Misumena Vatia - он же цветочный паук, он же паук-бокоход.
В данном случае она (девочка) использует (насколько я понял) морскую семафорную азбуку, маша лапками.

Молодой возраст и непонимание принципов охоты не дал ей занять большой и потенциально перспективный цветок, поэтому она скачет по растению с нее размером. Это снижает результативность охоты. Потому что - а где там прятаться, чтобы нападать из засады?

Имея возможность менять цвет (небыстро, несколько дней), я еще не видел соответствие цвета паука и растения - то желтый паук на фиолетовом цветке, то белый на зеленом...

На фото выше она показывает, какую муху она хотела бы.
И знаете, они вполне справляются и с добычей больше размером, чем они есть. Момент ловли и укуса я не видел, но мизумену с большой пчелой вижу постоянно.

Раз нужен exif, то: 1/200, f16, ISO800

Макротележка: https://t.me/promacrophoto

Друзья, перед вами южноамериканская онцилла. Онцилла меньше вашей домашней кошки, но при этом думает, что она самый настоящий ягуар. А мысли, как вы понимаете, материальны…

Маленькие, хитрые и сердитые онциллы – вообще настоящее собрание противоречий.

Онциллы невероятно лёгкие. В длину они достигают 60 см, но весят при этом всего от 1,5 до 3 кг. Казалось бы, с такими характеристиками они должны взлетать на деревья, словно птицы, но нет – лазают они хуже, чем плавают. По крайней мере, они сами так считают, потому что если онцилла встретится с превышающим её по силам врагом у водоёма, окружённого деревьями, то поступит для кошки совершенно внезапно.

Для начала она будет сражаться. Да, даже с тем, кто больше её в три раза. Но если поймёт, что бой не выиграть, то она не полезет на дерево, она уйдёт по воде. Поэтому, зная свои сильные стороны, онциллы стараются селиться рядом с каким-нибудь подходящим для бегства водным пространством.

Впрочем, с врагами онциллы вступают в схватку не так уж часто, ведь место для жизни они выбрали такое, где заметить их просто невозможно – горные туманные леса на высоте 3000 м над уровнем моря.

Словно призраки в растворяющей их на фоне пейзажа пёстрой шубке скользят онциллы между стволов деревьев, покрытых висячими мхами, и никто не знает откуда они пришли и куда направляются. Не знает этого мелкая лесная живность, рискующая попасть котям на ужин, не знают этого и учёные, которые никак не могут изучить онцилл как следует.

Несмотря на то, что лазание у них не в приоритете, отдыхать онциллы предпочитают всё же на деревьях. На отдых, как и большинство кошачьих, они устраиваются днём, а в сумерках идут на охоту, но есть одно исключение.

Если днём идёт дождь, то котя обязательно пойдёт на промысел. Дождь онцилла боготворит, потому что он превращает и так не особо заметного хищника в настоящего ниндзю. Тропические дожди – это ведь вам не грибной дождик, это шум, скрывающий треск веточек под котиными лапами, и это аромат влаги, начисто стирающий её запах.

Дождь превращает быструю и лёгкую онциллу в машину для убийств – одна беда: котя не вышла не только ростом, но и размерами ротика, так что ничего крупного туда просто не влезет. В меню птички, мелкие грызуны, лягушки, а в Бразилии ещё и мелкие приматы.

Ну и напоследок ещё одна неожиданность: эта чудная котя не умеет мяукать. И шипеть не умеет. И даже урчать может только в детстве. Повзрослев, онцилла издаёт только один звук – булькание. Вот так и общаются – как карасики.

Приглашаю вас также на свой канал Записки учителя биологии – там ещё больше интересного о живой природе.

В детстве зачитывался книгой "Тропами подводными".

____

Глава XVI. Португальская каравелла

Тропические рифы — это подводный мир красок — дрожащих и сверкающих. Но слишком часто красота форм, грациозность осанки, щедрость окраски таят угрозу болезни и даже смерти.

Брюс Холстед, «Опасные морские животные»

Крик, доносившийся со стороны моря, был услышан нами не сразу. На берег, сложенный из острых коралловых образований, с шумом накатывалась небольшая волна.
Мы с Армандо после трех часов утомительной охоты, начатой без лодки, только что вышли из моря. Оба еще сидели во всем подводном облачении прямо на кромке берега и, что называется, переводили дыхание.
Случилось это вскоре после того, как Армандо принялся обучать меня сложному искусству подводной охоты.
Уставшие, но довольные результатами дня, мы увлеченно обсуждали встречу с барракудой, которая пыталась «поделить» с Армандо его добычу, а теперь висела на моем кукане. И тут — этот крик.
Женщина металась по берегу, на котором почти никого не было, и отчаянно размахивала руками. Рядом с ней были дети. Они плакали. Женщина призывала помочь кому-то, находившемуся в море. А там, метрах в пятидесяти от нас, не более, беспомощно простирая руки к небу и беспорядочно хлопая ими по воде, тонул человек.
Теперь лишь до нас донесся и его страдальческий призыв:
— Эй-о! А-эй! О-о-о!..
Стянуть маску со лба на глаза и поймать ртом загубник трубки было делом двух секунд, и мы поспешно поплыли в сторону тонувшего.
Армандо первым достиг терявшего уже сознание пловца. Мертвенно бледное лицо его было перекошено от боли. Оно, как поплавок при клеве, то уходило под воду, то показывалось вновь над водой. Немигающие, широко раскрытые стеклянные глаза уже видели только нас. В нас тогда был весь его мир, последняя надежда сохранить жизнь.
Ловец раковин — а в этом не было никакого сомнения, так как рядом плавала автомобильная камера, полная тритонов, рапанов и стромбусов, — потерял сознание в тот самый миг, когда Армандо схватил его за плечи. Но тут же мой друг резко отдернул руки и принялся прополаскивать их в воде.
Нам стала ясна причина, ввергшая этого человека в смертельную беду. Выручило то, что я не успел еще стянуть с рук перчаток, в которых, как правило, всегда выходил на охоту в море.
Обхватив голову и поддерживая пострадавшего под поясницу, мы вдвоем осторожно доставили его на берег. Он не приходил в сознание. Слабый пульс еле прощупывался. Лицо, изуродованное судорогой, стало синим. Женщина и двое детей безутешно рыдали. Армандо пучками травы старательно снимал с тела незнакомца сгустки слизи, под которыми пунцовым пламенем горела кожа. Я быстро, чтобы освободить место, убирал с заднего сиденья «Волги» сложенную там одежду.
К счастью, все это произошло на пляже Ринкон-Франсес, неподалеку от известного кубинского курорта Варадеро, и с нами была автомашина. Оставив бедную женщину сторожить наши пожитки, снаряжение и охотничьи трофеи, мы, как были, в мокрых трусах, помчались к городу.
Уже через пятнадцать минут «Волга» подъезжала к клинике. По тому, как заскрипели у подъезда тормоза, медперсонал понял, что необходима срочная помощь. На вопрос вышедшего навстречу врача Армандо только и произнес:
— Агуа мала!
Этого было достаточно, чтобы уже через минуту сестра сделала один за другим два укола и принялась промывать пораженные места каким-то молочно-белым раствором. Врач тем временем внимательно прослушивал сердце.
Потянулись томительные секунды. Мы, стоявшие в этом белом храме, в котором земные боги должны были совершить чудо — воскресить человека, — теперь почувствовали себя неловко.
Но в это время доктор поднял голову, и лицо его просветлело. Он отложил в сторону стетоскоп и произнес:
— Это пятый случай за неделю, и самый тяжелый. Такое нашествие агуа мала на Варадеро случается раз в десять лет. Яд попал на большую часть спины, шею, затылок и голову. Ваш товарищ еще стойко держался. И хорошо, что вы были поблизости от города…

Привет, друзья! Сегодня у нас в гостях, пожалуй, одно из самых необычных и опасных существ планеты, которое, к тому же еще и претендует на самое оригинальное имя – португальский военный кораблик. Глядя на него впервые хочется воскликнуть: "Что ты такое?!" Давайте разберёмся.

Начнём с названия. Португальским военным корабликом существо назвали из-за сходства его верхней надводной части с парусом старинного португальского корабля. По-научному это существо называется (Physalia physalis).

А, собственно, что это за существо? С виду оно похоже на медузу, отчего многие люди его таковым и считают. Но это ошибочное мнение.

На самом деле — это сифонофоры. Колония состоящая из множества связанных друг с другом организмов, которых называют зооидами. В очень грубом сравнении это можно представить как муравейник, где каждый вид муравьёв выполняет свою роль, только вот эти муравьи срослись друг с другом и имеют общий обмен веществ!

Верхний пузырь называется пневматофором и наполнен в основном угарным и углекислым газом. Газ выделяется специальной железой, а сам пузырь может наполнятся и сдуваться.

Когда погода хорошая, кораблик надувает парус, всплывает, и начинает своё путешествие. При шторме парус сдувается, и вся колония погружается под воду. Примечательно, что форма колонии всегда ассиметрична. Бывает левосторонний кораблик и правосторонний кораблик. Считается, что подобная адаптация помогает виду выживать, и если ветер несёт одну колонию к берегу, то другая часть колонии галсами идёт в направлении от берега.

Осью колонии является пищеварительный ствол, к которому подсоединены пищеварительные системы каждого члена колонии.

Здесь есть "водители", отвечающие за движение, есть охотники, и есть те, кто отвечает за размножение (обычно это видоизменённые медузы, входящие в состав колонии). Каждая колония имеет свой пол, это или колония-девочка, или колония-мальчик.

Яд стрекательных щупалец охотников наносит чрезвычайно болезненные укусы. А если человек попал под действие сразу множества щупалец (которые могут достигать нескольких десятков метров в длину), то дело может обернуться фатально. Поэтому, когда ветер приносит к пляжам тропических стран флотилии этих корабликов – пляжи мгновенно закрывают и вводится запрет на купание.

Ну, а у меня всё. Надеюсь вас развлёк мой небольшой очерк. Он составлен по материалам моего телеграм-канала "Планетяне". Если вам интересно каждый день узнавать о необычной природе нашей планеты, приглашаю на борт:

Канал "Планетяне"

Мы с вами уже не раз поражались изобретательности некоторых паразитов, но паразит, о котором я предлагаю поговорить сегодня – один из лидеров в борьбе за звание злобного гения. А ещё просто напрашивается на роль главного монстра в каком-нибудь артхаусном ужастике.

Перед вами плоский червь по имени ланцетовидная двуустка, или ланцетовидный сосальщик, и он мастерски меняет хозяев, движимый одной лишь целью – размножаться.

Хочу сразу вас немного успокоить: из-за очень специфической природы жизненного цикла этого паразита, человек обычно им не заражается. Обычно. Однако случайности никто не отменял, и истории известны эпизоды, когда какой-нибудь бедолага вытащил «счастливый» билет и таки стал хозяином этого хитрого захватчика тел.

Но обо всём по порядку. Давайте для начала посмотрим, как же устроена ланцетовидная двуустка.

Этот малоприятный червячок является обладателем двух присосок для прикрепления к органам хозяина, а также двух половых систем – мужской и женской, то есть товарищ (хах, ну как же ему походит это гендерно-нейтральное обращение) является гермафродитом и умеет оплодотворять сам себя.

Созревшие в матке яйца выводятся из организма хозяина и остаются на поверхности земли или на растениях, где рано или поздно их беспечно слопает какая-нибудь улитка – например, кустарниковая.

И именно этого события так сильно ждал тоскующий в яйце зачаток будущего паразита. С этого момента начинается всё веселье. Впрочем, сама улитка веселья не замечает – просто служит местом проведения тусы. А тусоваться там вскоре будет кому. В кишечнике улитки из яйца выходит личинка с ресничками по имени мирацидий, которая вскоре начинает бодро размножаться всеми доступными личинке способами, последовательно превращаясь в спороцисту, рождающую несколько редий, а те, в свою очередь, окопавшись в улиточьей печени, с помощью «непорочного зачатия», то есть партеногенеза, наделают новых малышей – церкариев.

Хвостатым, смахивающим на головастиков, церкариям сидеть в улитке надоедает. Пора и честь знать, как говорится. Покинув уже ставшую родной печень, они двигают к дыхательному отверстию и вместе со слизью уходят из улитки по-английски. Знала бы она, как ей повезло.

Теперь паразиту снова придётся немного подождать. Закутавшись в слизь, церкарий покорно валяется в траве и с нетерпением ждёт, когда его слопает следующий хозяин – муравей рода Formica. И когда это наконец-то происходит, наш монстр снова претерпевает метаморфоз, теряя хвост и превращаясь в два одинаковых метацеркария, один из которых остаётся спать в пищеварительной системе, а второй направляется прямиком в мозг. Отныне муравьём управляет он.

В течение дня муравей умело притворяется трудолюбивым рабочим, но после захода солнца его поведение резко меняется. Ночевать в муравейник он не пойдёт. Захвативший мозг паразит твёрдой рукой направляет муравья на самые высокие стебли травы, где он вгрызается челюстями в самый кончик побега и качается на ветру, ожидая окончательного хозяина, в качестве которого обычно выступает крупный рогатый скот, а также козы, овцы, свиньи и лошади.

Поедая траву, животные поглощают муравьёв-камикадзе, и в их телах из спавших до поры до времени метацеркариев образуются взрослые черви, которые обустраивают себе постоянную жилплощадь в желчных протоках печени.

Так получается, чтобы человек мог заразиться ланцетовидной двуусткой ему нужно съесть муравья? Как такое возможно? Ну, некоторые ухитряются. В принципе, достаточно, не глядя, сжевать на огороде немытую веточку какого-нибудь укропа. Если на ней ждал своего часа управляемый метацеркарием муравей, то вы попали.

А ещё описаны случаи, когда заражённые муравьи по ошибке забирались в оставленные отдыхающими открытые бутылки, и люди обретали своего паразита, напившись жидкости с муравьями.

В общем, теперь у вас есть ещё одна фобия. Не благодарите.

Приглашаю вас также на свой канал Записки учителя биологии – там ещё больше интересного о живой природе.