Regent1

В те далекие годы, когда симфония Церкви и Государства не достигла мангеймских высот, а больше напоминала скромную венецианскую сюиту , случилась эта смешная история, которая многим может показаться выдумкой, но свидетели этого события еще живы и пока ещё здоровы. А по последним и очень утешительным данным ВОЗ считают себя молодыми, что спорно, но, согласитесь, приятно на пятом десятке.

В 1993 году, аккурат восьмого мая, по окончании божественной литургии выловил меня наш проректор у трапезной и сообщил благую весть.

- Завтра едете всем регентским классом в Шегарку. У мемориала , сразу после митинга, нужно спеть литию по павшим воинам.

Надо, так надо, что там этой литии, десять минут от силы, со всеми ектениями да Вечной памятью. Опять же есть перспектива, что накормят, а это в голодные постперестроечные годы было мощнейшим стимулом для вечно клацающих зубами от голода семинаристов.

В регентском классе на тот момент окормлялось ровно шесть душ, из которых пять были женского пола и одна душа - мужского по имени Димитрий. Димитрий был рождён от прекрасного союза диакона Иоанна и матушки Татианы, регента Троицкого храма. Понятно , что с такой родословной Димитрий был среди нас, скромных плодов, от союзов советских инженеров с медиками, да строителями, самым продвинутым по части исполнительства панихид, венчаний и прочих ирмосов с запевами. Одним словом , хороший такой отрок, церковный. Не без пороков, конечно. Про малые его пороки не помню, а из крупных - невероятная смешливость, которая нападала на него в самые неподходящие моменты. Но об этом позже.

День Победы для нас тогда не задался для нашего скромного ансамбля с самого начала. Во первых, у церковного автомобиля, который должен был доставить нас до Шегарки , отвалилась дверь. Да и как ей было не отвалиться, если на этой скромной "таблетке" , судя по её е виду количеству и качеству травм на кузове и на капоте, ездил на маёвки еще первый созыв томского РСДРП?

Водитель , как плоть от плоти своего боевого автомобиля, по имени Егор и по кличке "мышиная голова" (так его "окрестили" работницы трапезной за смешную форму черепа) при помощи кулаков загнал дверь на место, а меня заставил крепко держать ручку изнутри, "чтобы не дуло". И мы поехали, дребезжа, покряхтывая и позвякивая.

Второй незадачей на нашем пути к шегарскому мемориалу случился "отец Сникерс". Сникерсом батюшку нарекли братья-семинаристы за его любовь к спортивной обуви (это, конечно, громко сказано - обуви, при тогдашней всеобщей бедности обуви этой было по две пары на все про все, одна в лето, другая в зиму). У отца Сникерса с доходами , видимо, было еще хуже, чем у всех, поэтому и в суховей и в мраз со сланом он ходил в одних и тех же кроссовках "абибас" какого-то непотребного 56 размера, хотя росту был более, чем среднего. В сочетании с вечно коротким подрясником "абибасы" смотрелись очень по - хипстерски и приводили в постоянный осужденческий трепет всех бабок церковных, от свечной лавки до трапезной - вечного источника всех приходских свар и сплетен.

Отцу Сникерсу (да кто ж помнит, как его звали? (Мирскому имени никогда не вознестись над метко данным прозвищем) , как настоящему Homo Liber , было глубоко наплевать на всех бабок мира, да и вообще на всех. Уровень его внутренней свободы на тот момент доходил до высот настоящего святого и страшного в своей святости средневекового юродства. В общем, батюшка Сникерс был настоящий церковный хиппи, для которого ни благочинный ни, тем более приходское бабье были не указ.

Хипстерство его распространялось не только на внешний вид, но и вообще на все его деяния, включая совершение таинств и треб. Не заморачиваясь уставными чинопоследованиями юродствующий отец служил "в Духе", как настоящий пещерный праведник, над которым ни епископа, ни Типикона, что для всех с ним сослужащих и поющих был чистый ад. Он смело, по диджейски мог делать нарезку из вечерни, литургии и венчания, весело помахивая кадилом и не обращая внимания на грохот падающих в алтаре и на клиросе тел, не могущих вынести его "полноты богослужения".

Однажды, на Пасху, в селе, отец Сникерс пошел на каждение. Покадил весь храм, покадил притвор, потом покадил паперть и ушел кадить село, оставив изумленную паству с только с пономарями и хором, которые дослуживали праздник уже сами, мирским чином. Вернулся через два дня, искадив пол района, включая пустоши и овраги.

Вот такой высоты и глубины праведника командировали в Шегарку (бывшее село Богородское) служить литию. Праведник стоял на остановке с авоськой, из которой торчали кадило с кропилом, кроссовки победоносно топорщили носы из под истрепанного подрясничка. Солнышко светило, пели птички.

За моей спиной взоржал церковный отрок Димитрий, я выронила на дорогу дверь боевой "таблетки". Сестры-регентши потуже подвязали платки , в голос запели "Да воскреснет Бог"...И только Егор - "мышиная голова" остался невозмутим, так как был невоцерковлен, всех верующих вслух считал болящими и много лет трудился водителем в милиции. Удивить и напугать его было трудно. Это-то нас и спасло в результате.

Отец Сникерс наших реакций не заметил, взгромоздился со своим поминальным набором в машину , я покрепче вцепилась в вываливающуюся дверь и мы помчали в сиреневую даль, навстречу своему позору. Пару раз, на крутых поворотах меня выносило вместе с дверью в открытый космос, под веселые матерки "мышиной головы", но боевые сестры - регентши ловко хватали меня за различные части моего бодрого и еще молодого туловища и водружали на место. Птицы еще пели и солнце еще светило.

В борьбе с дверью мне некогда было подумать о том, зачем батюшка взял с собой на литию кропило и не взял требник , в котором красивыми буквами изложено чинопоследование таинств и треб. Перед очередным моим сложным выходом с дверью, церковный отрок Димитрий задал, таки отцу Сникерсу этот животрепещущий вопрос.

- Батюшка, а как вы служить собираетесь без книжки? Мы тоже не захватили, на вас понадеялись. (И опять заржал)

Батюшка вытащил из авоськи кропило, постучал им себе по лбу.

- Вот здесь все мои книги. Ныне и присно и во веки веков.

Мы по привычке хором ответили ему :"Аминь!" ,- с этого момента окончательно стало понятно, что нашу панихиду шегарцы запомнят надолго.

Доскрипели мы на своей таблетке до деревни, которая еще не ведала, что ей предстояло пережить в ближайший час. И там все еще пели птички и светило солнышко.

У сельсовета нас уже ждали. Начальство при полном параде, в пиджаках и "гаврилах, с алыми бантами на лацканах и флагом СССР ждали "живого попа с монашками". Митинг без нас не начинали. Я вышла им навстречу с дверью в руках, как со щитом и с пасхальным приветствием .

- Христос воскресе!

Старые партийцы, безусловно, были готовы к тому, что наша церковная компания не совсем от мира сего, но, похоже мне удалось их тогда удивить. Ничего мне не ответили стойкие коммунисты, промолчали.

- Воистину воскресе!, - ответил мне Егор -мышиная голова и вырвал дверь из моих натруженных рук.

Отец Сникерс тоже не подвел. Пока я расшаркивалась перед торжественными селянами с дверью наперевес, он выудил из кармана чекушку, плеснул из нее святой водицы на кропило и с криком :"Воистину воскресе Христос!" , - начал окроплять оторопевших мужиков, стараясь попасть в лицо каждому. Мужики утирались горстью , в их рядах росло смятение, которое закончилось бегством от христославца на безопасное расстояние.

Егор курил с видом санитара из отделения тяжких психических расстройств, отрок Димитрий ржал, сестры заматывали лица платками на манер хиджаба, чтобы в торжественно-печальный момент не испортить панихиды своими смеющимися мордахами. Птицы уже стихли, но солнце еще продолжало светить.

Самый смелый партиец , удостоверившись, что святая вода в бутылочке иссякла, приблизился к нашему бате и задал деловой вопрос.

- Товарищ батюшка, давайте будем начинать, народ заждался. Только мы ваших правил не знаем, как по регламенту положено? Сначала митинг, а потом панихида или наоборот? Давайте решим.

- Христос впереди всех! Что тут думать? Сначала панихида, а потом митингуйте хоть до второго пришествия.

Вежливые перестроечные коммунисты переглянулись и повели нас на нашу Голгофу.

У мемориала на площади собралась вся деревня в праздничных нарядах , с шариками, транспарантами и чем-то ещё советско-праздничного разлива, деталей, увы не помню. У самого памятника воинам - победителям стояло шесть стоек с микрофонами и огроменные колонки, поодаль - кумачовая трибуна для оратора с гербом Советского Союза, красиво вышитого гладью.

Нас, поющих, поставили у микрофонов, а , расставив, поняли, что по дороге мы потеряли отца Сникерса, который, правда вскоре обнаружился с обратной стороны мемориала, раздувающим кадило.

А кто хоть раз самолично раздувал кадило, тот поймет, какая оказия может произойти, если покрепче дунуть на тлеющие угли. Правильно. В лицо вам может полететь зола и украсить лик, как у того мавра или хорошего шахтера. Отец Сникерс торопился, дул более, чем усердно и к народу вышел "ликом черен и прекрасен", вылитый Моисей Мурин из житий святых. Лицо в золе, борода в золе, глаза слезятся от дыма... Торжественный вид, в общем.

И топает прямиком к кумачовой трибуне с гербом. И начинает, нет, ни литию и не панихиду, начинает проповедь. В микрофон, само-собой. И в этой проповеди он чихвостит в хвост и гриву безбожную советскую власть, безбожные сельсоветы и жителей безбожной Шегарки . К концу первого получаса ему удалось убедить и самого себя и оторопевших от ужаса селян, что Шегарка с прилегающими к ней окрестностями, по количеству грешников и их злодеяний превосходят и Содом и Гоморру и всех гиен огненных. (С деревьев начали валиться обморочные птицы, солнце пару раз моргнув исчезло в набежавших тучах) .

Потрясая над гербом уже остывающим кадилом отец Сникерс перешел к перечислению всех напастей, которые должны были свалиться на головы шегарских скотоподобных нечестивцев. Египетские казни скромно отошли в сторону детской литературы и плакали оттуда в три ручья .

Онемевшие мы стояли атлантами с каменными руками, готовые в любой момент подхватить падающее на грешную Шегарку небо. (Где-то в толпе заплакал ребенок).

Лучшие люди Шегарки в красных бантах и праздничных "гаврилах" не утирая пота с красных от страха и ужаса лиц взирали на черноликого проповедника со смиренным ужасом людей, стоящих у расстрельной ямы.

Поддув кадило наш грозный отец зачем-то резко переключился в теме проповеди на аборты и тут уже досталось всем гражданочкам поселения, включая грудных младенцев и старух - верных ленинцев 1900 года рождения.

С абортов батя перескочил на воровство и Бог весть, чем бы всё это закончилось, если бы церковный отрок Димитрий не хрюкнул со всей мочи в микрофон. Полет мысли отца Сникерса был прерван этим возмутительным поступком и припечатан не менее возмутительным предложением Димитрия начать служить литию. Народ безмолвствовал и только Егор "мышиная голова" одобрительно показал большой палец из-за спин убитых проповедью коммунистов - председателей колхоза.

В кромешной , совершенно вакуумной тишине отец Сникерс начал хлопать себя по карманам в поисках чего-то очень ему нужного. Толпа попятилась, парализованные птицы на спинах поползли в сторону Томи, чтобы уже утопиться навсегда.

Но, вопреки предположениям, батюшка вынул из кармана не гранату, а обтрепанный , желтый от времени листочек, который оказался "рукописанием", которое вкладывают в руки покойнику, отправляя его в жизнь вечную. (тут отрок Димитрий еще раз громко хрюкнул в микрофон, заподозрив, что шоу сейчас будет еще более "маст гоу он"). Сникерс строго посмотрел в нашу сторону и во всю силу своего не сильного голоса возгласил в микрофон :" Благословен Бог наш, всегда ныне и присно и во веки векооооов!". Мы истово рявкнули в ответ:"Аминь!" .

Лучше , конечно, нам было ограничится проповедью... Требника под рукой не было, наизусть панихидного чина отец Сникерс не знал и носило его по волнам памяти так, что мы чуть не ушли в венчальное многолетие там, где нужно было петь "Со святыми упокой". Отрок Димитрий, то уползал, то выпозал, проржавшись из-за мемориала, сестры стояли каменными бабами с отстрова Пасхи и блекотали булькающими голосами что-то атональное, уходящее из пентатоники, то в лидийский, то в миксолидийскийй лады и время от времени жевали концы платков, чтобы не взоржать по примеру брата своего Димитрия.

Егор "мышиная голова" из толпы все время слал нам какие-то странные знаки, которые отец и батюшка расценил, как призыв "жги, отец" и жег так, что солнце окончательно ушло за плотный слой снеговых туч, дабы не освящать этого позорища. Шквальный ветер нес в нашу сторону несколько торнадовых воронок, чтобы стереть с лица земли даже память о нашем выступлении. Но мы держались.

И тут наконец-то, отец Сникерс вспомнил, чем заканчиваются все литии и панихиды , развернул листок-рукописание и начал читать разрешительную молитву (а читают ее только на отпевании, ну никак не на литии). И дойдя до слов " а и от онех же и на ны друг другоприимательно пришедшею, да сотворит чрез мене, смиреннаго, прощено и сие по духу чадо ... (а вот тут всегда произносят имя отпеваемого чада), батюшка впился взглядом в председателя колхоза, который уже буквально висел на руках соратников и не подавал признаков жизни и грозно спросил :"Где список?!". Сиреневый, как туман председатель прошептал в ответ :"Какой список?". "Мертвецов! Покойников!!! Кого отпеваем?!" , со строгостью судии возопил отец Сникерс. (Птицы всем составом уже доползли до Томи и по одной скрывались в пучине волн).

Председатель с мучительной завистью смотрел на птиц, мечтая разделить с ними утопленническую участь, но... "Нет у нас списков, товарищ батюшка, нет!". Толпа судорожно выдохнула и замерла. Отрок Димитрий в очередной раз скрылся за памятником, содрогаясь всем своим тщедушным телом , сестры затолкали остатки платков в рот , насколько можно сдерживая рвущиеся из грудей стоны.

"А раз нет, то и не надо",- неожиданно легко согласился отец Сникерс. Шегарцы мощно выдохнули, председатель с сиреневого ушел в инсультно-фиолетовый цвет, солнце обрадованно мигнуло из-за туч тремя чахоточными лучами. ("пронесло!", - подумали птицы и очередь к месту утопления сократилась втрое).

Кое-как, через кучу лишних возгласов, теснившихся в голове у батюшки мы вышли на каданс. Вытащили платки из пересохших ртов и выдавали уже нечто гармоническое, а на сугубой ектении даже рискнули спеть тройное "Господи помилуй", Александра нашего, Архангельского с духовым басовым ходом, чем расстрогали селян до слёз. И все бы могло закончиться чинно и благородно, если бы товарищ батюшка не решил вдруг на "Вечной памяти" продемонстрировать свои небогатые вокальные данные.

"Во блаженном успении вееееечный покой", - срывающимся фальцетом воскричал отец Сникерс. "Подаждь, Господи, усопшим рабам Твоим", - здесь батюшка нырнул в басово-контроктавные глубины, голос сорвался и перешел на грозный шип, после чего, лихим глиссандо взмыл в третью октаву :"И сотвори им ве-е-е-е-ечную паамяяяяяяять".

Голос его, усиленный микрофоном взметнулся в горние выси, добив вставших "на эшелон" на высоте десять тысяч метров коршунов. Весь регентский класс оказался парализованным в один момент. Отрок Димитрий уже не смог отползти за мемориал и лег тут-же в венки из еловых лап. Я попыталась задать ля-минорный тон, чтобы хоть как-то вступить и запеть, вместо чего звонко квакнула в микрофон. Вторая попытка оказалась еще хуже и прозвучала, как будто собачке дверью хвост прищемили. Пока я повизгивала, кто-то из мужественных сестёр-регентш в неопределенной тональности взвыл :"Вееееее....",- на продолжение сестры не хватило, она захлопнула рот и стояла с выпученными глазами, не в силах выдавить из себя ни звука.

Я с грустью поняла, что нас сейчас будут бить, как того гроссмейстера в Васюках, закрыла глаза и затянула "Вечную память" уже по всем нам. В этом коротком песнопении я умудрилась смодулировать раз восемь, начав в одной тональности и переходя без всяких знаков альтерации в другие. Диафрагма моя билась внутри организма свежеразвешанным бельем , что позволяло мне идти по звукоряду четверть-тонами, на манер хорошего муэдзина. Стоящие в праздничной толпе татары-мусульмане оценили мой вклад в память их погибших сродников. Это чувствовалось.

Сестры легли на венки рядом с отроком Димитрием и не подавали признаков жизни. Над всем этим восторгом, в клубах кадильного дыма парил отец Сникерс.

Выдавив последнюю ноту из горла я открыла глаза.

Под руководством Егора - мышиная голова митингующие несли к моим ногам пластмассовые и бумажные цветы. Под белы руки вели председателя. Трясущиеся на венках тела сестер-регентш и отрока Димитрия поначалу смутили наивных шегарцев , но Егор развеял их страхи и сомнения фразой :"Скорбят. Рыдают. Очень нежные, ранимые девки."

Когда последний цветок был возложен к моим ногам, Егор кого за подол, кого за косы-до пояса дотащил до машины, оставив товарища-батюшку на растерзание шегарцев. "этот нигде не пропадет, а вам морды набьют" , всучил мне дверь-щит и мы помчали в Томск на всех парах. Над стареньким УАЗ - 452 всю дорогу кружили стаи птиц. Хотели отомстить, да, видимо, пожалели нас дураков.

Отец Сникерс вернулся через три дня, живой , цветущий, с полными руками гостинцев от шегарских коммунистов. Святые люди оказались. Не то, что мы;)

Вытащишь голову - хвост завязнет...

Только отбилась от безумной старухи, как ей на смену припожаловал не менее безумный #мегафон.

Сижу, никому не мешаю, починяю примус. Думаю, дай-ка позвоню тётке своей, справлюсь о здоровье. Но не тут-то было. Нет, говорят, средств у вас на счету для совершения звонков. И интернета у вас тоже нет. Я за городом, в местности, откуда можно выехать только на такси, общественного транспорта нет. Такси вызывается в приложении, либо по звонку. Куда бежать, хз.

Проверяю баланс .Минус тысяча сто пятьдесят. Откуда? У меня тариф на всё про всё - шестьсот рублей за пять тысяч минут и интернет. 28 августа положила на счёт тысячу рублей, откуда такие долги? Тем более, что 600 рублей списывают не сразу кучей, а по 20 рублей в день.

Звоню в #мегафон , благо звонок туда бесплатный и "с радостью" узнаю, что мой прежний тариф за 600 рублей перенесён в архив, а мне назначен новый за 1800 рублей в месяц с моментальным списанием денег со счёта.

И ещё узнаю, что, нет, вернуться на старый тариф категорически нельзя. Нет, обнулить вашу задолженность тоже сейчас нельзя, вы должны пополнить счёт. Нам всё равно, что вы этот тариф не выбирали, вот пополните счёт, тогда и выбирайте на здоровье. Мы вам, женщина, вообще-то целую смс посылали, что тариф изменится, ваши проблемы, что вы её не прочитали. Ах, вы нашли эту смс и там нет ни слова о том, что мы вам оплату увеличиваем в три раза? И что? Платите задолженность, потом поговорим. И что, что вы вип-клиент, кого это волнует? Никаких преференций у вас нет. Платите задолженность.

Я что-то совсем ничего не понимаю. Осеннее обострение оно теперь не только у отдельных индивидов встречается , а у целых компаний? Что это за гоп-стоп посреди бела дня? Навязать мне услугу, в которой я не нуждалась. Ни письмом, ни звонком мне не сообщить о столь радикальных изменениях, повесить долги и радоваться по зэкановски, мол, как мы ловко дядю-фраера развели?

Девочки-операторы с зарплатой в 20 тысяч рублей сидят и доказывают мне, как это прекрасно с шестиста рублей перескочить сразу на почти две тысячи оплаты.

Дурдом какой-то. По-че-му я должна оплачивать навязанную мне услугу? По-че-му кто-то за меня решает, какой тариф мне подойдёт лучше всего? Что это за бред?

Кто-нибудь с таким сталкивался? Как поступить в такой ситуации? Молча заплатить (подаритьМегафону)  и не связываться?

Когда подлый Меркурий сжимает вокруг меня своё ретроградное кольцо, я поначалу, как любая нормальная дама, пытаюсь впасть в депрессивный коматоз с саможалениями, самобичеваниями и изысканными страданиями. Потом, когда колец становится не одно, а гораздо больше, и они всё больше жмут и жгут, Меркурий уже вовсю хозяйничает в моей воспалённой голове и уже начинает тянуться своими цепкими ручками к душе, на помощь ко мне прилетает Элка.

Прилетает оттуда, откуда уже не возвращаются, и на ухо, своим абсолютно ни на чей непохожим голосом, басит мне: «Уля, не ссым в тумане, мы в аэроплане!» Я вспоминаю историю нашего знакомства, непростых взаимоотношений, ещё более непростую историю её ухода из жизни, похороны, которым позавидовал бы Гоголь, и потихоньку начинаю приходить в себя.

Мы познакомились, когда мне было 18, а ей — 55. Вернее, нас познакомили. Прошло всего пару месяцев с нашего поступления в семинарию, когда отец Олег, крёстный отец Элки и по совместительству преподаватель Священной истории Ветхого Завета, привёл нас, пятерых первокурсниц, к ней в гости.

Единственная характеристика, которую дал Элке отец Олег по дороге к её дому: «Уникальный человек, уникальный… Сложный… Инвалид. 30 лет прикована к постели». Мы приготовились к страшному. Картины, которые рисовало наше, на тот момент ещё не очень развитое воображение, ничего более приличного, чем утка, пролежни и измождённое тело на жёлтом, дурно пахнущем матрасе, предложить не могло, и мы в унынии шли «за послушание» с отцом Олегом, ожидая чего угодно, но только не того, что мы увидели.

В уютной, параноидально чистотой квартире, за столом сидела женщина. Нет, не так. За столом сидела Алла Пугачева образца 1984 года. Только блондинка. Во всём остальном, включая бант в причёске и ироничный, цепкий взгляд — это была она. Примадонна. С идеальным кровавым маникюром на искривлённых ревматоидным полиартритом пальцах и невероятным голосом Бони Тайлер, только октавкой пониже.

Мы не сразу увидели, что этот переносной столик, за которым восседала Эльвира Владимировна, закрывает её навсегда согнутые в огромных распухших от болезни и боли коленях ноги. Да много мы чего не увидели только потому, что эта хохочущая женщина, сыплющая невероятными афоризмами, перемежающимися неологизмами в стиле кантри (это её выражение прилипло к моему языку на всю жизнь, как и многие другие), даже не пыталась выглядеть инвалидом, прикованным к постели 30 лет.

Она отчаянно нуждалась в помощниках на тот момент. Прежняя девочка, студентка томского меда прожила с ней три года и собралась замуж, а смена никак не находилась. И отец Олег привёл нас в надежде, что мы все по очереди будем к ней приходить и посильно помогать.

У меня на тот момент уже был десятилетний опыт ухода за больным братом, и видом горшка меня было не напугать. Осталась я у неё в тот же вечер, и растянулась наша с ней история почти на десять лет.

Помимо матерного, которым моя Элла владела к совершенстве, знала она еще 16 языков. Читала в подлинниках Шекспира, Агату Кристи, Франсуазу Саган и Гессе. Великолепно пела джаз, все трэки из «Серенады солнечной долины» я освоила с ней. Театр я тоже полюбила только благодаря ей, все столичные труппы, активно тогда гастролирующие, регулярно собирались на грандиозные Элкины застолья, где она лихо, со своими лучшими друзьями, Володей Суздальским, тогдашним директором томского «Букиниста» и Стасом, физиком-ядерщиком, профессором и просто очень уважаемым учёным, под Стасов аккордеон исполняла свои коронные триста пятьдесят частушек и «Хелло, Долли». А когда она запевала «Мой путь» Синатры… Рыдали все. Не от жалости, нет, от чувств-с. Она была великой актрисой, Элка, и то, что подмостками ей служила кровать, ничуть не умаляло её талантов.

Чего ей стоили эти праздники, да и вообще просто утренний подъём, когда за ночь всё тело сковывало, а вечно воспалённые суставы, все до одного, крутило и выворачивало, как она говорила «из-под души», знала только она.

«Уля, детка, подъём, готовь аппаратуру!» — эту фразу я ненавидела больше всего на свете в тот момент. Нужно было идти на занятия, спать хотелось немилосердно и приходилось вставать часа за три для того, чтобы с помощью этой «аппаратуры» привести Элку в порядок.

Аппаратурой служили огромный эмалированный таз, три капроновых кувшина с тёплой водой, дезодорант, лосьоны «розовая вода» и «огуречный», зубная паста, зубная щётка и щётка для волос, а волос там было «до пояса», много-много чуть сожжённых «супрой», вьющихся от природы волос, которые, чтоб не спутались на ночь мы заплетали в косу, а они всё равно путались и мы их драли щёткой, с матами-перематами, проклятиями и заверениями, что вот прям завтра острижём всё под ноль, потом подвивали плойкой и оставляли как есть до следующего утра.

А ещё были процедуры маникюра-педикюра, мытья головы и вообще всего тела, а учитывая Элкину неподвижность (она могла только сидеть и лежать, даже с ложкой она плохо управлялась) и корпускулярность, мыли мы её тоже на постели, с уже другой аппаратурой, конечно.

Эта её жесточайшая самодисциплина, умение и желание быть красивой женщиной через силу, через боль, через «махнуть на себя рукой и ногой» восхищают меня сейчас не меньше, чем тогда раздражали (много, ох как много я тоже делала через силу).

Только я тогда видела эти слёзы боли, когда я её неловко усаживала, задевая самые больные места, когда пребольно выдирала расчёской ей волосы по утрам. Больше этих слёз не видел никто. Всех приходящих в её дом (а их было очень много, её любили, к ней тянулись) встречала Примадонна во всём блеске своей красоты и талантов.

Три десятка лет зависеть от абсолютно чужих, разных, добрых и не очень людей. Родители умерли, когда ей не было и двадцати семи, братьев-сестёр не было, кроме дальней родни, которая появилась после смерти наследовать квартиру. И в этой зависимости не обозлиться до предела, не потерять вкуса к жизни, а Элка ещё и влюблялась и в неё влюблялись, там страсти иной раз кипели ого-го какие, хоть и платонические.

Суметь не запустить себя и свой скромный дом, в котором кто только не побывал. Каждый месяц устраивать праздники-концерты для своих друзей, чего бы это не стоило… Эх, Элка, как поздно мы всё начинаем понимать и ценить. Ты ценила каждый день. И даже когда стало совсем скверно, когда онкология, уж чего не ждали, как говорится, превратила твою жизнь в окончательный ад, ты не сдавалась. До последнего дня ты выглядела как королева. До последнего ты радовалась визитам гостей, только что выпавшему снегу и просила меня в валенках пройтись под окнами, чтобы услышать скрип этого снега, и я надевала их на «босу ногу», накидывала «шаленку» и скрипела этим снегом, а ты, умирая уже, слушала и улыбалась. Радовалась.

А потом, через пару месяцев после смерти ты мне приснилась и рассказала как тебе хорошо и что ты там ходишь. Сама. И показала мне туфли. Как у Людмилы Гурченко. С бантами. Красивые.

«Не ссым в тумане, мы в аэроплане!»

Я могла бы служить в разведке, я могла бы играть в кино...(с)

Много чего могла бы делать нужного и великого в день, когда горят костры рябин, но я переносила забор на даче, который в моё отсутствие из моего же материала нагородили ушлые соседи, оттяпав от моего скромного участка полтора метра.

Самый вульгарный и самый дешёвый водевиль из всех, которые я когда-либо видела в своей жизни.

Пожилая женщина-соседка в колготах и майке час висела на сетке-рабице в виде андреевского креста, не подпуская рабочих, шантажируя их и меня возможным инфарктом.

Ни председатель СНТ, ни замерщики, насчитавшие полтора метра несанкционированного захвата ей были не указ. Она взывала к небесам, к памяти моего покойного отца, который "был золотой человек, как он мог родить такую суку?!", ложилась на землю, ела землю, проклинала всех присутствующих, потом бросилась в драку, обозвав меня алкашкой и проституткой, в надежде, что землемеры и председатель скажут "вот и правда, надо еще у этой падшей женщины еще метров десять отхватить и подарить их святой старушке, в награду за целомудрие". Но не случилось.

И это в 75 лет. Воистину позавидуешь такому могучему здоровью и боевому задору в столь преклонных летах.

Последним аргументом прозвучало "а тебе что, жалко?!" и "я тебя засужу!".

В результате четырёхчасового боя с уговорами бабусю сняли с рабицы.Забор демонтировали, границы восстановили. Зловонные кучи убрали. Курятник предписали убрать совсем.

Перевернули календарь, одним словом.

" Мы выступаем против ликвидации школ. Даже если в них осталось мало учеников. Это принципиальная позиция губернатора Виктор Томенко. Только в этом году к нам поступало 24 запроса на ликвидацию школ по разным причинам от муниципалитетов, мы все эти запросы отклонили. Разбираемся в причинах и проработаем тактику по дальнейшему развитию и выводу из кризиса системы образования, - отметил Министр образования и науки Алтайского края Максим Костенко" .("КП на Алтае" 19 августа 2019 года).

"Администрация Волчихинского района ответила на опасения жителей села Пятков Лог и местного депутата Елены Перевозчиковой о том, что их школу планируют ликвидировать. Председатель комитета по образованию и делам молодежи Петр Лавриненко в ответе на официальный запрос ИА «Банкфакс» заявил, что обсуждение дальнейшей судьбы филиала учебного заведения было ошибочно интерпретировано сельчанами и депутатом как анонс закрытия".
(Банкфакс10.06.2020)

Какое откровенное, неприкрытое враньё...

Я не сторонник теорий заговоров, но иногда, знаете ли, некоторые моменты заставляют задуматься.

Наш министр образования (Алтайский край) с 1998 года тесно сотруднничает с фондом Сороса. Он там и коуч и эксперт и на дуде игрец...

"Максим Костенко оказался связанным с организацией, деятельность которой признали нежелательной на территории России. Речь идет о фонде «Открытое общество» (так называемый фонд Сороса).

На сайте Алтайского краевого института повышения квалификации работников образования от 2 ноября 2015 года размещена информация о вступлении Костенко в должность ректора института. В биографической справке среди прочего указано, что новоявленный глава учреждения «… с 1998 по настоящее время — эксперт, тренер, консультант, руководитель проектов, региональный директор программ различных агентств ООН (ЮНИСЕФ, МОТ, ЮНФПА) и Евросоюза, Российского Фонда фундаментальных исследований, Всемирного банка, Шведского агентства по международному развитию (SIDA), Фонда «Открытое общество», Фонда К. и Дж. МакАртуров, Фонда Форда, Агентства по международному сотрудничеству Канады (CIDA), Агентства по международному развитию США (USAID) ...». (Банкфакс 16.10.2018г). Хороший послужной список для регионального министра. Кто им, интересно, руководит напрямую? Губернатор? Не думаю.

Что мы имеем на 1 сентября 2020 года, не смотря на пышные заявления министра и начальничков поменьше, о том, что "ничего нигде не закроют" и "все всё не правильно поняли"?

1.Школа в Пятковом Логу, стараниями главы Волчихинского района Елены Артюшкиной, при полном попустительстве министра, к которому была направлена гора писем от жителей села, местных депутатов. депутата Госдумы, запросов прокуратыры,перестала существовать. Её превратили в филиал, который, как показывает практика будет закрыта в ближайший год. Система отработана. Как только школу превращают в филиал - всё, это не жилец. Оставили начальную школу, старшеклассники поедут в Волчиху. На чём - никто не знает. На сегодняшний день вопрос с доставкой детей не решён, на прокурорский запрос о нарушениях Артюшкина плевала с высокой колокольни. Детей повезёт кто попало и как попало. Если, упаси Бог, ЧП на дороге, кто ответит? Артюшкина? Сомневаюсь. Она, как обычно покроет всех отборнейшим матом (а по другому в стенах Волчихинской администрации не принято разговаривать) и всё на этом закончится. Министерству образования до этого тоже нет никакого дела. Дети брошены на произвол судьбы. Куда кривая вывезет.

2.Жители села Новокраюшкино в суде отстаивают право своих детей учиться в школе, которую закрыли абсолютно незаконно местные власти (4 сентября я иду на судебное заседание, посмотрим чем эта история закончится). И по той же самой схеме, что и в Пятковом Логу. Закрытие школы инициируется главой местной администрации. Никакие обращения вышестоящие организации результата не дают., Школу "оптимизируют" (закрывают). Село окончательно погибает. Занавес.

С Днём знаний, горожане. Селяне пусть идут картошку копать, там им самое место.

Эдак мы за пару лет вернемся к дореволюционным показателям грамотности на селе. На радость всем.
Позорище.

На фото педагог из Пяткова Лога, собрав пожитки, фотографируется на память у уничтоженной школы.

- Надежда Олеговна, дайте Ноздрёвой завтра отгул, пожалуйста.

Перед начальником отдела кадров, где трудилась невероятная в своей пышности и румяности Лена Ноздрёва, подпрыгивая от неловкости и нетерпения стоял начальник АХО Вернигора Анатолий Сергеевич и преданно смотрел ей в глаза.

- Я хочу Лену в санаторий на три дня свозить, здоровье поправить - уточняюще проблеял главный завхоз.

Переведя взгляд на малиновую от напряжения Ноздрёву, из которой на окружающих вёдрами выплёскивалось вызывающе здоровое здоровье, Надежда Олеговна решила не мешать борьбе за лучшие медицинские показатели внутри трудового коллектива.

- Елена Альбертовна, вам нужен завтра отгул? - нагоняя официоза поинтересовалась строгая начальница.

- Да, - пискнула Ноздрёва.

Вопрос был решён положительно, так как не только отдел кадров, но и всё производство было в курсе, что у Леночки в личной жизни одни пробелы. А тут хоть шерсти клок. И пусть начальник АХО её лет на двадцать старше, может и сладится.

Затрясшийся еще больше от открывшихся санаторных перспектив Вернигора треморной рукой выудил из черного пакета бутылку недорогого вина и насильно вручил великодушному кадровику.

- Завтра вечером с девочками побалуетесь, очень приятное вино, не смотрите, что дешёвенькое, я пью с удовольствием!

На завтра перед Надеждой Олеговной опять замаячила фигура завхоза.

- Надежда Олеговна, доброе утро!

- Доброе.Что на этот раз? Отпуск без содержания Ноздрёвой дать?

- Нет. Вино мне верните.

- ???!!! - брови Надежды Олеговны прилипли к потолку.

- Вино мне верните, пожалуйста, Ноздрёва со мной отказалась ехать в санаторий.

Надежда из под очков внимательно изучила пустующее рабочее место Ноздрёвой, достала из под стола бутылку и молча отдала её незадачливому жениху.

Через час в кабинете появилась Елена с загипсованной левой рукой.

- Надежда Олеговна, нет, ну вы представьте, этот старый хрыч мне вчера вечером звонит и говорит - Лена, я тут всё посчитал, с тебя шесть тысяч за бензин и номер. С питанием на месте решим.

- Понятно. А с рукой-то что?

- Это я как шарахнула кулаком по столу, когда его посылала, да силу не рассчитала, сломала кисть. Извините, что опоздала, в травмпункте была. За ночь рука опухла, думала обойдется, но нет, перелом.

- Хорошо, что мы вино вчера не выпили - подумала Надежда Олеговна и углубилась в отчёт.

Ни дня без приключений.

Наводила порядок в своём домишке. Разошлась до генеральной уборки. Сняла все зеркала (а их штук шесть запасливый папА натаскал) и поставила их на окна, отражающей поверхностью на улицу.

С устатку присела, да уснула. Свет, понятно, нигде не включила. Дверь прикрыта, но не на запор. Заходи, кради красавицу.

Но у меня же собачка мажордомом работает. Всех встречает и провожает звонко. Граница на замке, враг не пройдёт. На любой шорох подпрыгивает.

Просыпаемся с ней одновременно от грохота и ора дикого. Собака в крик. У меня адреналин с кортизолом из ушей и носа со страху. Темень - глаз коли.

- Меньшикова, зараза, ты тут?!
- Тут! - откликаюсь радостно на знакомый голос (слава Богу не лиходеи какие пожаловали).

Включаю свет, выхожу. Стоят дружочки мои стародавние. Морды дикие, глаза навыкат.

- Что за рожа ужасная у тебя в окне торчит?!!!
- Что еще за рожа?
- Ужасная! Я чуть концы тут не отдала.

Подходим к окну.

- Мы до тебя не дозвонились, набрали Илюхе. Сказал, что мама на даче. А мы же рядом тут участок купили, да там еще света нет, хотели к тебе на ночлег попроситься. Подьезжаем. Темнота, тишина. Смотрю - ведро под ногами, я его перевернула, встала на него, чтобы до окна дотянуться. Фонарик на телефоне включила, а оттуда на меня морда страшная резко надвигается. Я и полетела вверх тормашками с ведра этого.

Тамара...Это зеркало....

Ржали всю ночь.

Отличный, кстати, способ от незваных гостей. Берите на вооружение;))