Пикабу, у меня вышел клип!
Привет, Пикабу! Меня зовут Мария, и у меня вышел клип, хочу поделиться с вами!))
Привет, Пикабу! Меня зовут Мария, и у меня вышел клип, хочу поделиться с вами!))
* * *
Примерно через час трактор выехал на асфальт. Дорожный указатель подсказывал, что до райцентра осталось три километра, но сегодня баба Маша туда не собиралась, и потому сразу повернула налево. Оставшийся путь отнял у неё ещё двадцать минут.
Придорожная забегаловка “Ромашка” была единственной закусочной на всей трассе, связывающей райцентр с областным городом. Потому заведение это пользовалось большой популярностью, - и не только у водителей дальнобойщиков. Тем не менее, именно дальнобойщиков здесь было больше всего. Огромные машины с длинными, будто вагоны, фурами стояли на обочинах; редкие “москвичи” и “жигулёнки” смотрелись среди них будто лодчонки, затёртые торосами.
Первым делом баба Маша заехала на заправку, где выяснила, что дизельное топливо подорожало почти вдвое. Потратив на солярку все деньги, она вывела трактор на дорогу, остановила его в стороне от прочих машин, заглушила и выбралась из кабины.
Неподалёку молодой парень в оранжевом, запачканном маслом жилете сосредоточенно пинал колесо грузовика. Появление бабы Маши отвлекло его от этого занятия; он с интересом и, пожалуй, с удивлением посмотрел на ветхую старушку, быстро глянул в сторону трактора, спросил:
- Тебе, мать, может, помочь чего надо?
- Сама управлюсь, - живо откликнулась она.
Он одобрительно хмыкнул:
- Ну, гляди.
Она глядела: на троицу мужиков, собравшихся за столиком под навесом возле мангала, на скучающую официантку в сером больничном халате, на зевающего в дверях летней кухни мужчину в поварском колпаке и брезентовом мясницком фартуке, на собак, чутко дремлющих возле мусорных баков, на выбирающегося из высокой кабины одетого в джинсу водителя, на дремлющую в “Жигулях” женщину, на голоногую простоволосую девчушку, прохаживающуюся среди машин.
Еще две-три такие же девчушки, наверняка, были сейчас внутри “Ромашки”, жадно что-нибудь жевали, или просто сидели в углу, присматриваясь к заходящим внутрь водителям, ожидая, что кто-нибудь из них поманит одну за собой.
- Погоди, дочка... - Баба Маша догнала девчонку, пошла с ней рядом, не зная, с чего начать разговор, теряясь и смущаясь.
- Чего? - Жвачный пузырь лопнул на ярко накрашенных губах.
- Как звать-то тебя?
- Наташка. А что?
- Сколько лет-то тебе?
- А тебе, бабуль, какое дело? Воспитывать станешь? Не надо. Иди лучше себе, куда шла.
- Так к тебе я и шла, - заторопилась баба Маша. Она суетливо достала из кармана приготовленную на такой случай “Школьную” конфету, протянула девчонке, чувствуя себя страшно неловко. - На вот, возьми. И послушай меня, старую, что сказать хочу...
Девчонка с сомнением посмотрела на конфету. Взяла. Развернула. Сунула в рот:
- Ну и?..
- Ты ведь, это... С мужиками... за деньги... Да?
- Бывает и не за деньги. Жизнь такая. А что?
- Ты на-ко вот, погляди... - Золотой крестик с зеленым камушком в серединке блеснул на иссушенной, почти чёрной ладони. - Золото, настоящее, старинное. И изумруд. До революции еще сделано... В городе за такую вещь, знаешь, сколько дадут?
В глазах девчонки блеснул интерес.
- Сколько?
- Десять тыщ! - назвала баба Маша первую пришедшую в голову цифру. И тут же испугалась, что не поверит девчонка в такую сказочную сумму. - Десять тыщ. Если поторговаться. Настоящее золото, поповское, старое! И камушек еще. Десять тыщ, точно говорю, никак не меньше.
- И чего ты хочешь?
- Да-да, - закивала баба Маша, радуясь, что теперь можно перейти к делу. - Мужик у меня есть знакомый. Хороший мужик, работящий, добрый. Ты бы уж ублажила его. Чай, знаешь, как. А то у нас в деревне с девками-то трудно, остались только две бабки. А он ведь в силе ещё, мужик-то. Ему без этого дела никак нельзя.
- Десять тысяч? - Золотой крестик светился в чёрных глазах девчонки.
- Да. Мы и накормим тебя, как следует, в баньке попарим. Может, понравится тебе у нас, так и вовсе решишь остаться.
Девчонка с сомнением хмыкнула.
- А далеко деревня?
- Не очень. Ты не волнуйся, я отвезу тебя. Вон, трактор мой стоит.
- Десять тысяч?
- Десять, десять.
- Я и не видела никогда денег таких.
- В городе продать можно. Можно и в райцентре, но тогда меньше дадут.
- А мужика-то как звать?
- Иван Иванович он. Добрый. Работящий.
- Десять тысяч, - девчонка покачала головой. - Ладно. Только крестик ты мне сразу отдай.
- Конечно. Как в деревню въедем, так сразу и отдам.
Они одновременно кивнули, довольные друг другом, и направились к стоящему в стороне трактору.
* * *
Двоим в железной кабине было тесно.
Девчонка сидела боком, прижималась холодным бедром к сухому колену бабы Маши, угловатым плечом упиралась в пыльное стекло. Ссутулившаяся, подобравшая свои длинные худые ноги, она походила сейчас на иззябшую болотную цаплю. Закинув тонкую руку за спину пожилой женщины, она крепко вцепилась в спинку единственного здесь кресла и отрешенно смотрела на дорогу.
О чем она думала?
Баба Маша представить не могла, как должна сложиться жизнь, чтобы такая вот молоденькая девчонка, бестолковая сикушка, бросила всё, что у неё было, и пошла по рукам. Ну разве могла она понять, что творится в голове у этой Наташки?
- Ты сама-то откуда?
- Из Коворчино.
- А живешь где?
- Где придётся, знакомых много. Думаю, в город податься. Может, в Москву даже... Только там деньги нужны будут... А у вас ещё что-нибудь вроде этого крестика есть?
- Найдем...
Трактор скатился с насыпи шоссе и, подпрыгнув, въехал в глубокую колею грунтовой дороги.
- Долго нам еще ехать?
- До темна успеем.
Солнце только клонилось к западу. По лугам и заброшенным полям ползли тени облаков, а из-за зубастой полосы леса медленно выбиралась огромная иссиня-чёрная туча.
- Опять дождь будет, - вздохнула баба Маша и, помолчав, неожиданно для себя принялась рассказывать историю о липе, посаженной братом Фёдором перед уходом на фронт. Рык дизеля глушил ее слова; она почти кричала, чтобы быть услышанной, и оттого обычный рассказ её сделался похожим на отчаянную жалобу.
Гроза началась, когда они въехали в лес. Совсем близко сверкнула молния, оглушительно рявкнул гром, грянули по крыше жёсткие струи ливня. За считанные секунды трактор погрузился в густую тьму и будто бы даже увяз в ней.
И баба Маша кричала, надрывая уже севший голос:
- Места у нас глухие, особенные! И лес этот не простой. Даже по дороге чужой человек может не пройти! Заплутает! Тут у нас недавно сбежавшие бандиты без следа сгинули!..
Трактор размеренно покачивался и будто плыл вне времени, вне пространства, переходя из одного мира в другой.
По сторонам двигались едва угадываемые чёрные фигуры: то ли кажущиеся живыми кусты и деревья, то ли замороженные волшебством лесные чудовища. Свет фар и вспышки молний выхватывали из иссечённой струями мглы тянущиеся к машине уродливые сучья-лапы и клонящиеся к ней стволы-туловища.
Наташка вдруг вспомнила, что вот так же - погружаясь в шевелящуюся тьму под грохот электрических разрядов - работала машина времени в каком-то старом фантастическом фильме, который она видела однажды по телевизору. Ей стало жутко.
Очередная вспышка молнии на миг высветила размытую дорогу. Наташка взвизгнула: ей показалось, что на обочине, прислонившись к призрачно-белой берёзе, стоит огромное, фигурой похожее на человека чудище и размеренно, словно машина, машет рукой трактору.
Вцепившаяся в руль баба Маша быстро глянула на девчонку, крикнула, широко разевая неровный беззубый рот:
- Ты не бойся! Это Иван Иванович с нами здоровается! - Её морщинистое лицо, подсвеченное снизу тусклым светом приборной доски, казалось уродливым и мёртвым, словно резиновая маска.
Наташка зажмурилась, запищала и тихо поползла вниз, на холодное дно кабины.
* * *
Остальное было как во сне: непонятная суматоха, шум, темнота, чьи-то руки, ласковые голоса:
- Экая красавица... Конфету-то ты ей сразу дала?
- Да.
- Когда подействовала?
- Недавно, должно быть.
- Голову, голову ей придержи... Пей, милая, пей...
Что-то сладкое и пахучее лилось в горло, текло на подбородок.
- Ты глотай, милая... А теперь вставай... И пошли, пошли... Держись за меня... И-и, раз ножкой... И-и, два другой...
Ее поддерживали с двух сторон, ей помогали шагать. Она была как пьяная - мысли путались, ноги заплетались, перед глазами всё плыло, качалось, дрожало - и это было очень смешно.
- Улыбается, красавица... Вот и правильно. Посмейся, посмейся...
Её привели в тёплое и светлое место. Раздели. Заставили сесть.
- Ручку, ручку подними... Теперь ножку давай сюда... Вот, хорошо. Вот, умница...
На неё лили горячую воду, её окунали, оттирали, намыливали. Потом её завернули в нечто большое и мягкое, сунули в рот что-то вкусное и рассыпчатое.
Ей хотелось спать.
Но чужие руки неустанно тормошили её, а добрые голоса всё что-то от неё требовали:
- Жуй... Одевайся... Пей... Встань... Ляг...
Потом она долго куда-то падала и слушала, слушала, слушала дурманящий ласковый голос:
- Невеста... Ну чистая невеста...
* * *
К утру буря стихла.
Накинув на плечи мужнину фуфайку, баба Маша вышла посмотреть на липу. Несколько раз обошла она колодец и поваленное дерево, а потом заметила в траве у корней два слабеньких ростка с листьями-сердечками. И на душе разом потеплело.
- Вот как славно-то! Теперь уж Иван Иванович о вас позаботиться, не даст пропасть...
Натужно проскрипели ворота соседского двора - Любаша выпускала кур. Баба Маша направилась к ней, крикнула издалека, едва миновав ржавый остов комбайна:
- Не пора ли?
- Пора! - откликнулась соседка.
Утро выдалось чистое и звонкое - словно фужерное стекло. Солнце ещё только собиралось показать из-за деревьев выгнутый бордовый край, и по светящемуся небу будто слабый марганцовый раствор растёкся, обильно напитав рыхлую вату облаков. За околицей щедро считала чьи-то годы жизни кукушка, в огороде трещали налетевшие из леса сороки, а на дворе бабы Маши надрывно и неумело пробовал голос молодой петушок...
Они встретились у дровяного сарая: баба Люба вела Наташку под руку.
- Как она? - тихо спросила баба Маша.
- Хорошо...
Одетая в долгую белую рубаху Наташа едва переставляла ноги. Глаза с огромными зрачками словно мутной пленкой были затянуты.
Баба Маша взяла девушку под локоть, прижала к себе.
- Пойдём, что ли? - неуверенно зачем-то спросила баба Люба.
- Пойдём...
Медленно шли они по росистой траве через тихую деревню: мимо кривенькой избы Васьки Лихачева, мимо завалившихся хорoм Петра Петровича Варломеева, мимо крепкого еще дома Федота Солдатенкова, мимо заросшего крапивой участка, где когда-то было хозяйство братьев Нефёдовых.
Шли к стоящей на пригорке сосне.
- А я тесто для оладий поставила, - тихо сказала баба Маша, крепко держа расслабленную руку девушки. - В аккурат к обеду напеку.
- А я пирогов с грибами на ужин думаю сделать.
- И молочко парное будет, и сметана.
- Варенья два дня назад наварила.
- Будет, что на стол поставить.
- Найдём...
Они взобрались на пригорок и остановились, осматриваясь. Близкий лес дышал туманом, зябко вздрагивал, сбрасывая с отяжелевших крон остатки ночного дождя и утреннюю росу.
- Ты попридержи её пока, - сказала баба Люба и, наклонившись, подняла с земли обрезок стальной трубы.
Баба Маши кивнула и, зайдя Наташе за спину, крепко её обняла.
Баба Люба шагнула вперед. Помедлила чуть, собираясь с духом, потом широко размахнулась и ударила обрезком трубы по ржавому лемеху, висящему на остром обломке соснового сучка.
Лязг разбил стеклянное утро.
Баба Маша почувствовала, как вздрогнула Наташа.
Вереща, сорвались с оград перепуганные сороки.
Осеклась, умолкла кукушка.
И снова баба Люба ударила металлом по металлу, заставляя эхо зайтись в истеричном плаче.
И еще раз.
И еще...
- Тихо, девка, тихо, - увещевала задергавшуюся Наташку баба Маша. - Всё хорошо, и крестик я тебе сегодня же отдам, и покормим мы тебя, и помоем опять, и спать уложим...
- Тихо, ты, тихо... - Шептала она девушке в ухо под отрывистый лязг. А потом подняла голову, бросила взгляд в сторону леса и сама вздрогнула - как всегда вздрагивала, завидя Иван Ивановича.
Так и не смогла привыкнуть, хотя сколько уж лет бок о бок прожили.
Огромный, за два метра ростом, густо заросший шерстью, замшелый, он шагал, широко размахивая длинными мощными руками, и туман бежал у него из-под косолапых ног, завиваясь вихрями, поднимаясь волнами.
Захрипела, застонала Наташка, разглядев приближающее лесное чудище. Попыталась вырваться, но, опоённая зельем, быстро лишилась сил и обмякла на руках бабы Маши.
А та всё приговаривала быстро, стараясь не смотреть на близкого уже Иван Ивановича:
- Не бойся, дитятко. Не бойся. Ты, чай, и не с такими зверями встречалась. Этот только на вид страшный, а так-то он ласковый. Не веришь? У Любы, у Лешачихи нашей спроси, она знает, она скажет. Добрый он, и работящий. Хороший мужик, не зверь какой-нибудь непутный. Ты уж будь с ним ласкова. Ты уж с ним как-нибудь... И всё хорошо будет. Всё хорошо. Поживешь тут у нас до лета, а там, глядишь, и сама останешься. Нельзя нам без мужика, Наташа... Никак нельзя... Ох, никак...
Автор: Михаил Кликин http://klikin.ru/txt/iviv.html
Выезд на плэнер Ирина наметила на конец октября. Собиралась она туда за вдохновением. Петр Иваныч, обучающий студентов её курса технике рисования, поставил перед ними непростую задачу – создать художественный образ осени, нарисовав её портрет. Следовало представить своё, особое видение осени, воплощённое в женском образе. Иркины однокурсники с энтузиазмом откликнулись на задание. Многие из них довольно быстро представили на суд преподавателя работы, из которых можно было составить целую галерею портретов рыжеволосых красавиц на любой вкус. Ребята с удовольствием знакомились с рисунками конкурентов, обсуждали моделей и даже затеяли спор – у кого из них получилась самая красивая осень. На Ирину же творческие экзерсисы сокурсников не произвели никакого впечатления. Она скептически рассматривала портреты изображённых в заученных позах разноплановых героинь. И озорные цветущие толстушки, и сумрачные и надменные стройные красавицы, и улыбчивые анимешные тинейджерки - все они казались Ирке ненастоящими, шаблонными, фальшивыми.
- Искренности в них нет, одна манерность, сплошной обман! – сетовала Ирка в разговоре со своей подругой Светланой. – Типичные современные выскочки! Нет, моя осень будет совсем, совсем другой.
- Ну и где она, твоя осень? – ехидничала в ответ Светка. – Всё никак не наступит? Смотри, дотянешь до последнего – любой модели рада будешь!
Ирина только досадливо морщилась, признавая правоту подруги. Нарисовать портрет осени для неё оказалось неожиданно трудно. Уже почти месяц она тщетно искала подходящую модель, а всё потому, что образ осени ускользал от неё, не хотел складываться в единую картинку.
- Ты только время зря теряешь, включи фантазию и ваяй! – продолжала советовать Светлана. – А ещё лучше сделай как я. Посмотри, какая красотка у меня получилась!
Обычно Светка срисовывала своих героинь с фотографий заморских актрис, щедро сдабривая их необходимыми для антуража деталями. Вот и теперь, на Ирку взирала странно знакомая, невероятная в своей роковой красоте дама, оснащённая всеми положенными атрибутами – меховым манто, сигареткой в длинном мундштуке, зазывным взглядом и дорогим авто на заднем плане.
- А автомобиль ей зачем? – озадаченно поинтересовалась Ирина.
- Надо же ей на чём-то передвигаться. Из дальних стран в наши пенаты путь неблизкий, - хихикнула Светка. Она откровенно любовалась своим творением:
- Ну, разве не хороша? Настоящая роковая женщина!
- Светка, а почему все решили, что женщина-осень должна быть красавицей? У неё могут быть самые обычные черты лица.
- Это как же обычные? – разочарованно протянула подруга. – И какие же тогда?
- Пока не знаю. Я ещё не могу их представить. Для меня важно передать взгляд Осени, его посыл, понимаешь? Каким он должен быть, что он таит? Если я не разгадаю эту загадку, то и картину не смогу написать.
Светка фыркала, крутила пальцем у виска:
-Ну, какой такой особый взгляд? Как всякая нормальная женщина, Осень должна быть кокетлива и непредсказуема. Только и всего. Нет, ты точно блажная, Ирка. Иваныч тебе неуд влепит и будет прав.
- Не влепит, время у меня ещё есть.
Но время уходило, как и теплые осенние дни, неумолимо приближая срок окончательной сдачи работы. И тогда Ирина решила, что за город съездить всё же придётся. Отдохнёт, побродит по осеннему лесу, может быть обретёт вдохновение.
- Не понимаю я твоего пристрастия к поездкам «в никуда», - бубнила Светка, помогая собирать в дорогу рюкзачок подруги.
- Я бы назвала их иначе, «исследовательские вылазки» - отшучивалась Ирка, выкладывая обратно объемный пакет с бутербродами. – Светка, ну зачем мне бутерброды? Недалеко ведь еду, ближе к вечеру вернусь. А захочу есть – у местных что-нибудь куплю.
- Ну и упрямая ты, Ирка! Будь осторожна с местными. Жаль, что ты свой оберег потеряла, с ним было бы спокойнее.
- Не напоминай, до сих пор о нём жалею. Привыкла, что он всегда со мной.
Оберег, или счастливый кулон, был красив и необычен – на тоненькой золотой цепочке висел странный знак, диковинное переплетение изломанных линий, в центре которого тускло поблескивал скромный желтовато-коричневый камешек. Его подарила бабушка. Она говорила, что этот камень особенный, он принесёт внучке удачу и сбережёт от неприятностей. Ирка смутно помнила обстоятельства, повлекшие за собой столь неожиданный подарок. То ли её напугал кто-то, то ли она сама чего-то испугалась, но именно после этого случая бабуля подарила ей кулон с наказом всегда носить и никогда не снимать. Она и носила, настолько привыкнув, что даже перестала замечать.
- Слушай, а помнишь цыганку, что к тебе недавно приставала? –продолжала бубнить Светка. – А вдруг это всё связано? Она же про потери-перемены что-то вещала.
При воспоминании о недавней встрече с цыганкой, Ирка ощутила неприятный холодок. В тот день она проспала и торопилась на пары, заранее придумывая оправдание своему опозданию. Она так спешила, что чуть не сбила с ног появившуюся из-за угла цыганку. Это была совсем ещё маленькая чумазая девочка, из тех, кто пристает к прохожим и клянчит деньги. Она преградила Ирке дорогу и скороговоркой привычно завела заученную фразу про «тётенька, дай на хлебушек, кушать хочется», хитро посматривая на девушку. Вдруг в какое-то неуловимое мгновение лицо её исказилось, и она прошипела: «Берегись! Явь на навь поменяться может! И тогда себя потеряешь!». Отпрянув в сторону, Ирка поспешила дальше, а вслед ей еще некоторое время продолжали нестись бессвязные крики побирушки. Неприятный осадок от той встречи преследовал девушку еще несколько дней. И ведь именно Светка успокаивала её тогда, смеялась над её страхами. А теперь сама так некстати вспомнила тот случай.
- Ир, так может, не поедешь? Что-то мне неспокойно, - голос Светки вернул её в настоящее. Та серьёзно смотрела на подругу. - Всё-таки место незнакомое, кулон потеряла, да и вообще одиноким девушкам не следует ...
–…тёмной ночью бродить по улицам. Свет, ну что за глупости! Раз я решила – поеду. Задание никто не отменял, и я должна написать этот портрет. А для этого мне надо переключиться, передохнуть. Надо поймать вдохновение!
- Ты только в лесу его не лови, погуляй по окрестностям и обратно, - напутствовала Светлана.
На маленькой поселковой станции вместе с Ириной сошли три человека - две пожилые тётки да старик с мешком. Они так незаметно и быстро растворились в местном пейзаже, что девушка не успела окликнуть их, чтобы расспросить о дороге до леса. Ничего, как-нибудь сориентируюсь, - решила она, - Топографическим кретинизмом я не страдаю.
Сразу за станцией начинались дома. В небольших палисадниках увядали осенние цветы. Пахло яблоками и немного дымком, а ещё тем непередаваемым осенним ароматом, в котором смешались грусть приближающихся холодов, сладость спелых фруктов, горечь поздних цветов. «Чудесный запах, в городе такого не почувствуешь, - оглядевшись, Ирина счастливо вздохнула. А затем, немного постояв в нерешительности, повернула в противоположную от домов сторону, туда, где далеко на холме угадывались деревья начинающегося леса.
По обеим сторонам неширокой безлюдной дороги разросся колючий шиповник. Его ветви переплелись между собой с такой силой, что образовали глухие непроходимые заросли. Ирка неспешно шла мимо них, приглядываясь к окрестностям, наслаждаясь прелестью осеннего ясного дня. Было тихо и умиротворяюще спокойно. Возможно поэтому, внезапно раздавшийся протяжный жалобный звук, грянул для опешившей от неожиданности девушки словно набат.
Почти сразу звук повторился, перейдя в неразборчивое бормотанье, а затем тихий шепот, в котором угадывались слова: «Не ходи туда-а-а-а, не ходи-и-и. Беда будет». Чуть поодаль, в густой тени кустов на земле сидела маленькая девочка. Цыганка. Она равнодушно смотрела на Ирку, а потом произнесла чуть слышно:
- Не ходи туда. Пойдёшь вперёд - себя потеряешь.– И пронзительно закончила на высокой ноте: - Ту, которая без пальцев, повстречаешь!
Это прозвучало так странно и дико, что Ирина выронила из рук папку. Её рабочий арсенал - листы для набросков, планшет с зажимом - всё оказалось в пыли на дороге и на какое-то время отвлекло внимание девушки от странной девчонки. Когда же Ирка вновь выпрямилась – той уже не было. Растерянно осматриваясь по сторонам, Ирка пыталась понять, куда подевалась маленькая цыганка. «Сквозь кустарник она не могла пробраться, вперед убежать - тоже», – дорога просматривалась хорошо и была по-прежнему пуста. Ира почувствовала себя неуютно, ей захотелось немедленно повернуть обратно к станции. Желание это было таким сильным, что она чуть не поддалась ему. Однако привычка находить всему рациональное объяснение не подвела и на этот раз:
«Это просто глупый розыгрыш. Какая-то местная девчонка меня разыграла, а я и повелась. И придумала же - Та, которая без пальцев. Вот ведь бред», - Ирка удобнее перехватила свою довольно тяжёлую ношу и решительно пошла вперёд.
Меж тем непонятное дикое присловье продолжало прокручиваться в её голове. «Та, которая без пальцев, Та, которая без пальцев, Та, которая…», - девушка не заметила, как стала проговаривать вслух это сочетание слов. Теперь оно казалось странно знакомым, словно когда-то Ирка уже слышала что-то подобное.
«В мире странном,
В мире тёмном,
Та, которая без пальцев,
Век влачит в тоске и боли…» - вдруг отчётливо вспомнилось ей.
Ну конечно! Страшилка из детства! В деревне у бабушки они с подружками любили рассказывать друг другу подобные нелепицы. Бабушка была очень суеверной и сильно ругала девочек за их увлечение страшными историями. «Не выдумывайте, чего не надо! Нечисть всякую не поминайте, а то накличете её приход. Она ведь только ждёт, когда её позовут» - всё время пугала она. А вскоре подарила Ирке оберег.
«Давно нет бабушки, а вот теперь я умудрилась потерять её подарок…»
На глаза невольно навернулись слёзы и Ирка, сердясь на себя за минутную слабость, вытерла их тыльной стороной руки. Увлёкшись воспоминаниями, она не сразу заметила, что пространство вокруг неё окутано тусклой мглой. Туман возник словно ниоткуда. Всё – оставшиеся позади заросли кустарника, дорога, дальний холм, деревья на нём – казалось теперь фантастическим, расплывчато-нереальным и немного зловещим. Какая-то глухая тишина царила вокруг. Поэтому голос, внезапно раздавшийся у Ирки за спиной, сильно испугал её.
- Далеко ли собралась, красавица?
Едва не подпрыгнув от неожиданности, Ирка резко обернулась. Справа от дороги за деревьями притаился небольшой приземистый дом. От него приближалась к девушке немолодая женщина. В тёмном платке, нелепом длинном сером платье она казалась персонажем из фильма о старинной жизни. Привыкшая подмечать детали, Ирка сразу обратила внимание на натруженные руки с узловатыми пальцами, седые волосы, лёгкими прядками обрамляющие аскетичное благообразное лицо, грубые ботинки на ногах.
«Странная какая-то», – решила Ирина. Но поздоровалась с незнакомкой как можно более приветливо:
- А вы меня напугали! Так неожиданно окликнули! И туман этот непонятный нервирует.
Женщина небрежно кивнула в ответ:
- Ты куда собралась-то, красавица? – повторила она свой вопрос.
- Я … гуляю. В лес заглянуть хочу, - попыталась улыбнуться девушка.
- Одна? А не боишься?
- Не боюсь. – Ирка немного замялась. - Вернее не боялась, пока туман не опустился.
-Туман? О чём ты, девонька? Вон, солнце какое яркое светит.
И правда, ослепительный солнечный свет заливал окрестности. Ирка почувствовала дурноту, в глазах на мгновение потемнело. Что же такое сегодня с ней происходит? Может, так начинается простуда? Или сказывается переутомление?
- Что-то ты побледнела. Может, ко мне зайдешь, передохнешь?
- Я лучше пройдусь, подышу свежим воздухом. Мне уже полегчало. - Собираясь двинуться дальше, она добавила:
- Я сюда за вдохновением приехала. Мне картину надо написать.
- То-то я смотрю, у тебя поклажа особая, - протянула тётка. – Как звать тебя, художница?
- Ирина.
- А я Анисья, живу здесь уже много лет. Да только глухое это место, опасное.
При этих её словах, Ирка, которой начал надоедать этот бессодержа-тельный разговор, насторожилась:
- Какое же глухое, если поселок совсем рядом.
- Посёлок? – усмехнулась вдруг тётка, - Это только кажется, что рядом. То наваждение, блазь, поняла? Нет здесь вокруг ни жилья, ни людей, одна я только. Нехорошее это место: бывает, что люди пропадают.
- Как пропадают, где? – нахмурившись, спросила девушка.
- А в лесу и пропадают. Приезжие. Редко правда, но бывает. Никто из них назад не возвращается!
- Но ведь их должны были искать?
- К нам не так просто попасть – прищурилась Анисья. - Но уж если попадёшь – пропадёшь! Ты сказку про Ту, которая без пальцев, знаешь? Это всё её козни!
«Неужели мне повезло встретить местную сумасшедшую?» - изумилась этому последнему заявлению своей собеседницы Ирка. - Надо быстрее сматываться». Стараясь не разозлить случайную собеседницу, девушка улыбнулась ей как можно спокойнее:
- Приятно было познакомиться с вами. Но я пойду. Мне же ещё вдохновение искать! - И поправив тяжёлую папку, поспешила вперёд по тропинке к повороту.
- Смотри чего другого не найди, - пробормотала ей вслед Анисья.
Спасаясь от навязчивой собеседницы, Ирка быстро шла, почти бежала. После всех непонятностей нынешнего дня её настроение ухудшилось. «Какая неприятная женщина! Испортила мне весь настрой своими байками. И откуда ей известно о глупой детской страшилке из моего детства?» – досадовала Ирка. «Та, которая без пальцев!» - задумчиво повторила она и, миновав поворот, остановилась передохнуть от быстрой ходьбы.
Вокруг простиралось пёстрое пространство поля. Высокие травы в самых причудливых формах образовали густое переплетение из высохших и ещё свежих стеблей. Развешанные между ними тщательно вывязанные полотна паутины слегка подрагивали от лёгкого ветерка. Кое-где яркими пятнами проглядывали головки поздних цветов. А чуть поодаль на пригорке начинался лес.
Картина была умиротворяющая и такая красивая, что Ирка даже за-жмурилась на миг от охватившего её радостного чувства.
«Вот она какая, настоящая осень! А вы говорите, воплотить в женском образе, Пётр Иваныч! Какая осень женщина, никому неизвестно…осень – это вот, всё вокруг!»
Девушка счастливо вздохнула, а потом внезапно решила: «Дальше не пойду. Сделаю набросок этой красоты и домой. Всё равно никаких поселянок для образа я тут не встречу. С чего мне в голову могла прийти подобная глупость? Не с Анисьи же портрет писать. А что, вполне…поздняя осень, увядание…». Ирка хмыкнула с той жестокой насмешливостью, которая присуща молодым. И невольно оглянулась на оставшийся далеко позади дом. Но его не было видно из-за поворота и никого, никого не было вокруг. Только она и природа, только она и безмолвие ясного осеннего дня. Ирка вдруг так остро почувствовала своё одиночество, что на мгновение ей стало не по себе.
- Ну что страшного-то, - попыталась успокоиться она. – В лес я решила не ходить. Поработаю немного и пойду на станцию.
За делом время летело незаметно. Погожий день, птичьи разговоры, шелест трав окончательно вернули Ирине хорошее настроение. Штрих за штрихом на бумаге воссоздавались так пленившие её фрагменты осеннего луга. Она рисовала быстрыми уверенными движениями, тихонько мурлыча знакомый мотивчик. Но постепенно мыслями Ирка вернулась к словам Анисьи. «Та, которая без пальцев, Та, которая без пальцев», - навязчиво кружили в голове слова. Ирка попыталась вспомнить всю считалку. Почему-то ей казалось очень важным узнать её последние строчки. Но они ускользали от девушки. И Ирину вновь охватило чувство неприятного тревожного ощущения.
Возможно поэтому, она испытала невероятное облегчение, увидев появившуюся вдалеке, среди травяного океана, стройную рыжеволосую женщину. Незнакомка неспешно шла через поле, приостанавливаясь, наклоняясь то над изящной паутиной, то над сухими травинками, внимательно рассматривая что-то и её волосы, подсвеченные солнцем, сияли и золотились. Ирка невольно залюбовалась представившейся пасторальной картинкой. «Какое отличное дополнение к моему сюжету! Завершающий аккорд! Словно это Осень гуляет по полю. Почему бы нет?» И, торопясь ухватить момент, она начала набрасывать изящную фигуру, непринуждённую позу, лёгкий наклон головы. Увлекшись этим занятием, рассматривая и поправляя детали наброска, Ирка какое-то время не отрывала взгляд от бумаги. И вдруг… она будто оглохла, окруженная плотной стеной тишины, из мира словно исчезли все звуки.
Только что незнакомая женщина была далеко, но вот она уже стоит рядом. Бледное лицо в густой россыпи веснушек, шаль почти скрывает одежду, лишь внизу виден истрёпанный подол юбки. «И у этой местной странный наряд», - невольно отметила Ирка, машинально улыбнувшись незнакомке и продолжая рассматривать её. Волосы женщины, казавшиеся такими прекрасными, теперь, вблизи, выглядели запущенными, спутанными, с зацепившимися кое-где сухими травинками, щепками, пёрышками птиц. Губы были прихвачены налётом из сухих корок, тонкая сухая кожа лица покрыта сетью мелких глубоких морщинок, а глаза…тусклые, бесцветные, как будто слепые.
Женщина смотрела словно сквозь Ирину. Потом её взгляд скользнул на руки девушки и она произнесла глуховато, почти неразборчиво:
- Красивые руки, тонкие пальцы. Какие у тебя тонкие пальцы. У меня когда-то были такие же… - она всё смотрела и смотрела на Иркины руки, а потом жалобно, словно ребёнок попросила:
- Расчеши мне волосы, а то я не могу, не могу. Видишь, мне нечем… - И, выпростав из-под шали руки, женщина потянулась ими к девушке. Пальцев не было, ладони заканчивались неровными обрубками, покрытыми тёмными корявыми струпьями.
Не в силах вымолвить ни слова, оцепенев от ужаса, Ирина смотрела на незнакомку. Реальность не могла быть такой непонятной и страшной, но эта женщина, вот она, продолжает трясти искалеченными руками перед её лицом, почти касаясь его…
А дальше она бежала, бросив рюкзачок, папку, забыв про сделанный набросок, не оглядываясь. Ирка была спортивной девушкой, но сейчас ей казалось, что она двигается словно в замедленной съёмке. Сердце билось где-то в горле, дыхания не хватало, и она, всхлипывая, хватала воздух ртом. Только бы не упасть, только бы убежать! Вот и поворот, и дом Анисьи за ним, и она сама кидается от калитки ей навстречу. А потом резкий рывок, падение и спасительная темнота…
Очнулась Ирка от звуков, которые кружили в темноте и сплетаясь, образовывали необычный по ритмике напев. Потом звуки облеклись в слова:
«В мире странном,
В мире темном,
Та, которая без пальцев,
Век влачит в тоске и боли.
Ей чернавка верно служит…»
…Несколько девчонок стоят, образовав круг, напевая считалку. На одной малышке считалка обрывается. – Тебе водить, тебе водить, Иринка - кричат подружки, разбегаясь по сторонам.
– А вот и нет! Не хочу, - кричит в ответ она. – Какая дурацкая считалка! Та, которая без пальцев… Так не может быть, так не бывает! Это всё ты, ты её придумала! – Девочка, которую зовут Иринка, толкает смугловатую худенькую малышку. – Ты противная, страшная, я не хочу с тобой больше играть, уходи!
– Зря ты так громко кричишь! – темноволосая девочка смотрит обиженно, в тёмных цыганских глазах блестят слезинки. – Не кричи, а то Она и правда услышит тебя и придёт!
-Кто Она? – кричат другие.
-Та, которая без пальцев! Она же ищет себе новые пальцы!
-Зачем они ей?
-Чтобы волосы расчесать!
При этих словах девчушки переглядываются и прыскают, а Иринка начинает громко смеяться, кружится и поёт-поёт: «Та, которая без пальцев, приди, я здесь, я здесь! Я подарю тебе свои пальцы, слышишь? Ну что же ты? Где же ты? Ау?!» И победно оборачивается к подругам: Видите, никто не пришёл! Не существует её!
Тёмненькая смуглянка лишь усмехается в ответ:
- Зря ты позвала её. Она тебя услышала, и когда-нибудь вы обязательно встретитесь! И тогда ты пожалеешь об этом! …
Картинка расплывается, темнеет, и только слова считалки продолжают звучать громко, чётко, зловеще.
Невольно Ирина потянулась за этими словами, и воспоминания о случившемся с ней вдруг разом всплыли в памяти. Сердце подпрыгнуло, замерло и зачастило в испуге, окончательно заставив девушку очнуться от сонного забытья. Резко сев на постели, она огляделась.
В комнате было сумрачно. В тусклом свете чуть расплывчато проступали очертания предметов: в углу притаился тёмным скособоченным провалом шкаф, поодаль стояла пара стульев да на стене часы с кукушкой отсчитывали минуты с момента её пробуждения. В открытую дверь видна крохотная кухня, где у плиты что-то делает женщина в тёмном платке. Она напевает странным речитативом неприятный мотив, разбудивший Ирку.
- Анисья! – вспомнила девушка, невольно вслух произнеся имя женщины.
- Очнулась, художница? – Анисья вошла в комнату, приблизилась к кровати, на которой сидела Ирка. – Ты не вскакивай, полежи ещё, тебе спешить теперь некуда.
- Анисья, что со мной произошло?! Где я?
- Ты упала. Потеряла сознание. Я перетащила тебя к себе.
- Я была без сознания? Долго?
- Не могу сказать, не засекала я время. Да и течёт оно здесь по особому, не так, как в вашем мире.
-Анисья, не понимаю, о чём вы. Зачем вы так шутите, – вскинулась Ирка. – Мне срочно нужно позвонить! Моя подруга наверняка волнуется! – Она огляделась в поисках мобильника. – Где-то должен быть мой телефон, и сумка…
- Ты бежала налегке, безо всего, словно за тобой гнались - Анисья спокойно смотрела на девушку, держа в руках, Ирка только теперь заметила, чашку с дымящимся содержимым.
- Там, на поляне, была женщина с ужасными руками, - содрогнулась от воспоминаний Ирка. – Она заговорила со мной, попросила расчесать ей волосы! А потом показала свои руки. У неё не было пальцев! Совсем! И тогда я побежала…
Анисья протянула девушке чашку:
- На вот, выпей моего отвара, он успокаивающий. Тебе полегче станет.
Но Ирка, не обращая внимания, продолжала расспросы:
– Анисья, мне страшно! Что это за женщина? Она существует? Не могла же она мне привидится?!
- Не привиделась, ты не волнуйся только. - Анисья настойчиво поднесла чашку к губам девушки, и Ирка невольно глотнула крепкое, обжигающее горечью питьё, отпрянула, закашлялась. Почти сразу же она почувствовала слабость, руки и ноги потяжелели, голова слегка закружилась.
- Мне плохо! Вы…вы меня отравили? – от внезапной страшной догадки внутри всё сжалось в тугой ком, Ирку замутило.
- Успокойся. Это действие настоя. Так и должно быть, ты приляг, поспи, время ещё не подошло, - Анисья мягко, но настойчиво подтолкнула Ирину.
– Анисья, что вы задумали? Зачем опоили меня?
- Ты скоро узнаешь. Хозяйка совсем близко, как настанет ночь, она придёт. Она входит в силу ночью и тогда…всё может случиться. Я же предупреждала тебя, что в наших краях пропадают люди, – она помедлила и добавила – девушки. Я была честна с тобой. Но ты не послушала меня, пошла дальше. Ты что, совсем забыла сказку про Ту, которая без пальцев?
Ирина, охваченная ужасом от её слов, от собственной беспомощности, от нереальности всего происходящего, слушала этот странный монолог. Сил хватило только, чтобы пробормотать:
- Это была не сказка, а глупая детская считалка.
- Сказка ли считалка ли, но для тебя теперь она стала реальностью!
Бедная моя Хозяюшка неприкаянная бродит по лесу, не находит себе места. В ветреные ненастные дни по окрестностям разносится её плач. По осени она делается особенно беспокойной…
- Хозяйка…
- Хозяйка. Та, которая без пальцев, - неужели ты до сих пор не поняла этого?
- Хозяйка, Та, которая…- Пытаясь бороться с сонной одурью, Ирка отчаянным усилием разлепила глаза.
– Ты поспи. Поспи, пока можешь. До ночи ещё есть время…
Голос Анисьи звучал всё глуше, словно через ватный слой, и Ирка, не в силах сопротивляться действию настоя погрузилась в забытьё. Ей грезились странные и страшные картины, плачущие женщины, умоляющие о пощаде, ухмыляющаяся Анисья с большим ножом в руках, повторяющая речитативом: «Твоё время пришло, твоё время пришло».
День близился к вечеру, когда Ирина очнулась от кошмарного морока. В комнате часы с кукушкой отсчитали шесть раз. Было тихо, ни шороха, ни звука не доносилось из кухни. Некоторое время девушка лежала, не шевелясь, пытаясь собраться с мыслями. Постепенно её сознание прояснилось и воспоминания о произошедшем всплыли в памяти.
- Надо уходить отсюда, - вяло думала она. - Надо выбираться, пока эта сумасшедшая тётка не вернулась. Надо спешить.
Тело было непослушным, словно чужим. Но Ирина, движимая отчаянием и страхом, уговаривала себя подняться. Осторожно с большим трудом, ей удалось сначала сесть на кровати, а потом сползти с неё. Затёкшее тело не сразу справилось с привычными простыми движениями. В голове зашумело, комната накренилась и в последний момент девушка сохранила равновесие, схватившись за стул, стоявший рядом. Словно в тумане, держась руками за попадающиеся по пути вещи, очень медленно – шаг, передышка, снова шаг - она доковыляла до кухни. «Я смогу, я справлюсь, я должна…ну же, ну, ещё шаг, ну давай, ты сможешь, - уговаривала она себя, чуть не плача.
Анисьи нигде не было. На табуретке возле двери стояло ведро с водой и, опустившись перед ним на колени, она стала пить, зачёрпывая воду ладонями, жадно глотая, обливаясь. Её стало полегче и некоторое время Ирка посидела на полу, отдыхая, бесцельно рассматривая комнату.
На стене висело несколько полок, одна над одной, заставленных пузырьками, баночками, коробочками, бумажными пакетиками, перевязанными бечёвкой. «Ингредиенты для её зелий. Анисья ведь сумасшедшая, она очень опасна, неужели из местных никто не понял этого!» - всхлипывая от нахлынувшего страха, Ирка поднялась, держась рукой за стол. На самом его краю стояла довольно большая жестяная коробка. Коробка выглядела очень старой. Но рисунок, покрывающий её, стёрся не полностью, с него на Ирку смотрели два премилых медведя в шапочках и шарфах. Девушка невольно попыталась приподнять коробку, но не смогла удержать в руках и теперь с ужасом смотрела на страшное содержимое, рассыпавшееся по полу. Пальцы, пальцы, много пальцев! Небольшие, словно подобранные по одному размеру, перевязанные по несколько аккуратными связками. Высохшие, скрюченные, с почерневшими ногтями, они напомнили Ирке гигантских пауков. Она не могла отвести взгляд от жутких трофеев Анисьи. В какой-то момент девушке показалось, что пальцы начинают шевелиться, пытаются подобраться к ней поближе, и тогда Ирка закричала.
- Чего орёшь-то, художница? - в дверном проёме бесшумно возникла Анисья. - Оклемалась, значит, - протянула она. – Ну да ничего, дело поправимо. Сейчас отвара моего выпьешь и опять поспишь. А там и ночь.
- Я ничего не буду пить, - стараясь говорить чётко, по слогам произ-несла Ирина. - Сейчас я уйду отсюда, а вы пропустите меня, если не хотите отвечать перед законом.
- Куда ты пойдёшь, малахольная? - Анисья с интересом разглядывала девушку. - Ты и пары шагов сделать не в состоянии. Да и не пущу я тебя, поздно. Хозяйка тебя заприметила, ты теперь её добыча. Я тебя караулить стану, не спастись тебе, уж смирись.
Женщина шагнула вперёд, и под ногами хрустнул один из её мерзких трофеев.
- Да ты пальчики рассыпала, мерзкая девчонка! Ничего, я всё соберу, а сейчас… – Анисья достала из кармана своей широкой, присборенной на деревенский манер юбки нож.
– Не дождаться мне Хозяйки, начну без неё, - нараспев произнесла тётка. – Очень ей нужны новые пальцы. Твои ей понравились, такие изящные, тоненькие.
Анисья осторожно попробовала пальцем лезвие ножа:
- В самый раз. Боли почти не почувствуешь, художница. Но потерпеть всё же придётся. Плохо, что ты очухалась. Ну, теперь всё равно. К столу поворачивайся, руки клади, а я уж быстренько управлюсь.
От ужаса и смятения мысли путались, бежать было некуда, в маленькой комнатёнке было тесно, а сумасшедшая стояла слишком близко. И нож в её руке выглядел тяжёлым, реальным, от такого не спастись.
- Анисья, прошу вас, отпустите меня! А я вам много-много пальцев принесу! Сжальтесь, отпустите меня.... - со страхом и мольбой забормотала девушка и запнулась…
Анисья молча смотрела на Ирку. В её глазах девушка прочитала свой приговор. «Вот он, взгляд осени, - отрешённо подумалось Ирине, - безжалостный и беспощадный, сулящий неизбежный конец всему живому и приход зимы. Интересно, смогла бы я предать его на холсте…»
- Ты поворачивайся, художница, не заставляй себя ждать.
Словно в трансе, Ирка положила на стол сначала левую руку, потом правую. И увидела нож, лежащий рядом с половинкой яблока… Желание выжить, спастись, полыхнуло, словно ожог. Почти не осознавая, что делает, Ирка схватила нож и развернулась, вложив в удар всё своё отчаяние.
Анисья охнула, в её взгляде промелькнуло изумление, испуг, а потом он угас.
– Недолог век осени на земле, недолог век осени на земле… - монотонно бормотала Ирка, трясясь в ознобе всем телом. - Я обязательно напишу портрет. Портрет осени, минуты которой сочтены. Обязательно напишу! Если только выберусь отсюда...если выберусь...
Ирка заставила себя посмотреть вниз. Вместо Анисьи, у её ног лежала грязная куча тряпья, в которой лишь угадывался скелет, подёрнутый пылью и тлением. Медленно подняв руку с ножом, девушка посмотрела на него – лезвие было чистым, никаких пятен, вообще ничего. «Что же происходит! Что со мной происходит! Куда я попала?!»
Закружилась голова, к горлу подступила дурнота. А потом Ирка услышала, точнее, почувствовала чьё-то приближение. Ощущение было поразительным, словно у неё возникла некая связь со страшным существом и все его чувства - тоска, злое торжество, нетерпение - были теперь доступны и ей. «Это Хозяйка, она идёт» – вяло подумала Ирка. После всего случившегося с ней за последние часы, девушку охватила апатия. И всё же разум подсказывал ей: «Уходи, беги отсюда как можно скорее!»
Продолжая сжимать в руке нож, Ирка переступила через останки на полу и, пошатываясь, пошла к выходу. Но, уже открывая дверь, она понимала, что уйти ей не суждено – последняя строчка считалки внезапно отчётливо возникла в памяти, подтверждая собой всю безнадёжность её попытки:
Кто чернавку убьёт – её место займёт!
Возвращаясь от друзей, Миша и предположить не мог, что в его размеренной жизни что-то может измениться. Слишком уж тиха и предсказуема была жизнь в захолустном военном городке Н-ске.
Даже в лихие девяностые здесь обошлось без разборок. Да и делить тут было особо нечего. Одна старая полуразваленная оборонная фабрика, фасующая разноцветные красители, да с пяток продуктовых магазинов – вот и вся приносящая прибыль инфраструктура города. Жители городка, а это всего-то полторы тысячи человек, были расселены по однотипным серым трехэтажкам с вечно протекающими крышами и трещинами, возникающими в каждом углу.
Мишин папа, начальник охраны фабрики, устроил так, чтобы сынок остался проходить службу под его присмотром в отделе информатизации. Миша, напуганный мамиными ужасными историями о дедовщине, поначалу был рад перспективе откосить от службы в чистом виде, но потом ему приелась сытная неспешная жизнь в армии при родителях. Он сутками играл в онлайн-игру, общаясь с виртуальными друзьями, и убивал таких же врагов. К его тесному мирку присоединились и два его ровесника, Валера и Тимоха, тоже дети военных.
Будущее обещало быть спокойным и обеспеченным: дядя предложил Мише после службы приехать к нему работать в Питер, и парень спал и видел, как он уедет из этого захолустья в мир своих мечтаний.
Сегодня на дне рождения Тимохи он так и заявил:
— Видел я этот гнилой Н-ск в гробу! Если есть мозг, пацаны, надо валить отсюда.
Валера криво усмехнулся, а Тимофей многозначительно хмыкнул и выдал, что не у всех есть родственники в «цивилизации». Разгоряченный дорогим красным вином Миша самоуверенно пообещал вытащить друзей отсюда в белый свет.
Возвращаясь домой, он шёл, обходя глубокие лужи после недавнего сильного дождя, и думал о том, сможет ли выполнить своё обещание. Его строгий папа, повоевавший в свое время в Афганистане, постоянно твердил ему о цене обещаний.
«Не можешь сделать – не говори», — постоянно вдалбливал он сыну, а тот согласно кивал, но сам думал о том, что к миру надо приспосабливаться. Причем любой ценой.
Перепрыгнув длинную лужу на тротуаре, он услышал сильный хлопок со стороны промышленных зданий. Точно шлепнули рукой по надутому бумажному пакету.
«Опять у них чего-то жахнуло», — безразлично подумал Миша, нащупывая в кармане увольнительную. Не хватало ещё попасться на глаза Петровичу, инспектору гарнизонного ВАИ, тогда снова придется звонить отцу, чтобы опять его прикрыл. А он-то подвыпил. По голосу сразу будет слышно. Его периодические прогулы на полугражданской службе не раз доставляли неприятные хлопоты родителям.
Со стороны фабрики снова хлопнуло, в этот раз сильнее, и небо на миг осветилось зеленоватой вспышкой. Миша ускорил шаг. К мысли о том, что на предприятии что-то неладно, добавилась нарастающая тревога за отца.
«Батя уже, наверное, на месте ЧП», — открывая дверь своего подъезда, решил Миша. — «А мама… она ничего – прикроет».
Но дома никого не оказалось. Зато на столе обнаружилась оставленная родителями записка:
«Уехали с папой на объект. Не проспи к восьми в штаб гарнизона. Доделай отчет».
Миша услышал, как вдалеке завыли, перебивая друг друга, пожарные машины. На улице раздался чей-то крик, потом отборная ругань.
Быстро раздевшись и вставив в уши беспроводные наушники, Миша нырнул в постель и почти мгновенно уснул под любимую музыку. Он не слышал серии новых взрывов и не видел, как яркими сполохами пожаров охватило всю восточную часть военного городка, как из ворот фабрики выбегали окровавленные, обожженные люди, засыпанные прилипшим к их одежде зелёным порошком.
Ему снилось, что он в гостях у дяди: ездит на роскошной машине в компании двух сильно декольтированных привлекательных особ. Он едет куда-то с ними за город, выезжает на прекрасный зеленый луг… И вдруг они начинают кричать!
«Кричать? Что за нелепость?» — с досадой подумал Миша и проснулся.
На сером рассветном небе в проеме балконного блока гасли последние звезды и … с улицы доносился истошный женский крик, словно кричащего человека рвали на куски. Миша рванул с постели на балкон, мысленно зафиксировав 5.20 на будильнике и уловив запах гари. То, что он увидел, он вначале посчитал нелепым продолжением своего сна.
Трое мужчин склонились над женским телом, судя по голой ноге в красной туфле, и рвали несчастную на части зубами и руками. С балкона третьего этажа были прекрасно видны орошающие тротуар струйки алой крови.
Миша ошеломлено перевел взгляд дальше по улице. Там, возле поворота, лежал на боку дымящийся «уазик» охраны фабрики в окружении четырех некомплектных тел в военной форме.
«Возле тел, похоже, лежат автоматы», — отметил сам по себе его мозг. Пока он ошеломленно разглядывал угол улицы, к трем мужчинам присоединилась пожилая бабуля, которая с невероятной для её возраста прытью и силой растолкала мужчин, разраженно пнув при этом ногой одного из них, и оторвала руку от их жертвы.
В это мгновение питающиеся плотью люди почувствовали на себе взгляд Миши. Бабка бросила недогрызенную руку и внимательно уставилась на Мишин балкон. Туда же смотрели и мужчины, вперив в наблюдателя немигающий взгляд окровавленных морд, лицами их назвать было нельзя.
«Да это же Зоя Николаевна!» — щелкнула в мозгу у парня мысль. Он узнал в пожилой женщине свою школьную учительницу математики, которую безмерно уважали его родители.
Стараясь не думать о том, что может сейчас происходить с его родителями, Миша рванул к оружейному шкафу, в котором отец хранил карабин СКС. Миша давно сделал себе дубликат ключей от сейфа, но не думал, что карабин так скоро ему может понадобиться.
Все восемь магазинов, забитых патронами, были на месте, и Миша быстро подщелкнул один из них к карабину, вернувшись на балкон. Та же компания продолжала свою жуткую трапезу. От тела их жертвы уже почти ничего не оставалось, кроме откатившейся в сторону головы.
Вид этой части тела, перепрыгнувшей через бордюр, вывел Мишу из себя, и он выстрелил в бабку. Та всем телом дернулась, но ногу несчастной не выпустила. Только недовольно зарычала по-звериному. Он выстрелил ещё дважды с тем же результатом. Потом вернулся и запер на ночной замок железную входную дверь, порадовавшись, что она открывается наружу. Вытер испарину со лба, поняв, что спал всю ночь в незапертой квартире. Попытался осмыслить ситуацию. Заглянул в холодильник – запасов много, но толку-то… нет электричества.
Вдруг зазвонил мобильник. Миша нервно вздрогнул – так это было неожиданно. Похмельная голова тут же отозвалась противной ноющей болью.
— Миха! Ты живой?.. Тут все мертвые! Я с Люськой на крыше!.. Помо… — голос друга в телефоне был хриплым и обрывался.
«Если есть связь, значит, вызвали помощь!» — мысленно обрадовался Миша. — «Хреново, что до городка около сотни километров от другой воинской части».
Он попробовал набрать 112 – номер службы спасения.
— Сеть недоступна, — ответил ему приятный женский голос и повторил то же самое по-английски.
— Твою мать! — выругался парень. — И чё теперь делать?
Звук собственного голоса его взбодрил, он ещё раз пересчитал обоймы и заглянул в холодильник. Отрезал пару кусков колбасы и заставил себя съесть. Больше в глотку не полезло, не позволили воспоминания об отвратительном пиршестве снаружи.
Миша выглянул на балкон, предварительно отхлебнув из початой бутылки дорогого отцовского коньяка. Чего уж теперь.
На улице никого. Всё так же дымил перевёрнутый «уазик», но ранее лежащих тел не было, хотя предметы, похожие на оружие, так и остались на проезжей части.
— Придется идти спасать Тимоху, — вслух сказал парень и, улыбнувшись самому себе в зеркало, добавил: — И Люську, конечно! Куда же без этой пушистой кошатины.
Пополнив боезапас, прихватив с кухни самый большой нож и рассовав по карманам свои любимые чайные сухарики, он рискнул высунуться на лестничную площадку. Тишина. Только дверь у соседей открыта, и окно на площадке гоняет сквозняк.
К соседям войти он не рискнул… оттуда словно тянуло ощущением угрозы. Дотронулся до висящего на шее серебряного крестика.
«Вера верой, а ствол надежнее», — подумалось ему.
Готовность ко всему спасла ему жизнь прямо на выходе из подъезда. Оставалась секунда до того, как позеленевшие и распухшие руки старухи попытались вцепиться в его лицо. Два выстрела он успел произвести почти мгновенно. Тяжелые пули калибра 7,62 отшвырнули бабку на скамейку, на которой пенсионерка в прежние времена просиживала вечера с другими старушками.
Утробно рыча, старуха начала вновь подниматься со скамейки, сверля парня взглядом неестественно зеленых глаз, пока окончательный выстрел в голову не успокоил её навсегда. Миша выстрелил ещё несколько раз. Потом выругал себя за бесполезный расход боеприпасов и сменил магазин. До дома Тимохи было метров четыреста, и Миша побежал. Боковым зрением он отмечал неясное движение возле многоквартирных домов, а на углу улицы подхватил валяющийся возле перевернутой урны и испачканный кровью АКСУ.
Парень не стал стрелять по фигурам, ненадолго появляющимся вдалеке, поскольку непосредственно на него они не нападали, но он чувствовал на себе их голодные взгляды.
Уже подбегая к дому Тимохи, Миша увидел, как залезший на крышу старых оранжевых «Жигулей» человек в полицейской форме отстреливается от десятка «нелюдей». На медленных и туповатых киношных зомби чудовища не были похожи. Они мгновенно стащили человека с машины за ноги и гурьбой навалились на него. Крик умирающего зазвенел в ушах Миши, но это происшествие помогло ему незаметно проскочить к пожарной лестнице за углом дома.
Он подпрыгнул и уцепился руками за первую перекладину железной лестницы. Легко подтянулся и влез на неё, мысленно похвалив себя за неплохую физическую подготовку. Какой-нибудь мужик с толстым пузом вряд ли по ней залез бы. Оставалось надеяться, что шустрые твари просто не сообразят, как залезть.
Через две минуты он уже был на крыше пятиэтажки. Так и есть, там стоял перепуганный Тимоха и прижимал к себе взъерошенную белую кошку.
— Какого хера творится? — первая фраза, которую он услышал от друга, была ругательной, но вполне описывающей ситуацию в целом.
— Держи, — без пояснений передал Миша автомат другу, да и что он мог пояснить. — Магазин, правда, только один, некогда было искать. Кошку отпусти, как ты с ней воевать будешь?
— С кем воевать? Я видел, как они патруль из трех человек с автоматами уложили! А самим гадам хоть бы хны! — истерично заорал Тимоха.
— В башку им стреляй – так дохнут. Помощь скоро будет, — сдержанно успокаивал друга Миша.
— Сожрали, небось, они уже помощь твою. А кого не сожрали, такие же будут за нами бегать, — разошелся Тимоха. — Капец нам.
— Не верещи, что-нибудь придумаем. Похоже, те, кто был на фабрике, заражены, — предположил Миша. — Но мы-то пока в порядке.
Ребята около часа сидели на крыше, уничтожая сухари, передавая из рук в руки кошку и разглядывая дымящиеся развалины доброй половины города. С улиц доносились крики и редкая стрельба. Люська уже перестала вздрагивать от пугающих звуков и теперь просто урчала, довольная ласками. Её спокойствие перешло, в какой-то мере и на парней.
— На объекте делали какую-то хрень из упакованных в синие ящики компонентов, которые привозили на трех фурах во вторник. Что в них – хрен его знает, одни цифровые коды на контейнерах. Даже не было никаких испытаний и предупреждений, — задумчиво рассуждал вслух Миша. — Я бухгалтерам отчет С-24 по поставкам делал. Где же помощь?
— Думаешь, будет? — зло пробормотал Тимоха. — Засекретят всё и спишут на небоевые потери.
— Хорошо, мои предки на свадьбу к родственникам в Рязань умотали, — добавил он, поглаживая урчащую кошку.
Миша, услышав про родителей, тяжело вздохнул. Он даже и думать боялся, что произошло с ними. Слёзы самовольно покатились по его щекам, и он сильнее прижал к себе карабин. Тут его взгляд упал на кошку, глаза которой отсвечивали тем же ядовито-зеленым светом, что и у монстров на улице.
— Тим… Дай-ка мне её сюда. Пока она тебя не цапнула! — потребовал он.
— Сейчас же… Отдал! — зло свернул глазами Тимоха, отходя от Миши на несколько шагов.
— Ты что, дурак? Сейчас она тебя цапнет и всё – будешь такой же, как те, внизу! — вскипел Миша.
— Люську не дам… — процедил сквозь зубы Тимоха, угрожающе поднимая укороченный «Калашников».
Они стояли друг напротив друга, а бедное пушистое существо дрожало от страха.
— Ладно, но если я увижу, что она как-то не так себя ведет, не обижайся, — сдался Миша.
Они догрызли сухари и стали думать, что делать дальше.
— Без еды мы не умрем. Умрем от жажды, — авторитетно заявил Тимоха.
— Если что, Люська продлит нам жизнь на пару дней, — вдруг заулыбался Миша.
— Да пошел ты! Кошкоед! — друзья вместе надрывно рассмеялись.
Пока парни планировали дальнейшие действия, до них донесся звук, который нельзя было спутать ни с чем другим. На полкилометра левее от их крыши пролетел боевой вертолет, сделал круг над разрушенной фабрикой и снова скрылся. Время приближалось к полудню, и на крыше стало сильно припекать. Рубероид, постеленный лет десять назад, нагрелся и стал жутко пахнуть. Вдобавок ветер переменился и стал нести к ним клочья дыма от ближайшего горящего здания.
— Надо валить, у меня астма, ты же знаешь. Сейчас надышусь и хана мне, — пожаловался Тимофей. — Возле магазина внизу открытая «Газель» с будкой, видишь?
— А тебя что, тела, лежащие возле машины, не смущают? — поинтересовался у друга Миша.
Теперь они оба пристально смотрели на безлюдную улицу, зная, что на ней может быть не так уж и пусто. Монстрам яркое палящее солнце не нравилось, и они прятались где-то в тени. Но стоит друзьям только спуститься, и они не преминут показаться. Без всякого сомнения.
Чтобы попасть к машине, нужно было перебежать половину улицы, но вдруг в замке зажигания не окажется ключей. И тогда, приветственно открытая кабина грузовичка может легко стать смертельной ловушкой.
Высокий крупный мужчина в разодранном в клочья камуфляже вышел на середину улицы и задрал голову вверх. В руке он держал внушительный метровый обломок водопроводной трубы. К нему, шатаясь, приковыляли двое окровавленных мужчин ростом пониже. В руках у них ничего не было, но от этого они безопаснее не стали.
Неприятные гости расположились как раз перед нужной ребятам машиной. Миновать их каким-то образом было невозможно.
— А они быстро организовываются! Мозги, кажись, включились! — заключил Тимоха, переводя автомат в положение одиночного огня.
— Вижу, — буркнул Миша. — Стреляй только в голову. Когда доберемся, я за руль сяду. Ты прикрываешь.
Не став впустую расходовать патроны, ребята, стараясь не шуметь, спустились по пожарной лестнице, благо та была не видна с улицы. Спускаться с кошкой в руках было неудобно, и Тимоха сунул животное под толстовку, где Люська довольно удобно устроилась и снова заурчала.
Пока они спускались, монстр-лидер собрал подле себя уже пятерых голодных и жаждущих плоти последователей. Когда ребята показались из-за угла, их ожидал сюрприз. Один из зараженных полез в кабину, а остальные стремглав бросились на свежую добычу.
Но добыча, яростно отстреливаясь, устелила расстояние перед машиной теперь уже навсегда неподвижными телами. Миша словно обезумел, он перезаряжался и стрелял, пока его не остановил друг. Жаркое августовское солнце мгновенно заставляло темную, почти черную, кровь трупов густеть и гадко пахнуть.
Парни вышвырнули из кабины изрешеченное тело, и, забрызганные с ног до головы подсыхающей кровью, рванули, взревев мотором, прочь из города.
Несколько раз они объезжали разбитые дымящиеся машины и лежащих возле них людей, которым было уже не помочь.
Тимоха молча смотрел через лопнувшее мелкой паутиной ветровое стекло на повсюду царивший разгром. Его телефон был уже переполнен фотографиями и снятым видео с невероятными событиями.
Друзья отъехали всего на пару километров от городка, когда их остановили военные в странной форме, смахивающей на костюм космонавтов, и такого же белого цвета.
Другие люди в форме войск биологической защиты грубо вытащили ребят из машины. Низенький офицер обдал их с головы до ног порошком кирпичного цвета из устройства, похожего на огнетушитель. Потом ребят облили ледяной водой из брандспойта. Та же участь постигла и несчастную Люську, которая после всех процедур выглядела особенно жалко.
— Значит так, молодые люди! — обратился к ним высокий седой человек в ладно сидящем черном дорогом костюме. — Никаких людей, жрущих друг друга и не дохнущих от пуль, вы не видели. Произошла авария на заводе, родственникам пострадавших будет выплачена щедрая компенсация.
— Вы хотите замолчать факты?! — выкрикнул Миша, ища глазами Тимоху, которого куда-то увели двое солдат.
— Он инфицирован, но мы его вылечим, — перехватил Мишин взгляд собеседник. Создавалось впечатление, что этот человек здесь главный и может отдавать любые приказы.
— Твой отец, Михаил, отвечал за безопасность на объекте, где погибли люди. Много людей. Не в твоих интересах болтать лишнее, — внушал он молодому человеку. — Иди в машину санобработки, мы ещё поговорим потом.
Миша настороженно дернул плечами, судорожно глотнул и поплелся в сторону армейского грузовика-передвижки с красным крестом.
Человек в костюме проводил его взглядом и подождал, пока за вошедшим в передвижку Мишей захлопнется дверь.
— Василий! — подозвал он ближайшего военного. — Эти ребята ничего не должны выболтать. Вы меня поняли?
Лицо молодого офицера посуровело, ему не впервой было выполнять такие задания. Он молча отдал честь и ушел выполнять приказ. Приказ ликвидировать единственных выживших.
Седой человек осторожно погладил рукой в черной кожаной перчатке белую чистую кошку с безумным взглядом.
— Инфицирована больше восьми часов назад, но не агрессивна, — задумчиво сказал он сам себе, засовывая кошку в небольшой контейнер. — Лейтенант, отвезите этот ящик в лабораторию.
Он отдал контейнер подскочившему бойцу и отправился в большую штабную палатку, неподалёку. Работы по ликвидации жителей города, испытавших на себе не дошедшее до врага оружие, ему предстояло ещё много...
Автор: Дмитрий Чепиков
Привет ребята! Работа продолжается! Записали очередную очень интересную историю, молодого, но очень талантливого автора Дмитрия Лазарева
Содержание : мистика, триллер, ужасы, хоррор
Аннотация: Друзья Ян и Кирилл, проснувшись после бурной вечеринки, обнаруживают в квартире загадочный ящик. Откуда он взялся? Что скрывает? Как поступить с его невероятным содержимым?
Примечания автора: Опубликован в альманахе Redrum.
Всем приятной прослушки:)
Добрый день!
Хотелось бы узнать конструктивную критику по ролику.
Я знаю, тут не жалуют видосы с Ютуба, но все же надеюсь, что кто-то сможет посоветовать что-то дельное.
P.S. В самой истории маловато конкретики из-за того, что я помню эту историю с детства из рассказов отца, но к сожалению уже не помню деталей и не хотелось ошибиться в них. (Если будете смотреть видео - поймете о чем я).
Заранее всем спасибо!
Моя первая озвучка. Жду вашу критику.