SEV1234

Заявляю сразу – этот пост не про тупых бездушных врачей (к ним никаких претензий!), а про слишком умного пациента.

В 2014 году у моей пожилой мамы стало падать зрение в левом глазу. Врач назначила ей МРТ. Заключение: менингиома левого зрительного нерва и мягкотканый очаг в правой теменной области. Поскольку у мамы онкология в анамнезе, МТС под вопросом.

Что ж, неприятно, конечно, но надо действовать. И мама пошла по врачам. Честно пошла. И в НИИ Бурденко была, где, по рекомендации офтальмолога, получила курс облучения.

Время шло, а состояние мамы только ухудшалось. Редкие головные боли усилились, стали чаще, а потом и вовсе непроходящими, даже на фоне кучи обезболивающих. Сюда же прибавились: слабость, головокружения, сердцебиение, бессонница. Начал болеть череп справа, спать на правом боку стало невозможно. В общем, субъективное состояние сильно ухудшилось. При этом и анализы, и кардиограмма, и узи сосудов показывали норму. То есть почти здоровый человек, только вот угасает на глазах непонятно отчего.

Сразу скажу, мама ходила по врачам, еще как ходила! МРТ или КТ каждый год, плюс куча разных других исследований. Ну и консультации у онколога, куда же без них. Да, и офтальмолог в Бурденко – четыре тр прием с традиционным заключением «Без изменений».

На все наши расспросы, что же говорят врачи, мама лишь горько улыбалась и махала рукой. Мол, что они могут сказать? Все у тебя в порядке, бабка, просто старость.

- А новое МРТ? – допытывалась я. – Что там пишут?

- Да ничего! Все, как под копирку! Просто переписывают каждый раз, и все.

Понятно, зачем им нужно предыдущие результаты. А таблетки их вовсе не помогают. Горстями уже пью, и все без толку. Эх, дочка, придется тебе меня к себе забирать. Чувствую, недолго мне осталось.

Маму было жалко, ситуация уже конкретно напрягала, и в этом году я приняла волевое решение, что пойду по врачам вместе с ней. И задам, черт возьми, конкретные вопросы! Раньше мама наотрез отказывалась от моей помощи, но нынешняя зима сыграла мне на руку, и мама неохотно согласилась. Предупредив заранее, чтобы я ни во что не вмешивалась, держала язык за зубами и вообще, мое дело сопровождение, со всем остальным она прекрасно справится сама. Что ж, спасибо и на этом. Хотя бы своими ушами услышу, что говорят такие-сякие врачи.

Первым по списку у нас был невролог. Придя заранее (ну очень заранее!), мама уселась на свободное место и принялась шуршать. Она доставала из большого пакета пакеты поменьше, из них – пакетики, просматривала их содержимое, убирала назад и снова доставала. Время от времени она успокаивалась, но ненадолго, а потом раздражающее шуршание возобновлялось. Я стояла у противоположной стены, очки у меня запотевали из-за маски, так что я могла только гадать, чем же таким интересным занимается моя родительница.

Так-то моя мама довольно деспотичный человек, но у врача она преобразилась. Съежившись, усевшись на самый краешек стула, она жалобным прерывающимся голоском (прям сиротка Марыся!) начала излагать врачу свои жалобы. Голова кружится, мол, бессонница, то, се… Врач кивала, уточняла, осматривала. Потом прописала ей очередные волшебные пилюли, и мама собралась уходить. Тут уж я не выдержала. А как же основной диагноз? – спросила я. Хорошо бы сравнить данные МРТ, чтобы оценить динамику.

Невролог, молодая совсем девчонка, очень удивилась. У нее только данные за 2014 год и ничего больше. И посмотрела на маму.

- Там все как под копирку, - скорбно улыбнулась мама. – Никаких изменений.

Дома мама вновь принялась за свои пакеты, и вот тут я удивилась. Точнее, офигела настолько, что дара речи лишилась. Там были все – все, мать их! – обследования за все шесть лет! Она принесла их к врачу, но даже и не подумала показать! И я задала резонный, вполне логичный вопрос: а какого, собственно говоря, черта она таскает с собой всю эту груду бумаг? Если ни единого листочка не дает врачам в руки?

- А они не спрашивают, - огрызнулась мама. Полагая, очевидно, что каждый врач просто обязан обладать телепатическим даром.

Тяжело вздохнув, я отобрала у нее документы и принялась просматривать. Увы, насчет «копирки» мама жестоко ошибалась – изменения были и весьма существенные. Особенно в теменной области. Разложив всё в хронологическом порядке, я уехала домой.

Следующим у нас был офтальмолог. Цирк повторился: мама шуршала, копошилась, перебирала и сортировала свои бумаги в одной ей ведомом порядке. И опять даже не подумала хоть что-то продемонстрировать врачу! Но уже была готова к такому сценарию, поэтому с легкой душой заложила свою неразумную родительницу. Врач, разумеется, потребовал предъявить результаты исследований.

Господи, с какой же неохотой мама расставалась с каждой своей бумажкой! Каждую из них она отдельно вынимала из пакета, бормоча, что это не нужно, и вот это тоже, а это и вовсе не имеет никакого отношения к глазам. Даже врач не выдержала и железным тоном сказала, что сама будет решать, что ей нужно, а что нет.

Основной вопрос у меня был такой: может ли менингиома зрительного нерва вызывать такие боли или дело еще в чем-то?

- Конечно, может, - сказала врач. – Но в первую очередь нужно разобраться с этими мягкоткаными очагами. Возьмите у невролога направление к нейрохирургу.

Мама осталась очень недовольна: офтальмолог лезет не в свое дело, а очки для чтения подобрать не может. Подумаешь, пыталась! Надо было лучше стараться!

- А к нейрохирургу я не пойду, - заявила она. – Ну что он мне может сказать? Чем поможет?

У нейрохирурга я и рта не дала ей раскрыть. Врач, конечно, задавал ей вопросы, осматривал, но диалог вел преимущественно со мной. Очень толковый врач оказался, кстати, даже мама соизволила похвалить его:

- Жалко, что консультация бесплатная. Такому и заплатить можно было бы.

Бумажно-пакетное представление повторилось, только теперь к нему прибавились диски с МРТ. Каждый диск мама упаковала в отдельный целлофановый пакетик, да еще завязала крепким узлом, и теперь доставала по одному и пыталась аккуратно развязать. Это уже переходило все границы! Поэтому я молча разорвала к чертовой матери эти пакеты и протянула диски врачу. Врач с облегчением выдохнул.

Дела у мамы оказались невеселые: очаги разрослись, и до твердой мозговой оболочки осталось совсем ничего. Кроме того, врач объяснил, что в процесс может включиться даже кожа черепа, так что вполне возможно прободение.

- Надо чистить, - сказал врач. – Обязательно. Иначе… И боли, между прочим, могут быть именно от этого. Кстати, а почему вас раньше не направили на консультацию?

От прямого ответа мама уклонилась.

Нейрохирург направил нас в Бурденко. Потому что он, извините, один, второй врач работает в «красной зоне».

- Я не соглашусь на операцию, - твердо сказала мама. – Хватит с меня операций. Я ее просто не переживу.

- Не соглашайся.

- И на облучение не пойду тоже. Хватит с меня облучений.

- Не ходи.

- Тогда зачем нам ехать в Бурденко?

- Ради моего спокойствия, - объяснила я. – Ты же сама слышала – прободение, потом, возможно, инсульт. Хорошо, если сразу умрешь. А если останешься полностью парализованной? Представляешь, будешь лежать в сознании и кричать от боли. Я просто хочу знать, когда это может случиться. Нам надо подготовиться.

Да, жестоко, знаю. Но с моей мамой только так и можно – она быстренько переменила свое мнение и согласилась ехать в Бурденко.

Документы я у нее отобрала и привела в порядок. Купила канцелярскую папку, аккуратно разложила все по датам, в пластиковый конверт сложила подписанные диски. Даже снимки снабдила ярлыками с датами. Теперь все это не стыдно было показать любому врачу. А маме отдала копии – пусть развлекается с ними, как хочет.

Для консультации в Бурденко требуется свежее МРТ или КТ (в зависимости от диагноза). И снова поликлиника, снова невролог. Правда, уже не та молоденькая девочка, а более опытный врач. Коротко объяснив ситуацию, я положила перед врачом свою папку. Недовольно кудахтая, мама сунулась было к ней со своими бумажками, но врач молча отстранила их. И углубилась в изучение содержимого папки. После чего без вопросов выдала нам направление на КТ.

Кстати, в электронной карте не было ни следа всех этих исследований. И теперь я понимаю, почему.

- Я не буду таскать с собой эту тяжесть, - заявила мама, имея в виду папку с документами. – Зачем? Половина всего этого врачам не нужна. Им и нужно-то всего две-три бумажки.

- И не надо, - покладисто согласилась я.

- Только ты оставь папку у меня, - распорядилась мама. – Мало ли что мне понадобится.

- А вот это уже хренушки, - вежливо отказала я.- Я тебе не доверяю. Сама буду возить. А у тебя есть все копии.

Мама обиделась, но мне было глубоко наплевать на это.

К чему вся эта простыня? А к тому, что, когда пожилые родственники жалуются на врачей – и диагноз не могут правильный поставить, и лекарства выписывают не те – не всегда это вина врачей. Иногда и пациенты такое отчебучивают, что нормальному человеку и страшном сне не приснится.

А мы ждем консультацию в Бурденко. И я молю Бога, чтобы операция была возможна.

В семидесятые годы двадцатого века, на которые пришлось моё детство, и слова такого не было – стартап. Слова не было, а вот явление было, пусть даже и не слишком распространённое. Правда, здоровую инициативу граждан на корню глушил уголовный кодекс, обзывая её разными обидными словами. Да и само общество, втайне завидуя своим более удачливым современникам, дружно осуждало их. И все же люди понемножку крутились, изыскивая разные варианты дополнительного обогащения. Некоторые проекты реально приносили прибыль, но большинство только головную боль и дополнительные расходы. Не усложняя себе жизнь такой заумью, как бизнес-план и предварительная смета, люди очертя голову бросались в разные авантюры, основываясь лишь на удачном примере троюродного племянника тёти соседа. И по фиг, что у этого самого племянника есть условия для успешного гешефта, а у меня нет – он заработал, значит, смогу и я!

Моя семья не осталась в стороне от общего тренда и дружно, плечом к плечу, встала в ряды доморощенных бизнесменов. Почему-то выбрав для себя сельскохозяйственное направление. Точнее – животноводство. Немного странный выбор для городских жителей, конечно, даже с учётом того, что они не замахивались на таких крупных зверей, как коровы, козы или свиньи. Их запросы были куда скромнее.

Кролики! Вот прекрасное решение для крошечной однушки с балконом! «Ведь кролики это не только два-три килограмма легкоусвояемого диетического мяса, но и ценный мех!» Кроме того, они неприхотливы в еде, легки в содержании и вообще милые зверюшки. Так утверждала народная молва, и у бабы Шуры, которая и выступила в роли генератора идеи, не было причин ей не верить. Люди ведь плохого не посоветуют, правда? Тот факт, что все знакомые кролиководы были не практиками, а теоретиками, ее совершенно не смутил. А вопрос забоя она и вовсе проигнорировала. Возможно, понадеялась на деда с его героическим фронтовым прошлым. А что? Раз фашистов бил, то с кроликами и подавно справится! Зато какое рагу она сможет приготовить! Пальчики оближешь.

Итак, два маленьких крольчонка поселились в деревянных посылочных ящиках на пятиметровой кухоньке. Мы с братом пришли в восторг. Какие же эти крольчатки миленькие, хорошенькие, какие у них длинные ушки и ясные глазки! Мы дали им имена и взяли над ними шефство. Мы мечтали, как будем играть с ними, научим всяким штукам и будем устраивать с нашими любимцами настоящие цирковые представления.

Восторг схлынул уже через несколько дней. Кролики оказались на удивление тупыми и злобными тварями. Играть с нами они не хотели категорически и, чуть что, без раздумий пускали в ход свои зубы. Кроме того, гуляя по квартире, они грызли мебель и щедро разбрасывали свой помёт. Так мы узнали, что кролики не обладают ни коммуникативными, ни туалетными навыками. И мы с братом разочаровались в своих любимцах.

С наступлением устойчивого тепла кроликов переселили на балкон, соорудив там крытый навес, где они могли прятаться в непогоду. Простор и обилие еды оказали магическое действие – кролики стали расти. Ух, как они стали расти! Приезжая к бабуле на выходные, мы каждый раз словно бы новых животных встречали.

Итак, кролики активно набирали вес, наполняя сердце бабули радостью и гордостью.

- Славные поросята, - одобрительно ворчала она, похлопывая кроликов по упитанным бокам. – Килов по пять будут, не меньше.

А, между тем, неумолимо приближался час Х, о котором мы с братом даже и не подозревали. Обстановка в семье потихоньку накалялась. Взрослые нервничали и всё время шушукались о чём-то. До нас долетали отдельные слова: молоток, дубинка, мешок… Дед-фронтовик, шёпотом матерясь, возился со своими ножами. Разложив их на столе, он брал в руки то один нож, то другой, совершал какие-то странные движения, хмурился и качал головой. А потом начинал яростно точить их на оселке, доводя до немыслимой остроты.

- Ну, бабка, - злобно бормотал он, дымя беломориной. – Эх, бабка. Чтоб тебе пусто было.

Эти странные непонятные приготовления вселили в нас с братом смутную тревогу. Уж не хотите ли вы убить наших кроликов? – спросили мы. Да нет, да что вы, да никогда! – дружно и фальшиво ответили нам. Вот вам рубль на мороженое, идите погуляйте.

Время шло, а кролики всё ещё оставались живы. Со спокойной душой я поехала со второй своей бабушкой на море, а когда вернулась, кроликов уже не было!

- Убежали, - объяснили мне. – Пошли мы с ними в сад погулять, а они сбежали.

Я не поверила ни единому слову этих извергов! Как же, погулять они пошли! Никогда не гуляли, а тут вдруг потянуло! Конечно, убили наших кроликов, убили и съели! На всякий случай – ну, мало ли, вдруг мне не соврали – я тщательно прочесала небольшой яблоневый сад возле дома бабы Шуры. И, разумеется, никаких кроликов не нашла. Правда, горе моё длилось недолго, уж очень неинтересными и скучными животными оказались кролики, так что по-настоящему привязаться к ним я так и не смогла.

Лишь спустя много-много лет я узнала от брата, что дед так и не смог забить животинок. Их попросту выпустили. Сам брат и выпустил погожим летним деньком. Так что осталась баба Шура без вожделенного кроличьего рагу, но с загаженным балконом. А выпущенные на свободу кролики стали, скорее всего, лёгкой жертвой бродячих собак.

Спустя какое-то время после кроличьей эпопеи в аналогичную ситуацию и тоже по доброй воле вляпалась моя вторая бабушка. Как-то раз она позвонила мне и каким-то растерянным голосом сообщила, что приобрела цыплёнка. Сгорая от любопытства, я примчалась к ней.

Что такое цыплёнок в понимании городского ребёнка? Это жёлтый пушистый комочек с крошечным клювиком и чёрными бусинками глаз. Цыплёнок обязан пит-питкать нежным голоском и доверчиво склёвывать крошки с протянутой ладони.

Меня же встретило нечто голенастое, долговязое и страшненькое. Вместо жёлтого пуха на жилистой тушке топорщились перья грязновато-серого цвета. На концах крыльев набухли какие-то кровавые выросты, да и голову от клюва до затылка пересекал красный толстый шрам. В общем, это было существо из ночных кошмаров, причём очень наглое и агрессивное. Оно с ходу атаковало мои ботинки и загнало меня на диван.

- Это цыплёнок? – потрясённо спросила я, обороняясь диванной подушкой.

- Да, - сказала баба Зоя, отпихивая воинственное существо шваброй. – Не видно, что ли? Молодой петушок.

С креативностью в моей семье всегда было не очень, поэтому петушка, естественно, назвали Петей. К Пете прилагался мешок какого-то зерна, но на всю зиму его не хватило, так что бабе Зое пришлось ещё докупать. Надо было слышать, с какой экспрессией бабуля проклинала тот день и час, когда решилась на такой опрометчивый поступок! Мало того, что за петухом приходилось кучу всего выгребать, так ещё и расходы!

- Мне что, жрать нечего? – кричала она. – Я что, с голоду пухну? Супчик-то у меня золотой выходит, мать его за ногу через три борозды!

Весной Петя превратился в красивую сильную птицу с роскошным хвостом и великолепным зелёным воротником. Вне всякого сомнения, он знал, что прекрасен и фамильярного отношения к себе не терпел. Вспрыгнув на перила балкона, он с шуршанием встряхивал перьями, на несколько секунд замирал ожившим ало-зелёным пламенем, а потом издавал громкий торжествующий клич.

Бедные соседи! Как они терпели всё это, не понимаю. Хотя, вру, понимаю – бабу Зою любили и уважали, поэтому многое прощали ей. Фронтовичка, блокадница, чудом выжившая под бомбежкой и комиссованная по ранению, она ни черта не боялась на этом свете. А вот чувство социальной справедливости у нее было очень развито. Так что к ней обращались за помощью, когда надо было осадить какого-нибудь зарвавшегося бюрократа. Баба Зоя не признавала никаких приёмных часов, она стокилограммовой фурией врывалась в кабинеты чиновников и, как правило, добивалась своего. Однажды в заводскую столовую, где она работала, поставили испорченное мясо. Баба Зоя пришла в ярость, ведь заводская кухня готовила обеды и для подшефной школы. Заведующий столовой попытался скрыться от бабули в мужской душевой. Наивный! Бабуля достала его и там. С криком: «Я что, голых мужиков не видела?», она ворвалась в душевую и минут десять объясняла бледному перепуганному заведующему, что такое хорошо и что такое плохо. А вокруг мужики рыдали от смеха, прикрывая ладошками причинные места.

Но вернемся к Пете. Вот кто его по-настоящему возненавидел, так это вороны. Их просто до глубины души потрясло, что в их дворе появился такой лощеный красавчик, и они объявили ему войну. Хрипло каркая, они пикировали сверху, целя в голову петуху, а тот, распушившись и издавая воинственные вопли, ловко отбивался. Он вертелся, высоко подпрыгивал, яростно бил крыльями и клювом. Несколько раз даже срывался вниз с четвёртого этажа – к счастью, без последствий. Посмотреть на эпический мортал комбат сбегались со всех окрестных дворов, и очень скоро бабе Зое это всё осточертело. Выпуская на прогулку будущий суп, она стала, по совету знатоков, вывешивать на балконе свой старый рабочий халат. Халата вороны боялись, нападать на Петю перестали, ограничиваясь угрозами и насмешками с безопасного расстояния.

А чтобы Петя сдуру снова не сиганул вниз, баба Зоя привязала его за ногу к балкону. Тонкий веревочный шпагат оказался Пете на один клевок; толстая бельевая верёвка продержалась немного дольше, но и она пала в неравной борьбе. Тогда баба Зоя раздобыла тонкую металлическую цепочку, и с этого момента вздохнула спокойно.

Шли дни, приближалась осень. С петухом надо было что-то делать, ведь баба Зоя вовсе не мечтала о таком домашнем питомце. Мой отец наотрез отказался выступить в роли киллера, пришлось искать на стороне. Но слава о боевом петухе уже гремела по всем окрестностям, поэтому возможные кандидаты отсеивались один за другим – ни у кого не поднималась рука на это великолепное создание. Ни за рубль, ни за три, ни за пять. Ещё выше поднимать гонорар было ну совсем уже убыточно, и баба Зоя впала в мрачное отчаяние.

Кстати, мы предлагали петуха в школы, для живого уголка, но везде получили вежливый, но твёрдый отказ.

Наступил сентябрь. Как-то воскресным днём мы с бабой Зоей резались в картишки. Великолепный игрок, способный удержать в памяти все карты, частенько оставляющая опытных мужиков с «погонами», бабуля в пух и прах проигрывала десятилетней соплячке. Все её мысли были заняты окаянным петухом. А Петя принимал солнечные ванны на балконе. Он встряхивал перьями, рассыпая вокруг зелёные искры, хлопал крыльями и время от времени звонко кукарекал, искренне радуясь погожему деньку.

Внезапно раздался звонок во входную дверь. На пороге неуверенно топтался мужичок с загорелым лицом.

- Это ваш петушок? – спросил он.

- Наш, - тяжело вздохнула бабуля. – Чёрт бы его побрал. И меня заодно.

- А что вы с ним хотите делать? – взволнованно спросил мужик.

- В суп пущу гада, - с ненавистью сказала баба Зоя.

Ещё больше разволновавшись, мужик принялся доказывать нам, что грех убивать такую замечательную птицу ради презренного супа, что он такого исключительного экземпляра в жизни не видел, хотя сам разводит кур. Такой петух будет гордостью и украшением любого курятника, это же настоящий племенной производитель! И если бы мы уступили ему петуха по разумной цене…

Когда до бабы Зои дошло, что говорит мужик, она чуть ли не разрыдалась от счастья.

- Милый! – вскричала она, распахивая могучие объятия. – Да забирай ты его! Совсем забирай, бесплатно! Прямо сейчас!

Уговаривать мужика не пришлось. Потребовав бинт и пластырь, мужик в два счёта скрутил Петю, очень ловко и аккуратно, заклеил ему клюв пластырем, замотал в свой пиджак и, бесконечно счастливый, ушёл. Оставив не менее счастливую бабу Зою и немного грустную меня. На память о Пете у меня остались несколько длинных хвостовых перьев, которые он потерял в драке с воронами.

Ну и третий случай, заключительный. В конце восьмидесятых моя родня решила посадить картошку. С огромным трудом был расчищен и вручную вскопан кусок пустыря за МКАДом, деревенские друзья поделились с нами семенным материалом, и мы стали ждать урожай. Несколько раз в неделю мы приходили на свой огород, пропалывали, окучивали. Даже поливали! Таскали воду вёдрами из неблизкого родника. А после того, как скосили ботву, какая-то зараза выкопала всю нашу картошку.

После этого случая сельскохозяйственная тематика в нашей семье была закрыта раз и навсегда.

Моя тётя, Валентина, работала сварщиком на каком-то предприятии. Не помню точно, что это было за предприятие, да это и не важно. Важно, что там, на территории, находился чан для слива отработанных ГСМ и мазута. Раз в неделю приезжала специальная машина и откачивала все это добро. Чан был довольно глубоким, а его борта сантиметров на десять возвышались над уровнем пола.

Как-то раз Валя заметила необычайное оживление возле чана: с десяток мужиков толпились вокруг и, глядя вниз, обменивались глубокомысленными замечаниями. Валя подошла, посмотрела. И у нее оборвалось сердце.

Там, в этой вязкой вонючей жиже, барахталось какое-то крошечное существо с вытаращенными от ужаса глазами. Не издавая ни звука, животное из последних сил цеплялось когтями за шершавые бетонные стены, но было понятно, что надолго его силёнок не хватит, и счет идёт на минуты. Ни секунды не раздумывая, Валя спрыгнула в чан. Ей повезло, отработки оказалось немного, чуть ниже колен. Но маленькому животному этого бы хватило, чтобы погибнуть мучительной смертью.

Спасенное существо оказалось молодой собакой размером с чихуа. Как смогла, Валя отмыла её от мазута, напоила и, закутав в сухую чистую ветошь, поместила в коробку. Коробку закрыла в подсобке, пообещав, что лично проломит голову каждому, кто тронет собаку. А сама пошла работать.

Справедливости ради, хочу сказать, что происшествие это не осталось незамеченным. Силами рабочего коллектива, на девяносто процентов состоящего из суровых мужиков, было проведено расследование. Выяснилось, что собаку в мазут бросили специально, просто чтобы посмотреть, можно ли в принципе держаться в мазуте на плаву. Садисты-естествоиспытатели отхватили знатных люлей, как моральных, так и физических, и больше за руку с ними никто не здоровался.

Где-то через час к Вале подошел коллега.

- Слышь, - сказал он, пряча глаза. – Псинка твоя, кажется, того… померла.

Валя бросилась в подсобку.

Собачонка оказалась жива. Уткнувшись носиком в угол коробки и закрыв глаза, она старательно делала вид, что ее здесь нет, и даже дышать боялась от пережитого ужаса. Валя окликнула ее, погладила по голове. Собачонка насторожила остренькие ушки, открыла глаза, повернула голову на голос. А потом…

Она не залаяла. Не завизжала. Она закричала и бросилась к Вале. Совсем как потерянный и найденный ребенок. Валя схватила собачонку, обняла, а та, продолжая кричать, неистово облизывала ее лицо.

Так в нашу жизнь вошла Муха.

Муха оказалась самым весёлым и жизнерадостным существом, которое я только встречала, это был просто сгусток энергии и оптимизма. Она не была красавицей, но в её сияющие глаза, в ее восхитительную улыбку невозможно было не влюбиться. Удивительно, но человеческая жестокость не озлобила Муху, её маленькое горячее сердечко было открыто каждому, и в каждом человеке она видела друга. При этом она не была легкомысленной дурочкой, готовой доверчиво пойти за первым встречным, кто ласково поговорит с ней. Нет! Её сердце, душа и сама жизнь принадлежали обожаемой хозяйке, спасительнице, живой богине. Просто в этом маленьком существе было столько любви, что её хватало на всех. Предлагая свою дружбу, Муха никогда не была назойливой: если человек в данный момент не был расположен к общению, Муха деликатно оставляла его в покое.

В то время в доме моей тёти жили две кошки и собака – небольшая болонка по имени Динка. Это была взрослая солидная матрона с богатым жизненным опытом (дважды мать, как-никак!). Считая себя единственной любимицей семьи (кошки не в счет, они слишком независимы и самодостаточны), Динка крайне неодобрительно отнеслась к появлению в доме конкурентки и сразу поставила юную нахалку на место. Это моя миска, не смей даже смотреть в её сторону! Это мой коврик (диван, кресло, угол), не вздумай занять его! Я ем первая, и все самые вкусные кусочки – мои! Всем всё понятно? Возражения есть?

Возражений у Мухи не было никаких. Радостно, без малейшей обиды, она признала приоритет Динки во всём и ни разу даже не огрызнулась в ответ на её злобное ворчание. Муха ни на что не претендовала, она готова была есть, что дадут, спать там, где скажут, лишь бы каждый день видеть своего любимую хозяйку, слышать её голос и хотя бы изредка получать свою порцию ласки.

Динка ужасно ревновала к Мухе. С выражением неописуемого страдания на морде, она наблюдала, как Муху гладят, кормят или играют с ней. А играть с Мухой было одно удовольствие! Это был настоящий ураган, неутомимый и неистощимый на выдумки. Её искренняя радость, ее озорное веселье были настолько заразительны, что, в конце концов, растопили сердце чопорной матроны. Не прошло и недели, как собаки стали лучшими подругами: ели вместе, спали нос к носу. Ну и играли, само собой. Задыхаясь, вывалив язык, Динка тяжёлым галопом скакала по квартире, стараясь поймать юркого чертёнка, а та серой молнией мелькала то тут, то там, заливаясь звонким лаем. Когда же к погоне присоединялись кошки, Муха приходила в настоящий восторг.

Удивительно, но все соседи тоже очень полюбили Муху. Особенно дети. Когда Валя возвращалась с работы, вся детвора, побросав свои игрушки, бежала к ней с вопросом:

- А Муха сегодня выйдет?

И ужасно расстраивались, когда Муха, отгуляв свой положенный час, возвращалась домой. Дошло до того, что мамочки стали просить Валю, чтобы та оставила Муху во дворе под их присмотром. А они, мол, сами приведут её.

Люди любили Муху, и Муха любила людей. Всех, кроме пьяных. Стоило ей учуять запах спиртного, как она становилась напряжённой и странно сосредоточенной. Блестящими серьёзными глазами она наблюдала за подвыпимшим человеком, ни на минуту не выпуская того из поля зрения и сохраняя определенную дистанцию.

Однажды у нас случилось какое-то застолье. Конечно, не обошлось без спиртного, но в чисто символических дозах. Однако и этого хватило, чтобы Муха пришла в настоящее смятение. Сидя на пороге кухни, она молча рассматривала нас и за весь вечер ни разу не улыбнулась. Мы ласково звали её, соблазняли разными вкусняшками – тщетно. Пример Динки, с набитым брюхом валяющейся под столом, не помог – Муха не подошла даже к Вале. Уже ночью, когда все легли спать, Муха забралась на кровать к Вале. Дрожа всем телом, еле слышно поскуливая, она тесно прижалась к хозяйке и засунула свой нос в её ладонь. Она явно была напугана.

Потом, поразмыслив, мы поняли это так: скорее всего, те изверги, что бросили собаку в мазут, были под градусом. Сознание Мухи зафиксировало и связало эти факты, и запах алкоголя стал для нее знаком смертельной опасности. А тут алкоголем пахнет от любимой хозяйки! Неужели она превратилась в монстра? В чудовище, которого следует опасаться и избегать? Конечно, собака пришла в ужас. И все-таки любовь победила. Любовь и беззаветная преданность. Муха была готова принять из рук хозяйки всё, даже смерть.

А ещё Муха была удивительно умна. Её никто специально не дрессировал, она всему училась сама, по ходу жизни. Очень быстро она запомнила имена всех членов семьи, даже моих детей, которых видела не так часто. И не только имена, но и их, так сказать, социальный статус. Например, она отлично понимала, что баба Шура не только бабушка для меня и моего двоюродного брата, но и мама для Вали и моей мамы. Она никогда не путала такие понятия, как «стул», «кресло» и «диван». Её можно было попросить принести тапки, и она приносила тапки именно того человека, который её об этом попросил.

Однажды мы устроили Мухе проверку на сообразительность. Валя спрятала свои тапки на антресоль и скомандовала: «Принеси!» Муха бросилась выполнять приказ. Покрутилась в прихожей, заглянула под тумбу, даже обувницу открыла – ничего! Муха методично прочесала всю квартиру, даже ванную комнату – ну нет тапочек, и всё тут! И что же делать? В результате она притащила уличные туфли, но вид у неё был весьма сконфуженный. Мол, хозяйка, извини, ерунда какая-то получилась. Но я старалась, честно-честно!

Муха прожила с нами меньше года, а смерть её была до ужаса нелепой и трагической.

Как-то вечером Валя вышла с собаками на прогулку. Был конец ноября или начало декабря, но снега всё ещё не было. Чёрная раскисшая земля поглощала скупой свет редких фонарей, и во дворе было очень темно. Дойдя до импровизированной собачьей площадки, Валя спустила питомцев с поводков.

К сожалению, рядом с площадкой находилась автомобильная стоянка. К сожалению, освещения там не было. Сосед, выезжая задним ходом, просто физически не мог увидеть маленькую тёмно-серую молнию, метнувшуюся ему под колеса. Муха успела громко вскрикнуть, и через мгновение всё было кончено.

Здоровый, видавший виды мужик, челночивший по Китаю и Турции, стоял на коленях в грязи и в голос рыдал над маленьким неподвижным тельцем. Он же и похоронил Муху, а потом напился. Через день на дереве возле стоянки появился маленький венок.

Больше четверти века прошло с тех пор, немало питомцев ушло от нас на радугу, и всех мы вспоминаем с любовью и благодарностью.

Пост без рейтинга. Может, кому-то будет полезно.

Про иммард знают не все ревматологи и фармацевты, но мне повезло. Судя по составу, полноценный аналог плаквенила, только индийский. 30 таблеток стоят 510 руб, он вроде есть  еще в аптеках и на складах.

Не знаю, имеет ли смысл просить поднять в горячее? Все-таки для некоторых из нас это жизненно необходимый препарат, а не фейковая защита от ковида. Решайте сами.

Баянометр показал возможные дубликаты картинок. Очень странные дубликаты, ничего общего с фото иммарда)))

Был в моём детстве короткий, но очень мучительный период, когда я не вылезала из отитов. Малейшее переохлаждение, чуть-чуть промоченные ноги, да просто банальный насморк и – здравствуй, старый приятель, гнойный отит!

Боль временами была такая, что я не то, что жевать-глотать не могла, я и дышала-то через раз и только широко открытым ртом. А о том, чтобы высморкаться, и речи не шло – в этом случае голова у меня буквально взрывалась, словно в неё прилетела пуля дум-дум. Бедная моя мама иногда целыми ночами ходила, баюкая меня на руках, только так я могла – нет, не поспать, но хотя бы ненадолго забыться, погружаясь в странное состояние, когда я и боль существовали параллельно, особо не мешая друг другу.

Иногда утром я не могла самостоятельно оторвать голову от подушки – волосы, ухо, щека и подушка были намертво склеены прорвавшимся и высохшим гноем вперемешку с кровью. Ну а про такие мелочи, как высокая температура и головокружение, я и говорить не буду.

Только не думайте, что меня не лечили. Лечили, ещё как! И не бабушкиными методами. То есть банальные спиртовые камфорные компрессы и фитили в ушах тоже были, их поначалу сами врачи прописывали, но потом, когда выяснилось, что дело серьёзное, за меня взялись основательно.

Моя маленькая жопца по количеству воткнутых игл легко давала фору старинной подушечке для булавок – столько в меня вливали антибиотиков и витаминов. Это в острый период. А в краткие периоды ремиссии районная поликлиника становилась моим вторым домом, в котором я провела немало часов. Меня обследовали вдоль и поперёк, даже пригласили для консультации практикующего лор-хирурга из больницы. Его вердикт был однозначен – госпитализация и операция. Иначе гнойное расплавление среднего уха… а там и до мозга недалеко…

Я до сих пор помню это ощущение – его твёрдые ледяные пальцы поднимают мои волосы на голове, и он, придерживая меня рукой за лоб, сильно нажимает мне на череп за левым ухом. Примерно в этом же месте позже появился и уже никогда не исчез небольшой костный вырост. Справа, кстати, такого нет.

- Больно? – спросил он.

- Нет, - почти не соврала я. Потому что это было ничто, по сравнению с теми болями, что я испытывала раньше.

Не знаю, почему, но в больницу мы не поехали, а отправились домой. И там я через короткое время опять свалилась с отитом.

И вот я, маленькая страдающая девочка, лежу под одеялом и с ненавистью смотрю на свою новую куклу.

Как у девочки по рождению, у меня был куклы. Но как у девочки, которая в душЕ до какой-то степени мальчик, мои куклы то становились партизанами на допросе у фашистов, то восходили на Джомолунгму, то мчались на горячих мустангах вперегонки с Гойко Митич. Попадая ко мне в руки, магазинные куклы сразу лишались своего полового и социального статуса – я срывала с них платьица и парики, рисовала шариковой ручкой синяки и раны, полученные ими в битвах, и этим приводила в отчаяние мою мамулю. Ведь у дочек её подруг куклы были словно сейчас из магазина, с ними дочки устраивали благочинные чаепития и, поиграв, аккуратно усаживали на предназначенные для кукол места. Не уверена, что так оно и было, но так утверждала моя мама, пытаясь привить мне любовь к порядку.

А эта кукла была другая. Новая. Незнакомая. Чужая.

Наверное, мне её кто-то принёс, пока я болела. С желанием порадовать и отвлечь. И – не получилось. Потому что она была ужасная. С аккуратной причёской, розовощёкая, в платьишке и кружевных ботиночках. И ещё у неё было такое глупое выражение лица… Она сидела напротив меня на краю трюмо, раздвинув ноги, и таращилась на меня своими карими пуговичными глазами.

В тот памятный день у меня почти прошло одно ухо. Я даже смогла, не шатаясь, как пьяный матрос, дойти до туалета. Но, как только я легла, у меня заболело второе. И стерльнуло при глотании.

Я не могу передать свое отчаяние в тот момент. Только что у меня прошёл один отит, и сразу начинается второй! И опять боль, и опять бессонные ночи… А ведь я была уже почти здорова!

- Ненавижу! – с трудом проговорила я и выползла из-под одеяла.

Почему-то моя ненависть к своей болезни спроецировалась на эту ни в чём не повинную розовощёкую куклу, сидящую напротив меня.

Я взяла карандаш (очень хорошо это помню!), я взяла куклу. Я воткнула карандаш в её плоское пластиковое ухо.

- Вот пусть у тебя болит, - прогундосила я, с силой ввинчивая карандаш. – А у меня нет. Я больше так не могу.

... Понимаю прекрасно, что это элементарное совпадение, что наконец-то подействовал правильно подобранный антибиотик…

Но до сих пор не могу избавиться от ощущения, что мои дурацкие, неосознанные действия что-то значили.

Потому что после этого у меня отитов больше не было. Как отрезало.

А куда кукла делась, я не знаю.

Наш будущий любимец появился у нас по освященной веками традиции – на новоселье. Собственно, котом его можно было назвать с большой натяжкой - брат моей матери, дядя Миша, достал из-за пазухи и протянул на раскрытой ладони нечто живое и крошечное.

- Это вам, - сказал он. – На счастье.

«Счастье» оказалось сиамским котенком. Я пришла в восторг, а мамуля в ужас. Еще бы! Мало того, что незапланированное животное в доме, так еще и страшненькое – тощее тельце, покрытое шерсткой грязноватого цвета, кривые лапки и – самое отвратительное! – голый длинный крысиный хвост, который мерзко дрожал. Так потом описывала мне свое первое впечатление мамуля. Я же влюбилась в котенка с первого взгляда и готова была на любые жертвы, лишь бы он остался в доме. Мыть посуду, например, или выносить мусорное ведро. Или даже без напоминаний наводить порядок в своей комнате. К счастью, я не успела выступить со своей инициативой – котенок был подарком, поэтому мамуля, пусть и с неохотой, приняла его.

Дядя Миша довольно откровенно перевел дух и опустил котенка на пол. Тот сделал шажок-другой, потом присел на дрожащих лапках и сделал лужу. Я сочла это добрым знаком и безропотно отправилась за тряпкой.

Имя у котенка оказалось величественным и многоярусным, как готический собор. Я забыла его сразу же, как только услышала. Помню только, что там фигурировали аристократические Фоны и Дейны. Если его написать на бумаге, оно бы оказалось длиннее самого малыша, включая его хвостик. Запомнилось мне лишь окончание имени – Максимилиан, за него я и ухватилась. И со всей пролетарской сознательностью беспощадно сократила его до Макса.

Кстати, сдержанное и емкое «Макс» звучало тоже неплохо. И очень подходило к брутальной физиономии уже половозрелого красавца кота. Ну а в оправдание дяди Миши скажу, что не он придумал такое фильдиперстовое имя: наш Макс оказался плодом незаконной любви аристократов голубых кровей. Иначе говоря – появился на свет в результате неплановой вязки элитных производителей.

Итак, котенок остался в доме. С самых первых дней он проявил независимый характер и яркую индивидуальность. Впрочем, как и все котята, щенята и прочие ребята. Но была у Макса одна особенность, которая настораживала даже меня – он почему-то возненавидел унитаз. Заходя в туалет, где стоял его лоток, котенок с маниакальным упорством атаковал сантехническое изделие. Его острые, как иголки, коготки, с которыми я уже имела удовольствие познакомиться, скользили по гладкому фаянсу. Скользили, скользили… пока в один поистине прекрасный день не уцепились за деревянную сидушку.

Это сейчас в интернете полно видюх, на которых коты сосредоточенно писают в унитаз. А тогда я ничего об этом не знала и с беспокойством наблюдала, как Макс, подтянувшись, влез на унитаз, вдумчиво обнюхал его, потом неуверенно раскорячился и свалился в воду. Унитаз был старой конструкции, с этакой ступенечкой, поэтому утопление Максу не грозило, но мы, от греха подальше, накрыли унитаз доской. Доска не перекрывала жерло ватерклозета полностью, она была словно мостик, переброшенный через водопад, и наш котейка горячо одобрил эту конструкцию. Ну а мы с тех пор практически забыли о лотке.

Потом, сделав ремонт, мы поменяли сантехнику, купили нормальную пластиковую сидушку, но Макс был решительно против того, чтобы мы опускали крышку. Пришлось уступить.

Вообще, о жизни нашего кота можно было бы написать целую книгу, настолько яркой личностью он оказался. Но речь сейчас не об этом.

Кастрировать мы его не стали – дядя Миша прозрачно намекнул, что в невестах наш юный бастард нужды знать не будет. И оказался прав. Уверена, что секса у Макса было гораздо больше, чем у любого уличного котейки. Тем все-таки надо было сражаться за любовь, а нашему красавцу невест поставляли на дом. Хотя вру, местную дворянскую породу он тоже значительно улучшил во время своих ночных прогулок.

Как-то раз мамуля разговорилась с соседкой по двору, и та между делом пожаловалась на свою сиамку – мол, жениха хочет, аж на стены лезет, но никого к себе не подпускает. Бьет котам морды, рвет уши и вообще унижает так, как только женщина может унизить мужчину. А у самой при этом крышу сносит от неудовлетворенных инстинктов.

- Я уже молчу про разодранные обои и обоссанные диваны, - изливала душу несчастная обладательница сиамской кошки. – Но она же орет! Орет дурным голосом! И катается! А у нас соседи, а у них нервы. И у нас, между прочим, тоже! Мы скоро с ума сойдем!

- Так в чем же дело? – сказала мамуля, до глубины души тронутая этой трагедией. - Приносите вашу кошечку к нам. У нашего котика… м-м-м… большой опыт. Уверена, они поладят.

Соседка горько улыбнулась.

- Сомневаюсь.

Тем не менее, они обменялись телефонами. И через некоторое время переборчивая королевна прибыла в наш дом.

Имечко у королевны тоже было не простое – Инесса. Для своих – Нессси. Но, по словам хозяйки, она откликалась на «заразу», «жопу ушастую» и на «как-же-ты-меня-задолбала-своими-воплями».

Несси принесли в спортивной сумке на молнии. Пока хозяйка озвучивала пищевые пристрастия своей привереды, кошка глухо и угрожающе орала, а Макс вертелся у нас под ногами, и на его морде читался восторг: это мне? нет, это правда мне? открывайте скорей, я хочу это видеть!

Сумку с Несси опустили на пол, приспустили молнию. Из образовавшегося отверстия тут же высунулась голова кошки. Очень раздраженной и очень воинственно настроенной сиамской кошки. С которой лучше не связываться. Об этом ясно говорили прижатые уши и оскаленные зубы.

Макс считал иначе. Без всяких интеллигентских рефлексий он ухватил Несси за холку, выволок ее из сумки и, держа невесту в зубах, поволок ее в угол, за кресло.

Мы были в шоке. Несси была в шоке. И только Макс полностью владел ситуацией.

Мы с мужем лично были свидетелями того, как Несси каталась и валялась, когда все закончилось. И не орала, а удовлетворенно мурчала, изгибаясь под немыслимыми углами.

- Я пойду, - шепотом сказала потрясенная хозяйка Несси. – Вы позвоните, когда ее забирать.

Забрала она ее через несколько дней. И все эти дни Макс следил за Несси, как ревнивый супруг за неверной женой. Стройная миниатюрная сиамка вела себя, как дома: шлялась по всей квартире, призывно виляя жопой и задирая хвост, ела и пила в свое удовольствие, и время от времени уходила спать в тот угол, где она лишилась невинности.

А Макс жил в постоянном напряжении. Он научился все делать быстро: есть, пить, ходить в туалет. И спать вполглаза, просыпаясь от каждого движения своей красотки. Беспокоясь за кота, мы с мужем на некоторое время разлучили влюбленную парочку… и тут же пожалели об этом: оба стали страшно орать и биться о закрытую дверь…

И жених, и невеста были основательно вымотаны, когда хозяйка Несси пришла за ней. Несси безропотно позволила поместить себя в сумку, предельно утомленный Макс тоже не возражал. Сгорбившись, он сидел рядом с сумкой, а Несси, обхватив его лапами, из последних сил облизывала его морду и хриплым голосом клялась в вечной любви.

Как только за Несси закрылась дверь, Макс на подгибающихся лапах направился в кухню и долго жадно пил, пока живот его не раздулся. Потом зашел в туалет, но сил, чтобы запрыгнуть на унитаз, у него не было, он сделал свои дела в лоток и, душераздирающе зевая, отправился спать.

В положенное время Несси родила четырех очаровательных девчонок. В то время мы (именно мы, речь только о нашей семье) понятия не имели о таком явлении, как «алиментный котенок», поэтому мамуля в штыки восприняла предложение соседки взять одного котенка себе.

- Нарожали, а теперь не знают, куда приплод сбагрить, - ворчала она. – Нет уж, не на тех напали! Хватит с нас одного кота.

Эти плоские любительские фотографии лишь слегка передают внешний облик нашего кота. Но поверьте, Макс был наделен особенной мужественной красотой, голубоглаз и чертовски обаятелен. И еще он был Личностью.

Снисходительный к нашим человеческим слабостям, бесконечно терпеливый с нашими детьми, он по-своему берег свою семью и без колебаний вставал на ее защиту.

Впрочем, как говорит Каневский, это совсем другая история.