Продолжаем элитистские серии на нашем канале. На этот раз рассказываем чем плоха демократия, почему избиратели принимают бестолковые решения и вообще народ не торт. Как устроен феномен "рационального невежества", как народовластие выигрывает от снижения уровня демократичности и как лживые политики внезапно спасают нас от проблем.
Вам часто доводилось слышать о репрессиях и политическом преследовании левых активистов в США начала XX века? Об этой теме сторонники рыночной экономики и либертарианских взглядов вспоминают нечасто. А меж тем, из этой истории настоящие сторонники свободы должны извлечь очень важный урок. В новом видео на нашем канале речь как раз пойдёт о государственном преследовании левых активистов в колыбели свободы и демократии.
Приятного просмотра!
С 2018 года компания Perfadex, производящая жидкость для консервации и транспортировки донорских лёгких, полностью перешла на производство улучшенной версии своей продукции. Пока весь западный мир и даже Казахстан с Беларусью принимали новинку, у нас её не регистрировали, что делало импорт невозможным. Тем временем старая жидкость на складах России постепенно заканчивалась.
С ноября 2020 года нуждающимся перестали пересаживать лёгкие(https://www.e1.ru/text/health/2021/07/06/70010540/).
Люди стоят в очереди на получение медицинской помощи, и, не дождавшись её, умирают(https://takiedela.ru/news/2021/07/01/smert-semenovoy/).
Куда без возможности консервирования деваются и без того редкие и ценные органы, догадаться не сложно. Тем временем выживших “кормят” одним обещанием за другим, что помощь будет оказана в ближайшее время.
Нужно отметить, что это не первый случай, когда государственные бюрократические преграды не дают людям лечиться. Так, принятые законы приводили к дефициту лекарств для онкобольных(https://iz.ru/922014/valeriia-nodelman/u-nas-budet-rezkii-sk...) и нехватке лекарств в розничной продаже(https://www.the-village.ru/city/interview/374529-net-lekarst...).
При этом, стоит рассмотреть эту ситуацию на контрасте с лицензированием вакцины от китайского коронавируса, которую в нашей стране людям начали вкалывать максимально быстро после изобретения, закрыв глаза на многие, положенные в таком случае по закону, процедуры. Но то был наш Спутник - победитель пандемии и спаситель человечества. А тут, по мнению власти, всего лишь легкие каких-то там людей.
Дееспособный человек имеет право покупать лекарства и получать медицинскую помощь, не встречая сопротивления третьей стороны в лице государства. Это право не может быть ограничено ни под каким предлогом, будь то отстаивание геополитических интересов или защита отечественного потребителя. Вступайте в Либертарианскую партию России и защищайте своё и чужое право на лечение!
Источник:
Почему в России и в частности в Республике Карелия лес горит каждый год? Количество пожаров в день составляет несколько десятков, а в этом году уже более 250, а в соседней Финляндии, Швеции или Швейцарии это единичные случаи.
Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо за регулярные репосты моих материалов в твиттере)))
Что касается вопроса, то, полагаю, причина примерно та же, по которой в Калифорнии от землетрясений гибнет гораздо меньше людей, чем на Гаити. От бедности, которая, в свою очередь, проистекает из дурной организации общества.
Причём я говорю даже не о размере государства, потому что трудно навскидку сказать, в какой стране государство больше вмешивается в жизнь людей — в Швеции или в России, в Калифорнии или на Гаити. Всякое общество имеет тем больше государства, чем хуже ему сопротивлялось, и в основном в тех сферах, где сопротивление было особенно неэффективным.
В России основной стратегией сопротивления государству всегда было бегство, поэтому люди тут эффективны в том, чтобы что-нибудь собрать и быстро использовать — хоть грибы из государственного леса, хоть станки с государственного завода на металлолом — а владение недвижимостью это всегда зона уязвимости, так что к ней не привязываются и её не берегут. Кто и зачем будет беречь государственные леса? Кто и зачем будет их тушить?
В той же Швеции от государства не побегаешь, и за землю приходилось цепляться. Зато в результате там государство эффективнее в сборе налогов, ведь все чинно сидят по местам, все посчитаны, все учтены. Жизнь встаёт в копеечку и вся расписана, зато леса не горят.
Я сейчас переехала в страну, где, с одной стороны, частная собственность неплохо защищена, причём дело не столько в государстве, сколько в том, что таковы интересы общества — людям выгодно задорого продавать её иностранцам. С другой стороны, государственное вмешательство терпят довольно неохотно, и довольно часто оно делает хорошую мину при плохой игре, просто легализуя со временем то, что люди сделали сами для себя на свой страх и риск. Леса здесь пока ещё время от времени горят, но постепенно бесхозного барахла становится всё меньше.
Если рассуждать именно о лесе, то для уменьшения числа пожаров очень важно, чтобы он был не просто частным, но ещё и принадлежал не слишком крупным владельцам. Крупный владелец в лучшем случае наделает квартальных просек, а если повезёт, то ещё и будет пахать противопожарные полосы. Если совсем повезёт, будет проводить выборочные рубки и вывозить сухостой. Но вообще-то для него эффективна концентрация производства и квадратно-гнездовое мышление. А мелкий хозяин сам будет жить в лесу, и проложит к своему хутору асфальтированную дорогу. Такая дорога не только выполнит роль противопожарной полосы, но ещё и позволит почти мгновенно доставить куда угодно всю необходимую технику, чтобы потушить возгорание. А раз тушить пожар будет экономически эффективно, то его и будут тушить.
Читаю антрополога Джеймса Скотта "Искусство быть неподвластным" (как водится, книга валялась дома уже пару лет, но руки дошли только сейчас) и одновременно наткнулся на какое-то очередное нытье формата "кавказцы пляшут лезгинку на русских улицах, а русские не пляшут национальные танцы". И как раз Скотт неплохо объясняет, почему оно так.
Скотт описывает историю как эдакое диалектическое противостояние между равнинными аграрными государствами и периферийными народами. Обычно это осмысляется как разные стадии эволюции - дескать, на равнине цивилизация, а в горах, лесах и степях бродят дикари. Но здесь-то Скотт и делает финт, утверждая, что это лишь равнинный взгляд на две равноценные социальные системы. Дело в том, что компактно проживающие земледельцы и впрямь создают излишки, на которые можно содержать элиту (т.е. "цивилизацию"), но жизнь среднестатистического пахаря там весьма безрадостна: однообразная диета, эпидемии, голод, поборы, военная обязанность, произвол элит и т.д. и т.п. Поэтому равнинные государства так или иначе закабаляют населения: в диапазоне от рабства до крепостного права. Государства также навязывают те виды хозяйствования, которые максимально привязывают людей к территории и облегчают налоговые сборы. Самое удобное тут - поливное рисоводство, поэтому в Азии устанавливались самые жесткие аграрные деспотии (для Европы - это, видимо, пшеница, посвободнее, но о том же).
Периферийные народы предпочитают хозяйство, которое не привязывает их жестко к земле: охота и собирательство, скотоводство, подсечно-огневое земледелие и т.д. Ресурсов оно производит мало, зато эти ресурсы разнообразнее и закабалить вас сложнее - попробуй еще поймай. Аграрные государства воюют с периферийными народами - на стороне первых дисциплинированные армии подневольных, на стороне вторых - мобильность и неудобная местность (а иногда и численность, если речь о кочевниках). Но чаще торгуют т.к. периферийные народы - первый источник лакшери ресурсов для равнинных элит. Закабаленное население часто сбегает от своих цивилизованных правителей на периферию, поэтому военные походы за рабами - это необходимая подпитка равнинных государств. Периферийные жители в целом тоже не милые котики. Они совершают набеги на равнины и друг на друга, в том числе ради захвата рабов (чтобы, опять же, продать нуждающимся в рабах равнинным государствам). Между всем этим сложная политика: правители равнин заключают союз с одними дикарями против вторых, откупаются от третьих и сами облагают данью четвертых. В ходе истории люди регулярно переходят из одного состояния в другого. Вас захватили в плен - и опа - вы стали "цивилизованными". Случился голод, война, мор - вы побежали обратно в горы, где быстренько "вторично одичали".
Что еще важнее: равнина и периферия выстраивают свои идентичности на противостоянии друг другу. Идентичность равнин - это "мы - цивилизация", которая определяется как противоположность "варварству" (то есть, горным, лесным и степным народам). Определений много, но по сути все сводится к одному: цивилизованные люди платят налоги, варвары - нет. Жители периферии по понятным причинам оставляют меньше письменных источников, но их мировоззрение - это обычно нечто вроде "пусть мы подтираемся лопухом, зато не ползаем на брюхе, как эти с равнин". Взаимоотношения эти - дихотомия презрения и зависти, где на стороне одних чудеса цивилизации, а других - политическая автономия. Что еще важнее: Скотт считает, что такая вещь как "этничность" реально есть лишь у периферийных народов. Они обычно малочисленны и крепко держатся за культурные практики, отличающие их от других (особенно от равнинных). За численностью они не гонятся, поэтому и агрессивным прозелитизмом не занимаются. Тогда как равнинное государство заинтересовано в том, чтобы аккумулировать побольше рабочих рук, а заодно слепить из своих подданных максимально унифицированную послушную массу. Так, например, "стать" ханьским китайцем было довольно легко: достаточно "принять" идентичность, но главное - перейти к поливному рисоводству. Идеальный подданный любит государя, выращивает рис, платит налоги, служит в армии, но не обладает идентичностями, которые помогут ему организоваться и сбежать обратно в лес. То, как равнинные государства перемалывают периферийные народы, многократно описано в источниках, но прямо сейчас и специально для нас это показывают китайцы в Синьцзяне.
Скотт пишет в основном про Юго-Восточную Азию. Но легко применить его теорию и к России. Становится понятно, почему "русские" - это резиновая и универсальная идентичность. "Русский - это православный", "любой, кто думает по-русски - русский". Периферийные общности, в которые обычно сбегали из русских (казаки, сибиряки, старообрядцы) себя "русскими" не считали, полагая это синонимом несвободного человека. Российские элиты тоже предпочитали отсчитывать себя от рюриков и мамаев, сбегать в католики и масоны, быть русским было не очень - "государь, сделайте меня немцем". Почему? Потому что русский - это тот, кто поставляет барщину, подушную подать и рекрутов. У русских нет своей этнической культуры. Этническая культура - она местечковая, локальная, grassroot. Тогда как смысл "русскости" в максимальной универсализации - русские одни и те же от Калининграда до Владивостока. Тогда как кавказской лезгинки 666 разновидностей (у каждого народа-племени своя). Значит ли это, что у русских нет культуры? У русских есть "высокая национальная культура" - то есть, фрагменты локального фольклора, собранные элитами и далее реконструированные в универсальную "русскую культуру". То есть, единый "сарафан и кокошник", который есть в театре, но его нет в деревнях. На самом деле такая история со всеми государствообразующими народами. Англичане и французы могут похвастаться лучшими образцами "высокой культуры". Но "этническая культура" там у бывшей периферии: ирландцев, шотландцев, бретонцев и т.д. Вероятно, на уличные кельтские пляски англичане смотрели с той же смесью презрения и зависти, что русские на лезгинку.
Если вы русский националист и дочитали до этого момента, то, наверняка, у вас уже что-то сгорело, поэтому стоит дочитать до конца, чтобы закрепить результат. Ведь лучшей иллюстрацией теории Скотта являются... сами русские националисты. Нынешние периферийные народы России вызывают у русских привычную смесь презрения и зависти - вроде опасные дикари, а вроде и те, у кого следует учиться (сплоченности, агрессии, "традиционным ценностям"). Становясь русскими националистами, люди пытаются заново сконструировать для себя "этничность". И делают это интуитивно через противопоставление послушной "равнинной" идентичности. Для самых глупых это низовой субкультурный национализм, построенный на противопоставлении себя "россиянам", "овощам" и "обывалам". Для тех, кто поумнее - "интеллектуальный национализм", построенный на противопоставлении себя "совкам" и "новиопам". Слова разные, но суть одна - идентичность выстраивается буквально от "мы не такие, как большинство русского населения". При этом огромные ресурсы брошены на отрицание самого этого парадоксального процесса выстраивания "русскости против русскости". Казалось бы, можно просто признать, что "русский" - это идентичность, которая создавалась в рамках программы "самодержавие, православие, народность". Рекрут и налогоплательщик, но при этом бесправный в том смысле, что не наделен никакими институтами, помимо "официальных". Но нет, вместо этого надо городить целую мифологию о том, что, мол, раньше при царе Горохе были огого настоящие русские, а потом пришли большевики с англичанами и... В общем, все лишь бы не признавать простого факта: русский национализм сегодня - это вполне традиционная попытка бегства на периферию (только не на физическую, а на воображаемую).
Недавно Джефф Безос улетел в космос, но главное - ко всеобщему сожалению, вернулся обратно. Астрологи объявили неделю осуждения "сверхбогатых", увеличилось вдвое количество рассуждений, что те же деньги можно было потратить на голодающих детей Африки. Так что, у нас есть хороший повод поговорить о господе нашем Капитале и объяснить, почему "сверхбогатые" со своими дорогими игрушками на самом деле приносят пользу всем нам.
Яхты, дорогие машины, дома с ИИ регулирующим подогрев задницы, теперь еще частные космические полеты - во всем этом сложно разглядеть общественную пользу, однако она есть. И лучше всего ее объяснил Фридрих Хайек в "Конституции свободы". Все дело в том, что прогресс развивается неравномерно - он идет эшелонами. Пока одна часть общества живет в сегодняшнем дне, другая - одной ногой уже в завтрашнем. Практически любой предмет технологий изначально стоит дорого, но дешевеет в процессе накопления знаний - об эффективном производстве, экономии ресурсов, улучшенной конструкции и т.д. и т.п. Но накопление таких знаний требует экспериментов и средств. Кто же заплатит?
В конце девятнадцатого века была одна роскошная игрушка. Называлась она "автомобиль". Первые автомобили стоили дорого, ехали медленно и в плане экономии значительно уступали лошадям. Откуда тогда взялся спрос, который позволил отработать и удешевить технологию? Правильно, от богатых, которые могли позволить себе такую роскошь. В итоге автомобили ушли в массовое производство и стали всеобщим средством передвижения. Все благодаря тому, что какой-нибудь Вандербильт катал девок на зависть соседу Рокфеллеру.
И так примерно со всем остальным: машины, самолеты, холодильники, радио, электричество, компьютеры, медицинские технологии - на все это изначально создавали спрос богатые. Спрос позволял удешевить производство и сделать продукт уже широко доступным. Короче, богатые со своей "роскошью" - это такие чуваки, которые добровольно и за собственный счет генерируют знание о новых технологиях, которым затем воспользуются все. Шикующие миллиардеры сегодня конвертируются в массовые товары завтрашнего дня. Разумеется, не каждый продукт можно удешевить и не каждый продукт вообще нужен публике - но именно "проверкой" этого и заняты ненавидимые всеми любители "сверхпотребления".
По сути есть только два способа обкатывать инновации - либо децентрализованная система описанная выше, либо централизованная система в лице государства. И, когда речь заходит о "налоге на роскошь" - речь вовсе не о том, чтобы обложить налогом бессмысленное потребление, речь о выборе в пользу второй модели. Те средства, которые богатые тратили на обкатку инноваций, оказываются в руках чиновников. Может их вложат во что-то полезное, но скорее как обычно.
