— Уж и много, — не унимался казначей. — А даже если и так, то кубышки не тратят, а берегут пуще глаза. Мало ли какая нужда? А что касается моего участия в налётах, то…

Александр пристально посмотрел на собутыльника. Емеля так и обмер. Сквозь душные испарения дешёвого трактира на него уставился волк — хищный оскал, холодный взгляд светлых глаз. Казначей мог побожиться, что ещё немного и его собеседник зарычит. Как есть Бирюк, волчище матёрый. Емельян испугано потряс головой и морок рассеялся.

— Так что там про кубышки-то балакаешь? — Александр прикурил папиросу и выпустил дым в лицо собутыльнику. — Давно ли ты вровень со мной бегать стал? Решил, что вправе советовать, как распоряжаться моими деньгами? То, что ты девок за мной подбираешь, не означает, что мы партнеры. Запомни, болван. Захочу — всё спущу на потаскух и марафет. Никто мне не указ!

— Так я… дак ты… ты не так понял меня, Бирюк, — испуганно залепетал Емеля. — Истинный крест, о тебе пекусь, благодетель!

— Ну хватит, не разрушай удовольствие, — Александр вновь спокойный и расслабленный, затушил папиросу в тарелке с квашеной капустой. — Давай-ка, распорядись, чтоб стол прибрали да пожрать принесли горячего. Выпьем, закусим и я тебе расскажу свою новую задумку.

— Есть у меня на примете девка одна, — продолжил Александр, когда халдей принес жаркое, свежие закуски и вышел, оставив дорогих гостей в уединении. — Из благородных. Не понял пока чьих будет, но форсу в ней много. Чисто княжна! Стать как у породистой кобылки.

— Не объездил ещё? — льстиво захихикал Емеля, зная слабость патрона к женскому полу. Бирюк имел репутацию совратителя. Его страстью были неопытные девушки.

— Каждому плоду — свой срок, — усмехнулся Александр. — Внешность у нее подходящая.

— Для чего? — заинтересовался казначей, который верил в криминальный талант главаря. Тот умело использовал подручных, учитывая наклонности и возможности.

— Наводчица из неё знатная получится, — пояснил Бирюк. — В богатый дом не каждую возьмут. А кого берут — с нами вязаться не станет. А эта краля… Есть в ней что-то… Короче, чую, что споемся. Всё на мази — встреча назначена.

— И ты с ней… — похотливо облизнул губы Емеля. Он перепробовал всех девок Александра, когда те надоедали и он их выбрасывал. Емеля не брезговал, подбирал.

— Но-но, болван, знай своё место!

— Сыр тут кхарен, чай? — наконец обратилась она к Лизе. — Имя тэро́?

— Она спрашивает, как тебя зовут, девушка? — подбежала к ним давешняя цыганка. — Рада — видящая, не гадалка. Совсем по-вашему не говорит. Старая, мудрая. Я твою руку посмотрела — ничего не поняла. Рада посмотрит, всё скажет.

— Лиза, — ответила она. И чего они к ней привязались? Ох, правильно Мати говорила, что она шляпа. Скорее бы Мати закончила. Но почему-то не отдернула руку, а уточнила, — Елизавета.

— Мэ дыкха́в — тэрэ́ якха́ сыр чиргиня́, ило баро́, — продолжала старуха, — Ту́тэ вави́р лаф. Дай вави́р. На джино́м, сыр ада пхэн… хоха́йпэ… бэнгори́… момалы́ мурдэя́…  бар, бахтало́ бар… бэрги́тко кра́лица… врамо чайе́нгиро…

— Я вижу — глаза как звёзды, сердце большое — дословно переводила Лала, — Имя другое у тебя. Мать чужая. Не знаю, как это сказать… обман вижу… чертёнка… свеча потухла… камень, счастливый камень… горная царица… время дочерей…

— Ой, тётеньки! Шли бы вы… — терпение Лизы закончилось. Сказала же, что платить нечем. Она повернулась с намерением покинуть гадалок и идти к Матильде.

— Тырдёв! — крикнула старуха столь властно, что не знавшая цыганского Лиза поняла её и остановилась.

— Мэ дыкха́в — рат, йаг, — горящими глазами старуха смотрела на девушку и ей казалось, что смотрит она в самую Лизину душу. Скрипучий голос звучал драматически, а последняя фраза умоляюще — Мэ тут манга́в, на да́рпэ.На да́рпэ! Нанэ ада вавир прэ свето!

— Я вижу — кровь, огонь — затолмачила молодая цыганка, — Я тебя прошу, не бойся. Не бойся! Нет больше таких на свете!

Избавившись от лошадей, девушки зашагали веселей. Ноги, обутые в чуни, бодрее ступали по дороге, запас еды внушал некоторую уверенность в завтрашнем дне.

— Чего им нужно было? — внезапно спросила Матильда. — Ну, ромалам этим, в юбках. Так тебя заболтали, хотела все бросить и бежать на выручку.

Лиза очнулась. Она впечатлилась гаданием, хотя изо всех сил старалась убедить себя в обратном. Можно презирать цыган, но предсказания таких, как Рада, западают в самое сердце. Впереди неизвестность, душа в смятении, а тут хоть что-то.

— Она, Рада эта, гадала мне, — медленно проговорила Лиза. — Ну, то есть не гадала, а видела.

— Чушь какая-то, — решительно сказала Мати, — Небось денег стрясти хотела. Знаем мы этот цыганский водевиль. Кликнула бы меня, я б ей нагадала! Казённый дом и короля пикового.

— Она сказала, — Лиза сосредоточилась и попыталась передать слова старухи так, как она их поняла. — Что имя у меня чужое и мать не родная. Кругом обман и черти. Ещё что-то про свечу, которая потухла, горную царицу и камень. Вроде счастливый. Велела не боятся огня и крови.

— Чужое имя? — хмыкнула Матильда. — Ты, девица от меня скрываешь что-то? Не Лизхен?

— Ей богу, всю жизнь Лизой кличут. С чего мне врать тебе?

— Ну и выкинь из головы бредни старой жабы. Вот же шарлатаны! — отмахнулась Матильда и хихикнула, — Даже если тебя зовут Фёкла Дормидонтовна моё расположение не изменится.

— Про мать совсем непонятно, — помолчав некоторое время, вновь вернулась к разговору Лиза. — Маменька, конечно, не подарок, но несомненно родная мне.

— Ну, тебе лучше знать, — ответствовала подруга и лукаво спросила, — А может Калерия Мафусаиловна?

— Мати! — укоризненно воскликнула Лиза и добавила, — Ещё она сказала, что у меня большое сердце и глаза как звёзды.

— Ну, приложи к этому рубль и мы сможем купить кофе с пирожными, — захихикала Матильда. — Лизок, цыгане живут обманом, иначе им не выжить, ведь работать не хотят. Хотя глаза у тебя и вправду красивые и сердце доброе.

— Сказала, что таких как я больше нет на свете, — добавила смущенно Лиза и Матильда только молча закатила глаза. — А, еще про время дочерей что-то.

Они начали болтать о другом, но Матильда периодически подтрунивала над подругой, припоминая забавные женские имена или пускаясь вокруг неё в пляс с характерным потрясанием плеч и речитативом «Ай, да-ну, да-ну, да-на, драй, да-ну, да-най», изображая танец трактирной цыганки. Потом вместе хохотали и отдохнув, брели дальше.

К вечеру им повезло. Ещё засветло девушки сошли с тракта, немного углубились в лес, в поисках места для ночлега, и набрели на небольшой, добротно сделанный шалаш из сосновых веток. Внутри уютно пахло хвоей и кошеной травой. Пол, присыпанный толстым слоем свежей соломы, приятно шуршал под ногами. Решили тут и заночевать.

Утром, приведя себя в порядок, девушки уселись возле гостеприимного шалаша и отменно позавтракали. Вареные яйца с солью, вкусные лепешки из цыганского сухпайка и топлёное молоко не шли ни в какое сравнение с прошлоутренним сухим хлебом и водой.

Добрая еда вернула бодрое настроение. Они живы-здоровы, молоды и полны сил. Просто нужно решить, что делать дальше. Понятно, что шагать можно долго, но куда? Ясной цели не было. Вернуться, найти Мишеля, который скорее всего уже разыскивает свою любезную? Но куда деваться Лизе? Захочет ли Михаил взвалить на себя ответственность за постороннюю для него девицу. Да еще и Матильда, в предвкушении приключений, наотрез отказывалась от этого, наиболее разумного, шага.

— Матильда, милая, что нас ждет впереди? — ныла Лиза, никогда не попадавшая в подобную ситуацию. Она всегда была под чьим-то покровительством или надзором. — Нам же нужно что-то есть, где-то спать, мыться, в конце концов! А одежда? Неужели тебе нравится эта хламида?

— Ты совсем не aventurière, Степанида Пафнутьевна — скалила жемчужные зубки Мати. — Когда еще представиться шанс пережить подобное приключение? Будешь дряхлою старушонкой в кресле раскачиваться и вспоминать лихую молодость.

Матильда говорила с апломбом юной девицы, которую старость дома не застанет. Тут осторожной Лизавете следовало настоять на своём, глядишь не случились бы странные и страшные события, но она не умела отстаивать собственное мнение и охотно подчинялась. И последнее слово осталось за Матильдой.

Увлеченные разговором подруги весьма удивились, когда внезапно рядом прозвучал мелодичный девичий голосок:

— Благословенны будьте, прелестные барышни! Могу ли я составить вам компанию и немного отдохнуть в сени постройки? Обещаю, что не обременю.

Пробудившаяся Матильда лежала на спине, закинув руки за голову, и мечтательно смотрела в чистейшее небо, видневшееся в кронах деревьев. Выглядела девушка прелестно, словно пробудилась в собственной опочивальне, среди мягких подушек и пуховых перин, и ожидала чашку утреннего кофе. В отличие от Лизы, которая чувствовала себя лягушкой, расплющенной колесами телеги.

— Где мы? — осторожно спросила Лизавета.

— Мы в раю, Лизок, — Мати сладко потянулась. — Ой, хорошо-то как, господи! Подозреваю, что ты ничего не помнишь. А меж тем, должна быть мне признательна, ибо я избавила тебя от злодеев.

— Эээээ…

— И злодейки, — немного подумав, добавила Матильда. — Клянусь, я все тебе расскажу, но мне нужно привести себя в порядок. И ещё страшно хочется есть.

Через полчаса они завтракали черствым хлебом, запивая его родниковой водой из жестяного котелка подозрительной чистоты. Матильда в красках описывала подруге события прошлой ночи.

— Лизхен, я скакала полдня, подобно амазонке, — сверкая глазами, говорила она. — Пули свистели над головой, и погоня не отставала. Ну, это я так, для драматичности. Никто нас не преследовал. Я увидела лесную дорожку и ехала по ней, пока не совершенно не выбилась из сил. Распрягла этих чёртовых лошадей. Вытащила тебя из повозки и немного углубилась в рощицу. Правда же она прелестна? Словно на картинах Левитана. Прихватила вот котелок и хлеб. Не Аксиньины разносолы, конечно, но хоть живот урчать не будет.

Лиза слушала с изумлением. Она ни минуты не сомневалась в правдивости подруги, но сложно было представить, как хрупкое нежное создание волочёт человека, тяжелее себя в полтора раза.

— Но должна тебе сказать — тяжела же ты, девица, — попеняла ей Матильда. — Еле-еле дотащила. Пошла на пользу папенькина муштра и моих сил хватило. Но непременно худеть! Да. Уж на пару фунтов точно, а еще лучше на пять или даже десять.

Лизавета хлопала глазами и не понимала стоит ли ей обидеться, но поняв, что подруга подтрунивает, стала благодарить и обнимать спасительницу. Покончив с благодарностями и едой, девушки задумались. Они далеко от людей, босиком и в ночных сорочках. Их, вероятно, разыскивала Катеринка, а возможно и полиция. Лиза пала духом и грустно молчала, но неунывающая Мати, наслаждающаяся приключением, предложила начать с одежды и пожелала соорудить её из ткани, служившей пологом для пролётки и постелью им.

Они вернулись к повозке. Кони паслись рядом. Обыскав экипаж тщательнее чем Матильда в первый раз, девушки нашли нож, моток веревки и бутылку с пахучей жидкостью.

— Самогон, — уверенно сказала Матильда, понюхав содержимое. — Конечно, я бы предпочла портвейн, но на безрыбье и рак рыба. Авось сгодится для чего. Ну-ка, девицА, помоги мне.

Они разделили темное полотнище на две части и в каждой из них Мати прорезала отверстие для головы. Задрапировала, обвязала веревкой эту хламиду на подруге, а потом на себе и осталась весьма довольна.

— Неплохо, — склонив голову набок и разглядывая подругу сказала она. — Такое, в греческом вкусе. А рукава сорочки миленько смотрятся. Мы похожи на странниц. Жалко только голову покрыть нечем и обуви нет.

— Да уж, — ныла Лиза. — Странные странницы, это точно. Сраные сраницы. Срамные срамницы.

— Надеюсь, что твоё нытье — последствия зелья этой злыдни, Катеринки, — нахмурилась Матильда. — И ты возьмёшь себя в руки. Желаю путешествовать в добром расположении духа.

Экипаж решили оставить, а коней повели под уздцы. Если их ищут, то ищут двух девиц в повозке. Верхом без седел тоже не вариант, Лиза не умела ездить и шарахалась от лошади, которую вела за повод. Они решили углубиться в лес по тропе, рассудив, что если есть дорога, то ведёт она к людям. Идти босиком непросто, поэтому шли молча, внимательно глядя под ноги. То и дело отдыхали на часто встречающихся полянках, отпуская лошадей попастись в шелковистой траве.

— Как думаешь, — спросила Лиза на одном из привалов. — С чего это Катеринка на нас взъелась?

— Ну тут всё просто, — Мати морщилась и растирала ступни. Она не любила, когда её ножкам было некомфортно. — Тебя возжелал Стромынский. Ну тот коротыш, что строил тебе куры в гардеробе.

— Какие куры? — опешила Лиза, — Причём тут курицы?

— О, боже! — подняла глаза к небу Матильда, — Ты видишь с кем приходится путешествовать? Дай мне терпения, господи. Так, Лизхен! Спокойно. Не дуйся. Это шутка. Faire la cour означает «ухаживать, флиртовать».

— А, на французском, — обрадовалась Лиза. — Смешно!

— Весело ей, — притворно нахмурилась подруга. — Не успей я, не смешно было бы.

И поняв, что напрасно вернулась к похищению, Матильда торопливо сменила тему:

— А вот почему эта стерлядь грудастая деньги подкинула, мне до сих пор не ясно. Хотя девушки говорили, что Михаил раньше с ней амуры крутил. Может из-за этого?

— Михаил?! — опешила Лиза. — С Катеринкой?

— Представь себе, — криво усмехнулась Матильда. — Le fou, сумасшедший.