nik.rasov

Была весна - пора шашлыков и Володька говорит:

- Съездим за мясом!

У него в деревне есть какой-то приятель и он торгует свининой.

Поехали.

- Он караим, - говорит Володька. - Крымские татары думают, что он татарин. Русские думают, что он русский. А на самом деле он караим.

- Как зовут? - спрашиваю.

- Алик.

Караимы - такой маленький народ, который живёт в Крыму. Когда, в детстве, я впервые услышал их название и спросил: "А кто это?" мне объяснили просто: "Караимы - это крымские евреи". Хотя поговаривают, что они потомки, канувших в Лету, хазар. Дело тёмное.

Их религия похожа на иудаизм. Российская империя привечала караимов радушнее, чем евреев.

У нас в центре Севастополя, на улице Большая Морская, стоял православный собор, а наискосок от него - караимская кенасса. В конце улицы был католический храм.

Потом большевики их все позакрывали. В кенассе открыли школу бокса, в соборе - городской архив, а в костёле - кинотеатр.

Сейчас собор вернули церкви, кинотеатр закрыли и здание не работает, а школа бокса так и осталась.

Когда немцы оккупировали Крым, они, конечно, заинтересовались караимами. Полуостров маленький, караимы немногочисленны и немцы, с их опытом, вполне могли бы решить "вопрос" этого народа окончательно и бесповоротно. Но нет. Караимы сумели доказать им, что являются самостоятельным народом тюркского происхождения.

И выжили. 

Мы приехали в деревню. Алик оказался высоким, худощавым мужиком. Он говорил по-русски безо всякого акцента.

Мы взяли мясо и стояли у загончика для свиней, курили и трепались.

Тут к калитке подъехала машина и посигналила. Алик ушёл.

Одна свинья ткнула другую своим пятаком и они обе стали похрюкивать и повизгивать. Подбежал Алик, приложил палец к губам и умоляющим тоном сказал им:

- Тс-с! Тише, свинки мои, тише, тише!

Свинки на него даже не глянули, но послушались и примолкли.

Алик убежал.

Через несколько минут мы услышали, как уехала машина и Алик вернулся.

- Алик, - спросил я, - а зачем ты со свиньями разговаривал?

- Да, понимаете, ребята, - сказал он. - Приезжали татары, заказали баранины, (я ведь ей тоже торгую), и мне не хотелось, чтоб они знали, что я держу свиней и продаю свинину.

- А им-то что до этого? - спросили мы.

- Ну-у, - протянул Алик. - Может, они ничего и не скажут. Может они просто подумают: "У этого Алика хорошая баранина и он не продаёт мусульманам свинину, а до остального нам и дела нет. Будем и дальше у него покупать". Может всё так и будет. Но зачем нагнетать?

Я вернулся домой. С мясом. А жена и говорит:

- Где растительное масло?

- Забыл, - отвечаю.

- Я тебя второй день прошу купить большую бутылку. Ты же знаешь, что мне тяжело её тащить. А ты всё забываешь. Ты вообще меня слышишь, когда я тебе что-то говорю или только головой киваешь?!

Хотел я ей кое-что сказать, но потом вспомнил Алика и подумал: "А зачем нагнетать?" Чмокнул её в шейку и шепнул:

- Ну-ну, тише, свинка моя, тише, тише...

"- Нет, дорогой мой,-- отвечал дядя с брезгливой горечью, - ты отрекаешься от своей нации, потому что караимы - это крымские евреи, так называемые крымчаки...

- Неправда, - настаивал на своем дядя Самуил, - мы караимы - потомки древних хазар. Так сказано в Большой Советской Энциклопедии".

Фазиль Искандер. "Школьный вальс, или Энергия стыда"

Изощрённа мысль преступника - анекдотов не надо.

1994 год, я молодой участковый, а он ещё моложе меня. Украл двух кур и теперь мне с ним разбираться.

О-хо-хо...

Можно сказать, первое раскрытое преступление. Первый пойманный вор. Все бумажки-доказательства собраны и заколоты скрепочкой: вот тут - потерпевший, тут - свидетели, а тут и сам субъект преступления.

Нате!

Начальство: "А знакомы ли вы, товарищ младший лейтенант, с понятием "малозначительности"?

Откуда?! Мы академий не кончали, мы в милицию "от сохи" пришли. Из армии.

Ладно, почитаем кодекс...

Есть что-то такое! "Содержит признаки преступления... не является... не представляет общественной опасности... незначительный ущерб..." Яс-но! То есть кража как бы налицо, но вред причинён небольшой и дела не будет.

Что ж, придётся писать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, да всех распускать.

По домам.

Потерпевшая говорит:

- А деньги за курей?

Справедливо, но у нас не касса взаимопомощи. Зову "бандита". Ему эти юридические нюансы знать не обязательно.

- Полчаса тебе, чтобы деньги женщине вернуть или сядешь. И вся тюрьма сбежится на тебя смотреть, как ты из-за двух кур на киче оказался.

Уходит.

Через полчаса он либо деньги принесёт, либо не принесёт и тогда я скажу потерпевшей:

- Извините, чем мог! Всего вам доброго, держитесь там!

Тик-так, тик-так. Участковый, не сиди сиднем, другие дела пока делай, у тебя их много!

Пришёл. Даже немного раньше. Вот деньги.

Так! Вы мне тут, гражданочка, расписку. Мол, ущерб возместили, претензий не имею, спасибо родной милиции.

Лишняя бумажка в деле не помеха.

Пока туда, пока сюда - выходим в коридор. Я, как гостеприимный хозяин, провожаю дорогих гостей до порога. Дела нет, но конфликт улажен. Да и опыт получен, что тоже немаловажно.

Не "малозначительно", я бы даже сказал!

Тут слышу:

- Держи вора!

А-а-а?

Старушка не старушка, а пожилая женщина. У стойки дежурного. Пальчиком в нашу дружную кампанию - тык!

- Вон тот белобрысый у меня только что кошелёк украл!

Интересненько.

Что получается? Этот дон Корлеоне, вышел из милиции, походил-походил по улице, да и спёр кошелёк в магазине с прилавка, куда хозяйка его положила пока продукты в сумку складывала. Отслюнявил нужную сумму и пришёл за кур расплатиться. А женщина тоже знает дорогу в отделение. Пришла заявление писать. Тут-то они и встретились.

Непостижимо и непредсказуемо!

Тут уже не кража, тут грабёж. Открытое хищение. "В наглую".

Начинаем волынку по-новой. Понятые. Изымаем кошелёк из кармана. Денежек там - мышь чихнула! Обнищал народ с этими "молодыми реформаторами", нету у него с собой наличности.

Это что получается? Опять я утыкаюсь в эту самую "малозначительность"? Опять бумажки зря писать, да всех распускать?

Обидно.

Но тут из маленького отделения кошелька я вытряхиваю на стол две золотые серёжки.

- Ой, - говорит вторая потерпевшая. - Про них-то я и забыла! Чего-то уши ныть начали, я серьги сняла и в кошелёчек спрятала.

А серьги - при советской власти ещё купленные и цену свою имеют. Значительный ущерб, значит, выходит.

А сам кошелёк, по вашему, таки ничего не стоит?

- Пойдём, рецидивист, - говорю я неудачнику.

Так преступления раскрывать можно, когда все - и воры и потерпевшие, сами приходят.

Из кабинета выходить не надо.

В общем, завели на товарища дело, а пока оно тянулось, тот ещё несколько краж себе оформил и сел. Встал человек на рельсы, с которых, по моему, так уже и не сворачивал.

Да! А "курятнице" не повезло.

- Мадам, денежку, что я вам за кур передал, придётся вернуть. Ворованная она, денежка-то. Вот, я вам за неё расписочку вашу возвращаю!

Не получается на этой планете справедливости для всех. Строят-строят, а на всех не угодишь - законы природы!

"Все встречающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется к какому-либо телу, столько же теряется у другого..."

Письмо М. В. Ломоносова к Л. Эйлеру от 5 июля 1748 г.

За два года срочной службы я сносил три пары кирзовых сапог, а в милиции мне выдали хромовые.

Сапоги были красивые, блестящие, с высокими, похожими на трубы, голенищами. Я надел форменное пальто с поясом, фуражку и посмотрел в зеркало. Оттуда на меня глядел Штирлиц - ни больше ни меньше!

Наверное, за мой представительный вид, начальство и назначило меня в конвой. Если была необходимость доставить арестованного к следователю, в отделение, то обычно использовали для этого участковых.

Вот и сейчас мы поехали в ИВС, где сидел один товарищ в ожидании конца следствия и суда.

ИВС - это изолятор временного содержания. Когда-то они назывались КПЗ, но те, кто там работал, почему-то не любили это название. Ну, примерно как пожарные не любят, если их называют "пожарниками".

ИВС был двухэтажным. Первый этаж обычный, а второй - подземный.

Ни одного побега из нашего ИВС не было.

Впрочем, их бывший работник рассказывал мне как-то, что один раз арестованного выпустили по ошибке. То есть должны были отпустить одного, а освободили другого, однофамильца и тёзку первого. Потом спохватились и забрали бедолагу обратно. А он, может, уже начал отмечать неожиданную свободу.

Дело это замяли по-тихому.

И вот забрали мы арестованного и поехали проводить следственное действие, которое, если коротко, называют "воспроизведение". Это когда преступник на месте показывает как он творил своё чёрное дело. "Вот в это окно я залез, с этой тумбочки взял магнитофон, из-под этой стопки простыней я вытащил пачку денег..." Ну, и так далее.

Нудное дело.

Подопечный наш накуролесил на шесть или семь эпизодов и все, собака, в разных сёлах. Поэтому старенький, много чего повидавший, УАЗик накрутил в тот день изрядный километраж.

Да ещё гружёный.

Подследственного я посадил с собой в салон, а не в "обезьянник" - отсек для задержанных. Там замок был ненадёжным, да, к тому же, арестант иногда показывал нам дорогу. Мы были скованы друг с другом наручниками.

Кроме нас в машину набились следователь, эксперт, со своим фотоаппаратом, ещё один конвоир-участковый и в салоне стало тесновато.

Катались мы так часов пять и я стал некомфортно чувствовать себя в новых сапогах. Не то что бы они были не по размеру, а просто тяжелые с непривычки. Голенища высокие, упираются под коленки и ноги плохо сгибаются.

Ну, ладно.

Вернулись мы наконец в отделение. Выходим из машины на крыльцо, разминая затёкшие ноги, и тут арестант бьёт свободной рукой по наручникам и бежит. Я вижу - одно кольцо висит у меня на запястье, а второе болтается свободным. Пока ехали, сидя в тесноте друг на друге, он как-то изловчился и почти вытащил кисть руки из браслета.

А я не проверил на выходе.

Бежим. Перескочили невысокий заборчик двора и скатились с крутого склона на дорогу. Только следователь ткнулся животом в ограду и не смог перепрыгнуть.

Бежи-и-им!

Пересекли две проезжие части, распугав машины,  промчались через дворы и оказались на длинной, пыльной улице частного сектора. Да ещё и идущей на подъём.

И чувствую - не могу бежать я в этих прекрасных, новых сапогах и в длинном пальто! В зеркале это хорошо смотрелось, а вот на "беговой дорожке" - не очень.

Однако, бегу. И арестованный бежит.

Но у него мотивация выше.

Тут одновременно происходят два события: помдеж, который тоже бросился в погоню, рвёт из кобуры пистолет, вскидывает руку и бабахает в синее небо девятимиллиметровой, тупоносой пулей, а беглец сразу падает.

В первую секунду у всех одна мысль: "Попал!"

Но ведь стрелял-то вверх! Что это за немыслимая траектория такая?

Подбегаем к лежащему, а он живой. Оказалось, что прыгнув с забора, он неудачно приземлился и что-то сломал в голени, но в запале пробежал около километра.

Пока нога совсем его не подвела.

Потом мы отвезли его в травмпункт, врачи загипсовали ногу и дали справку, что с такой травмой, человек вполне может находиться в дружном коллективе тюрьмы.

Когда мы вернули травмированного в ИВС, уже стемнело. Домой я возвращался усталый, голодный, злой и с очередным выговором в личном деле.

И вот, что я скажу. Одевайтесь красиво, если идёте на свидание, на именины, на вручение "Оскара"... Но если вы идёте туда, где вам, возможно, придётся догонять или убегать, то лучше одевайтесь удобно.

А по поводу моего ротозейства добавлю, что я, конечно, виноват, но главное не то, что мы совершаем ошибки, а то, что мы стараемся не повторять их в дальнейшем.

Конец.

Я открыл калитку и вошёл в свой двор. Собака сразу прыгнула ко мне, закрутилась и стала ласкаться.

- Что ты извиваешься? - спросил я. - Ты же собака, а не червяк.

- Нет, - сказала Собака. - Я червяк! Толстый, мохнатый червяк. Давай играть!

Я пнул мячик.

Собака побежала за ним, но вдруг остановилась и уставилась на калитку.

- Кто-то пришёл! - сказала Собака.

В некоторых вопросах я доверяю своей Собаке больше, нежели себе. Поэтому пошёл открывать.

Но сначала пристегнул Собаку за ошейник карабином к цепи.

Вы знаете, Собака - средних размеров дворняга и, вы не поверите, но она не кусается. Однако, я всегда сажу её на цепь если кто-то приходит. А дальше смотрю по обстановке.

Мне представляется глупым объяснять незнакомым людям, что она их не укусит, когда те прекрасно видят, что у Собаки есть пасть и зубы в два раза больше человеческих.

Так я смотрю на вещи.

Пришёл Саня. Его я знаю с первого класса, но сейчас мы редко общаемся. Мне, каюсь, любы застольные беседы и иной раз нравится посидеть за чаркой, но работа и разные заботы не позволяют делать это часто. А Сане позволяют.

Каждый день.

И ещё мы, время от времени, общаемся через посредников. Мне звонят девушки из "Микрозайма" и интересуются, не знаком ли я с таким-то. Саня всегда оставляет им мой номер телефона.

Пару раз я его выручал.

Вот и сейчас он что-то объясняет мне про просроченный кредит, штраф и то, что он скоро отдаст долг. Как только... Совсем-совсем...

Я слышу другое: "Ну, мы же почти сорок лет дружим!"

Денежка даётся мне не легко. С некоторых пор я не даю мелочь и закурить тем, кто не ходит на работу.

Я достаю "тысячную" и отдаю её Сане. "Когда сможешь", - говорю я. "Да-да", - отвечает Саня и стреляет у меня сигарету.

"В последний раз!" - говорю я. Но не вслух, а про себя.

Я умею быть твёрдым.

Он уходит. Я отпускаю Собаку.

Я смотрю Сане вслед и вижу, как метров через пятьдесят его встречают двое, похожие на него как братья.

Собака смотрит туда же. Снизу ворот есть, затянутый сеткой-рабицей, небольшой проём через который Собака может наблюдать за улицей, лаять на других собак и узнавать разные, собачьи новости.

- Ты лох, Алексеич! - говорит Собака.

Я слегка толкаю её в бок.

- Но если б ты не был лохом, - продолжает Собака, - то не взял бы меня и я сдох ещё щенком. Под забором. Два года назад.
А потом, резко:

- Давай играть!

- Нет, - говорю я. - Пора ужинать.

В дверях я поворачиваюсь и говорю Собаке:

- Как бы, вместо тебя, не сдох под забором кто-нибудь другой...

Я вижу весёлого мальчика, с которым сидел когда-то за одной партой.

Такие дела.

"Когда тральфамадорец видит мертвое тело, он думает, что этот человек в данный момент просто в плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты. Теперь, когда я слышу, что кто-то умер, я только пожимаю плечами и говорю, как сами тральфамадорцы говорят о покойниках: «Такие дела.»

Курт Воннегут  "Бойня номер пять, или крестовый поход детей".

Раскрытие пошло не с того конца - вначале задержали убийцу, а затем нашли тело убитого.

Шиворот-навыворот!

Взяли мы как-то одного человечка. Кто-то стукнул, что объявился в районе залётный, интересный элемент, явно не на отдых к Чёрному морю приехавший. Ну, решили познакомиться.

Сидим. Разговоры разговариваем. Предъявлять-то, вроде как и нечего, но отпускать товарища тоже неинтересно. Видно по нему - бывалый бродяга и колокольчик в голове позвякивает: "Не отпускай его, копай, не чисто тут!"

Документы у него были и мы, между делом, стали справки по разным местам наводить.

Помогло!

В розыске оказался гражданин, за соседней областью. Причём, не просто в розыске, а и имелось постановление о его аресте. Вором он был. Ну, тогда порядок! Оформили бумажки в наш, городской изолятор, а уж оттуда ему прямая дорога в республиканский СИЗО.

В тюрьму, значит.

А через несколько дней, на пляже, ребята со спасательной станции выловили у буны мешок.  В мешке был труп.

Когда под боком море, то у некоторых возникает желание, совершив преступление, спрятать, как говорится, концы в воду. Но через некоторое время стихия возвращает то, что пытались утаить. Однажды всплыло тело с привязанным бордюрным камнем вес которого, без малого, сотня килограмм.

Сам видел.

Труп в мешке. Там же, для веса, камни. На шее - явная резанная рана. Без судмедэксперта видно, что криминал. Личность установили быстро. Посёлок небольшой и кто-то уже заметил пропажу человека.

Выясняем - жил один, любил выпить и водился с такими же. Воровали, может, по малости. Имеется бывшая супруга и взрослые дети, но живут отдельно.

Пока всё.

Первым делом, конечно, осмотр жилища. Небольшая комнатушка в двухэтажном бараке. Ничего такого, особо подозрительного, не видать. Середина девяностых и у эксперта-криминалиста в чемоданчике лишь магнитная кисточка с порошками - следы пальцев рук снимать, да фотоаппарат "Зенит-Е", фотографии места происшествия на память делать.

Технологии!

Но мы с напарником тоже не пальцем деланные, а профессиональные сыщики. И разные там американские детективы по телеку смотрели. А там показывали, что полицейские ищут следы крови при помощи ультрафиолета. Если их, допустим, вытерли или замыли.

Никакой практики у нас в этом деле не было и мы решили доверится Голливуду.

Раздобыли у какой-то бабки УФ-лампу, которой она свои старые кости грела, и рванули в квартирку убиенного. Как кровь должна выглядеть в излучении, мы не знали. То ли светиться будет, то ли, наоборот, темнеть... А оказалось, что лампа нам вообще ничего не показала. Совсем.

И я ещё слазил в какое-то тесное помещение под лестницей в подъезде и весь перепачкался в паутине.

Фиаско!

Но мы, конечно, не сдавались. Ведь как? У человека шея перерезана и, значит, кровь должна быть! Или убивали его не здесь, но в это верилось слабо.

И вот, неподалёку от дома, мы натыкаемся на следы крови на асфальте. Следы старые, подходящие по времени. Погода стояла сухая и их не смыло. А по форме капель очень легко определить в каком направлении двигался их источник.

И мы, как две таксы, пошли по следу.

А путь, между прочим, оказался интересным, потому как вёл он нас прямёхонько к той самой пятиэтажке, где жила бывшая супруга покойного. А когда капельки привели нас в уже знакомый подъезд, то тут уж уши встали торчком и поднялась шерсть на загривке.

По каплям мы поднимались с этажа на этаж, но они, внезапно, кончились. За два пролёта до квартиры супруги.

Нас это, конечно, не обескуражило. Обзвонили квартиры и пообщались с людьми. И что?! Оказывается у одной дамы была собачка. Её любимая шавка. И они вместе любили гулять. А у шавки начались её собачьи месячные и она, во время прогулки, закапала нам место происшествия.

Ну, сука же, верно?!

В общем повезло супруге убитого. Ещё чуть-чуть и нарвалась бы она на очень неприятный и долгий разговор по поводу следов крови между её квартирой и домом муженька.

Бог отвёл.

Я напарнику говорю: "Собаку с течкой мы уже поймали, можно наверх докладывать, а что с убийцей делать будем?"

И решили мы бросить наши псевдонаучные методы розыска и ползанья по земле в стиле Кожаного Чулка с его краснокожим братом Чингачгуком, а заняться нормальной работой со свидетелями.

Как Жеглов завещал!

Устанавливали связи убитого, таскали на допросы. Разговаривали долго и нудно...

И вот один, наконец, говорит: "Что вы, товарищи менты, нам мозги полощите, когда сами же убийцу давно поймали?"

Это как???

А так. Выяснилось, что убил товарища тот самый бродяга, которого мы ранее задержали и который сейчас, за свои прошлые грехи, в СИЗО парился. На тот момент трупа ещё не нашли и ему по этому поводу никто вопросов не задавал. А сам он, естественно, не спешил каяться.

Пару человек из той братии, присутствовали при убийстве, и тоже молчали, чтобы не присесть за компанию. Но потом видят, что никто от них не отстанет, и решили сдать виновника.

И правильно.

Когда арестованный увидел, что в тюрьму с ним на встречу, специально приехали опера из нашего отдела, то сразу всё понял и даже не стал запираться.

Из-за чего убил-то? А так, поссорились. Стали меряться, кто из них круче и ссора, которая у нормальных людей заканчивается разрывом отношений, закончилась смертью.

Понты всякие. Честь оскорблённая. Понятия...

И, кстати, зря мы с лампой кровь искали - не было её. Человека просто задушили. А рана? А это уже позже, на пляже, убийца перерезал верёвку, которой был связан мешок, чтобы наложить вовнутрь камней, и, случайно, зацепил лезвием ножа по шее. Так что ранение было посмертное.

Экспертиза, конечно, это всё показала, но к этому времени мы уже и сами всё знали.

Из первых уст.

Да! Мешок с телом сутки пролежал в той самой каморке под лестницей, где я перепачкался.

Так что, как ни крути, шли мы в правильном направлении.

Правда не с того конца. 

Как и многое другое, всё начиналось с телефонограммы.

"Такого-то числа состоятся мероприятия по "Варианту № 1"... обеспечить... привлечь личный состав... передал... принял..."

Их было два. Второй вариант - это когда едет сошка пониже. Тогда просто выставлялись на перекрёстках гаишники. А "Вариант № 1" - значит едет кто-то важный. Из первых лиц. Сам господин президент, "гарант" и "всенародно избранный".

Вернее, пан президент. Потому, что в 90-х Крым числился за Украиной. На Южном Берегу стояли резиденции правителей, путь к которым начинался с аэропорта Бельбек под Севастополем.

Михаил Сергеевич Горбачёв строил объездную дорогу от аэропорта. Но, как и многие другие задумки реформатора, она была брошена. Михаил Сергеевич как говаривал? "Главное начать!" А заканчивать он предоставлял другим.

Дорога получила прозвище "горбачёвка", а когда её достроили при Кучме, многие стали звать её "кучмовка".

По дороге на ЮБК, на перевале у Байдарских ворот, стояла чебуречная, а позже ресторан, под названием "Шалаш". Сам ресторан и построен в виде шалаша с остроконечной крышей.

Знакомая официантка рассказывала мне, что когда пан Кучма заехал к ним перекусить, жена президента поинтересовалась - кто хозяин этого замечательного местечка? "Он государственный" - сообщили ей. "Государственный? - удивилась первая леди и бросила через плечо кому-то из своей обслуги. - Непорядок. Вася, запиши!"

Хорошо, когда первые лица страны стремятся вникать во всякие бытовые мелочи.

И вот мы стоим на жарком, летнем солнце вдоль трассы, проходящей через село. Все в гражданском: участковые, опера, инспектора по несовершеннолетним. В форме только начальники и ГАИ. Ждём. Час, другой...

Не едет.

По дороге проезжают время от времени проверяющие. "Не кучковаться! Стоять по местам!" Через каждые пару сотен метров - сотрудник. Ходим туда-сюда. От нечего делать много курим.

Не едет.

Кто-то в стотысячный раз вспоминает историю про гаишника, который решил замерить скорость правительственного кортежа и навёл на него радар. Самые искусные рассказчики утверждают, что в него всадили две пули - в голову и в сердце. На скорости. Из движущегося автомобиля. Ну-ну. Большинство склоняется, что это произошло во время визита Брежнева.

Кто-то смотрит на вершину ближайшего холма и задумчиво говорит: "А если засесть там, к примеру, с гранатомётом, хорошо видно будет?" Скука.

Не едет.

Местные жители давно привыкли. Они это много раз видели. Кто-то скажет:

- От народа власть охраняете?

- Да вас охраняем, чтобы не переехали, - ответят ему лениво.

- Что? Так-таки и переедут? По живому человеку?!

- Эх, батя, они всю страну переехали. Не притормозили.

Не едут.

Наконец, в небе показывается пассажирский лайнер. Начинается! Идут последние проверки. По команде посты ГАИ перекрывают все, примыкающие к трассе, дороги. Автомобили цепочкой выстраиваются друг за другом. Последние машины проезжают и трасса пустеет. Наступает тишина.

Я помню, как летом наблюдал солнечное затмение. Среди дня стали сгущаться сумерки. В тенях листвы деревьев появились солнечные пятна в виде маленьких серпиков. И тут я ощутил, что чего-то не хватает. Это разом смолкли все птицы, гомона которых мы не замечаем на общем фоне.

Так и сейчас. Едва трасса опустела, как сразу стало тихо. Не было привычного урчания двигателей и шороха покрышек по асфальту.

Проходит машина ГАИ. Это местные. Потом появляется ещё одна. Видя нас на обочинах, говорит через СГУ одно слово: "Работаем!"

Смотрим, чтобы никто не вышел, не выехал из своих ворот на дорогу. На краю села кто-то помогает хозяину загнать в кусты непослушную корову, которой приспичило перейти на другую сторону.

Появляются головные. Две чёрные машины идут на скорости. Идут по всей ширине - по встречной и попутной полосам. Если что - сбросят с дороги, не остановятся.

За ними следует сам кортеж. Тоже чёрные. Летит мощь баварских моторных заводов. Шуршат шины. Машины, почти все, одинаковые. В которой охраняемое лицо - непонятно.

Пауза.

Торопится, догоняет своих, непривычно белый в этой кампании, реанимобиль.

Наконец, замыкающие. Гаишные.

Однажды, в хвосте кортежа шёл большой джип. Багажник был открыт и там сидел детина в камуфляже и с раскрашенным лицом. В ногах у него стоял ручной пулемёт.

По-моему тогда приезжал Туркменбаши.

- Тьфу, - сплюнул кто-то. - Ездят тут на тачанках. Как у себя в кишлаке.

И вот показывается родная, отечественная "шестёрка". Значит, трассу открыли и поток обычных автомобилистов хлынул, наезжая на следы, недавно промчавшихся здесь, небожителей.

Мероприятие окончено и можно возвращаться к повседневной работе. Ловить воров, оформлять на лечение алкоголиков, да таскать в суд хулиганов.

Рутина.

"Мы будем ехать среди полей до самого города. Потом вдоль дороги встанут деревья, а под ними – дома, в которых гаснут окна, потом мы вылетим на главную улицу с ярко освещенным входом в кино, где жуки врезаются в лампочки, летят рикошетом на тротуар и хрустят под ногами прохожих. Люди у пивной проводят взглядом громоздкий черный призрак, один из них плюнет на бетон и скажет:

– Сволочь, тоже мне шишка на ровном месте. – И ему захочется сидеть в черной большой машине, большой, как катафалк, и мягкой, как мамина грудь, дышащей без хрипа на скорости семьдесят пять миль, и катить куда-то в темноту."

Уоррен Роберт Пенн.  Вся королевская рать.