Что этот клоун Зеленский себе позволяет?)
На видео предположительно украинские военные эшелоны, направляются в сторону Донбасса. Собрали с миру по нитке. А вообще я нормально отношусь к Зеленскому.
На видео предположительно украинские военные эшелоны, направляются в сторону Донбасса. Собрали с миру по нитке. А вообще я нормально отношусь к Зеленскому.
(Время действия: декабрь 1994 - весна 1995 годов.)
За годы работы на железной дороге я сопровождал немало эшелонов, но последние три, наверное, самые тяжёлые. Это были эшелоны в Чечню...
Помню первый эшелон. Тогда ещё никто не знал, что ждёт впереди. Тогда ещё верили, что всё закончится быстро, без ненужных потерь. Ребята ехали в бодром настроении с готовностью преодолеть любые преграды. Даже солдаты-первогодки считали, что это будут всего лишь учения, приближённые к боевой обстановке. Они шутили, смеялись, строили самые радужные планы. Один солдатик рассказывал мне:
—Когда я сказал своей подружке, что еду в Чечню, она заплакала. Вот глупышка! Не понимает ничего. У девчонок всегда слёзы близко. Преувеличивать любят. Плачет, как будто я уже погиб...
—Ну, а сам-то как думаешь — вернёшься?
—Куда я денусь? Я ещё в новогоднюю ночь своей Ладке сюрприз преподнесу. Уйду в самоволку и прямо к ней домой... с большим букетом цветов. Представляете, как она обрадуется!
—Откуда ты родом, боец?
—Из Волгоградской области...
Встретились ли они на Новый год, я не знаю.
Во втором эшелоне царило уже другое настроение. Растерянность на лицах, уныние в глазах. Солдаты были наслышаны о чеченских снайперах и ночных вылазках дудаевцев. Они чувствовали, что едут погибать. Командир отделения, сержант второго года службы, обречённо сказал:
—Многие из нас станут пушечным мясом.
Но в глубине души ребята надеялись выжить. Все разговоры бойцов заканчивались словами:
—Лишь бы мама не узнала. Если вернусь, расскажу всё сам.
Они приходили ко мне в купе, рассказывали, искали понимания у меня, человека, который скоро вернётся домой: обыкновенные 18-20-летние парни, крепкие и не очень, плотные и хрупкие, как девушки. Слёз не было. Было предчувствие тяжёлого и страшного...
На небольшой станции по вагону пронеслось известие: к кому-то приехали родители. Они каким-то непостижимым образом узнали об эшелоне и приехали встретиться с сыном. Слёзы матери, тревожный взгляд отца...
Двое суток мы добирались до Чечни. И надо же было такому случиться: обыкновенная волгоградская девчонка, маленькая и симпатичная, пассажирским поездом догнала эшелон, чтобы встретиться с любимым. Как она узнала об эшелоне, одному Богу известно. На всё способно любящее девичье сердце.
Она стояла между путями и всматривалась в лица солдат в надежде увидеть своего единственного. Он совершенно случайно взглянул в её сторону... Невозможно было спокойно смотреть на то, что произошло потом.
—Ленка!.. Это ты?
—Шурик! - девичьи ладони потянулись к лицу солдата, чтобы согреть своим теплом.
Неужели в последний раз? В глазах девочки слёзы...
Через несколько минут из окна вагона я видел, как они прощались. Шурик заскочил в вагон уже на ходу поезда, а Алёнка ещё долго махала рукой вслед уходящему эшелону. Совсем как в годы той Великой войны с фашистами. До границы с Чечнёй оставалось чуть более 100 километров.
Эшелон разгружался в Моздоке. Там нет боевых действий. Но беда и здесь: беженцы, раненые, гробы... Сколько их? Видел раненых. Перебинтованные руки, ноги, головы... Но всё-таки улыбаются: они рады, что вырвались из этого ада живыми. Так сказал один раненый — рядом с ним лежали костыли. Но самое страшное потрясение ждало меня вечером. Недалеко от посёлка в кустах нашли зверски убитого российского солдата с перерезанным горлом...
У Булата Окуджавы есть такие строки: «Ах, война! Что ты сделала, подлая?» Песня была написана о той войне, но теперь она и об этой — войне в Чечне, у которой ещё и названия нет.
В третьем эшелоне не было солдат первого года службы. Ехали крепкие, рослые ребята. У офицеров за плечами были Афганистан, Осетия, Нагорный Карабах. Никто не знал, чем закончится эта поездка. Когда я ночью проходил по вагонам, несли службу лишь часовые. Остальные спали. Что они видели во сне? Родительский дом, любимую девушку? А может, кому-то уже снилась война... Если бы автоматные очереди, взрывы так и остались во сне, и никогда, нигде, ни с кем не случалось этого наяву.
Вернувшись в Волгоград, я встретил одного приятеля. Первое, о чём он сообщил, было:
—Представляешь, мой дядька ушёл добровольцем в Чечню. Ему обещали огромные деньги. Дурак! За деньги людей убивать. Это же подло!
И я в который раз за эти дни мысленно вернулся к тем ребятам, ехавшим на войну не по своей воле. Они не хотели никого убивать...
(Время действия: 1994 год)
Я собирался в очередной отпуск. Написал заявление и понёс на подпись к начальнику резерва. Но не суждено было сбыться радужным мечтам о полноценном отдыхе. Вместо поездки на родину я был командирован в горячую точку.
Случилось это в начале декабря 1994 года. Срочно формировались эшелоны в Кизляр. На Северном Кавказе начиналась борьба с незаконными вооружёнными формированиями, или так называемая «первая чеченская кампания». Я был назначен старшим проводником второго эшелона. Пять пассажирских вагонов и несколько платформ для техники были поданы под погрузку ранним утром. Возня с машинами продолжалась более суток. Создавалось впечатление, что механики и водители никуда не торопятся. В таком случае зачем нас вызвали среди ночи и заставили в срочном порядке оборудовать вагоны?
Ну да ладно. Как говорится, проводник в вагоне — зарплата в кармане. У нас тариф почасовой: чем дольше мы находимся в составе, тем выше зарплата.
...Отправились во второй половине следующего дня. Мчались как скорый поезд. Останавливались только в Верхнем Баскунчаке для смены локомотива и в Астрахани, где наши вагоны были заправлены углём. Всё-таки декабрь — не май: без отопления бойцы могут замёрзнуть и потерять боеспособность. Правда, ни солдаты, ни офицеры не оценили наши усилия: тепло улетучивалось в тамбур, потому что воины не имели привычки закрывать за собой двери. Когда мы ехали по степям Калмыкии, ветер дул с такой силой, что вагоны раскачивались из стороны в сторону. На малой скорости это ощущалось особенно отчётливо.
Меня поразила природа Калмыкии. Такой скудной растительности я не встречал даже в казахских степях. Очень редкие кустарники, абсолютно лысая почва. И на этой почти безжизненной земле паслись овцы. Отары в несколько сотен голов охраняли чабаны на лошадях. Я не представляю, как можно удержаться в седле при таком сильном ветре? Но калмыки — народ привычный к суровым условиям, поэтому чабаны выглядели довольно бодро и уверенно управляли отарами.
На станции Артезиан состав остановился. Мы догнали первый эшелон, в котором ехал командующий дивизией. Не знаю, по каким причинам первый поезд так надолго задержался в Калмыкии, но бойцы моего эшелона были не рады такой задержке. После нескольких часов расслабухи пришлось срочно приводить себя в порядок. Дневальные по вагонам взялись за мокрую уборку. Офицеры устроили внезапную проверку личного состава. Поминутно хлопали входные двери, выбрасывая порции тепла на улицу. Системы отопления не успевали нагревать вагоны. Проводники не замолкали, напоминая о том, что двери зимой надо обязательно закрывать за собой. Солдаты и офицеры продолжали оставаться «пещерными людьми», а проводники бесполезно орали до хрипоты.
Через час после прибытия в Артезиан по эшелону прошёл слух: генерал придёт с проверкой. Начальник эшелона заглянул в нашу служебку:
—Комдив сейчас по составу пойдёт.
—Ну и флаг ему в руки! - ответил мой напарник Александр.
—У вас всё нормально? - обеспокоенно спросил майор.
—Нам ваш генерал как-то по барабану, - я спокойно пил чай с галетами.
—Почему? Он же всё-таки командующий!
Офицер хотел ещё что-то добавить, но Саня перебил его:
—Для нас все пассажиры одинаковые: что солдат, что генерал. Мы — гражданские люди. Это вам строиться надо!
Открылась тамбурная дверь. Высокий полковник загремел басом:
—Строиться! Генерал идёт!
Из темноты межвагонного перехода показался командующий. Он вошёл в вагон стремительно и, не обратив на нас внимания, направился дальше. Я вышел из служебки:
—Если Вы — генерал, это не значит, что двери закрывать за собой не надо!
Комдив молча вернулся, плотно закрыл дверь и, не сказав ни слова, прошёл в следующий вагон.
...Мы прибыли в Кизляр к месту разгрузки эшелона глубокой ночью. Бойцы покинули вагоны, построились на платформе. Затарахтели БТРы, спецмашины, другая техника. Генерал вернулся в вагон и протянул мне руку для пожатия:
—Спасибо, товарищ проводник! За много лет службы мне впервые сделали замечание в лицо! Обычно все пресмыкаются перед моими звёздочками! Я снова почувствовал себя человеком, а не служакой!
...Мы вернулись в Волгоград через два дня. А добрая улыбка командующего стояла в моих глазах ещё очень долго.
(Время действия: 1990 год.)
—Ты поедешь в Венгрию? - спросила нарядчица.
—Куда-а-а? - я не верил своим ушам.
—В Венгрию, - поняв моё недоверие, улыбнулась женщина.
—У меня денег не хватит, чтобы турпутёвку оплатить.
—Какая турпутёвка? Служебная командировка.
—Подробнее можно? - я всё ещё не верил заманчивому предложению.
—Есть приказ сформировать состав на советско-венгерскую границу. А там, как пограничники скажут, так и будет...
В марте 1990 года начинался вывод советских войск из стран Восточной Европы: Венгрии, Чехии и Польши. Со всех концов России на границу направлялись эшелоны. На пограничных станциях они встречали войска и развозили по российским гарнизонам. Не обошла эта участь и наш резерв проводников.
...Десять пассажирских вагонов порожняком покатились в Закарпатье. За пять дней мы увидели все «прелести» погоды. Вятская земля провожала нас обильным снегопадом и 10-градусным морозом. Татарстан сопроводил мерзким моросящим дождем. Пенза открыла нам яркое весеннее солнце и радостные лица горожан. По Украине промчались на высокой скорости, не забыв заглянуть в холодный Конотоп, сверкающий куполами Киев и загадочный Львов. Дальше мы окунулись в Карпаты.
Зеленые луга, горные леса, многочисленные бурные реки, чистейший воздух... Мы ехали с открытыми окнами и не могли надышаться этой свежестью, насытиться великолепными пейзажами, пением птиц, рёвом водопадов. Мы даже бросили курить, чтобы не спугнуть первозданную красоту Карпатских гор. Извилистая колея вела в облака. Там, за облаками — перевал и самая высокогорная железнодорожная станция. Потом - снова вниз. Притормаживая на кривых участках, поезд спустился к советско-венгерской границе. Здесь уже лето владело природой. Хотя на календаре была ещё вторая половина марта.
Мукачево, Берегово, Чоп, Ужгород — если писать о каждом городе отдельно, то не хватит и большой толстой тетради. Узкие старинные улочки, имеющие свою неповторимую историю. Дома — сказки, являющиеся непризнанными памятниками народного зодчества. Столица Закарпатской области - небольшой, но очень красивый город Ужгород сочетает в себе две разные эпохи. Современные кварталы многоэтажек соседствуют с уникальными национальными переулками и улицами. Вот — немецкий квартал, дальше — украинская улочка, чешский переулок, венгерские магазинчики. Нигде, ни в одном городе Советского Союза такого не встретишь!
...Наш состав заночевал в Ужгороде у туристического вокзала. Утром приехали представители военной комендатуры. Они дали понять, что заграница нам не светит. Не имеем права выезда. Вместо нас в Венгрию отправлялись местные проводники. Немного поскандалив, мы всё-таки сдали свои вагоны ужгородцам под опись и покинули родной состав. С комендантом не поспоришь — себе дороже выйдет.
Пока наш поезд колесил по дорогам Венгрии, мы гуляли по Закарпатью. Ночевали в гостинице за счет Министерства Обороны СССР. Три дня пролетели, как один миг. На четвертую ночь начали прибывать эшелоны из Венгрии. Первым пришёл мой вагон. И не один. Несколько десятков платформ с «КАМАЗами», «ЗИЛами», «УРАЛами» тащились хвостом за пассажирским вагоном. Пятьдесят солдат и офицеров за трое суток успели так загрязнить вагон, что открытые окна не успевали выветривать запахи пота, перегара и чего-то кислого. Последнее купе превратилось в склад продовольствия: хлеб с тмином, консервы, пачки галет, коробки с чаем. В рундуке я нашёл венгерскую водку. Кстати, изумительная вещь! Удалось попробовать — офицеры угостили.
В то же утро мы отправились обратно в Россию...
На работе бывает свободное время, когда можно выйти на улицу и посмотреть на небо с помощью древнего телеобъектива Minolta 100-300, поэтому качество не самое лучшее.
Первый самолёт Airbus A380-861, компании Etihad Airways совершающий рейс Нью-Йорк - Абу-Даби
Следом летел Airbus A380-861, компании Emirates из Хьюстона в Дубай.
Ту-154 специального лётного отряда "Россия" В этот день регулярно летали из Москвы в Сочи и обратно, видать каких-то шишке возили
Небольшой самолёт деловой авиации Cessna 525 CitationJet, взлетел с местного аэродрома и улетел в неизвестном направлении
И последний на сегодня Airbus A321 Уральских авиалиний летящий из Москвы в Сочи. Я его снимал вечером и от места съемки до самолёта было около 50 км.
Информацию брал с приложения Flightradar 24.