же рисунки! А как она это объяснила?
Я: Никак. Я её не спрашивала.
Завуч (строго и настойчиво): Что значит "не спрашивала"?! Так иди и спроси!!! Надо уметь добиваться своего!!! Тебе надо пойти к ней завтра и настоять на своём!!! Пойдёшь завтра, я просто настаиваю. И рисунки свои захвати. Я поговорю со Златой.

На такое эмоциональное напутствие трудно не отреагировать. Да и степень авторитета учителей перед детьми была несколько выше, чем сейчас. Ну и ещё я тогда относилась к наивному большинству - то есть искренне верила, что "Молодёжный центр" действительно создан для помощи молодёжи. На следующий день я с комсомольским задором в жопе голове и с рисунками пошла в "Центр", отстрадала около часа в прокуренной приёмной, наконец была приглашена к Злате в кабинет, где между нами состоялся абсурдный диалог №2:
Я (кладу папку с рисунками на стол): Вот.
Злата (брезгливо): Что это?
Я: Рисунки на выставку.
Злата: Мы уже не принимаем никаких рисунков.
Я: А Виктор Макарович говорил, что можно к вам прийти и вы примите рисунки.
Злата: Мне никто ничего не говорил.
(здесь следовало бы развернуться и уйти, но напутствие завуча о том, что нужно уметь добиваться своего и его же строгий наказ, к сожалению, комсомольский пыл в моей жопе не загасили до конца, хоспади я всё ещё во что-то верила, и, поэтому абсурдный диалог №2 продолжился)
Я (с нажимом и придвигая к ней папку): Злата Игоревна, ну вы хоть посмотрите, может что-то и подойдёт!
Злата (через губу): Встала и ушла.
Я: Что?
Злата: ВСТАЛА И ВЫШЛА!!!

Ну я встала и вышла - незачем себя третий раз просить. В несколько растрёпанных чувствах прошла примерно минут пять, когда поняла, что чего-то не хватает... БЛЯДЬ, РИСУНКИ! Вернулась, а дверь в "Молодёжном центре" уже заперта, хотя рабочий день ещё не кончился. Принялась колотить в дверь руками и ногами. Никакого результата. Наконец, где-то через полчаса на крыльцо вышел курить какой-то чувак. При попытке войти внутрь, остановил меня за руку. И тут состоялся абсурдный диалог №3:
Какой-то чувак: Чё надо?
Я: Я рисунки забыла... которые на выставку принесла.
Какой-то чувак: Какую выставку?
Я: На выставку рисунков. Со школы.
Какой-то чувак: Раз принесла, значит, повесят.
Я: Понимаете, Злата Игоревна, сказала, что они не подходят. Мне нужно их забрать.
Какой-то чувак: Раз рисунки остались, значит, их повесят. (докурил и выкинул сигарчуху) Я поговорю со Златой. (...и ушёл)

На другой день я как дура попёрлась на выставку в "Молодёжный центр". Когда я пришла на выставку... короче, тогда, наверное, ещё не было выражения "испанский стыд", но именно его я и испытала. Плохоосвещённое помещение, кое-как прикнопленные к стендам рисунки, никак не оформленные и не подписанные. Моих рисунков там не было, да это уже и неважно было. Последние иллюзии относительно значимости "Молодёжного центра" у меня улетучились, и оставалось только уйти. А перед этим забрать мои рисунки. Пошла к Злате. Нет, абсурдного диалога №4 не состоялось, точнее, если и был диалог, то состоял он в основном из односложных восклицаний, после чего Злата и какой-то амбал довольно бесцеремонно выпроводили меня с выставки. Проводы для меня закончились довольно жёстким приземлением на пятую точку на ступеньках крыльца. Удивительно, но я ещё надеялась, что есть взрослые люди, которым небезразличен творящийся треш. Иначе, как объяснить, что в тот же день я попёрлась к завучу гм.. "за справедливостью". Поймала его в коридоре школы, но при попытке рассказать, чем закончилась моя попытка "добиться своего", он сказал, что вообще не помнит меня и не помнит, что бы он что-то мне говорил... и ускакал по каким-то своим завучьим делам. "Это тебе урок, детка", - сказала я себе, - "просто наперёд будешь с осторожностью относиться к благим намереньям посторонних людей". Кто-то умный сказал, что за жизненный опыт сколько ни плати - не переплатишь. Тут не поспоришь. Другой умник сказал, что каждое военное ранение имеет свою цену. И тут тоже никаких возражений. Хотя ушибленный копчик и рисунки очень жалко.

Закончились восьмидесятые. Потом пролетели девяностые. Потом наступили нулевые, точнее вторая половина оных. Я работала учителем ИЗО в школе, пока там не поменялась директриса, которая принялась рассаживать в школе своих людей, поэтому меня вежливо попросили "по собственному желанию". Когда я отказалась, меня попросили уже невежливо, попросту говоря принялись гнобить - со всей страстью и энтузиазмом, как это делается в женском педагогическом коллективе. Короче, выдавили из школы. Напоследок главредша местной газеты (подружка директрисы) отхуесосила меня на страницах газетки по полной. После этого впала я в жёсткую депру, и от неодобряемых Роскомнадзором действий меня удерживал только один мой родственник, который с пылом и страстью орал, что я должна, нет просто обязана, поджечь дом директрисы, а главредшу подкараулить в тёмном переулке и огреть тупым тяжёлым предметом по голове и, "Если ты этого не сделаешь, тогда это сделаю я!!!" Когда мы всей роднёй и семьёй отговорили его от этого экстрима, родственник мой стал настаивать, чтобы я пошла к Макарычу за помощью. Да-да, к тому самому завучу. Правда, тогда он уже завучем не был; сидел в мэрии и решал коммунальные вопросы, причём, судя по не совсем цензурным комментариям горожан, решал он их довольно-таки хреново. То есть на тот момент совершенно далёкий от образования человек, и с какого перепуга сородич решил, что он мне поможет, непонятно (про историю с "Молодёжным центром" он не знал, вообще никто не знал; я как-то не рвалась рассказывать о своём позоре). Видя, что я не рвусь в кабинет к Макарычу, родственник уже сам стал собираться на встречу к Макарычу, совершенно ясно намекая, что если результата не будет, то тогда он его или отпиздит или подожжёт. (хз как этот сородич прожил жизнь без судимостей и тяжёлых увечий, вообще загадка) Короче, я пошла к Макарычу за помощью, только затем, чтобы мой родственник не шёл, что называется "для очистки совести". Идея была изначально провальная и абсурдная - ну как специалист по коммунальным вопросам мог помочь уволенной училке? С каждым шагом по направлению к мэрии на душе у меня становилось тяжелей и мрачней от осознания идиотичности и нелепости предприятия. И поэтому я сделала ещё более тупую вещь (которую не до ни после не делала и всем не советую) - купила в ближайшем магазе батл коньяка и высосала его в палисаднике возле мэрии. И только потом пошла к Макарычу, искренне надеясь, что его нет на рабочем месте.

Макарыч был. Сидел за столом. И поэтому между нами состоялся абсурдный диалог №4:
Макарыч: Ну-с, что у вас случилось?
Я (рассказываю про обстоятельства своего увольнения из школы)
Макарыч: Я не понял, а я-то тут причём?
Я (осмелев): А вы мне должны!
Макарыч: В смысле?..
...и вот тут я рассказала ему всю эту историю с выставкой - как он меня вдохновил на разборки со Златой, как Златка с комсоргом били меня жопой об крыльцо и как Макарыч в финале ушёл от объяснений...
Макарыч: Ну, это-то понятно, но почему вы вдруг решили, что я могу вам помочь?
...и вот тут меня бомбануло...
Я: ПОТОМУ ЧТО ВЫ ТОГДА ОБНАДЁЖИЛИ МЕНЯ, А САМИ СЛИЛИСЬ, ТИПА ВЫ МЕНЯ НЕ ПОМНИТЕ, ДЕЛА У ВАС ВАЖНЫЕ И ВСЁ ТАКОЕ!!! Я НЕ ЗНАЮ, ЧЕГО ВЫ ТОГДА ДОБИВАЛИСЬ, НО ЕСЛИ ВЫ ТОГДА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛИ, ЧТО Я - 14-ЛЕТНЯЯ СИКУХА - МОГУ ВСЕРЬЁЗ КУЛАКОМ ПО СТОЛУ СТАВИТЬ УСЛОВИЯ ПРОЖЖЁННОЙ ШАЛАВЕ, ТО ТЕПЕРЬ Я ОБРАЩАЮСЬ ЗА ПОМОЩЬЮ К ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРЫЙ ВООБЩЕ НЕ МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ! Я знаю, что это дебильная идея, но мне уже всё равно...
... тут я почувствовала неимоверную усталость и апатию, продолжать дальше не было смысла...
Я: Я, пожалуй, пойду...
Макарыч: Да, вам действительно лучше уйти.
... совершенно ясно, что он уже понял, что за "эликсир" развязал мне язык...

Потом я пришла домой, полностью разбитая и на все вопросы родни сказала, что была у Макарыча, говорила с ним, отчёта о результатах встречи давать не хочу, и если Геннастый ещё кого-нить захочет поджечь или отпиздить, то Бога ради, пусть пиздит и жгёт, его заботы... и рухнула спать. К тому времени мне уже ничего не хотелось.

В следующую неделю Макарыч по каким-то своим каналам содействовал созданию кружка рисования в местном ДК, собрал всех своих внуков, внучатых племянников, детей и внуков своих знакомых, короче, всех, до кого дотянулся - от 6 до 14 лет - и убедил их, что рисование, это то что им нужно и я самый подходящий для этого учитель. На моей памяти это были самые дисциплинированные и трудолюбивые ученики. Через директора ДК Макарыч озвучил всего одно условие - если у меня к нему возникнут какие-нибудь вопросы, можно обращаться, но только по телефону через секретаршу, никаких личных встреч (я честно это условие выполнила, да и не обращалась к нему я больше за помощью - что называется - спасибо вам, а дальше я сама). Что самое забавное, главредшу заставили написать в газете хвалебную статью про меня. После интервью она ехидно поинтересовалась у меня, уж не отсосала ли я у кого? - на что я дала ответ "Нет, милочка, ведь я же не у вас консультировалась", и на этом мы полные взаимной искрящей ненависти расстались. Но статью она написала хорошую, тут не придраться, зачитаться можно.

Р. S. К Злате вообще никаких претензий. Уже к концу восьмидесятых идея "Молодёжного центра" сдулась окончательно и бесповоротно. Где-то в начале девяностых "Молодёжный центр" облюбовал местный криминалитет - устроили там нечто среднее между бизнес-клубом и борделем, решали свои дела, приятно проводили время. Златка вообще была таким человеком, который из этой ситуёвины трагедию не делал, напротив - извлекала с этой хуйвпиздошной немалый профит. Одна беда - к середине девяностых зачем-то принялась распускать язык о делах и людях, которые крутились в "Центре". И в один далеко не прекрасный для неё вечер вышла с работы, но домой так и не дошла. Злату искали, расклеивали по улице ориентировки, печатали в газете и пр., но с нулевым результатом. Не знаю, объявили ли её умершей, но лет через 10 её родители забрали внуков и уехали из города - стал быть утратили всякую надежду.