Покаяние
В кафе "Индульгенция" как всегда было людно, местечко оставалось лишь у бара. Хожу сюда уже четвертую неделю, каждые выходные, и всё ещё не «исповедалась»... Смелости не хватает. Поэтому слушаю других, наблюдаю да напиваюсь, трусиха.
Но зато коктейли тут действительно выше всяческих похвал – местный «Фильтрованный ананас» (Пина Колада, кто не в курсе) был самым лучшим за всю мою жизнь. Но все приходят в Индульгенцию далеко не за алкоголем, бар популярен по другой причине.
Исповеди.
В противоположном конце зала есть скромная маленькая сцена. Только стул и микрофон. Только ты наедине с залом. Ты должен рассказать всё, все свои ошибки, грехи и переживания. Излить душу перед народом, а народ решит отпустить тебе всё это или нет. Если зал одобрительно хлопает и кричит в твою поддержку то прекрасно! Значит общество простило тебя и тебе дают индульгенцию – красивую золотистую грамотку, где написано твоё имя и "...все грехи подателя сего прощены. Заверено.", а внизу стояла красная печать и размашистая подпись.
Вот так просто. А если все молчат или неодобрительно улюлюкают, то прощения ты соответственно не получаешь и идёшь дальше пить.
И главное, всё что ты расскажешь здесь должно остаться здесь. Все присутствующие должны унести твои тайны с собой в могилу, даже если ты видишь на сцене мужа своей подруги, который говорит, что изменяет жене направо и налево, ты не имеешь права рассказать это. Иначе это лишит исповеди искренности.
Конечно, изначально концепция бара была задуманна как шутка, но за год своего существования «Индульгенция» уже спасла 3 брака, 5 суицидников, 2 геев и ещё кучу страдающих от содеянного людей. Иногда ведь так важно просто выговориться. От шутливой задумки осталась лишь одна традиция – речь каждого, кто выходит на эту сцену, должна начинаться с фразы «Святой отец, я согрешил(а)!».
–Святой отец, я согрешил! Бог дал мне сил, а я к хуям их протусил!– вещал в микрофон огромный рыжий детина. Зал благодушно рассмеялся, да, кроме людей с серьёзным изливанием проблем, иногда на сцену всё ещё попадали вот такие шутники. И это было прекрасно, ведь весь вечер слушать чужие депрессивные мысли было невыносимо.
–Святой отец, я согрешила! Я убила своего ребёнка, сделав аброрт...– рыдающая взахлёб девица, лет 19. Простили.
–Святой отец, я согрешил! Я поссорился с матерью и 4 года не навещал её, а неделю назад она умерла. Мы не помирились, и я так жалею об этом.– парнишка, с совсем ещё юным лицом и старческой сединой в волосах. Простили.
–Святой отец, я согрешил! Я родился слишком охуенным для этого мира!– очередной патлатый оригинал неопределенного возраста в определенном состоянии.
–Скорее уж слишком охуевшим...– пробормотал девушка, сидящая у бара слева от меня. Я усмехнулась, её шутка понравилась мне больше, чем выступление патлатого. Как ни странно зал его тоже освистал. Не простили.
–Часто тут бываешь?– неожиданно продолжила общение моя соседка.
–Да не очень... Хотя в последнее время каждые выходные.
–Ясно, нерешительная. Многие так ходят, ходят, ходят, пока не напьются до нужного состояния или пока совсем уж какой-нибудь пиздец не случится. А некоторые так и не выходят на сцену и пропадают... Почему то.
–Судя по познаниям ты здесь частый гость?– с кривой улыбкой ответила я, стараясь игнорировать её последние предложения. Пропадают...
–Я девушка хозяина, грех тут постоянно не тусоваться, когда у тебя безлимитный допуск к бару! Хочешь коктейль?– блондинка качнула головой в сторону бара.
Я кивнула, действительно грех таким не пользоваться. Бармен намешал нам два кокосово-ананасовых чуда и мы чокнулись за знакомство.
–Так ты всё-таки пойдешь на чёртову сцену? Видно же что тебе нужно, в отличие от всех этих...
За нашими спинами, у микрофона упражнялся в остроумии очередной петросян местного разлива.
–Пойду. Когда-нибудь.
–Почему не сейчас? Знаешь, вся эта откровенная прокрастинация из-за страха просто бессмысленна! Вдруг случится так, что ты больше не сможешь сюда прийти? Будешь потом жалеть всю жизнь. Почему то по упущенным возможностям все жалеют гораздо больше, чем по совершенным глупостям.
–Да ты философ!– глубокомысленно восхитилась я.
–Да, бывает. Не отговаривайся! Будь смелее, иначе зачем вообще быть?– девушка отсалютовала мне стаканом.
–Чёрт, а ты умеешь вдохновлять!
–Это моё кредо, детка! Вдохновлять людей!
********
-Святой отец, я согрешила... Знаете, здесь обычно не принято представляться, анонимность, все дела. Но я это сделаю, я просто не выношу безликие выступления. Моё имя Элис и я у меня просто дохерище грехов, правда. Я лгала, и близким и почти незнакомым людям. Как-то я своровала пробники косметики из магазина. А ещё, однажды, я два дня не кормила кошку, просто потому что мы загуляли у подруги на днюхе. Вобщем, я очень плохой человек.
Некоторые в зале захихикали.
–Но всё это ерунда, по сравнению с тем грехом, что я совершила недавно... Грех, за который я себя ненавижу.
Примерно месяц назад ко мне пришёл мой лучший друг, Джош. У него были проблемы, он буквально с ума сходил от беспокойства. Он хотел просто излить мне душу. Выговориться. Но я так устала, у меня у самой в жизни была такая задница, что я эгоистично не стала помогать ему в такой малости, как обычная дружеская беседа. А Джош был на взводе, он был буквально в депрессии... Но я не видела этого, я не хотела этого видеть.
И тогда я вспомнила про этот бар! Мне показалось, что это отличное решение, не я его выслушаю, так другие! Как легко я переложила всё с больной головы на здоровые... Я рассказала ему об этом месте и с чистой совестью отправила его исповедаться к вам.
Я хожу сюда уже четвёртую неделю. И чёрт, я совершенно не понимаю, что в тот день произошло с вами, когда на эту сцену вышел Джош! Я не знаю, был ли конкретно кто-то из вас тогда в этом зале, да это и не важно... Важно то, что вы освистали его, даже не дав договорить. Всё время, что я прихожу сюда, вы довольно благодушны, все, кому надо излить душу вполне продуктивно справляются с этим и получают вашу поддержку. А Джош почему-то не получил...
Он и так думал, что мир не понимает его, а тут он в этом убедился. На следующий день он покончил с собой.
И... Нет, я не виню вас, я виню только себя. Это была моя забота, помочь ему, выслушать его, успокоить. Дать ему чёртову индульгенцию. Но в тот день вышло так, что он пошёл за ней к вам. И я правда не знаю в чём дело. Возможно, тогда на сцену выходило много шутников. Вы смеялись, вам было весело и прерывать поток юмора чьими-то грустными страданиями уж очень не хотелось... И я могу понять это. Кто мог знать как всё повернётся? А повернулось всё просто ужасно.
Зачем я вообще вам всё это рассказываю? Я просто хочу сказать... Будьте добрее! Прошу вас, будьте сострадательнее! Иногда это всё, что требуется чтобы спасти чью-то жизнь... Будьте добрее.
Я бросила микрофон на пол и не дожидаясь никакой реакции зала вышла вон, через вторую дверь, прямо за сценой. Меня трясло и я не могла понять от чего.
За моей спиной, в этом сраном баре, звенела абсолютная тишина.
********
–Ух! А девица то зажгла!– довольно улыбнулся бармен той девушке- вдохновительнице у стойки.
–Я «никаких» не выбираю, сразу было понятно, что она стоит того халявно выпитого коктейля!
Они жизнерадостно улыбались, а зал тем временем постепенно приходил в себя. Все обсуждали услышанное от симпатичной брюнетки и её призыв. Быть добрее. Быть сострадательнее. Быть... Лучше!
–Кажется, сегодня больше никто на сцену не поднимется. Малышка заставила всех призадуматься.– бармен увлечено смешивал очередной коктейль, размышляя.
–Разве это хорошо?– удивился второй бармен, новичок.
–Всегда хорошо, когда думают, а не болтают.– ответила ему девушка.
–Я не понимаю зачем вы всё это делаете... Зачем вы настраиваете их выйти к микрофону и как вы их выбираете? Откуда такая уверенность, что они действительно скажут что-то путное.– новичок непонимающе качал головой.
–Да что тут непонятного?– блондинка закатила глаза.– Мы с моим напарником профессионалы. Психологи. Мы всегда видим, кто чего стоит. А вот зачем нам это?.. Понимаешь, зайка искренность одних людей настраивает на искренность и других людей. Её выступление было чистым откровением. И заставило многих задуматься! О ней и о том, что она рассказала, тут теперь ещё неделю болтать будут! И не только тут, расскажут и своим друзьям, коллегам, родным, тем самым повысив интерес к нашему бару. Больше интерес, больше и прибыль.
–Так всё это ради денег...–мальчик выглядел совсем разочарованным в жизни.
–А что, тебе не нужна зарплата? Можешь отдать её мне, я не против!
В ответ он лишь фыркнул и ушёл обслуживать свою часть стойки.
–Ты заметила парня в углу? Он тоже ходит сюда уже несколько недель.– доверительно сообщил первый бармен.
–Да, заметила. Но он пока не созрел, подождём ещё недельку. Сделайте так, чтобы на следующих выходных он сел именно за бар. Уверена, он расскажет нам что-то потрясающее!– эффектно усмехнувшись, вдохновительница направилась к выходу из заведения. Ещё один рабочий день закончен.
Чертенок (пролог+эпизод 1)
ВАЖНО: присутствует ненормативная лексика, сцены насилия, жестокость, непрофессионализм автора и некоторые несостыковки. Читать на свой страх и риск!
Для читателей: Это небольшие наброски того, что изначально планировалось как книга, но вдохновение, внезапно появившееся, так же внезапно и ушло. Не судите строго, буду выкладывать продолжение по мере появления интереса у читателей. Кто знает, может совместными усилиями мы завершим эту историю.
ПРОЛОГ
Я уже даже не цепляюсь за жизнь. Наоборот. Каждый удар моего сердца воспринимается, как насмешка судьбы: в детстве я постоянно болела, кто бы мог подумать, что окажусь такой живучей… У меня вырваны ногти, выбиты зубы, сломан нос, кажется ребра, ожег в половину головы. Красотка. Хорошо, что этот ублюдок не оставил мне зеркало. Может показаться, что мне плевать, выживу ли я или нет. Не кажется. Мне плевать. Потому что даже если случится чудо, и меня найдут и освободят, я не смогу жить прежней жизнью. Поэтому я радуюсь, радуюсь каждому приходу этого чудовища. И надеюсь, что в этот раз, я точно сдохну. А вот и он… топ-топ-топ… встречу милого с улыбкой…
ЭПИЗОД 1
Идти через этот проулок было глупо, и я это знала, но была слишком зла на мир, чтобы мыслить трезво. Да и что может случиться в 21 веке? Кому нужен мой телефон? Я? Не красавица, но и не уродка, в общем, пошло оно. Вспоминать это сейчас смешно. Лучше бы я тогда никуда не бежала, а легла прямо на асфальт и раздвинула ноги. Может им бы хватило этого, а может испугались бы такого напора. Но…
- А кто это у нас?
- Девушка ,Вас проводить?
- А может Вас угостить? Гы гы гы гы
Тьфу, животные… тупые, грязные, вонючие, как таких мир носит. Молчи… молчи и они отстанут…
- А почему Вы нам не отвечаете?
- Королева слишком гордая?
- Слышь, с тобой разговаривают, овца!
Сейчас я смотрю на все это со стороны. Вот она я бегу в сторону жилого дома, из глаз уже льются слезы, мне страшно. А вот они не спеша идут за мной, знают, что деваться некуда. Даже если козочка забежит в подъезд, кто ей откроет в 3 часа ночи. Знали бы вы ребята, как не правы… Одна дверь все-таки открылась…
ПОМОГИТЕ!!!! ПОЖАЛУЙСТА!!!! Пожалуйста!!! Откройте дверь!!! Прошу вас…прошу ваааааас….
Это я кричу. Кричу и долблюсь в двери. Я слышу, что моя истерика вызвала движение в доме, уверена, что жильцы проснулись, они смотрят за мной в глазок. Им страшно и интересно. Это жутко чувство наслаждения от чего-то интригующего.
Да ОТКРОЙТЕ ЖЕ!!! ПОМОГИТЕ!!!!!
Я уже не бегу, ползу в слезах и соплях. Дрожу от страха. Хотя чего я боюсь, эти парни даже не угрожали мне, я и не слышу как они поднимаются. Может они остались довольны моим страхом и ушли восвояси. Может мне стило успокоиться. Но тогда мой мозг не хотел мыслить, тело не хотело существовать. Мне бы стать птичкой… жучком…точкой в пространстве. Мне бы проснуться дома. В теплой постели. Мне бы не идти никуда.
ЩЕЛК… замок??? Кто-то отпирает замок??? ЩЕЛК
Входи…
Помогите!!
Входи быстрее!
Пронесло! Пронесло! Спасена!
Дура… Какая же я была дура… Да и сейчас я тоже дура. Иначе бы давно нашла способ если не спастись, так умереть. Я сама зашла в эту квартиру в надежде на спасение. Дура.
Спасибо-спасибо-спасибо Вам…
Тише-тише, не реви,что случилось?
Они… а я… они меня хотели… ууууууууу
Тише-тише….
Спасибо Вам, спасибо Вам, спасибо Вааааааам…
Тише-тише…погоди, вот вода, выпей
Вот я хватаю трясущимися руками этот грязный стакан, пытаюсь влить в себя воду. Почему мои руки не тряслись сильнее, чтобы я расплескала это дерьмо, чтобы и капли не попало мне в рот. Я пью, пью. Я не смотрю на того, кто меня спас, Я не думаю ни о чем. Не думаю даже о том, что мне вдруг стало очень легко и спокойно. Не думаю о том, что ноги подкашиваются. Не думаю о том, что падаю.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Экранное время
Экранное время
Эта история произошла со мной в начале моей актерской карьеры. Я был чертовски красив, не в меру амбициозен и неприлично беден. Я подавал надежды, как клюшки для гольфа в загородном клубе, где мне удалось познакомиться с Хершелом Говардом—младшим, усатым толстяком, который мнил себя лучшим продюссером Голливуда. Однако, он был не дурак, раз разглядел меня, и еще за одну симпатичную кралю, по имени Одри Мактавиш. Меня, девчонку и еще дюжину таких же ребят как мы, набранных из театральных трупп и актерских училищ, отвезли в прибрежный теплый городок, дабы мы снялись в молодежном сериале, где детки богатых родителей отрываются на весенних каникулах, строят любовь, рушат козни, зарабатывают первые кровные деньги, учатся взрослой жизни и тому подобное. Хершел старался выбить для меня и Одри как можно больше экранного времени, он видел в нас талант и потенциал, поэтому мы полностью отдались в его распоряжение, слушаясь его, словно командира и доверяя ему, как отцу родному.
Меня поселили в одном номере вместе с ирландским конопатым рыжеволосым парнишкой по имени Сол О'Коннор. Мне он сразу не понравился, потому что он не пил, не играл в покер и не заглядывался на местных девчонок, пытаясь охмурить их тем, что он актер из большого города. Конечно он не артист, а просто мнительный кусок дерьма, но не об этом речь...
Так же, в мотеле где мы с этим рыжим ублюдком жили, водился один забавный чернокожий уборщик по прозвищу Бубба. Настоящий африканец, двухметроворостая детина, щуплый и тощий как глист, но жилистый, из-за постоянных физических нагрузок, которые выпадали на его нелегкую долю. Как—то раз я стоял возле своего двери своего номера и курил (Сол не переносил табачный дым, и я соизволил все же уступить ему в этом вопросе, не заставляя его становиться пассивным курильщиком). Именно в этот момент мимо меня прошел этот потомок африканских вождей. Вид у него был какой—то потерянный.
— Эй, Бубба, шоколадная мордашка, что стряслось? — поинтересовался я.
Он долго смотрел куда-то мимо меня, словно пялился на мое левое ухо, а может на стену за моей спиной, а потом томно вздохнув, сказал:
— Жизнь дерьмо, беленький.
— Согласен. Сигаретку? — я протянул ему мятую пачку "Лаки Страйка".
Его длинные пальцы, с одной стороны коричневые, а с другой розовые, словно шоколадное и клубничное мороженное, ловким движением выхватили папиросу. Я дал ему прикурить. Мы разговорились. Я, как настоящий мастер своего дела, говорил поставленным громким голосом, он что-то лепетал про политику, автомобили, местное население, в частности, про девчонок.
— Кстати, Бубба, ты уже подцепил пару белых кисок? Им пришлась по вкусу твоя чёрная мамба? — усмехнулся я, выдохнув кольцо дыма.
Негр отвел глаза в сторону, и кожа на его лице стала фиолетовой, словно слива. Это они так краснеют, подумал я. В пятидесятых к африканцам относились не слишком учтиво, но этот парень казался мне нормальным типом.
— Мне нужно продолжать уборку, мистер К.
— Зови меня просто Никки, приятель. — я протянул ему руку, моя крошечная белая ладошка потонула в его необъятной черной лапе.
Этот неловкий разговор и положил начало нашему знакомству.
Через пару дней, когда мы все освоились, начались съемки. Стали распределять роли. Видели бы вы мою морду, когда главную роль отдали рыжему ирландскому подонку, а красавчик Никки К. стал играть эпизодическую роль спасателя, который появляется в сериале всего пару раз. Черт, да у меня даже толковых постельных сцен не было! Единственный запоминающийся момент, это когда я должен был вытаскивать тощую молодую девчонку из воды и делать ей искусственное дыхание, а потом мы появлялись на карнавале в конце сериала как пара и танцевали твист. Ну и дерьмо!
— Ну и дерьмо! — озвучил мои мысли наш с Одри продюсер.
— Послушайте, мистер Говард, на мне в этом деле можно поставить крест, режиссер не станет слушать меня. Если бы у меня в штанах не болтался мой восьмидюймовый болт, а было бы что-нибудь другое, он прислушался бы ко мне, а так - увы! — сказал я, положив руку на яйца, в качестве доказательства своих слов.
Хершел посмотрел на меня, повел усами и сказал:
— Моя надежда это Одри. Красотка Одри. Надо заставить старого козла выделить для нее побольше экранного времени и убедить его дать ей главную роль.
— Что ж, есть только один верный способ сделать это, и мы с вами оба понимаем какой, — сказал я, нахмурившись.
— Черт, нам предстоит нелегкий разговор с ней.
— Вам, мистер Говард... вам! — сказал я, выходя из его кабинета.
Я лежал на кровати и курил свои "Лаки Страйк". Мы с Хершелом понимали, что актерское мастерство дам в Голливуде определяется размером их бюста и умением делать толстосумам, воротилам кинобизнеса, приятное. Мои мысли прервал скрип распахнувшейся двери. В комнату вошел мой сосед, Сол.
— Черт тебя побери, Ник, опять ты надымил? Ты же знаешь, у меня аллергия! — рыжий ублюдок закашлялся.
— Ты же знаешь, что мне глубоко насрать, рыжик, — сказал я, выпустив красивое колечко сизого дыма в потолок.
— Рано или поздно ты посадишь себе голос из-за этого дерьма, не сможешь выступать и сдохнешь лет в пятьдесят из-за рака легких! — воскликнул ирландский выродок.
Не знаю почему, то ли от выпитого виски с содовой, то ли от моего дерьмового вспыльчивого характера, я чертовски рассердился, привстал с кровати и заорал:
— А может быть тебя завтра переедет автобус, или я так набью тебе морду, что тебя мать родная не узнает, и на своей карьере ты сможешь поставить крест!
— Сволочь, еще одно слово, и я вобью твои зубы тебе в глотку, Никки!
— Считай, что я его сказал, рыжик! — сказал я, выпрямляясь во весь рост и принимая боксерскую стойку.
Я забыл о двух вещах: я не умею драться, и от ирландцев следует ждать подлости. Удар в пах и короткий хук с левой отправили меня в нокаут. Из носа текла тонкая струйка алой крови, а яйца казались чугунными.
— Дерьмо ты собачье, а не боец. — Сол плюнул на меня и захлопнул дверь.
— Придется просить себе другую комнату... — пролепетал я голосом Микки Мауса, и не без труда, поднялся на ноги.
Когда я подошел к кабинету Говарда-младшего, его дверь резко распахнулась и оттуда вылетела, красная как рак, Одри, что-то громко вереща, а за ней выскочил наш продюсер, размахивая какими-то печатными листами.
— Постойте, мисс Мактавиш! — подождав пару секунд и не услышав ответа, Хершел в сердцах кинул бумаги на пол. — Дьявол!
— Мистер...
— Дьявол! — опять воскликнула эта трехсотфунтовая туша. — Никки, что с твоей очаровательной мордашкой?
— Выпал из самолёта. Мне нужна другая комната. Мы с Солом не смогли подружиться.
— Клал я на тебя и на твоего Сола. Другой комнаты нет, либо спишь с ним, не в прямом смысле, мать твою, я говорю, в одной комнате, либо ночуешь в коридоре или на улице. Чувствую, тебе и роль спасателя не достанется, Никки-бой.
Я стиснул зубы и представил, как мой пудовый кулак тонет в жирном брюхе этого борова.
— А Одри достанется главная роль, а, Хершел? — с издевкой спросил я, подняв бровь.
— Не дерзи мне, парниша! — пару секунд Говард-младший молчал. — Нет, боюсь не достанется. Стоило мне только заговорить с ней о том, что ей возможно придется порхать, словно бабочка, над цветочком нашего обожаемого режиссера, как она рассвирепела и выскочила из моего кабинета, впрочем, ты и сам это видел.
— Есть ли какой-то выход? Или мы в полной заднице?
— Иди проспись, от тебя воняет как от осла, а завтра поговорим, может быть, я что-нибудь придумаю! Все, чао! — он захлопнул дверь своего кабинета, и я услышал, как два кубика льда зазвенели, ударившись о стеклянный стакан для виски.
Ночка выдалась теплая, я немного прогулялся, побродил по парку, выбрал неприметное местечко и улегся на деревянной длинной скамье. Красота. Ночное небо, россыпь звезд, словно веснушки на мордашке рыженькой девочки... нет, не будем о рыжих, не сейчас. В любом случае, все было не так плохо. Кровь под моим носом засохла, глаз, хоть и опух, но болел не столь сильно, яйца перестали гудеть, словно моя голова с похмелья, и жизнь, кажется, налаживалась. Я уже видел десятый сон, как до моего плеча кто-то резко дотронулся.
— Слушайте, офицер, я все объясню, мой друг... — начал бормотать я, поспешно принимая сидячее положение на лавке. В те времена легко могли привлечь за бродяжничество, а для полного счастья, мне только этого и не хватало.
— Никки, это я, Бубба. Я не сразу вас узнал. Что вы делаете тут в столь поздний час? Это что, кровь?
Я посмотрел в его большие печальные глаза пару секунд, медленно вздохнул и ответил:
— Я здесь спал, пока ты не разбудил меня. И нет, это малиновый джем у меня под носом.
— Закурите? — Бубба протянул мне пачку "Кэмэл". Я не стал отказываться. — Шеф, можно говорить откровенно?
— Я тебе не шеф, Бубба. Говори, — он чиркнул спичкой, я выпустил струю дыма из опухшего сизого носа.
— У меня никогда не было женщины, Никки. — сказал он.
— В этом деле я тебе не помощник, красавчик, если ты на что-то намекаешь.
Пусть было довольно темно, и лишь звезды освещали нас, я заметил как он покраснел. Или посинел. Черт разберешь этих негров. Короче, он смутился!
— Шеф, я ни на что не намекаю. Просто вы...
— Ты, а не вы.
— Ты меня об этом спрашивал, а я не нашел что ответить.
— Все еще будет, Бубба, не парься. Сколько тебе?
— Двадцать четыре года.
— Ну, четверть жизни уже почти позади, однако, ты успеешь наверстать упущенное.
— Ник, я просто черномазый, который вытирает ваши белые задницы. Из всех вас, маленьких слащавых недоносков, которые считают себя пупом земли, ты самый нормальным тип, который не стал оскорблять меня и помыкать мной.
— Моя мама говорила мне, что я славный малый. — усмехнулся я. — Вру, она так никогда не говорила. Она говорила, чтобы я убрал свои штиблеты с дороги и поставил их на полку для обуви. Или чтобы я шел есть. Или чтобы я не паясничал. Еще она говорила, чтобы я не смел заявляться домой пьяным. Именно поэтому я всегда разбрасываю обувь и носки, потому я стал актером, и именно поэтому я пью как сам дьявол.
— Ник, шеф, у тебя еще все впереди. У тебя есть талант. Мой талант в том, чтобы выносить дерьмо за такими как ты.
— Ты не прав. Ведь есть что-то, что интересует тебя кроме моего дерьма, Бубба?
— Джаз.
— Ты слушаешь его?
— Да. Я хочу накопить денег на саксофон и брать уроки. Вряд ли кто-то захочет учить негра, но я попробую.
— Негры, мать твою, Бубба, это лучшие джаз-исполнители. Возьми например Луи Армстронга.
— Луи Армстронг не станет учить Буббу Фримена. — покачал головой уборщик.
— Не вешай нос, приятель. Тебе не хватает самоуверенности!
Мы продолжали разговор в таком ключе еще час или два, потом он предложил мне переночевать у него в каморке. Я спал на его кровати, а он сидел у окна и курил.
Наступило утро. Я хотел зайти к своему продюсеру, но Хершела не было на месте, дверь кабинета была заперта на ключ, внутри было тихо. Я представил, что этой ночью он напился как свинья, вырубился, ударился головой о край стола и сейчас лежит там, внутри, в луже собственной крови и блевотины, а пуговицы на рубашке разлетелись по разным углам, и последнее, что он видел это своё волосатое пивное брюхо. Однако, на стоянке не оказалось его красного "понтиака", следовательно, он уехал в город по делам. Ладно, шут с ним. Я соскрёб мелочь со дна бумажника и пошёл в ближайшее кафе завтракать и похмеляться.
Вскоре, началась следующая репетиция, я немного на неё опоздал. Что самое интересное, вокруг Сола и еще одной крали, которая претендовала на главную роль, свилась уже небольшая группа актёришек. Типичная иерархия в животной среде. Альфа-самец и альфа-самка. Слабые и бездарные пытаются купаться в лучах их славы. Они косились на меня и шушукались. Понятно, кто теперь здесь омега, мать вашу за ногу, подумал я. Одри стояла где-то позади, ее почти не было видно. Я подошел к ней, поздоровался, спросил как ее дела и всё в таком духе.
— Слушай, скажи, если не секрет, что тебе вчера говорил мистер Говард? — спросил я, словно ничего не знал.
Одри потупила глаза:
— Слушай, Ник, я правда не хочу об этом говорить.
— Зато я хочу тебе кое-что сказать, мисс Мактавиш. Видишь этого рыжего ублюдка и эту мелкую блондиночку. Они заняли наши с тобой места. Ты ведь понимаешь, что самый крутой актер здесь я, а самая обворожительная актриса -ты?
Одри кивнула.
— Рыжий ублюдок не слабо вдарил мне, видишь мой носик и глазик? Роскошно, да? Так вот, эта херня пройдёт, а вот если мы выдернем роли прямо из их лап, то на их сердце и душе останется такой рубец, что они будут просто готовы лопнуть со злости. Единственное что от тебя требуется… войти в расположение режиссера.
— Вернее, это он должен будет "войти" в "мое расположение" , да, Никки? А что будешь делать ты? Может это тебе следует ему отсосать? — Одри сказала это чертовски громко, пара человек обернулась, некоторые сделали вид, что не слышат этих криков из вежливости. — Я девушка, у меня есть принципы, меня не так воспитывали. Я не собираюсь добиваться всего этого через постель, у меня хорошая внешность, приятный голос и я не лишена таланта. Я не хочу вести себя как дешевая профурсетка!
Я покачал головой. С одной стороны, она была права. Мораль и всякое такое дерьмо. А с другой стороны, ей светила отличная роль в неплохом сериале, который будут крутить по всей стране. А если я смогу вписаться, то и мне тоже. Популярность и светлое будущее нам обеспеченно. Всего лишь час, да что там, пара минут в объятиях этого волосатого озабоченного ублюдка, который тут всем заправляет и мы в шоколаде. Мы с мистером Говардом-младшим прекрасно понимали, что Одри была та ещё штучка, и он бы не посмел отказаться. Вот как бы поступили вы, если бы ваша карьера зависила от небольшого перепихона с кем-то, кто вам не слишком приятен? Конечно, если вы мужик, и вам предложили бы трахнуть омерзительную толстуху, то вы бы взяли яйца в кулак и принялись бы за дело, думая о чём-то возвышенном и прекрасном, но другое дело, если вы девушка, и, если вы, не дай бог, ещё девственница. На счет Одри я не мог сказать этого наверняка, но ей только-только исполнилось восемнадцать, она выглядела совсем юной, хоть и была чертовски сногсшибательной, но все же, кто его знает, чем черт не шутит, а?
К обеду репетиция закончилась, я снял узкие плавки и спасательный жилет, кинул бинокль на песок, переоделся и вернулся в мотель. У входа я столкнулся с Буббой.
— Как жизнь, приятель? — поинтересовался я.
— Все так же. Дерьмо белых людей пахнет ничуть не лучше чем дерьмо чёрных.
— Знаешь, я...
— Никки, детка, зайди на минутку! — крикнул из раскрытого окна Хершел, который успел вернуться и припарковать свою тачку на стоянке, с другой стороны мотеля.
— Впрочем, неважно. Бубба, мне пора, — мы пожали руки и я стал подниматься наверх. Когда я вошел в кабинет, то не обнаружил лужи крови или блевотины, лицо толстяка не было опухшим и разбитым, наоборот, на нем было что-то типа улыбки, которую было не очень хорошо видно из-за густых усов. На письменном столе, возле печатной машинки, стоял какой-то флакон.
— Ты сразу обратил внимание на него, да? — спросила эта пародия на жизнь, покрутив стеклянный бутылёк между коротеньких потных пальцев. — Напряг одного знакомого фармацевта. Прикинь, вместе учились на юридическом, он стал работать в аптеке, а я стал нянчиться с такими как ты и Одри, вот умора. Ну ладно, тебе наверное хочется узнать, что же такое находится внутри, и как оно поможет нашему общему делу?
— Сгораю от нетерпения, мистер Говард! — с издёвкой воскликнул я, подпрыгнув на месте. Он не обратил внимание на мою выходку.
— Это мощнейший афродизиак. Слыхал такое слово? Если выпить такую штуку, то стояк у тебя будет просто каменный. А если ты баба, то твой подвал затопит так, что тебе и сотня сантехников не поможет, понимаешь к чему я клоню? Эту штуку добывают из простаты каких-то обезьян, туда насыпают измельченный рог носорога, кидают травы и ягоды, настаивают в винных погребах. Так мне сказал мой товарищ, он в этом деле специалист. Эта штука стоила мне две с половиной сотни, прикинь? Если все пойдет по плану, то эта инвестиция окупится в тысячу раз. Единственное, что надо сделать, это заставить мисс Мактавиш выпить содержимое.
— Я так полагаю, ей не следует знать, что находится внутри?
— А ты не такой тупой, каким кажешься. Подлей эту смесь ей в коктейль. Когда Одри раскроет себя с лучшей стороны для режиссера, то он у нас будет по струнке ходить! Она сможет просить его о чем угодно.
— Сделаю, — сказал я, выхватив пузырёк из пухлых лап Хершела.
В коридоре я столкнулся сразу с двумя интересными личностями: с Солом и Буббой. Негр подметал рассыпанный поп-корн, доставая маленькие зернышки из ворсинок ковра, которым был устлан пол. Сол проходил мимо него, и дал негру пинка под зад.
— Смотри куда прешь, черномазый! — весело хохотнул рыжий, но когда он заметил меня, то сразу помрачнел. — Что, Никки, добавки захотел?
— Твоя мама никогда не отказывалась от добавки, О'Коннор. Такая ненасытная, знаешь ли. — засмеялся я, водя ладонями по своим причинным местам.
— Ну все, ты опять огребаешь!
Только он замахнулся, как я услышал громогласный голос владельца мотеля у себя за спиной:
— Слушайте, вы, щенки! В моем мотеле без драк! Если хотите махаться, то валите на улицу, ясно вам? Выселю, если выкините подобное еще раз!
Его хриплый бас смог нас мгновенно утихомирить.
— Тебе повезло, ублюдок. — процедил сквозь зубы ирландец, проходя мимо меня.
— Маме твоей повезло, что ей встретился такой мужчина как я, — и забыв про Сола, я обратился к Буббе: — Почему ты позволил ему пнуть тебя? Зачем ты спустил эту выходку ему с рук? Ты же вдвое выше и сильнее чем он.
— Потому что я раб, Никки, вот почему, — негромко промолвил негр.
— Эй, Фримен, что ты там лепечешь? Мне показалось, или ты обратился к нашему постояльцу по имени?! — крикнул владелец мотеля. — Что за фамильярность?
— Расслабься, шеф, все четко! — ответил я, обернувшись через плечо.
продолжение в комментариях....