Эй, толстый! Пятый сезон. 79 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Когда их окружили, Хоттабыч схватился за Марусину руку. Единственную, на секундочку. Перенервничал, что ли? Или обезоружить хотел? В пожатии, однако же, не ощущалось нервяка. Держал он Марусину руку не трусливо, а словно бы даже успокаивал – мол, все под контролем.
Дела, скорее всего, обстояли очень хуево. Но самообладание Хоттабыча подкупало.
– Да стоим мы, стоим, – сказал Хоттабыч главному их преследователю.
– Угу, и виноватыми себя ни хуя не чувствуем, – сплюнул зловещий бритый мужик в трениках – очевидно, главный в банде джиннов (насколько Маруся разбиралась в преступных иерархиях).
Вдруг бритый очень быстро и сильно провел Хоттабычу удар по еблу. Мгновенный был удар. Маруся тоже пропустила бы такой акт агрессии. Мастерски был выполнен удар. Хоттабыч устоял. Как раз потому, что вцепился в Марусину руку.
Джиннов было очень много. Десятка два. А противостояли им только Хоттабыч да Маруся. Притом, ее джинны, похоже, не считали за боевую единицу.
А главный бандит не успокаивался. Его рука, тяжелая, как кувалда, снова полетела к Хоттабычу.
Маруся не знала, как там у джиннов положено – наверное, терпят, если бьет по ебалу старший товарищ, но пластмассовую мать это достало. Она стряхнула руку Хоттабыча со своей левой и успела поставить блок.
Кувалда налетела на препятствие, а по Марусиной руке стала расплываться тяжелая тупая боль.
Главарь банды джиннов наконец обратил на Марусю внимание.
– Ты кто такая? – прорычал он, обдавая Марусю густой мясной вонью изо рта.
– Хоттабыч не виноват, – сказала Маруся.
– Заройся в землю, малявка! – рявкнул джинн, распространяя вокруг себя зловещий смрад. – Взрослые дяди разговаривают.
О, как это было Марусе знакомо. Стрелки, сходняки. С другой стороны всегда находился долбоеб, которому хотелось поунижать Марусю. Типа, знай свое место, девочка. Эти напыщенные дебилы бесили пластмассовую гангстершу.
– Пасть почисть, взрослый дядя, – сказала Маруся.
Джинн взревел. Теперь кувалда кулака летела уже к Марусе. Пластмассовая мать отпрыгнула в сторону. Пнула искусственной ногой джинна по колену. Правая нога била сильно, ничего не чувствовала. Обычно именно она разила наповал. Но джинн, казалось, ничего не почувствовал.
Быстрые, как гиперзвуковые ракеты, метнулись его руки в Марусе, чтобы схватить ее.
Пластмассовая мать быстро присела и умудрилась поймать головой солнечное сплетение противника. Тело джинна было тяжелое, как молот для свай. Но, тем не менее, Маруся ощутила, что пустила по телу разряд боли. Что-то, значит, этого сверхъестественного гопника все-таки пробирало.
И тут же Маруся нанесла следующий удар – пластмассовым коленом. По яйцам джинна.
Рев, который раздался после этого, перекрыл грохот грома.
– Хоттабыч никого не убивал! – закричала Маруся. – Это сделала я.
Трудно было сказать, на что она рассчитывала. Но откуда-то Маруся знала, что в ворота смерти надо входить с достойным выражением лица. Ведь смерть – это, возможно, такая тюремная камера. Войдешь чмошно, так и будешь мотать. А если на правильных щах войдешь, не скуля, то, глядишь, и положняк какой по ту сторону будет.
Силы были неравны изначально. На выигрыш в этой схватке не стоило и рассчитывать.
В Марусю вцепились десятки крепких рук, обездвижили пластмассовую мать. Миг перехода из одной реальности в другую замерцал, стал ближе.
Маруся особо не боялась. Было больше похуй. Жалко, конечно, что оставались незавершенные дела – паспорта, например, детям вернуть.
Тяжелая ладонь джинна сильно, как тиски сжала подбородок Маруси. Живая половина лица ощущала боль и давление.
– На меня смотри! – сказал главарь.
В глаза ему глядеть было страшно. В этих глазах горело бешенство. В них была дверь в бесконечность. Из зрачков джинна изливался ужас. Маруся старалась не пропускать его в себя. Ужас колючими волнами струился снаружи. По поверхности. В какой-то момент он начал щекотать и ласкать. Маруся испустила расслабленный вздох.
И попалась. Она сама не понимала, как это произошло. Но джинн уже был в ее голове. Его глаза светились бледно-синим фосфором, а сам главарь расхаживал в Марусиной голове. Перебирал воспоминания. Перед мысленным взором вдруг встала сцена убийства джинна. Яркая, словно Маруся снова была там. Только теперь смотрела со стороны, и не одна. С ней кто-то был, и пластмассовая мать знала, кто именно. Этот кто-то отмотал воспоминания назад. И вот уже на лужайку выезжал из кустов рояль. И еще дальше – назад. Назад! Туда, где Маруся целую вечность назад давала кровавую клятву джинну-фраеру.
А потом в голове стало пусто. Все мысли словно смыли мыльной губкой, как грязь с поверхности посуды. Джинн очевидно покинул голову Маруси. И в то же время он каким-то образом передал то, что узнал, остальной толпе сверхъестественных существ. Потому что джинны зашушукались, заспорили.
– Нет, ну, она, конечно, виновата. Да, она защищалась, но убила-то злонамеренно!
– А что ей было делать? Молодец девчонка, что такую дрянь перехватила. Он бы всем нам, зазомбировав, проблемы бы доставил, а оно нам надо? А? Лично мне – так не впали эти проблемы. Мир спасать. Хех! Своих дел полно!
– А я вам говорю, что он реально кидануть девку хотел, – утверждал еще один джинн, смуглокожий, с аккуратно подстриженной черной бородой. – Пользуясь инсайдерской информацией, на секундочку.
– Это зашквар и тотализатор, – высказался четвертый.
– Игра на тотализаторе запрещена, – сказал Марусе Хоттабыч. – Кто будет на этом пойман, тот…
Хоттабыч запнулся. И было почему. Главный джинн сейчас пристально смотрел на него.
– Почему замолчал? – спросил старший.
– Я уже жалею, что заговорил, – сказал Хоттабыч.
– Начал говорить, договаривай. Что ждет джинна, пойманного на тотализаторе?
– Лишение спо… способностей, – Хоттабыч смешно мямлил, как робкий троечник на уроке. – В худшем случае, развоплощение.
– Хорошо, – сказал бритый джинн. – Я это учту. Угу. Какие еще есть мнения?
Он вскинул над головой ладонь.
– Девчонка не виновата, – высказался кто-то.
– Почему? – спросил старший джинн.
– Гасан целенаправленно ее кидал.
– Вообще не тем занимался, – поддержало еще одно сверхъестественное существо.
– Я считаю, что девчонка виновата, – это говорил джинн-гастарбайтер, с черными ладонями. – Она подняла руку на высшее существо и должна быть наказана.
– У девчонки – миссия, а тут – кидалово! – возразил один из предыдущих ораторов.
– Хуиссия! – отрезал гастарбайтер.
– Гасан получил, что хотел. И этот приз убил его, – высказался еще один.
– Понятно, – рявкнул главный джинн. – Что мы думаем про вот этого джинна?
Он кивнул на Хоттабыча.
– Не, ну, а что? Тоже предотвратил, получается.
– Угумс! – кивнул старший. – Значит, предотвратил?
– Я видел, что Гасан хочет ее кинуть, вмешался! – отчаянно залопотал Хоттабыч.
– А почему развел самодеятельность? Почему круг джиннов не созвал?
– Виноват, сам хотел разрулить.
– Значит, сам, – кивнул старший. – Тогда что ты скажешь на то, что ты распиздяй? Тебе доверили опекать девчонку с миссией. А ты все проворонил. Допустил к ней чужака с аферистическими наклонностями. Или ты был с ним в сговоре?
– Да как вы… Как вы вообще могли подумать?
– Мочь подумать все, что угодно – моя задача, – сказал старший. – Тебе есть, что возразить?
– Нет, – сказал Хоттабыч. – Тут я тоже виноват. Но я не убивал! И не сговаривался!
– Зато слишком активно подговаривал девчонку! – сказал старший. – Слишком в лоб. Это – против правил. Это – тотализатор.
– Возражу, о старший! – сказал Хоттабыч. – Намеки и знаки – дело долгое и ненадежное. А времени-то не было! Никакого!
– Угумс, – сказал старший. – Учту.
И снова поднял ладонь.
– Оглашаю приговор, – провозгласил старший джинн.
Джинны затихли.
– Ты, девчонка, – указал бритый на Марусю, – забудешь все, что связано с Гасаном и с нами.
«Вот вам здрасьте!» – подумала Маруся.
– А ты, – повернулся старший к Хоттабычу, – лишаешься способностей на один год, с этой даты начиная.
– Легко отделался! – шушукались джинны.
А у Маруси потемнело в глазу. Она провалилась в какой-то колодец. И летела, летела. Во тьму.
***
Тупо болела голова. Такое бывает после алкогольной интоксикации.
«Я что? Бухала?» – подумала Маруся.
Открыв глаза, она обнаружила себя на лесной полянке. В центре полянки валялась куча говна и веток, своей формой отдаленно напоминавшая уебищный рояль. Рядом с этим роялем лежал труп без головы. У джипа-«ренегат» валялось еще два трупа. Оба с огнестрелами в бошках.
«Это все я, что ли?» – подумала Маруся. Она с удивлением посмотрела на свои руки. Она помнила, как застрелила «Колю» на переднем пассажирском сиденье, вернулась память и про то, как «Вася» затирал ей про зомбачество, застрелил Абдурахмана, сковал Марусе запястья наручниками.
А сейчас наручников не было. И «Вася» валялся. Без головы. Запястье левой руки свербело. И с правой – тоже было что-то не то. Почему-то Марусе казалось, что ее не должно быть на месте. Казалось, что это – какая-то неправильная рука. Но откуда взялось такое ощущение, она не могла понять. Однако чувство было сильное. Странный бред о руке тревожил даже сильнее вопроса о том, как она победила «Васю».
«Что со мной случилось?» – подумала Маруся. – Почему я ничего не помню?»
В нагрудном кармане куртки она обнаружила паспорта Даниила и Анны.
«Хм! Я и паспорта забрала?»
Маруся оглядела себя и обнаружила, что вышла из переделки даже без ран. Как так? Может, в ней активировалась какая-то сверхспособность? Как бывает, например, у матерей, которые могут поднять каток-асфальтоукладчик, под который попал их ребенок.
Единственным страданием, которое сейчас ощущала Маруся, был голод. Очень хотелось что-нибудь съесть. Сожрать! Жирное, мясное! Вредный гамбургер! О!
Надо было ехать в Кукуево. Маруся осмотрела джип-«ренегат». Салон был заляпан кровью и мозгами. Это было плохо. Вдруг по пути встретятся гаишники? Но альтернатива вряд ли была лучше. Идти пешком. А до Кукуева отсюда километров двенадцать, а то и все пятнадцать. Дойдет Маруся только к вечеру.
На полу салона пластмассовая мать нашла связку ключей. Третий или четвертый подошел. Двигатель заурчал, как сытый кот, и «ренегат» плавно двинулся с места.
«Это все уже было! Было!» – накатывало мутными волнами оглушительное дежа-вю. И этой тропинкой она уже проезжала. А теперь надо налево. А откуда она знает? А? И то, что вот теперь направо? И то, что сейчас откроются домики?
Домики, действительно, открылись. Марусе стало очень тревожно.
На обочине дороги стоял худосочный хипстер с бородкой, в кедах и коротких штанишках. Он ожесточенно махал Марусе. Хотел остановить.
«Чё те надо-то?» – удивленно подумала Маруся.
Еще ее удивляло то, что хипстер казался странно знакомым. Она явно откуда-то его знала. Но откуда? Как?
Маруся вовсе не хотела принимать его на борт. Еще не хватало автостопщика брать, когда весь салон кровищей забрызган. Лишнее палево.
Когда хипстер понял, что Маруся и не думает останавливаться, он бросился под колеса. Маруся еле успела вывернуть в сторону. Вроде бы не зацепила.
– Привязался же, ебанько! – сказала она вслух.
Надо было мчать в Кукуево. Маруся и без того очень сильно задержалась.
Продолжение следует...
Эй, толстый! Пятый сезон. 77 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Маруся знала, что сейчас в 3D-измерении за нею наблюдают тысячи бесплотных и мутных глаз. В листве грязного леса что-то шептал ветер. Но, скорее всего, это шушукались призраки. «Как? Этой девчонке удалось! Может, и у нас получится?» Возможно, в мире духов началась революция.
Но сейчас Марусе было плевать на духов. Ей хотелось спать. Многовато событий случилось для начала дня.
Пластмассовая мать оглядела лужайку – джип-«ренегат», осклизлые от крови тела зомбаков, рояль, на котором она встала во весь рост, джинна-фраера, который пизданулся с рояля и, возможно, сломал себе шею.
«Надо сваливать, – подумала Маруся. – Наворотила дел».
Но сначала надо было решить кое-какие проблемы. Например, проблему наручников. Когда Маруся отламывала себе правую пластмассовую руку, она чересчур сильно врезала ногами по цепочке. От этого браслет на живой руке сжался, сдавил запястье. Маруся только сейчас поняла, насколько это больно. Рука отваливалась. Казалось, что ее можно отломить, как запаянную, заранее подпиленную по окружности, верхушку ампулы. Пальцы уже ничего не чувствовали кроме тяжести.
Ключ от наручников, скорее всего, был у «Васи». А тот, оглушенный выскочившим из кустов роялем, вовсе не был мертв. Он шевелился, пытался встать.
Маруся сжала пластмассовую руку, как дубину, спрыгнула с рояля. «Вася» барахтался на земле. Перебирал руками. Маруся могла ошибаться, но, кажется, корпусом рояля ему снесло пол-черепа. Во всяком случае, ебальник зомби был залит черной кровью, к которой прилипли сухие листья , а в оголенном мозге уже носились шустрые муравьи.
Никаких моральных терзаний не чувствовала Маруся, когда обрушила «Васе» на голову отломанную руку. Голова казалась мягкой, кости черепа хрустели, как мелкая яичная скорлупа. А «Вася» все шевелился, перебирал руками. Маруся врезала снова, поймала ударом голову под подбородок. Та запрокинулась, да так и застыла. «Вася» страшно скалился. Словно бы улыбался. Маруся зажмурилась и уебала пластмассовой рукой прямо по зубам. Искусственная рука могла бить как саперная лопатка.
«Вася» обмяк, растекся по земле. Марусю вывернуло желчью. Ничего не было у нее в желудке. Муравьи, почуявшие было свежую блевотину, устремившиеся к ней, теперь разочарованно разбредались маленькими отрядами.
Зомби лежал рожей вниз. Маруся стала его переворачивать. Но труп (да и труп ли?) был слишком тяжел и громоздок, а единственная оставшаяся рука пластмассовой матери саднила и ничего уже не чувствовала. Маруся помогала себе ногами. Зомби перевалился, как непослушный, застрявший в земле, валун.
Маруся принялась обшаривать карманы. В внутреннем нашлись паспорта. Будем надеяться, что не успел набрать на них кредитов. А вот в джинсах были сигареты, зажигалка, несколько сотенных смятых купюр. А где же ключи от наручников?
«Ну, почему все так глупо?» – подумала Маруся.
Впрочем, было еще одно место, которое стоило проверить. Пластмассовая мать открыла дверцу «ренегата». В салоне вместо запаха свежей кожи клубилась вонь подмерзшего говна. Это смердели зомбаки.
Ключи нашлись в зажигании. Там их была целая связка. Прилаживать их онемевшими пальцами к замку наручников было тем еще геморроем. Марусе казалось, что она никогда не откроет замок. Тем более, что сначала надо было открыть правый браслет – на пластмассовой руке. После того, как Маруся с десяток раз уронила ключи, один из них подошел. Браслет на искусственной руке, гладко, почти бесшумно, разошелся. А левый, сжатый до максимума, стискивал запястье, выжимал из него кровь. И открыть его не было никакой возможности. Хотя…
Маруся сжала ключ зубами. Самое трудное было попасть в замок бороздками на стержне. Делать это приходилось вслепую. Вставляла ключ в замок Маруся бесконечно долго. Она уже успела свыкнуться с мыслью, что никогда не попадет в замок. Сдохнет вот прямо сейчас – глупо, ничего не успев. Но по какой-то случайности, по которой, наверное, миллион обезьян пишет собрание сочинений Шекспира, бороздка неожиданно совпала с щелью замка.
Провернулись части механизма. И живую руку Маруси атаковали сотни маленьких иголок – это кровь устремилась к онемевшим пальцам. Не вся живительная субстанция достигала цели. Значительная часть выливалась на землю.
«Надо бы перевязаться», – подумала Маруся, но отбросила эту мысль. Если не истекла кровью прямо сейчас, значит, выживет.
Рядом с трупом зомбака «Васи» лежал пистолет. Маруся застыла в нерешительности. Взять его или нет? К тому же, отпечатки ее пальцев, скорее всего, на пистолете остались. Но, с другой стороны, ствол потом хватал «Вася». Стрелял из него.
«И хуй с ним», – решила Маруся.
– Ты должна сделать еще кое-что, – прошелестели вдруг деревья.
В очертаниях веток проступило лицо Хоттабыча.
– Я устала, мне надо ехать, – огрызнулась Маруся.
– Понимаю, – сказал Хоттабыча. – Но убей фраера.
Маруся посмотрела на старика-джинна. Ну да, он подавал признаки жизни. Тоже пытался подняться, пускал слюну изо рта. Хотя до того лежал смирно.
– Добей его, – сказал Хоттабыч.
– Тебе надо, ты и добивай, – сказала пластмассовая мать. – Хватит с меня этого дерьма.
– Не хватит. Ты оставляешь в живых самое большое зло на этой лужайке. Бандиты-зомби – младенцы по сравнению с этим козлобородым.
– Ну, и в чем проблема? – перешла Маруся на крик. – Делай с ним, что хочешь. Это твои разборки.
– Этот прохиндей хотел кинуть тебя на несколько миллиардов, – заметил Хоттабыч.
«Нормально так, – подумала Маруся. – Стою, с лесом разговариваю. Я спросил у ясеня, блядь»,
– Но в итоге-то кинула его я!
– Ну, и доверши начатое.
– А почему ты не можешь? Чистеньким хочешь остаться?
– Я не имею права убивать другого джинна, – сказал Хоттабыч. – Это очень строго карается.
– Мне тогда вообще пиздец будет, – ответила Маруся.
– Необязательно.
– Не ври мне.
– Не вру. Если человек убьет человека – это у вас, людей, преступление. Так?
– Само собой.
– Вот! А если человека, допустим, загрызет собака – не будут ведь эту собаку судить, казнить.
– Да пристрелят сразу, и все.
– Если собака унесет ноги, то и не пристрелят.
– Спасибо за лестное сравнение, – сказала Маруся.
– Он скоро придет в себя, – сказал Хоттабыч. – Действуй быстрее. Чтобы ты знала, перед тобой сейчас пытается очухаться потенциальный темный властелин. Зомбачество удесятерит его силы. Ярость поведет его к власти. Он ее захватит и поведет мир к катастрофе. Это один из вариантов – самый простой. Давай, спасай планету от гибели.
– Я все понимаю, – усмехнулась Маруся. – Но за мной и так охотятся. Не многовато ли будет, если еще добавятся джинны-мстители?
– Братвой больше, братвой меньше, – прошелестел Хоттабыч.
– Как ты заебал, – сказала Маруся, удобно перехватывая ладонью искусственную руку.
***
Она размозжила джинну голову. В душе плескалась бесшабашная обреченность, как, наверное, у утопившего княжну Стеньки Разина. Как у пошедшего вразнос отца семейства, пропившего получку.
То, что джинн-фраер умер стало понятно по тому, как потемнело вдруг все вокруг. Словно на лужайку рухнули внезапные сумерки. К тому же, тут же изменился рояль. Только что это был вполне благообразный музыкальный инструмент, а теперь вдруг стал кучей веток и какого-то липкого говна, словно скульптура ебанутого авангардиста.
Покинуть лужайку можно было только на «ренегате». Пешком – не вариант. Маруся просто истечет кровью. К тому же до Кукуева километров двенадцать-пятнадцать. Идти до вечера. В крови, однорукой.
Так что только на джипе. И надеяться, что гаишники не остановят.
Какое-то время Маруся выпихивала из салона зомбаков – Абдурахмана с заднего сиденья. А потом и «Колю», которого ушатала собственноручно.
Салон вонял, был залит кровью и какой-то слизью. Если гаишники остановят, то кровавый пиздец сегодняшнего дня получит достойное завершение. Хотя случись так, что Марусю закроют в тюрьме, то она, глядишь, и проживет еще долго. Возможно, это даже и вариант. Но плохой. Хотелось бы верить, что не единственно возможный.
Управлять джипом одной левой рукой было неудобно. Ехала Маруся наугад, надеясь на свою память. Но та, возможно, подводила. Маруся все петляла по лесным тропинкам, а на шоссе выехать все не получалось. Когда Маруся готова была уже плюнуть на все и зареветь белугой, показались крыши какого-то поселка. Появилось много машин. Дорога стала больше. Уже скоро она вольется в большую трассу.
«Я календарь переверну, и снова третье сентября», – вдруг завыло в салоне.
Маруся не любила Шуфутинского еще с бандитских времен. Он казался ей фальшивым. Но это было не самое худшее. Все самые отвратительные говнюки 90-х любили Шуфутинского, заказывали его песни в кабаках, упарывались, резали друг друга, вышибали друг другу мозги под это сиплое пение вальяжного псевдо-гангстера.
Пение исходило от телефона, который лежал прямо под водительским сиденьем.
– Заткнись! – бормотала Маруся. – Заткнись же нахуй!
И Шуфутинский заткнулся. Чтобы запеть про третье сентября вновь, сначала.
На светофоре перед выездом на шоссе была пробка. Маруся подумала, как бы выкинуть этот телефон из кабины?
Она отпустила руль и подняла телефон. Надпись на экране сообщала, что звонит абонент «Папа». Но похолодела Маруся не от этого. На экране появился портрет звонившего. И пластмассовая мать знала это лицо с тяжелыми бульдожьими складками щек. Знала эту лысину со зловещим пушком. Знала этот цепкий взгляд.
Лема Борзый. От слова «Борз» (что в переводе «волк»). Один из самых кровавых уебков смутных времен. Мочил людей из автомата, который называл «Тезкой». Автомат тоже назывался «борз» и производился в начале 90-х в мятежной Чечне. Лема добрался до всех основных пацанов в ОПГ «Академической». А Маруся ушла, затерялась.
Лема был жив. И хуже того, он был отцом «Васи», мозги которого растеклись по полянке, сред говна и веток.
Маруся не смогла бы ответить на вопрос – почему она решила принять вызов.
– Где тебя носит, отродье ишачьей залупы? – задребезжал голос с тошнотворно знакомыми, совсем не забытыми интонациями. – Я тебя жду, нахуй! Нам по делам ехать, билядь! Большие люди ждут, а ты по лесу шароебишься, как ежик блядский в тумане.
«По лесу? – удивилась Маруся. – Откуда он знает?»
– По лесу? – переспросила она вслух.
И тут же захотела откусить себе язык.
В трубке стало тихо. Потом злой, на грани, голос Лемы сказал:
– Слышь, шалава, дай трубку моему мальчику и передай, чтобы не разрешал блядям говорить с отцом. Понимаешь, соска?
«Завелся, гондон! – подумала Маруся. – Женоненавистническая свинья!»
– Завали ебало, Лема, – сказала Маруся. – Твой сын кормит собой муравьев в лесу. Вместе с дружками.
– Я тебя узнал, – сказал Лема. – Я думал, ты сдохла.
– Тебе вредно думать, – засмеялась Маруся.
– Я люблю быть правым, ти знаешь, – сказал гангстер. – Будь готова, шалава, к тому, что скоро я снова окажусь прав. Немножко откорректирую действительность. Сделаю так, что ты займешь место в мире дохлых мразей.
– Там уже твой сыночек, ублюдок, – сказала Маруся и нажала отбой.
Телефон засипел снова. Маруся обрушила на него пластмассовую ногу. Шуфутинский заткнулся.
И тут же стала рассасываться пробка. На пути стояли гаишники.
Эй, толстый! 5 сезон. 76 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
У Маруси не было ораторского опыта. Если не считать, конечно, публичного дебюта в программе у Малахова. За что Марусе было стыдно. Она выступала под принуждением, выступала плохо, после своего дебюта бросилась в бега. Факт, в общем-то, говорит о качестве выступления.
А сейчас она держала речь перед самой ебанутой в мире аудиторией – призраками, остатками душ людей, которых вышвырнули из тел. Маруся поняла, что больше всего здешняя призрачная общественность напоминает ей собрание обманутых дольщиков. Эта закисшая сама в себе злость, душевная кислота, осознание собственного лузерства, призрачная надежда на справедливость.
«Вот на этом можно сыграть, – поняла Маруся. – За надежду терпилы ухватятся».
Но пока дела обстояли совсем не идеально. Даже среди этих обманутых дольщиков, просравших собственные тела, нашлись противники.
– А оно нам надо? – спросил чей-то бесплотный голос. – Вдруг мы сейчас выебнемся, а потом нас и из этих оболочек вытрясет?
– А ты кто вообще такая? – спрашивал еще кто-то. – Ты ведь только что появилась, и уже знаешь, как нам спастись?
– Да кого мы слушаем?
Маруся растерялась. Можно было бы начать отвечать обстоятельно, но такой образ действий явно вел к неудаче.
«Хоттабыч рядом, – подумала Маруся. – Должен быть какой-нибудь знак. Как мне быть?»
Вокруг ничего не происходило. Разве что в плоском мире джинн-фраер дед Гасан накидывал на оккупированное неведомой дрянью Марусино тело кольца мутной астральной субстанции. А еще на плоский мир падали капли дождя.
«Не это ли подсказка? – подумала Маруся. – Я-то помню, как Хоттабыч плюнул на таксиста, и это выглядело как капля дождя. Сейчас это он плюет, или, может, как-то по-иному жидкость из себя изливает. Хотя, может, это просто дождь. И знак ли это? Или это ничего не значит? Допустим, что это знак. Что он может значить? Наплюй на них на всех?»
В поисках подсказки она посмотрела на облако, которое было Хоттабычем. К своему удивлению, она снова разглядела в облаке черты лица. И ей даже показалось, что Хоттабыч подмигивает ей.
И тут Маруся поняла. Ведь кто были эти люди? Обманутые лохи. Лох ненавидит обидчика и трепещет перед начальством. Хочет склонить его на свою сторону. Вот, мол, смотрите, какой я, лох иванович, белый, пушистый и законопослушный. А не знает того терпила, что пушистость – последний из доводов, который может склонить чашу весов на его сторону.
Надо было всего-то показать, что она близка к начальству в понимании этого межмирного социума.
– Кто-то здесь, как я помню, говорил про Небесную канцелярию, – сказала Маруся. – Я только что общалась с…
Как назвать Хоттабыча? Человеком? Нет. Сверхъестественной сущностью?
– … с представителем этого учреждения, – продолжила Маруся.
Толпа призраков жадно смолкла.
– Оно есть. И оно намерено… э-э… рассмотреть наш вопрос. И я сейчас общалась с товарищем сверху, – Паруса Марусиного красноречия наливались ветром шального экспромта. – А вон он, кстати. Видите?
Призраки задрали головы.
– Видим! Видим! – шуршали мутные фигуры.
– Где? Нас дурят! Нет никакого товарища сверху! – стенали другие.
Но скептиков было уже не так много. Да и говорили они не так уверенно.
Впрочем, Марусе не потребовалось тратить усилия, чтобы переубедить их. У нее уже появились адепты. Близость к начальству в сочетании с надеждой на перемены к лучшему творят чудеса и завоевывают любую аудиторию.
– Вот он! Разуй глаза! Вот!
– Что нам надо делать? – крикнул кто-то.
– Идти в пизду, – сказала Маруся.
Призраки притихли. А потом толпа взорвалась криками.
– Да это хамка! – надсаживался кто-то, но его не особо поддерживали. Все-таки над головами нависало вроде как начальство.
– Да это и не начальство никакое! – шумел другой скептик. – Это просто туча, на лицо похожая. Вон та – вообще на лошадь похожа.
– В пизду, друзья! – продолжала Маруся. Самое страшное было произнесено, теперь оставалось только стоять на своем. – Все мы оттуда вышли на свет. Ну, и вернуться в свои тела тоже можно через эту… кгхм! .. область человеческого тела.
– А что делать, у кого нет? – возмутился кто-то.
– Я не знаю, – пожала расплывчатыми плечами Маруся. – Я знаю только про пизду. Но и в вашем случае – тоже должен быть способ.
– Ну, спасибо!
– Так что делать надо?
Если бы призраки краснели, Маруся бы покраснела.
– Женщины все это знают, – сказала она. – Ну, и мужчины, наверное, тоже. Там, в верхней части есть такая штука – клитор. Надо просто мимо него пролететь, пошевелить. Но лететь надо всем, непрерывным потоком. Лететь и трогать.
– Да это бред какой-то! Это похотливая сучка!
– Это, извините, как понимать? – теперь был повод ввязаться в перепалку. – Это что я, сама себя трахнуть хочу, по-вашему?
– Да кто тебя знает? Может, ты извращенка какая-то! И так пластмассовая!
Это была правда. Даже призрачная материя каким-то образом сымитировала пластмассовую половину Марусиного тела. И в призрачном теле было две руки.
– Ну, что вы, женщина, бред несете?
Словно в подтверждение Марусиных слов сверкнула молния, затем лязгнул удар грома.
Возможно, это постарался Хоттабыч.
– А что? – раздался среди обманутых дольщиков полупьяный голос. – Сикель потеребонькать – почему нет?
– А это точно поможет? – спросили Марусю.
– Я рассчитываю на это!
– Это неприлично! – возражала какая-то тетка.
– Да бросьте, мамаша! Все взрослые тут! – осадили ее.
Маруся сама не верила в такую свою удачливость, но, кажется, ей удалось организовать самую ебанутую в мире аудиторию на коллективное действие. Теперь действовать следовало немедленно, пока аудитория еще не остыла. Пока не перегорела шальная энергия.
– В пизду! – крикнула Маруся.
И полетела первой.
***
Шлепались частые капли дождя. В призрачных ушах задувал ветер. Маруся летела на штурм собственной пизды, и вела за собой лоханутых призраков – обманутых дольщиков.
Кружилась голова. Маруся ощущала захватывающий дух экстаз – упоенье битвой. Она волевым усилием уменьшилась, легко проникла под ткань джинсов, миновала трусы. Возникла пещера пизды, в верхней части входа в которую молодым сталактитом нависала пимпочка клитора.
Маруся на лету мазнула по нему призрачной рукой, как по носу скульптуры собаки на «Площади революции». Оглянулась – следующий призрак повторил то же движение. Четвертый потряс клитор, как колокол. Маруся вылетела из-под одежды с легким сердцем. Пока все получалось, как надо.
Маруся отлетела чуть выше и в сторону. Пластмассовая мать видела, как зазомбировавшее тело меняется в лице. Уж она-то себя знала. Живая половина вдруг покраснела. Злой глаз обрел туманное выражение. Действительно, для той твари, что засела в Марусином теле, сейчас наступило время странных ощущений.
Лже-Маруся недоуменно повела ноздрями. Она явно хотела юркнуть руками в промежность. Но руки были связаны призрачными нитями.
А призрак Маруси наблюдал за чернотой, которая заполняла оккупированное тело. Чернота пришла в движение. Частички нечисти в теле не понимали, что происходит. Откуда-то стал приходить кайф. Что бы это значило? Как мотыльки на яркий огонь, как мухи на говно – нечисть стала тянуться в область пизды. Чернота бежала туда, где происходило приятное – так халявщики на распродаже со скидками несутся к прилавку со смартфонами. Вот чернота освободила голову, ушла из тела. Зато в пизде было черным-черно, как в старинной былине под городом Черниговом.
Теперь надо было попытаться войти в себя – захватить телеграф и почтамт. Путь лежал через нос. Маруся уменьшилась, ввинтилась в одну из ноздрей, столкнулась с препятствием – стенкой черепа. Но преграда была проницаема.
Вскоре Маруся оказалась у себя в мозгу. Изнутри тот напоминал лабиринт извилистых коридоров, как на звездолете в научно-фантастическом фильме. Маруся бежала к рубке управления. Она располагалась где-то в лобной доле.
Пластмассовая мать, как волк в «Ну, погоди!» в телецентре, или агент Купер в черном вигваме, бежала, открывала одну, другую, третью дверь. За одной дверью скакали кони. За второй – шелестело бескрайнее поле. За третьей – плескалось море. За четвертой – что-то рычало и кричало. Маруся не стала туда входить. Двери, двери. И вдруг – кресло управления, датчики, мониторы. Конечно, этого не было на самом деле. Это Марусино сознание просто трансформировало причудливую реальность в воспринимаемые образы.
Маруся прыгнула в кресло. И завладела своим телом. И тут же оказалась охвачена сладчайшим томлением.
***
Очевидно взгляд ее обрел осмысленность, потому что дед Гасан сказал:
– О! Ты вернулась! Смогла сама по себе, да?
– Дед, не болтай. Я очень хочу секса. Очень.
– Э… шутишь, да? – насторожился джинн-фраер.
– Выручай! Выручай, дед! И можешь меня отпустить. Я больше не зомби.
– Хм, – сказал инфернальный фраер. Весь в сомнениях, тварь такая.
– Выеби меня, – сказала Маруся. – Как человека тебя прошу!
Глупость сморозила, но джинн захохотал.
– Так и быть, женщина, я сделаю тебе приятное…
«Ну, и сука же ты!» – подумала Маруся.
– Но это не отменяет твоего долга передо мной. Кровавой клятвы!
– Не отменяет, – сказала Маруся. – Ты пока ебешь мне мозги, выеби все остальное. Выеби!
Духи старались, теребили мясной колокольчик. Маруся изнывала, а в пизде клубилась нечисть, которая тоже ждала секса.
– Еби немедленно!
«Прости меня, Ромуальд!» – подумала Маруся.
Хватка невидимых нитей ослабла. Маруся легла на рояль, принялась стягивать джинсы, трусы. Старик бодрым козликом вскочил на рояль, стал пристраиваться.
Хуй у него оказался упругий и сильный. Маруся взвыла от внезапного блаженства. Но думать следовало не об этом. А о том, чтобы тужиться, как когда рожаешь. Чтобы выпихнуть всю нечисть из себя – в него. И Маруся чувствовала, что это – получается. Она становилась чище. Это было трудно описать, только ощутить. Но она очищалась.
Когда джинн-фраер кончил в Марусю, он забрал себе нечисть. Маруся быстро оттолкнула его и стала одеваться.
– А ты страстная, – сказал таксист.
Он еще не понимал, что сейчас произошло.
– Доволен? – спросила Маруся.
– Да, – ответил джинн.
– Думаешь, сейчас меня поимел?
– А разве не так? – усмехнулся дед Гасан.
– На самом деле, поимела тебя я. Не обольщайся.
– Как же ты меня поимела? – засмеялся старик.
– Очень просто. К тому же я выполнила свое обещание.
– Ты о чем, женщина?
– Я отдала тебе то, чего не знала.
Он не понимал.
– Зомбачество. Оно сейчас все в тебе, – сказала Маруся. – А ты миллиарды хотел, да?
(Про миллиарды этот фраер знал. Если верить Хоттабычу, для обитателей 3D-пространства эта новость уже давно не была тайной. На миллиарды облизывались многие обитатели той стороны. «Он знал о миллиардах твоего сына», – сказал Хоттабыч. «Значит, все-таки ему достались деньги?» – спросила Маруся. «Ну, ты даешь!» – ответил Хоттабыч.)
– Ах ты, сучка! – зарычал джинн-фраер.
– Все по понятиям, – сказала Маруся. – Что тебе не нравится?. Я о зомбачестве не знала. Забирай его. Оно твое.
– Ааааа!!! – заорал Гасан. – Я же тебя спас!
– Нет, – ответила Маруся. – Ты для себя работал. Миллиардами хотел завладеть. Ты мог бы вернуть меня в мое тело. Но не сделал этого. А почему? Потому что хотел выманить деньги у того дуроебища, что сидело во мне вместо меня! А меня пускать не хотел. Хотя мог!
Гасан прыгнул на Марусю. Плвстмассовая мать увернулась. И джинн-фраер пролетел мимо, свалился с рояля, пизданулся о землю и затих.
– Спасибо, дорогие призраки! – сказала Маруся. – Я вернулась.
Продолжение следует...
Эй, толстый! Пятый сезон. 75 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Во тьме Маруся пробыла недолго. Да и чернота была не сплошной, а сверкающей искрами. «Это же космос!» – догадалась было Маруся. Но, наверное, предположение было неправильным. Потому что космос вокруг был каким-то чересчур быстрым. Обычный-то космос, каким Маруся его знала по телепередачам и кинофильмам, типа «Гравитации», был пространством неспешным. В нем все чинно и медленно вращалось по орбитам. Даже движение стремительных комет было незаметно глазу – висит хвостатая звезда в одном месте. Ну, а потом висит в другом.
А в том космосе, в котором вдруг очутилась Маруся, все было как-то слишком быстро. Искры – красные, синие, белые, зеленые – носились, мелькали, сверкая, как новогодний серпантин на четырехмерной елке, которая раскинула свои лапы повсюду.
Маруся стала приглядываться к искрам, и вдруг поняла, что они сплетают какой-то узор. Но не простой глупый орнамент, а что-то осмысленное. Это была картина, насыщенная движением.
Марусе стало любопытно. Она вдруг оказалась совсем рядом с искрящейся цветной картиной. А это оказалась не картина, а какая-то черная дыра. Потому что к Марусе вдруг метнулось, рассыпая осколки света, ослепительное щупальце и втянуло прямо в дыру.
«Я-то думала, что дыры с очень сильным притяжением – черного цвета, – думала Маруся. – А они – цветные. Поди ж ты!»
Впрочем, она всегда догадывалась о том, что рассказы о космосе – не правдивы. Вселенная выглядела достаточно оживленным местом. В ней кишела и сновала какая-то непостигаемая разумом жизнь.
Всосанная цветной дырой, Маруся не сразу смогла рассмотреть картину, сотканную искрами. Когда рассмотрела – очень удивилась. Это была все та же проплешина в грязном лесу близ Кукуева. Маруся увидела джип, электрически подергивающиеся тела зомбаков, кусты с обломанными ветвями, рояль, таксиста деда Гасана, себя.
«Так я умерла?» – удивилась Маруся.
Но удивилась она не тому, что умерла и видит себя со стороны – это ладно. Примерно так Маруся себе и представляла переход в мир иной. Удивило другое – то, что та полупластмассовая женщина, на которую смотрела засосанная дырой Маруся из быстрого космоса, двигалась. Она ковыляла куда-то, избитая, окровавленная, забрызганная всякой дрянью, при ходьбе опираясь на собственную отломанную пластмассовую руку, которая была прикована наручниками к живой руке. На боку, чуть ниже правой ключицы, зияла дыра, из которой свисали провода. Маруся походила на киборга-неандертальца.
«Так я живая?» – снова удивилась Маруся.
И вот это открытие огорчило Марусю из космоса. Если та женщина, на которую она смотрит, живая, то сама Маруся тогда кто? Нельзя покинуть тело на произвол судьбы и остаться живой. Или все-таки можно?
«Вот же она я, – испуганно думала Маруся. – Вот все мои воспоминания, вся моя суть. Она здесь, со мной. А там тогда – что? Что движет этим телом? Которое, на самом деле, мое?»
Это было все равно, как выйти из дома, а потом вернуться и обнаружить дома точную свою копию, которая хозяйничает в квартире и не пускает на порог.
Маруся бросилась в атаку на собственное тело. Сейчас она ворвется, сейчас восстановит status quo! Но что-то мешало. Атака отскочила от тела, как от батута. Что-то не пускало Марусю внутрь себя. Маруся бросилась на себя снова. И снова отскочила.
«Да как такое может быть!» – возмущенно подумала она.
Маруся смотрела на себя-неандерталку, как она сама идет в сторону леса, опираясь на пластмассовый костыль-протеза. Изменилась походка. Стала угловатой и тяжелой. Маруся, сколько она себя помнила, ходила вовсе не так. А это – это был какой-то пиздец!
Маруся обратила внимание, что мир вокруг ощутимо изменился. У мира появилось какое-то дополнительное измерение, внезапная глубина. Словно 3D.
И эта глубина была кем-то населена. Прозрачно-мутными тенями. Те шевелились, что-то шептали.
«Я и сама, наверное, такая же!» – в испуге подумала Маруся.
Она стала прислушиваться.
– Девонька, ее тоже выселили, – шуршали тени.
– Сколько уже можно! Когда этому положат конец?
– Давайте подпишем петицию! В Небесную канцелярию!
– Ха-ха! Ты знаешь, где она?
– Где-то же должна быть. Как без нее?
– А вот так…
Тени шуршали, спорили. Видно, хорошо друг друга знали, не первый день вместе были.
– Кто вы? – спросила Маруся.
– А ты кто? – прошуршала в ответ какая-то сварливая тень, похожая на сперматозоид.
– Я тут по ошибке, – заявила Маруся. – Вон мое тело. Видите? Меня туда не пускают.
– Ха-ха-ха! – принялась потешаться тень. И не одна, было и несколько дополнительных смешков.
– Ничего смешного! – возмутилась Маруся
– Ты не поверишь, девонька, но все мы здесь по ошибке, – веселилась тень. – Всех нас выселили из собственных тел. Так что добро пожаловать в клуб!
– Нет! – воскликнула Маруся. – Я не хочу с вами! Я не смогу! Не выдержу!
Она снова устремилась к своему телу, которое там, в плоской проекции, уходило в сторону леса.
Свое тело преследовала не она одна. В плоском мире за ним тряско и нервно шел старик-таксист. Дед Гасан.
– Эй, ты же обещала! Не уходи, э! – сипел он.
– Нахуй пошел! – отвечало что-то неведомое, которое управляло сейчас Марусиным телом.
– Про нахуй мы не договаривались! Ты кровь оставила! Обещала!
Тело Маруси развернулось и, как бейсбольной битой, ударило старика… Тот успел закрыться руками. Вскрикнул от удара. Отскочил в сторону, так что следующий удар пластмассовой рукой пришелся в землю. Тело Маруси зарычало. Это было вовсе не смешно. Скорее, очень опасно.
Старик ретировался к роялю, Укрылся за ним. Тело Маруси рычало, пыталось достать старика, колотило рукой по крышке рояля, и та гулко отзывалась.
Старик успевал совершать руками быстрые и странные движения. Маруся вдруг с удивлением обнаружила, что старик выхватывает из дополнительного измерения мутно-бело-синие нити и набрасывает их на взбунтовавшееся тело. Вдруг ей стал понятен и замысел старика – он обездвиживал свою противницу.
«Если дед Гасан это делает, значит, он может меня услышать!» – поняла Маруся.
– Секундочку! – сказала Маруся старику. – Выслушайте меня.
Старик раздраженно покосился на тень, отвернулся.
– Я настоящая хозяйка этого тела! – отчаянно продолжала Маруся. – Я помню, что я вам обещала то, чего не знаю дома. И намерена выполнить свое обещание.
– Ты меня кинула! – старик наконец-то заметил Марусю. Он не скрывал раздражения.
– Да меня саму кинули! Помогите мне вернуться обратно, и я сделаю то, что обещала. Клянусь!
– Ничего ты не сделаешь! – прокаркал старик с отчаянием человека, которого кидали уже много раз, и вот опять это случилось. Бессильная такая злость, беззубый укус.
– Сделаю! Сделаю! Вот увидите! Только помогите мне!
– Я не знаю, как тебя вернуть, – раздраженно ворчал старик. – Напрягался, рояль делал… А!
Он махнул рукой, как работяга на стройке, которого наебали с зарплатой.
– Так тогда вы ничего не получите, – сказала Маруся.
– Получу! – упорствовал старик. – Ты мне обязана. Кровь твоя есть. Я обязан получить!
– Так и получишь, глупый старик! Если мне поможешь!
Дед Гасан внимательно посмотрел в четвертое измерение, на Марусю, покачал головой, сплюнул.
– Не смогу. Нет моей власти. Иди!
– То есть, как это «иди»? – возмутилась Маруся.
Но старик, хотя и не обладал, по его признанию, могуществом, чтобы вернуть Марусю в тело, все-таки имел возможности отшвырнуть Марусю прочь.
Мутные тени зашуршали печальным смехом.
– Не хохорорься, сестра! Не ерепенься! Ты наша! Наша!
– Не ваша! – кричала Маруся. – Тени, идите нахуй!
– Ха-ха! – шелестели эти жалобные призраки.
– Мы составим петицию в Небесную канцелярию, – прилип к Марусе надоедливый плешивый призрак. – Мы возьмем количеством. Нас много! Вы не представляете, сколько! Канцелярия не может не обратить на нас внимания. Где-то же она есть!
Маруся отмахнулась от привидения.
– Как дела? – вдруг услышала она.
***
Хоттабыч не мог явиться в простоте. Вечно ему было надо материализоваться в изломах веток, в игре теней. Он мог проступить в узоре обоев. Сейчас же он выглядывал из облака, которое давно уже нависало над лужайкой грязного подмосковного леса.
– Хоттабыч! – обрадовалась Маруся. – Ты меня спасешь!
– Как тебя угораздило? – спросил Хоттабыч.
– Я не могла поступить иначе. Потеряла осторожность. Переоценила свои силы. И меня покусали…
– Я не об этом, – засмеялся Хоттабыч из облака. – Это-то я могу понять. Я не понимаю другое. Как ты могла чего-то там пообещать вот этому ничтожеству?
Хоттабыч сплюнул вниз. Слюна дождевой капелькой упала на макушку деда Гасана.
– Как этот дешевый понтярщик мог засрать тебе мозги, что ты дала ему кровавое обещание?
– А не надо было?
– Это мелкий молодой фраер. Лошара.
– Этот? – Маруся посмотрела на таксиста. – Молодой?
– Сопливый юнец. Ему и ста лет-то нет. И ты, Маруся, поддалась на эти детские разводки! Я разочарован.
– Я думала, это ты, – со стыдом призналась Маруся. – Я до последнего так думала. А это, оказывается, не ты.
– Это, оказывается, не я, – сварливо передразнил Хоттабыч. – Тебя ни на секунду нельзя из виду выпускать. Ни на секунду!
– И что же мне делать? – устало простонала Маруся.
– Я помогу тебе, – сказал Хоттабыч. – Но исключительно для того, чтобы этот фраер, любитель дешевых трюков не получил ничего! Это же надо додуматься? Рояль в кустах! Каким надо быть дебилом! Я пойду против правил. Лишь бы насолить этому ничтожеству. Этот мешочник имел наглость вторгнуться в мою епархию. За это мы его кинем.
– Как? – с надеждой спросила Маруся.
– Да очень просто. Заодно и тело попробуем тебе вернуть. Слушай внимательно.
***
Маруся приблизилась к беглому телу, бьющемуся в мутных астральных нитях. Бывшая пластмассовая женщина видела черные соки, струящиеся по венам и артериям. Чернота наполняла ее, грязь, зловонный гной.
«У меня все получится!» – приказала сама себе Маруся и полетела к теням.
– Девонька вернулась, – обрадовались тени. – Поумнела. Видишь, ничего не поделать.
– Как, а петицию писать? – задребезжал голос давешнего зануды.
– Хуицию, – уныло отшутился кто-то, и шутка эта явно звучала не в первый раз.
– Тени! – обратилась Маруся. – Вас всех когда-то кинули. Как меня сегодня. Но я, кажется, нашла способ наказать кидалу!
– Как? Как ты их накажешь? – зашуршали скучные тени. – Это же мафия! Шайка-лейка. Все повязаны. Ничего с ними не поделаешь…
– Да послушайте вы! Есть способ. Но он зависит от нас всех, от того, чтобы мы действовали все. Вам это ничего не будет стоить. Минимальных усилий! Но давайте попытаемся? Вдруг получится? И тогда вы будете знать, как бороться с обидчиками.
– А что? Давайте попробуем! – прошуршала одна из теней.
– Да ну нафиг! Ничего не выйдет!
– Да что ты теряешь? Разозлить новых хозяев боишься?
– Только петиция, только законные методы.
– Да давайте попробуем, братва! В натуре, нахуй, блядь!
– Давайте-давайте!
В обычном мире казалось, что поднялся ветерок, закружил листья, бумажки, пакеты.
– А что делать-то? – шуршали призраки.
– Все очень-очень просто, – сказала Маруся.
Продолжение следует...
Эй, толстый! Пятый сезон. 74 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Сейчас, колотясь пластмассовой половиной тела о ствол неопознаваемого дерева, обоссанного, наверное, поколениями шашлычников, Маруся понимала, что ее наебали. Как поется в знаменитой песне: «А подмога не пришла, подкреплений не прислали, что-то дальше там еще, нас с тобою наебали».
Маруся чувствовала раздирающую ярость. Но нет, не к своему мучителю, а по отношению к деду-таксисту Гасану, бессовестному наебщику, который не поленился разыграть перед ней целый цирк с кровавыми автографами. А она, лохушка, поверила! А это ведь был просто мошенник. Заговорил он Марусю, НЛП-перепрограммировал, как ушлая цыганка. Как она могла поверить в этот бред про 50 кг удачи?! Взрослая, вроде, женщина.
«Ну, и гнида же ты, дед Гасан! – думала Маруся. – Твой тезка из 90-х, чье имя произносилось чуть мягче, без этого угловатого «г», тот свое слово держал. Дорожил им. А ты… Эх!»
Что ж, Маруся в очередной раз попробует спасти себя сама. Правда, в этот раз без особой надежды на успех.
Бух! Бух! Бух!
Маруся билась корпусом о ствол дерева. Ее мучитель ждет от нее трансформации. Он ее получит. Пусть он думает, что Маруся, искусанная им, зомбаком, превращается в уебищную нежить. Пусть даже не догадывается, что Маруся выполняет свой собственный план спасения. А план этот заключается в том, чтобы биться, биться, биться пластиком тела о грязный ствол…
Биться, биться, биться. Вопить, кричать, пускать изо рта пену.
«Да я, кажется, по-настоящему становлюсь зомбачкой!» – подумала Маруся. Но нет, нет! Она не станет в это верить.
Потому что нужно ей совершенно другое. Отломать на хуй свою пластмассовую руку, которая сейчас прикована наручниками у Маруси за спиной к живой руке.
– Уаррргхххх! Хрррггыыыммм! Гррррр-гррррр-хррррыыыыыааааггххххххх!!!
Маруся понятия не имела, что выкрикивают без пяти минут зомби. И издают ли они какие-нибудь звуки вообще.
Но гангстер «Вася», кажется, был доволен. Он скалился в песьей улыбке, сверкал золотым зубом. Что-то напевал на своем языке.
Бух! Бух! Хрррррыыыыарррррррргггхххххххххх!!!
Эта ебаная рука хоть и висела со вчерашнего дня на соплях, никак не желала отламываться от корпуса. Она, блядина, слишком крепко была укреплена в хитроумном механизме протезов. Честно признаться, Маруся даже не знала, что у нее внутри с пластмассовой стороны. Знала, что провода, хитроумные приводы, электроника, которую иногда приходилось подзаряжать через USB-разъемы. Дома она частенько сидела, подзаряжалась. Ромуальд относился спокойно. Он привык, ничего особенного не видел. Дети тоже.
И вот это что-то высокотехнологичное, неведомое, эти ебаные провода сейчас вели Марусю к гибели.
– Ай, хорощий дэвачькя! – с гипертрофированным акцентом произнес бандит «Вася». – Давай, превращайся быстрее, нахуй. Я сейчас пойду поссу, а ты, дэвачькь, будь готова исполнить мое первое желание. Помнишь его?
«Да пошел ты нахуй! – подумала Маруся. – Только попробуй, сунь в меня свой гнусный писюн. Да я тебе его отгрызу, пикнуть не успеешь!»
И она бы послала его, но вспомнила, что он ждет покорности, что проявив смирение, она отвлечет внимание своего мучителя.
Маруся кивнула.
– Харощий дэвочькь, гагага! – загоготал зомби.
И действительно пошел ссать, стеснительно отвернулся.
Пластмассовая рука тем временем почти отломалась. Ключевое слово «почти». Какой-то ебаный кабель держал Марусину руку на корпусе. И что с этим делать? Сейчас эта тварь поссыт, а потом – придет?
Спасительная мысль сверкнула, как молния в наэлектризованном небе. Если подогнуть ноги, то можно попытаться нырнуть ими под цепь наручников. Но для этого надо лечь на спину…
Маруся легла. Теперь каким-то невероятным, фантастическим образом изъебнуться, изогнуться, попасть ногами в узкое кольцо.
Живая нога входила, а пластмассовая сопротивлялась, она гнулась только до какого-то предела. А дальше ни-ни! Маруся стала колотить подбородком как кувалдой по пластмассовому колену, вгоняя его, как сваю в узкое кольцо из плоти и металла.
Нет! Пластмассовая нога не пролезала. Все. Пиздец. Сейчас этот «Вася» доссыт, повернется, и что же он увидит?
«Не думай об этом! – одернула себя Маруся. – Все равно хуже, чем есть, уже не будет. Похуй! Пусть думает, что хочет!»
Ничего не выходило. Растеряла Маруся свои акробатические навыки.
– Арррррггггхххххх!!! – в этом крике была ярость, кипела мелкодисперсная слюна токсичного бешенства. – Хррррыыыыгггрррррггрррррххххх!!! Ааааааа!!!
И она вдруг поняла, поняла, что надо делать! Не было резона пролезать ногами в кольцо. Своего можно достичь грубее. И больнее.
Маруся не взвешивала и не выбирала. Времени у нее не оставалось и нескольких секунд. Максимально подтянув обе ноги коленями к подбородку, Маруся резко их распрямила. Так, чтобы пятки изо всех сил ударили по цепочке. Это был полнейший садизм, но иного выхода не было. И попытка имелась только одна.
Жаркая боль обожгла левое, живое, запястье, на котором сжался браслет. Наручники реагировали на попытки освобождения, затягиваясь сильнее. Браслет впился в запястье, стесав от удара кожу. Маруся боялась смотреть, но ей казалось, что кожа с ее левой ладони снялась как перчатка. Сталь браслета скользила по свежей крови.
А справа она ничего не чувствовала. Ни боли. Только хруст. Только треск. А рука…. Она уже не слушалась. Нервные импульсы, видимо, больше не преобразовывались в электрические разряды, не долетали до правой руки. Но чертова конечность все еще цеплялась за тело. Как в анекдоте – на хлеб мазать уже можно, но есть еще нельзя. Ни то, ни се, блядь!
«Вася» отвернулся от дерева, на которое ссал. Время вышло. Маруся ничего не успела.
На физиономии бандита появилось выражение крайней заинтересованности.
– А что это мы тут делаем?
Он побежал к Марусе. В три прыжка оказался рядом. Марусю чуть не вывернуло от его зловонного дыхания.
Маруся дернула левой рукой. А та неожиданно пошла влево свободно, беспрепятственно. С некоторым утяжелением. Типа как ядро на ноге у каторжника. Конечность, наконец, оторвалась.
Левую руку пожирал огонь жаркой боли. Но боль страшна только тогда, когда о ней думаешь – уж Марусе ли об этом не знать? Она подхватила правую руку, обхватила ее за запястье, и, вскочив на ноги, нанесла сильнейший удар по кисти бандита «Васи». Пистолет вылетел из ладони, полетел куда-то вверх и вправо. К густым кустам, в глубине которых чернела какая-то громоздкая непонятная хуйня.
Все происходящее теперь напоминало кровавый бейсбол. «Вася» как раннер мчался за мячом, который запулила своей битой бэттер Маруся. Только Марусе самой было тоже очень важно догнать этот мяч, успеть первой. А этого произойти никак не могло. «Вася» обгонял. Но зато он повернулся к Марусе спиной. И пластмассовая мать успела нанести два мощных удара по спине бандита. На первый он не обратил внимания, но от второго удара споткнулся, потерял дыхание.
Маруся прыгнула на него, повалила. В близком бою орудовать пластмассовой рукой было неудобно. Сейчас она даже мешала. Маруся поняла, что совершила ошибку.
Но было уже поздно. Враг схватил ее пластмассовую руку, дернул на себя, да так, что Маруся заорала от пронзительной боли. Теперь она была беспомощна. «Вася» завладел ее руками. Что у нее оставалось? Ноги. Маруся пинала его коленом по жопе. А бандиту-зомби было все равно. Похоже, он не чувствовал боли.
Зато принялся бить Марусю по лицу, вколачивать свой кулак.
«Ну, вот и все! – подумала Маруся. – Простите, дети, я сделала, что могла. Сейчас я умру. Но, может быть, это избавит меня от позорной участи стать зомби».
Утопающий хватается за соломинку. А Маруся пыталась поймать зубами запястье, которое двигалось как поршень, уродуя ее лицо, превращая его в кровавую маску. Маруся слышала хруст зубов, тяжелое дыхание своего врага – хых! Хых!
А еще она слышала звук какого-то движение, шуршание и треск веток. На них, на ее мучителя, что-то надвигалось сзади.
Что-то большое и густо-черное, как ночь. Как беспросветный пиздец.
А потом Маруся увидела, что это было.
Рояль. Этот невообразимо громоздкий музыкальный инструмент каким-то образом оказался в кустах, из которых сейчас выехал и уебал по спине бандита.
Тот упал на Марусю. И пластмассовая мать смогла, наконец, поймать зубами его щеку. А потом поняла, что он еще и отпустил ее руку. Но толку от этого не было. Потому что бандит всей своей тушей лежал на пластмассовой руке. Дергался, выл. Оторвался от Маруси. Зубы пластмассовой матери клацнули, сомкнувшись. Блин, она отгрызла зомбаку щеку!
А тот снова поднимался над Марусей – большой, страшный, оскаленный. Занес кулак, чтобы нанести Марусе удар, который ее добьет, который вышибет птичку-жизнь из клетки тела. Ну, давай!
Бух! Донесся удар. Но Маруся его не ощутила. Равно как и боли. Ударили не ее.
Это снова пришел в движение таинственный рояль и уебал урода в спину. «Вася» снова полетел на Марусю, блюя омерзительной желчью, как зловещий мертвец из одноименного фильма.
Маруся оттолкнула его ногами, бандит откатился прочь. А Маруся, наконец, смогла выплюнуть вражескую щеку и подхватить собственную отломанную руку. Смогла встать. Чем бы ни был этот рояль, хуже уже не будет.
Что это за лесная жуть? Откуда здесь рояли? Может, кто-то прикололся, подбросил эту невероятную хуйню в кусты? Но зачем?
– Привет, красавица! – раздался знакомый голос. – Ну, как? Пригодилась тебе моя удача?
Это был таксист дед Гасан, которого Маруся совсем недавно считала аферистом.
– Глазам не верю, – сказала Маруся.
– Я всегда делаю то, что обещал, – прищурился дед.
Маруся засмеялась, смех ее был похож на плач. Каждый смеховой спазм вымывал из нее частицы сознания и, наконец, вымыл все. Маруся нырнула в черноту вне измерений.
Продолжение следует...
Эй, толстый! Пятый сезон. 73 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Что делает нормальный человек, которому в щеку упирается ствол «беретты»? Он воет, скулит, просит убрать оружие. В общем, играет по правилам того, кто держит пистолет. Но кавказский бандит, назвавшийся Васей, эти правила игнорировал. Он не стал шумно удивляться: как это заведомая жертва положила двух бойцов? Никакого удивления, никаких эмоций. Лишь хищная усмешка перекривила его опасное лицо.
– Поговорим? – теперь в речи «Васи» проявился акцент. – Но сначала покатаемся.
Маруся поняла, что он задумал, но она была фактически беспомощна перед ситуацией. Бандит завел не успевший остыть мотор «ренегата», и джип понесся к краю лужайки. Тронулся с места очень резко, и Марусю бросило назад. Пристрелить «Васю», но тогда машина останется без управления и они впишутся в де…
Бандит затормозил, и Маруся полетела вперед. И оказалась в западне. Ведь «беретту» она держала в левой, живой, руке. «Вася» сидел за рулем, а Маруся, получается, просунула руку с пистолетом между водительским и пассажирским креслами. И когда Марусю бросило вперед, рука с пистолетом практически вся оказалась впереди.
И «Вася» не мог этим не воспользоваться. Мышцы руки у самого локтевого сгиба обожгла резкая и странная боль. Словно… Словно бандит ее кусал.
Собственно так оно и было. Маруся видела его голову, хищно склонившуюся над добычей. А затем стало понятно, что «Вася не кусал Марусю. Он ее жрал.
«Что это? Зачем?» – шаром из арканоида носилась в голове паника.
Марусе казалось, что логичнее было бы сломать руку. Но кусать? Что это, блять?!
Самое плохое, что она не могла ничего предпринять. Хватка челюстей этого «Васи» обезоружила, обездвижила Марусю. Можно было, наплевав на боль, попытаться вырвать руку. В зубах противника останется кусок мяса. Ну, что ж.
Но за долю секунды до рывка «Вася» сам разжал зубы и выпустил руку Маруси.
Дикими глазами Маруся смотрела на руку, которую втягивала обратно. «Вася» прокусил куртку. Как такое могло быть? Из дыр в джинсовой ткани сочилась кровь. Прогрызть джинсу. Кто ты, парень?
– Ты теперь наша, нахуй, – сказал «Вася». – Слышь, пластмасска? Наша.
– Что такое «наша»? – постыдным, набрякшим слезами, шепотом спросила Маруся.
– Зомби, нахуй, – пояснил «Вася».
В этот момент ожил Абдурахман. Маруся считала его трупом, но он поднял окровавленную голову, уставился на Марусю провалами глазниц, из которых сочились какие-то бурые сопли и захихикал.
Раньше Маруся думала, что ее нельзя ничем испугать, но сейчас страх ударил по ней как боксер Валуев, опрокинул, заставил завизжать, тупоголовой блондинкой из кровавого слэшера.
Маруся бросилась направо. Туда, где была дверца. Но правая, пластмассовая ладонь не могла нащупать ручки. А слева надвигался гнусный Абдурахман, скалился, хихикал.
Маруся кричала отчаянно, отбивалась ногами, а слепой Абдурахман хватал за голени, скалился. Казалось, что это никогда не кончится, но Маруся умудрилась заехать Абдурахману пяткой в оскаленный рот. И тут же неведомо как, от какого усилия, открылась дверца и Маруся вывалилась на лужайку.
Держа перед собой укушенную, сочившуюся кровью руку Маруся вскочила на ноги и стала пятиться к лесу. Она и хотела бы, но не могла отвести взгляд от «ренегата». А из салона через правую дверь выползал слепой Абдурахман.
Убежать, скрыться в лесу Маруся не успела. Из «ренегата» вышел «Вася», в руках у него была та самая «беретта», которую уронила пластмассовая мать.
«Я вся подбитая! – думала Маруся. – Еще со вчерашнего дня, когда Виталю спасала».
Действительно, запас прочности в Марусе был велик, но не безграничен. И он, похоже, оказался исчерпан. Еще со вчерашнего дня, с момента штурма БДСМ-логова в элитном поселке, правая рука у Маруси расшаталась. Ослабли, разболтались шарниры из высокопрочного пластика. Рука, конечно, слушалась, но довольства ее функционалом Маруся не испытывала. Если бы рука была живая, она бы болела. А сейчас она стала словно чужой, для того, чтобы посылать ей команды, заставлять шевелиться, приходилось прикладывать гораздо большие усилия. Маруся не знала – вдвое, втрое, впятеро.
Теперь к проблемам с правой рукой добавилась травма с другой стороны. Укус истекал кровью – но это было не так страшно. Беспокоило другое – рука наливалась жаркой тяжестью, как от местного наркоза.
«Вася» обошел джип, поймал Марусю в прицел. Пластмассовая мать баюкала укушенную руку.
– Стой, нахуй, – скомандовал «Вася». – Иди сюда.
– Нет, – сказала Маруся.
– Иды. Не укушу!
Гулко, ухающе заржал Абдурахман. И не успел он досмеяться, как голова его взорвалась бело-красными комками, и бандит обмяк, как проглоттида в кислородной ванне.
«Вася» снова навел ствол на Марусю.
– Сюда пошла. Ну?
Маруся не двигалась.
– Я все равно тебя покусал, – сказал «Вася». – Все, пиздец! Зараза уже в тебе. Ты скоро станешь зомби. Как я, нахуй.
– Когда? – спросила Маруся.
– Скоро. У всех по-разному. Кто-то за час меняется. А так два-три.
– Что это за бред? – спросила Маруся. – Какие, нахуй, зомби? Их не бывает.
– Ха-ха! – заржал «Вася». – Скоро ты убедишься сама.
– Ты серьезно? – спросила Маруся. – Ты думаешь, я поверю в эту хуйню?
– Верить не надо, – сказал бандит. – Посмотри туда.
Он кивнул в сторону задней пассажирской дверцы. На ней шевелился Абдурахман. У него уже можно сказать не было головы, но руки его шевелились, хватали воздух.
– Что, блядь! – зашептала Маруся. – Да быть этого не…
И тут «Вася» выстрелил.
***
Новая боль обожгла левое, живое ухо Маруси.
– Я туда и целил, нахуй, – сказал бандит. – Не хотел тебя убивать.
Шевелились, жутко перебирали перед собой руки безголового Абдурахмана.
– Ты храбрая овца, нахуй, – продолжал бандит. – Двоих моих положила. Теперь вместо них будешь.
– Не буду, – сказала Маруся.
– Куда денешься, – хмыкнул «Вася». – Зомбачество – оно как стокгольмский синдром. Сначала отторжение, потом принятие. Эти двое, когда я их покусал, тоже не хотели зомбаками становиться. Съебаться пытались. А потом заебись им стало.
Только сейчас Маруся обратила внимание, что гангстер, который сидел на переднем пассажирском сиденье, «Коля», которому Маруся прострелила затылок – он сидел и дергал плечами. Словно голова мешала ему, словно взбунтовавшееся туловище хотело спихнуть ее, угнетательницу, с себя прочь.
– Вечную жизнь почувствовали, – продолжал бандит. – Видишь, трудно им умереть. Хотя бошек лишились.
– Тебе их совсем не жалко? – спросила Маруся. – Друзья ведь твои.
– Да пошли они нахуй, – сказал бандит. – Заебали. Ты теперь вместо них.
– Нет! – сказала Маруся. – Нет, нахуй!
– Да, – гаркнул бандит. – Стала быстро на колени, нахуй!
– А то что? – огрызнулась Маруся.
Бандит снова выстрелил. Пуля ударилась в пластмассовую половину тела, куда-то в шарнир и без того отяжелевшей правой руки. Удар был сильный, словно по воздуху пролетала кувалда и ударилась Марусе в плечо. Пластмассовая женщина упала.
– На колени, на хуй, – сказал бандит, подходя к Марусе. – Следующая пуля будет последней. Ты меня тоже начинаешь заебывать. Строптивый соськ.
«Я должна выжить, должна вернуть Даниилу паспорт», – понимала Маруся.
Она встала на колени.
– Руки назад!
– Ничего не попутал? Может, вверх? – огрызнулась Маруся.
– Назад!
Оказывается, у этого мерзавца были с собой наручники. Их он и защелкнул на запястьях Маруси – живом и пластмассовом. Потом повел к джипу. Но в саму машину они не стали заходить. «Вася» грубо усадил (практически швырнул) Марусю на землю, прислонив спиной к стволу дерева с бурым, грязным стволом. Названия этого дерева Маруся не знала.
– Вот теперь посидишь, превратишься, – сказал «Вася». – А то все до обращения бегают. Придурь такая, нахуй.
– А что будет, когда я обращусь? – спросила Маруся.
– Тебе все станет похуй, – сказал бандит. – Что у кого болит, родственники, знакомые – все будет похуй. Как мертвые листья с дерева. Боли не будешь чувствовать. Убить тебя будет сложно.
– И что? Все-все станет похуй? – спросила Маруся.
– Тебя будет заботить только, читобы у тебя все было хорошо, – сказал бандит. – Чтобы пожрать. Чтобы бабло-шмабло. Дурь-бухло.
– Еще этого не хватало мне на старости лет, – процедила Маруся.
– А я буду твой проводник, – продолжал «Вася». – Я буду над тобой власть иметь. Потому что это я тебе зомбачество подарил. Я для тебя богом стану. Скажу: «Хуй соси!» – будешь сосать.
«Вася» гнусно заржал.
– И задачи будем выполнять, – продолжал гангстер. – Проблемы решать. Все такое хуё-моё. Чтобы бабло у меня было. А я буду твой господин, нахуй. Ты только обо мне будешь думать, чтобы мне хорошо было, бга-га-га. Только я у тебя в голове останусь.
Маруся, хоть и в горле у нее пересохло, попыталась героически плюнуть в бандита. Но тот лишь расхохотался.
– Первым делом, как тебя перещелкнет, ты, наверное, хуй мне пососешь, – сказал бандит. – Вот мое первое желание. Запоминай, нахуй! Теперь для тебя в жизни не будет ничего важнее.
– Перещелкнет – это что такое? – спросила Маруся.
– Это неприятно, нахуй, – сказал «Вася». – Это тебя дергать будет вот так. Будет казаться, что тебя наизнанку выворачивает. Обсираются люди, несет верхом-низом. Но потом скоро заебись и похуй становится. И все, пиздец, я стану твой господин, нахуй.
– Чтоб ты сдох! – простонала Маруся.
– Все так говорят, – пожал плечами «Вася». – Эти двое тоже так говорили. Только сдохли они. А я – вот он, нахуй. Вечно живой. Как Ленин, нахуй.
***
Сейчас время приобрело особенную ценность. Его уже почти не осталось. А Маруся по-прежнему была далека от выполнения своей задачи. Ей надо было освободиться, вернуть детям паспорта, как-то нейтрализовать этого урода. А как? Как? Он ведь вернется в Кукуево, станет истязать ее сына. А вместе с этим уродом будет она – бессмысленная зомби. Позорный финал безответственной матери-беглянки.
Марусю передернуло. Что делать? Что же делать? Есть ли выход?
Надо было освободиться от наручников. А как это сделать? Тем более, если правая рука почти не слушается. Для того, чтобы ее поднять, нужно было, наверное, приложить вдесятеро больше усилий.
«Это пиздец! – подумала Маруся. – Кого я спасу, если у меня рука отваливается? Да еще и этот пидор ее отстрелил. Я беспомощна».
И вдруг Маруся поняла, что это – не пиздец, а спасение. Родился план – сумасшедший и отчаянный. Но он мог сработать.
Маруся принялась биться о дерево. Налетала на него правым плечом. Принялась орать – истошно и страшно, пускать изо рта пену.
– О! Началось, нахуй! – удовлетворенно закивал «Вася».
А Маруся не могла сказать – началось или нет. Она кричала и билась о дерево. Кричала и билась. И чувствовала, как хрустит, портится ее правая пластмассовая рука. Та, что била недругов с силой саперной лопатки.
– Давай, нахуй, тужься! – гоготал бандит. – Скоро все будет как надо, нахуй.
Продолжение следует...
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Эй, толстый! Пятый сезон. 72 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Золотозубый бородач верховодил этой шайкой. Второй бандит с солженицынской бородой был, казалось, точной копией первого – только похлипче, поменьше. Он, как поняла Маруся, настолько подражал первому, что перенял даже язык его тела. А третий был самым молодым. Бороды у него не было. И под мышкой у него действительно что-то находилось. Маруся разгадала это по его движениям, его пластике. Что-то мешало его левой руке прижиматься к телу. Нож в ножнах? Ствол в подмышечной кобуре?
«Как он ходит по району? – подумала Маруся. – Ведь любому опытному менту очевидно, что у пассажира что-то за пазухой. И вряд ли законное. И это вот чмо так по улице ходит?»
Если допустить, что менты как раз это знали, ситуация приобретала скверный оборот. Думая о ней, можно было черт те до чего додуматься.
«Допустим, они работают на мусоров, – быстро думала Маруся. – Толкают наркоту, с ментами делятся. Или поручения выполняют. Хуевый расклад, по-любому. Ох, Даниил, во что же ты влип?!»
Первоначальный план претерпевал изменения. Маруся хотела разобраться с уродами прямо здесь, в клубе «Кукуево». Но это было чревато.
Первый из уродов подвел Марусю к столику. Остальные двое смотрели насмешливо – на грани издевки.
Когда до стола оставался буквально шаг, Маруся запрокинула голову и быстро сделала глоток пива. Будем играть пьянчужку.
– Что, сушняк, маманя? – спросил второй бородач.
– Да башка болит пиздец как, мальчики, – имитируя сиплый алкашеский голос, пробормотала Маруся. – Это хорошо, что вы меня похмелить хотите.
– Бухаешь, да? – спросил первый, погано переглядываясь со своим двойником.
– Тем и спасаюсь.
– А муж что говорит? – с издевкой спросил второй.
Он смотрел на обручальное кольцо на безымянном пальце пластмассовой руки. Маруся ничего не чувствовала этой рукой, поэтому забыла снять кольцо. Будем импровизировать. Что ж делать?
– Помер муж, – мертвым голосом сказала Маруся. – Девять дней скоро.
– Ааа, – протянул второй.
– Не, ну чо, – сказал первый из бандитов. – Горе надо заливать. Топить в вине. Да, маманя?
– Ага, – ответила Маруся и села за стол, сделав еще один глоток.
Она видела пьющих женщин, и сейчас вспоминала то, как они говорят, ведут себя. Как смотрят не перед собой, а в пол. Двигаются вяло.
– Как зовут-то тебя, маманя? – спросил первый.
– Джентльмены первыми представляются, – сварливо ответила Маруся.
– А, ну базара нет. Я Вася, – сказал бандит.
«Ты такой же Вася, как я – Анжелина Джоли, – подумала Маруся. – А это мысль!»
– А я Анжела, – сказала она вслух, перевела взгляд на остальных кавказцев: – А вы, мальчики?
– Я этот… как его… Коля, – с очевидной издевкой сказал второй. Кивнул на молодого: – А это у нас Абдурахман, нахуй.
Все трое заржали.
– Из деревни приехал, – продолжал второй. – Он немножко… стесняется.
– Из какой? – спросила Маруся.
– Из Простоквашино, – сказал второй, «Коля».
Все трое заржали.
«Вася» хлопал себя по коленям и гортанно гоготал:
– Га-га-га! Ой, не могу! Абдурахман из Простоквашино! Аааа, нахуй!!!
Бармен вжал голову в плечи.
– Мы скоро закрываемся, – робко сказал он.
– Нэ пызды, ышакь! – сказал Абдурахман.
Может быть, и настоящее было имя.
– С тобой еще баб быль, – сказал Абдурахман. – Куда его дель?
«А вдруг успели рассмотреть? – подумала Маруся. – Как тогда быть?»
– Не было со мной никого, – сказала она вслух.
– Нэ-нэ, тёльк шла, – говорил третий на очень плохом русском. – Потом обратно пошла.
– Так на ваши ебальники, мальчики посмотришь, так усрешься от ужаса, – рискнула Маруся.
– Га-га-га! – продолжал веселиться «Вася».
– Ты охуеля? – вскочил Абдурахман, отвесив Марусе пощечину.
Та пришлась по пластмассовой щеке. Больно не было. А вот молодой бандит принялся трясти рукой.
– Ай, блядь! Ай! – говорил бандит, тряся рукой.
– Га-га-га! Абдурахман из Простоквашино сам себя отпиздил! – ржал первый.
– Релакс нахуй, – сказал второй.
– А чо она пыздыт языком? – кипятился Абдурахман.
– Ну, вот что ты за джигит? – укоризненно сказал «Коля».
– Она пылястмассовая нахуй! – стонал Абдурахман, тряся рукой, будто играл на бас-балалайке.
– А в натуре, – сказал «Вася», нахально щупая бесчувственную половину Маруси.
Ох, как хотелось пластмассовой матери врезать этому уроду бутылкой по роже. Нестерпимо хотелось. Но было все еще нельзя. «Ты бухая блядь, – убеждала себя Маруся. – Веди себя соответственно».
– Ой, хи-хи! – сказала она вслух. – Не там щупаешь.
– Чо, ебаться хочешь, в натуре? – спросил «Вася».
– Так сколько лет уже не было, – буркнула Маруся.
– А что муж? – спросил «Коля». – Объелся груш?
– Да не стоял у него давно. Алкаш он был. По синьке и сдох.
– Га-га-га! – все ржал первый. – Давайте выпьем за упокой.
«Прости, Ромуальд! – подумала Маруся. – Надеюсь, это ничего не значит и никаких последствий для тебя не повлечет».
Маруся поднесла к губам бутылку пива.
– Э-э, Анжела, зачем хуйню пьешь? Давай с нами, водки? – предложил «Вася».
– Если вы хотите, чтобы я тут все заблевала, то пожалуйста, – сказала Маруся. – Мне хуево с утра, не могу водку.
Уроды выпили, не чокаясь.
– А у тебя точно, скажи, пизда есть? – спросил второй, наглый. Типа «Коля».
– А что ж еще? – изобразила удивление Маруся.
– Га-га, да мы сегодня хуесоску одну встретили. Вот такие, нахуй, яйца под мини-юбкой, – бахвалился первый, «Вася».
– Пиздец страшилище, – сказал второй.
– Ага, денег нам теперь торчит уебище это.
«Они!» – удостоверилась Маруся. Ее жгла изнутри ненависть. Бедный Даниил! Как ты мог нарваться на такую мразь?
Третий что-то вспомнил. Что-то пытался сказать.
– Эээ… тот тёльк… это она с тем хуесос, который не тёлькь…
– Тёльк-хуёльк! – передразнил «Вася». – Кончай хуйню нести, Абдурахманчик.
– Тёльк, которая за этот тёльк шёль нахуй, она та самая тёльк…
– Вот тебя накрыло, – сказал первый.
– Слышь, Абдурахман, мы тут про пизду говорим, а ты влез. Она у тебя точно есть, Анжела?
– Ну, ты гонишь вообще? – Марусе, на самом деле, не нравился поворот разговора. Да и кому бы он, такой, понравился?
– Пластмассовая? – спросил второй бородач.
– Нормальная! – огрызнулась Маруся.
– Ебать можно?
– Смотря кому, – отбила словесную подачу Маруся.
– Ну, мне-то можно, красавица? – подмигнул «Вася».
– Не знаю.
– А давай с ней ролик снимем? – сказал «Коля». – Жесткое порно, нахуй. Секс с Франкенштейнихой!
– Чего? – словно бы обозлился «Вася».
– Порно! Продадим!
– Да кому оно на хуй всралось! – возмутился «Вася». – И я не хочу ебальником светить на весь Ютюб.
– А если снафф?
Маруся похолодела.
– Да ну нахуй. Не врубаюсь я в это все, – отмахнулся «Вася». – Да, Абдурахман из Простоквашино?
– Да, – кивнул третий.
– Что «да»?
– Да хуя его знает! – слова словно разрывали Абдурахмана изнутри. Он силился донести свою мысль, но это никак ему не удавалось. Третьего гангстера словно пучило словами. – Тёльк знакомый был…
– Все, гостям из Простоквашино больше не наливать, – распорядился «Вася».
– Так ты подумай про порно…
– Тебе тоже, Коля, сейчас будет установлен режим «не наливать», – предупредил первый бандит. – Допиздишься.
– Я дело предлагаю!
– Это не дело нихуя! Объясню на примере, – говорил «Вася». – Выебать ее перед камерой – это не от большого ума.
– А что от большого? – недоумевал «Коля».
– То, что мадам наша живет одна. Да, Анжела?
– Ну, да, – сказала Маруся.
– И детей нет?
– Нет, – сказала Маруся.
– И что с того? – не понимал «Коля».
– А то, что она – вдова. Одна живет. Сложил два плюс два?
– Четыре, – непонимающе сказал второй. – И чо?
– Блять, – вздохнул «Вася». – Хорошо, прибавь к этой четверке шесть ноликов.
– И чо?
– Сколько получилось?
– Четыре ляма.
– Да! – сказал «Вася». – Примерно столько стоит мой расклад. А твой, порнушный, и двадцати тысяч не наберет.
– А откуда возьмется четыре ляма?
– Блять, вот ты тормоз! – рассердился первый. – Что у нас может стоить четыре ляма?
– Тачка?
– Холодно.
– А, квартира!
– Ну!
Кажется, второй начал что-то понимать. Маруся же уже давно просекла нехитрый замысел подонка. Он хочет отжать квартиру. Наверняка опыт есть. Ну, и мразь!
«Сиди смирно, – командовала себе Маруся. – Прикидывайся дурой. Ляпни что-нибудь».
– Так у вас, мальчики, с бабками порядок? – развязно и, хотелось бы верить, достоверно сказала Маруся. – Миллионами, смотрю, ворочаете. Купите мне пива?
– Куплю, – сказал «Вася», скребя свою мерзопакостную бороду. – Но ты едешь с нами.
– Да я и так с вами, мальчики.
– Мы закрываемся, – с тоской проблеял бармен.
Когда Маруся выходила вместе с бандитами, юнец провожал ее сочувственным взглядом. Как жертву. Это было и к лучшему.
***
Бандиты приехали на джипе «ренегат».
– Залезай назад, – бросил Марусе «Вася». – Абдурахман, с барышней поедешь.
– Сыска мацать можн?
– Только осторожн, – заржал «Вася».
– А меня уже никто не спрашивает, – сварливо проворчала Маруся.
Сама она прикинула так: если Абдурахман вооружен (а он вооружен), то ствол или нож у него под левой мышкой. Значит, Марусе надо оказаться от него справа. Таким образом, рядом будет левая, живая половина ее тела. Тоже хорошо. Шатающейся походкой она обошла «ренегат» и открыла правую дверь.
Теперь оставалось только надеяться, что кто-нибудь из бандитов не зажмет ее справа. Но за руль «ренегата» сел «Вася», а Коля обосновался на пассажирском сиденье.
– Э, Вася, ты пьяный, – сказал «Коля».
– На себя посмотри, – огрызнулся первый бандит. – Уебище, блядь, порнушное. Да шучу, братан! Прикалываюсь.
– А вдруг гаишники?
– Так мы ж в лес поедем. А они на пути к городу стоят.
– Ладно… Васек… Ты, я знаю, с закрытыми глазами и в умате куда хочешь доедешь.
Поехали.
Молодой ублюдок пытался щупать Марусю. Пластмассовая мать вроде как испуганно вскрикивала, перемещалась по сиденью, а Абдурахман наклонялся к ней, открывался все больше.
– Все не мацай, нам оставь! – прикалывался с пассажирского сиденья «Коля».
Молодой терял осторожность. Маруся рассмотрела у него под мышкой открытую кобуру. Значит, ствол. Она попробовала уклониться, откинув спину. Теперь набок. Бухой ублюдок тянулся за ней, бормотал:
– Ну, ты чо нах? Ты чо?
Въехали в лес. Ехали сначала по асфальту, потом свернули на глухой проселок.
– Ну, вот и доехали! – сказал «Вася». – А вы боялись.
Они, насколько Маруся могла понять, приехали на какую-то полянку. Почти красивую. Изуродованную проплешинами шашлычных костров и кучами мусора.
На старт! Внимание…
Когда «ренегат» стал останавливаться, Абдурахман как раз тянулся в очередной раз замацать Марусю. Наклонился над ней. И Маруся правой, пластмассовой, рукой уебала его в висок ребром пластмассовой ладони. Твердая композитная пластмасса наносила удары немногим более слабые, чем саперная лопатка.
Что-то хрустнуло, отвратительно чавкнуло. На губах Абдурахмана надулся липкий пузырь. Пальцами живой руки Маруся сделала вилку и ударила по глазам. Инерция торможения «ренегата» словно сама насаживала голову на пальцы. Молодой обмяк.
Все произошло бесшумно. А в зеркале заднего вида выглядело как эротическая возня. Хотелось бы. Маруся смогла выгадать несколько жизненно важных мгновений, выдернуть пальцы из глазниц Абдурахмана, нырнуть левой рукой ему под мышку, нащупать рукоять. Со стороны казалось, что Маруся обнимает его, а Абдурахман плачет вязкими мутными слезами.
Руку за пазуху. Рывок!
В руке оказалась Г-образная классическая «беретта». Правой рукой потянула сцепленный затвор. И в ту же секунду выстрелила в затылок «Коле». Голова взорвалась бело-розовыми соплями.
Пока «Вася» не успел опомниться, Маруся, не заботясь о сохранности зубов, уперла ствол бандиту в щеку.
– А теперь, блять, поговорим, – сказала пластмассовая мстительница.
Продолжение следует...