Знаменитая сказка про Пиноккио "История деревянной куклы" была опубликована в Италии в конце XIX века.

Сюжет был схожий: главный герой Антонио по прозвищу "Мастер Вишня", столяр по призванию, случайно находит полено, желает сделать из него ножку для стола, но оно внезапно оживает.
В этот момент появляется его друг Джепетто и делится с ним идеей вырезать из полена деревянную куклу.
Толстой целиком списал из итальянского оригинала множество сцен.
Так, Антонио в его переводе стал Джузеппе по прозвищу Сизый Нос, а Джепетто стал шарманщиком Карло (наверное, эдакая дань памяти известному писателю).

Но на этом сходство двух сказок не закончилось. Различие составляет лишь один эпизод, когда, только появившись на свет, Пиноккио зверски убивает молотком Говорящего Сверчка.

Девочка с лазурными волосами ( в оригинале она - Фея и чуть ли не посланница из загробного мира, названная у нас Мальвиной), пудель Медоро (Артемон), разбойники Кот и Лиса, злой кукольник Манджафоко (Карабас-Барабас) — всё это уже было у Коллоди, даже случай в таверне «Красный Рак» (у Толстого — харчевня «Три пескаря»).

А дальше начинаются различия.
Нос у Пиноккио все время увеличивался, когда он врал, тогда как у его русского "коллеги" оставался неизменным.

Если в "Буратино" Кот Базилио и Лиса Алиса просто подвешивают главного героя за ногу и теряют оружие, то у Коллоди здесь все более мрачно - Пиноккио буквально вешают, как на виселице, а вместо консилиума врачей-животных фигурируют кролики/зайцы с гробом на плечах на случай, если Пиноккио откажется принимать лекарство.

Что характерно, сам Толстой, парируя обвинения в плагиате, написал в предисловии к очередному изданию книги следующее:
«Когда я был маленький, читал одну книжку: она называлась „Пиноккио, или Похождения деревянной куклы“… Я часто рассказывал моим товарищам занимательные приключения Буратино.
Но так как книжка потерялась, то рассказывал каждый раз по‑разному, выдумывая такие похождения, которых в книге совсем и не было.
Теперь, через много-много лет, я припомнил моего старого друга Буратино и надумал рассказать вам, девочки и мальчики, необычайную историю про этого деревянного человечка».

«Приключения Пиноккио» издавались на русском языке в 1895, 1906, 1908 и 1914 годах. Отличие было лишь в том, что главной целью деревянной куклы было стать Человеком, как у Электроника, настоящим мальчиком, речь шла о перевоспитании отпетого негодяя и работе над собой, а не просто прогулять школу и заполучить ценный артефакт, Золотой Ключик от театра, как это было показано в Буратино.
Особенно любопытно издание 1924 года, которое вышло в переводе Нины Петровской под редакцией Алексея Толстого — за 12 лет до написания «Буратино».
Это было ещё до возвращения Толстого в Советский Союз.

По словам Белинского, обласканный советской властью Толстой позже добился запрета на переиздания «Пиноккио». Зато тиражи «Буратино» были огромными — до 1986 года сказка издавалась в СССР 182 раза и была переведена на 47 языков. Общий тираж составил 14,587 млн экземпляров!

Более того, в 1936 году Толстой написал пьесу «Золотой ключик» для Центрального детского театра, а в 1939 году написал по пьесе сценарий одноимённого фильма. В 1959 году вышел мультфильм «Приключения Буратино», а в 1975-м — двухсерийный музыкальный фильм с тем же названием.

С тех пор Буратино стал неотъемлемой частью российского фольклора: последний мультик («Возвращение Буратино») вышел уже в XXI веке — в 2013 году.

И хотя «Пиноккио» давно доступен на русском языке, он не считается в нашей культурной среде «своим».

2. Л. Фрэнк Баум, «Удивительный волшебник из страны Оз» (1900 г.) → Александр Волков, «Волшебник Изумрудного города» (1939 г.):

Волков сделал свой «авторский перевод» американской книги и издал его в журнале «Пионер» в 1939 году. Отдельной книгой «Волшебник Изумрудного города» вышел в 1941 году — и ни в предисловии, ни в выходных данных Л. Фрэнк Баум даже не упоминался.

В 1959 году вышло новое издание книги, значительно переработанное автором, где уже был упомянут автор оригинала. Впоследствии книга была переработана ещё раз.

Известно, однако, что Волков написал ещё 5 книг из этого же цикла — и многие уверены, что они уже никак не связаны с произведением Баума.
Однако это не так: Баум тоже написал множество произведений о полюбившейся читателям вселенной страны Оз, и Волков старательно черпал в них вдохновение.

Так, во второй книге Баума под названием «Чудесная страна Оз» Страшилу свергает захватившая Изумрудный город армия злобных девушек под командованием женщины-генерала по имени Джинджер, которая в дальнейшем стала хорошей и доброй…
Этот сюжет знаком каждому, кто знаком со сказкой Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты».

А вот все прочие книги Волкова остались заслуженно неизвестными: об их сюжетах и качестве можно вполне судить по названиям — стихи «Красная Армия», «Баллада о советском лётчике», «Юные партизаны» и «Родина», песни «Походная комсомольская» и «Песня тимуровцев», радиопьесы «Вожатый уходит на фронт», «Патриоты» и «Фуфайка», а также «Как ловить рыбу удочкой. Записки рыболова» (якобы «научно-популярная» книга).
Отличия сказки Волкова от сказки Баума:
У Волкова волшебника зовут Гудвин (как писателя в одной из песен группы "Король и Шут"), а страна называется Волшебной страной, у Баума страна именуется Оз, а волшебника зовут Оскар Зороастр Фадриг Исаак Норман Хенкл Эммануэль Амбройз Диггс. Сам он произносит только инициалы, и не называет последних букв, образующих слово «Pinhead», что буквальном смысле означает «Дурак».
Один был чревовещателем, а другой - артистом.
У героини Волкова - Элли Смит - есть родители, тогда как баумовская Дороти является сиротой, отданной на воспитание дяде Генри и тете Эм.
У Волкова Элли получает предсказание, что должна помочь исполниться заветным желаниям трёх существ, тогда она сможет вернуться домой. Дороти просто советуют идти в Изумрудный город к правящему там могущественному волшебнику, трёх друзей она встречает по пути и берёт их с собой просто так.
Кроме того, она получает Волшебный Поцелуй от Доброй Волшебницы Севера, гарантирующий ей безопасную дорогу, и вся трудность только в самом пешем пути. Путь же Элли не только далек, но и смертельно опасен, и без надежных друзей практически непреодолим.
В «Волшебнике Страны Оз» волшебницы не названы по именам, за исключением Глинды, доброй волшебницы Юга.
У Волкова добрую волшебницу Розовой страны зовут Стелла, а волшебницы Севера, Востока и Запада получают имена Виллина, Гингема и Бастинда соответственно.
Также у него жители Волшебной страны отличаются характерными приметами: Мигуны — мигают глазами, Жевуны — двигают челюстями. У озовских героев таких черт нет, только названия.
Есть живые отношения между персонажами Волкова, дружба - значит верность. Несмотря на связавшую их дружбу, Элли, лев, дровосек и страшила могут обидеться друг на друга, но никогда не предать. Выручить друга в беде - закон.
Никогда не врать друзьям - это тоже закон. Этому они учат других персонажей, с которыми общаются по ходу повествования и этому учат детей, читающих книгу.
В оригинале Дровосек был сделан из жести, т.е. он не Железный, как мы привыкли, а Жестяной (Tin Man).
В обеих книгах Волшебник впаивает в грудь Дровосеку сшитое из шёлка мягкое сердце, а в фильме только вручает часы в виде сердца.
Несмотря на то, что текст Баума в частности довольно жёсткий в повествовании, всё-таки он более лёгкомысленный и весёлый.
У нашего соотечественника Волшебная страна почти не волшебна, там всё довольно серьёзно, и в шести книгах продолжения сказки это ощущение только усиливается.
Но самое главное, о чем говорят Баум и Волков одновременно устами своих Волшебников, что во Льве, Элли, Страшиле и Железном Дровосеке были УЖЕ ИЗНАЧАЛЬНО ЗАЛОЖЕНЫ все те качества, которые они просили у обоих персонажей.
Им всего-то нужно было раскрыть свой потенциал и поверить в себя.
Так, Страшилина смекалка не раз выручала ребят из беды.
Дровосек все время проявляет эмоции, чувствительность (ахи вздохи, волнение) и даже плачет. А разве может так себя вести бессердечный человек?
А Трусливый Лев смог однажды перепрыгнуть ров и вступить в схватку с саблезубыми тиграми/Калидасами — существами с телом медведя и головой тигра ( в одном из мультиков были заменены на Зубарсов).
Какой же он после этого трус?!
Именно поэтому Волшебник Страны Оз/Великий и Ужасный Гудвин легко выполнил желания Льва, Страшилы и Железного Дровосека, а когда понадобилось настоящее чудо – перенести девочку Элли/Дороти с Тотошкой в Канзас – он оказался бессилен.
А что мы видим в экранизациях? Страшила несколько глуповат, особенно вначале, Дровосек наивен и романтичен - больше ничего, Лев действительно не блещет мужеством, тоже вначале особенно.

У всех персонажей ум, любовь и смелость имеются как-то минимально, на том уровне, как это может быть присуще маленьким детям - трудности преодолеваются достаточно легко, поются бодрые песенки -в общем самое оно для детей 5-6 лет.
Но книга-то писалась для возраста постарше!
В общем, была утеряна главная авторская мысль, что мы на самом деле уже имеем в себе то, о чем мечтаем.

3. Анна Хвольсон, «Царство малюток. Приключения Мурзилки и лесных человечков» (1889 г.) → Николай Носов, «Приключения Незнайки и его друзей» (1954 г.)

У Незнайки и его друзей — Весёлых человечков — очень любопытная история. В 1952 году Николай Носов гостил в Минске на юбилее Якуба Коласа, где поведал украинскому писателю Богдану Чалому о замысле «Незнайки», которого он решил написать на основе героев книги Анны Хвольсон «Царство малюток» 1889 года. Анна, в свою очередь, позаимствовала своих героев у канадского художника и писателя Палмера Кокса, издавшего в 1887 году комикс «Брауни. Их книга» про лесных человечков.

Именно Палмер Кокс и придумал Незнайку. Его лесные человечки так же, как и герои Носова, летят путешествовать на самодельном воздушном шаре. Справедливости ради, стоит отметить, что, в отличие от Толстого и Волкова, Носов всё же создал вполне самостоятельное произведение со своим сюжетом, позаимствовав лишь имена героев и некоторые сюжетные ходы.

Между прочим, Кокс придумал и другого любимца советских детей — Мурзилку. Именно так звали одного из его героев в дореволюционном русскоязычном издании Хвольсон.
Правда, герой Кокса сильно отличается от советского Мурзилки — пионера, журналиста и фотографа.
У Кокса это франтоватый сноб в цилиндре, который свысока разговаривает с окружающими и старается не замарать своих белых перчаток. Так что пристрастие Незнайки к вызывающе ярким тонам в одежде неприятно поразили бы утончённый вкус Мурзилки.

К слову сказать, эльфы А.Б.Хвольсон имеют очень небольшое сходство с фольклорными эльфами, которые обитают в сказках и легендах многих народов мира.
Кстати, среди сказочного миниатюрного населения есть и наши доморощенные. Вы, например, слышали о лесавках или боли-бошках? Даже Леший, оказывается, может уменьшаться до размеров небольшой травинки.

В ранних редакциях "Незнайки" Носова вместо Авоськи и Небоськи были Бородатик и Усатик. Также у раннего Незнайки не было широкополой шляпы. На ее месте красовалась своего рода тюбетейка.

И хотя Незнайке далеко до идеального Коротышки, почему-то именно этого неумёху и враля Николай Николаевич Носов выбрал в главные герои аж трёх своих сказочных романов.
Вот и спросите — почему? А мы ответим — из-за обаяния! Да!
Того самого обаяния, что делает коротышку неотразимо привлекательным и даёт ему возможность с первой же минуты завоевать читательское сердце.
К тому же Незнайка подвижен, любопытен, открыт, общителен и отнюдь не лишён талантов.
Судите сами, первый раз взяв в руки кисти и краски, он за одну ночь нарисовал портреты всех своих друзей.
Ну, а то, что он работал скорее в жанре карикатуры, нежели реалистического портрета, говорит, на наш взгляд, только о своеобразии художественного дара.
Или его поэтические опыты. Ведь буквально накануне он ещё не знал, что такое «рифма», а решил вот посвятить себя литературному творчеству, и, можно сказать, сразу же создал стихотворные шедевры:
"Торопыжка был голодный,
Проглотил утюг холодный".
А какая у нашего героя широта интересов! Едва он отложил в сторону кисти и краски, ещё в воздухе носились отзвуки его поэтических опытов, а он уже сидел за рулём газированного автомобиля, который соорудили Винтик и Шпунтик.
И даже не зная толком, как же этот автомобиль устроен, Незнайка с первого раза смог не только его завести, но и прокатиться с ветерком по всему городу.
Да, конечно, некоторые городские сооружения немного пострадали, некоторые — были снесены, да и сам автомобиль, слетев с обрыва, утонул в реке, но…
И ещё раз повторим — но! — все встреченные по дороге малыши и малышки остались живы, да и шофёр уцелел! И это - несомненное достижение.

Возможно, для кого-то эти факты станут большим потрясением и разочарованием — наш, мол, Незнайка, подобно Буратино и Волшебнику Изумрудного города, на самом деле вовсе даже не наш.

Мы же полагаем, что это лишь очередное подтверждение лелеемой нами мысли о том, что всё — «всехнее», а идеи и образы свободно путешествуют по миру, связывая человечество в единое целое.

Итак, наши любимые Незнайка, Буратино и Элли с Гудвином и всеми её друзьями – вещи краденые.

До революции 1917 года авторские права строго соблюдались в царской России.

Так, с 1830 года обладателями авторского права той или иной иностранной книги считались сам сочинитель, переводчик и первый издатель.

Никто более на книгу не имел никакого права. Но после 1917 года все это уже никто не соблюдал. Бери, что плохо лежит!

4. Ф. Энсти, «Медный кувшин» (1901 г.) → Лазарь Лагин, «Старик Хоттабыч» (1938 г.)

Еще одна российская сказка, сюжет которой очень перекликается с комедийным романом английского автора Ф. Энсти «Медный кувшин», написанной почти четырьмя десятилетиями ранее.

Обе эти сказки по сюжету можно бы сравнить со знаменитой пьесой и фильмом "Иван Васильевич меняет профессию", где перемещенный во времена СССР царь также испытывает неудобства и выглядит странным в глазах местных жителей.

Но для начала, давайте разберемся, кто такие джинны.

Джинны — персонажи арабской мифологии, чаще всего выступавшие в роли, аналогичной более привычным нам бесам или чертям.

В западной культуре джинны получили популярность после выхода знаменитого сборника сказок «Тысяча и одна ночь».

В мифах существовало четыре вида джиннов: повелевающие огнём злобные ифриты, жестокие оборотни гулы, всемогущие рациональные мариды и слабые силы.

Джинны жили в параллельном мире, куда люди не могли попасть. Даже в переводе слово «джинн» означает «скрытый».

Старик Хоттабыч Лагина был маридом — эти высшие джинны могли быть как злыми, так и добрыми, были способны предсказывать будущее и помогать в достижении целей.

Выглядели они как высокие бледные люди с белыми бородами, умели выпускать огонь из ноздрей и превращаться в эфирные летучие существа.
Но именно мариды часто становились пленниками разных предметов: например, кольца или лампы — в сказке про Аладдина или бутылки — в истории с Хоттабычем и персонажем Энсти, соответственно.

Более ясно обстоят дела с литературными источниками «Хоттабыча».

Первый – это, конечно, упомянутый сборник «Тысяча и Одна Ночь» с волшебной лампой Аладдина и историей о рыбаке, обманувшем Джинна (этот сюжет хорошо известен по м-ф «В синем море, в белой пене»).
Последнюю историю, кстати, упоминает брат Хоттабыча – Омар Юсуф.

Рассмотрим сходства и различия обоих произведений.

Сюжет здесь примерно одинаков: главный герой выпускает на волю из медного сосуда/лампы Джинна, который совершенно не знаком с реалиями современной жизни после тысячелетнего заточения, а потому и попадает в курьёзные ситуации.

Оба Джинна в далекой древности служили одному и тому же правителю - Сулейману ибн-Дауда, библейскому царю Соломону в мусульманской трактовке.

На этом, в общем-то сходство и заканчивается. Перейдем к различиям. Полное имя Лагиновского Хоттабыча - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, а у Джинна из "Медного Кувшина" имя значительно короче - Факраш-эль-Амаш.

Примечательно, что персонажа Эрнсти замуровали в медный кувшин за то, что тот якобы хотел соблазнить одну из своих родственниц, по злому навету некоего Джарджариса, и он должен был отбывать наказание вплоть до Судного дня - аллюзия на библейский Ад.

Про Хоттабыча же известно лишь то, что он со своим братом «ослушались» Соломона – и больше ничего конкретного. Зато в сказке старик постоянно упоминает своего заклятого врага со знакомым именем «Джирджис ибн Реджмус».

Правда, у Лагина Джирджис – не просто наветчик, а «царь шайтанов и ифритов». Именно его козни Хоттабыч усматривает во всём, что ему кажется страшным и непонятным – будь то паровоз, машина или автомат, выдающий билеты, в то время как Факраш думает, что внутри техники обитают такие же Джинны, как он.

В повести Эрнсти Джинна выпускает на волю молодой лондонский архитектор Гораций, в то время как у Лагина спасителем выступает мальчик пионер Волька Коростыльков.

У Старика Хоттабыча был родной брат, который томился на глубине Ледовитого океана, в то время, как у Факраша никаких родственников не было.

В повести Эрнсти Факраша обнаружили на дне моря Эль-Каркар, а Хоттабыча - в Москве-реке.

У героя "Медного кувшина" Горация Вентимора была возлюбленная Сильвия, дочь профессора-востоковеда.

Шансы очаровать прекрасную девушку и понравиться отцу у Горация были невелики. Тогда он решил их чем-то удивить и в итоге купил старинный кувшин.

В то время как Волька нашёл кувшин чисто случайно, и возлюбленную в сказке заменили на друга Женю.

Заклинание. В оригинале Энсти Джинн не произносит никаких заклинаний, в то время как Хоттабыч Лагина говорит странную фразу - "лехо-доди-ликрас-кало".

Это - первая строчка пиюта, то есть еврейского литургического гимна, "Лехо доди", исполняемого в синагоге в пятницу в знак приветствия наступления шаббата. Строчка переводится с иврита как "Выйди, мой возлюбленный, встретить невесту".

Чтобы вы сразу не ловили нас за руку с вопросом: а как же знаменитый «Трах-тибидох»: ответ тут прост – его нет. Ни в поздних редакциях книг, ни в знаменитом советском фильме.

Это придумка редактора радиопостановки 1958 года, которая была спародирована в одной из серий "Ну, погоди!", и к оригиналу не имеет никакого отношения.

Помните диалог?

"– Да позволено будет мне узнать, что ты, о бриллиант моей души, подразумеваешь под этим неизвестным мне словом «балда»? – осведомился с любопытством старик Хоттабыч.

Волька от смущения покраснел, как помидор.

– Понимаешь ли... как тебе сказать... э-э-э... ну, в общем, слово «балда» означает «мудрец»".

И Хоттабыча удовлетворяет это объяснение. Казалось бы, мелочь.

Но на иврите «муж знания» будет «баал дат», или «балдос» в ашкеназском произношении.

Естественно, никто не вдавался в эти тонкости, а из советских изданий Лагина первоначальное заклинание Хоттабыча было вырезано.

Лагин перенёс действие в СССР, ввёл обязательную идеологическую составляющую (пионер Волька не принимает подарков джинна из-за «презрения к частной собственности» и постоянно рассказывает о преимуществах жизни в СССР). В конце концов Факраш возвращается обратно в бутылку, а Хоттабыч остаётся жить в нашем времени обычным гражданином (интересно, как ему выплачивали пенсию?).

«Хоттабыч» выдержал несколько переизданий. В 1953 году, в разгар борьбы с «космополитизмом», в книгу добавили резкой критики США, постколониальных властей Индии и прочих идеологических врагов. Кроме того, «космополитское» имя автора тщательно скрыли от советских детей — во всех выходных данных писатель именуется просто «Л. Лагин».

Спустя два года в новом издании правки убрали, но взамен добавили новых. Версия 1955 года чуть побольше оригинала, так как на этот раз были добавлены 7 новых глав. Например, если герои повести попадают в Италию, то в стандартной версии она страдает под властью Бенито Муссолини, а в расширенной — под властью капиталистов.

По слухам, сам Лазарь Лагин не прикасался к тексту книги после выхода самой первой версии, а правки вносили безымянные работники идеологического фронта.

5. Хью Лофтинг, «История доктора Дулиттла» (1920 г.) → Корней Чуковский, «Доктор Айболит» (1924 г.):

Английский писатель Хью Лофтинг придумал своего доброго доктора, сидя в окопах Первой мировой войны, как способ укрыться от окружающих ужасов. Добрый доктор Дулиттл живёт в вымышленном городке, где лечит животных и умеет разговаривать на их языках. У Дулиттла есть несколько близких друзей — поросёнок Га-Габ, собака Джип, утка Даб-Даб, обезьяна Чи-Чи и олень Тянитолкай, прародитель знаменитых КрокоКота и КотоПса, соответственно.

Позже Дулиттл едет в Африку помогать больным обезьянам.

Его корабль терпит кораблекрушение, а сам он попадает в плен к местному королю Джоллиджинкии (вас никогда не смущало, что африканский пират Бармалей у нас всегда изображается белым?).

После многих приключений он сбегает и спасает больных животных от эпидемии.

Как персонаж доктор Айболит впервые появился в стихотворной сказке Чуковского «Бармалей», вышедшей в 1924 году.

Позже он встречался в сказках «Айболит» (1929), «Одолеем Бармалея!» (1942) и «Доктор Айболит» (1936) — большой повести в прозе.

Переводчик и знаток английской литературы, Чуковский сознательно пересказал произведение Лофтинга: на обложке первого издания стояло слово «пересказ», хотя Лофтинг не упоминался. Позднее разнообразные версии «Айболита» переиздавались просто как произведения Чуковского.

В своих мемуарах «Признания старого сказочника» Чуковский писал:

«У Лофтинга этот целитель именуется “Доктор Дулиттл”. Перерабатывая его милую сказку для русских детей, я окрестил Дулиттла Айболитом и вообще внёс в свою переработку десятки реалий, которых нет в подлиннике».

Позже мы узнаем, что Доктор Дулиттл вовсе не безгрешен: он был создан как персонаж из анекдотов. Немного сумасшедший, любил держать у себя дома кучу животных, пытался их лечить, но ни гроша не скопил.

Именно это и вынудило его покинуть родные края. А доктор Айболит - бескорыстен в этом плане. Его мотив - помочь всем и каждому.

В оригинале Дулиттл мог за себя постоять, а вот Чуковский воспевал в своём герое Силу Духа.

Впервые сказка была переведена на английский язык Д.Роттенбергом в 1980 году. Там доктор Айболит стал известен как Doctor Powderpill (Порошков-Таблеткин). Ну, хоть не Пилюлькин, как в "Незнайке" Носова, спасибо и на том...

Но вряд ли вы знали об этом, так же?

Удивлены? Или вы всегда это подозревали?

Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве

Маруся знала, что сейчас в 3D-измерении за нею наблюдают тысячи бесплотных и мутных глаз. В листве грязного леса что-то шептал ветер. Но, скорее всего, это шушукались призраки. «Как? Этой девчонке удалось! Может, и у нас получится?» Возможно, в мире духов началась революция.

Но сейчас Марусе было плевать на духов. Ей хотелось спать. Многовато событий случилось для начала дня.

Пластмассовая мать оглядела лужайку – джип-«ренегат», осклизлые от крови тела зомбаков, рояль, на котором она встала во весь рост, джинна-фраера, который пизданулся с рояля и, возможно, сломал себе шею.

«Надо сваливать, – подумала Маруся. – Наворотила дел».

Но сначала надо было решить кое-какие проблемы. Например, проблему наручников. Когда Маруся отламывала себе правую пластмассовую руку, она чересчур сильно врезала ногами по цепочке. От этого браслет на живой руке сжался, сдавил запястье. Маруся только сейчас поняла, насколько это больно. Рука отваливалась. Казалось, что ее можно отломить, как запаянную, заранее подпиленную по окружности, верхушку ампулы. Пальцы уже ничего не чувствовали кроме тяжести.

Ключ от наручников, скорее всего, был у «Васи». А тот, оглушенный выскочившим из кустов роялем, вовсе не был мертв. Он шевелился, пытался встать.

Маруся сжала пластмассовую руку, как дубину, спрыгнула с рояля. «Вася» барахтался на земле. Перебирал руками. Маруся могла ошибаться, но, кажется, корпусом рояля ему снесло пол-черепа. Во всяком случае, ебальник зомби был залит черной кровью, к которой прилипли сухие листья , а в оголенном мозге уже носились шустрые муравьи.

Никаких моральных терзаний не чувствовала Маруся, когда обрушила «Васе» на голову отломанную руку. Голова казалась мягкой, кости черепа хрустели, как мелкая яичная скорлупа. А «Вася» все шевелился, перебирал руками. Маруся врезала снова, поймала ударом голову под подбородок. Та запрокинулась, да так и застыла. «Вася» страшно скалился. Словно бы улыбался. Маруся зажмурилась и уебала пластмассовой рукой прямо по зубам. Искусственная рука могла бить как саперная лопатка.

«Вася» обмяк, растекся по земле. Марусю вывернуло желчью. Ничего не было у нее в желудке. Муравьи, почуявшие было свежую блевотину, устремившиеся к ней, теперь разочарованно разбредались маленькими отрядами.

Зомби лежал рожей вниз. Маруся стала его переворачивать. Но труп (да и труп ли?) был слишком тяжел и громоздок, а единственная оставшаяся рука пластмассовой матери саднила и ничего уже не чувствовала. Маруся помогала себе ногами. Зомби перевалился, как непослушный, застрявший в земле, валун.

Маруся принялась обшаривать карманы. В внутреннем нашлись паспорта. Будем надеяться, что не успел набрать на них кредитов. А вот в джинсах были сигареты, зажигалка, несколько сотенных смятых купюр. А где же ключи от наручников?

«Ну, почему все так глупо?» – подумала Маруся.

Впрочем, было еще одно место, которое стоило проверить. Пластмассовая мать открыла дверцу «ренегата». В салоне вместо запаха свежей кожи клубилась вонь подмерзшего говна. Это смердели зомбаки.

Ключи нашлись в зажигании. Там их была целая связка. Прилаживать их онемевшими пальцами к замку наручников было тем еще геморроем. Марусе казалось, что она никогда не откроет замок. Тем более, что сначала надо было открыть правый браслет – на пластмассовой руке. После того, как Маруся с десяток раз уронила ключи, один из них подошел. Браслет на искусственной руке, гладко, почти бесшумно, разошелся. А левый, сжатый до максимума, стискивал запястье, выжимал из него кровь. И открыть его не было никакой возможности. Хотя…

Маруся сжала ключ зубами. Самое трудное было попасть в замок бороздками на стержне. Делать это приходилось вслепую. Вставляла ключ в замок Маруся бесконечно долго. Она уже успела свыкнуться с мыслью, что никогда не попадет в замок. Сдохнет вот прямо сейчас – глупо, ничего не успев. Но по какой-то случайности, по которой, наверное, миллион обезьян пишет собрание сочинений Шекспира, бороздка неожиданно совпала с щелью замка.

Провернулись части механизма. И живую руку Маруси атаковали сотни маленьких иголок – это кровь устремилась к онемевшим пальцам. Не вся живительная субстанция достигала цели. Значительная часть выливалась на землю.

«Надо бы перевязаться», – подумала Маруся, но отбросила эту мысль. Если не истекла кровью прямо сейчас, значит, выживет.

Рядом с трупом зомбака «Васи» лежал пистолет. Маруся застыла в нерешительности. Взять его или нет? К тому же, отпечатки ее пальцев, скорее всего, на пистолете остались. Но, с другой стороны, ствол потом хватал «Вася». Стрелял из него.

«И хуй с ним», – решила Маруся.

– Ты должна сделать еще кое-что, – прошелестели вдруг деревья.

В очертаниях веток проступило лицо Хоттабыча.

– Я устала, мне надо ехать, – огрызнулась Маруся.

– Понимаю, – сказал Хоттабыча. – Но убей фраера.

Маруся посмотрела на старика-джинна. Ну да, он подавал признаки жизни. Тоже пытался подняться, пускал слюну изо рта. Хотя до того лежал смирно.

– Добей его, – сказал Хоттабыч.

– Тебе надо, ты и добивай, – сказала пластмассовая мать. – Хватит с меня этого дерьма.

– Не хватит. Ты оставляешь в живых самое большое зло на этой лужайке. Бандиты-зомби – младенцы по сравнению с этим козлобородым.

– Ну, и в чем проблема? – перешла Маруся на крик. – Делай с ним, что хочешь. Это твои разборки.

– Этот прохиндей хотел кинуть тебя на несколько миллиардов, – заметил Хоттабыч.

«Нормально так, – подумала Маруся. – Стою, с лесом разговариваю. Я спросил у ясеня, блядь»,

– Но в итоге-то кинула его я!

– Ну, и доверши начатое.

– А почему ты не можешь? Чистеньким хочешь остаться?

– Я не имею права убивать другого джинна, – сказал Хоттабыч. – Это очень строго карается.

– Мне тогда вообще пиздец будет, – ответила Маруся.

– Необязательно.

– Не ври мне.

– Не вру. Если человек убьет человека – это у вас, людей, преступление. Так?

– Само собой.

– Вот! А если человека, допустим, загрызет собака – не будут ведь эту собаку судить, казнить.

– Да пристрелят сразу, и все.

– Если собака унесет ноги, то и не пристрелят.

– Спасибо за лестное сравнение, – сказала Маруся.

– Он скоро придет в себя, – сказал Хоттабыч. – Действуй быстрее. Чтобы ты знала, перед тобой сейчас пытается очухаться потенциальный темный властелин. Зомбачество удесятерит его силы. Ярость поведет его к власти. Он ее захватит и поведет мир к катастрофе. Это один из вариантов – самый простой. Давай, спасай планету от гибели.

– Я все понимаю, – усмехнулась Маруся. – Но за мной и так охотятся. Не многовато ли будет, если еще добавятся джинны-мстители?

– Братвой больше, братвой меньше, – прошелестел Хоттабыч.

– Как ты заебал, – сказала Маруся, удобно перехватывая ладонью искусственную руку.

***

Она размозжила джинну голову. В душе плескалась бесшабашная обреченность, как, наверное, у утопившего княжну Стеньки Разина. Как у пошедшего вразнос отца семейства, пропившего получку.

То, что джинн-фраер умер стало понятно по тому, как потемнело вдруг все вокруг. Словно на лужайку рухнули внезапные сумерки. К тому же, тут же изменился рояль. Только что это был вполне благообразный музыкальный инструмент, а теперь вдруг стал кучей веток и какого-то липкого говна, словно скульптура ебанутого авангардиста.

Покинуть лужайку можно было только на «ренегате». Пешком – не вариант. Маруся просто истечет кровью. К тому же до Кукуева километров двенадцать-пятнадцать. Идти до вечера. В крови, однорукой.

Так что только на джипе. И надеяться, что гаишники не остановят.

Какое-то время Маруся выпихивала из салона зомбаков – Абдурахмана с заднего сиденья. А потом и «Колю», которого ушатала собственноручно.

Салон вонял, был залит кровью и какой-то слизью. Если гаишники остановят, то кровавый пиздец сегодняшнего дня получит достойное завершение. Хотя случись так, что Марусю закроют в тюрьме, то она, глядишь, и проживет еще долго. Возможно, это даже и вариант. Но плохой. Хотелось бы верить, что не единственно возможный.

Управлять джипом одной левой рукой было неудобно. Ехала Маруся наугад, надеясь на свою память. Но та, возможно, подводила. Маруся все петляла по лесным тропинкам, а на шоссе выехать все не получалось. Когда Маруся готова была уже плюнуть на все и зареветь белугой, показались крыши какого-то поселка. Появилось много машин. Дорога стала больше. Уже скоро она вольется в большую трассу.

«Я календарь переверну, и снова третье сентября», – вдруг завыло в салоне.

Маруся не любила Шуфутинского еще с бандитских времен. Он казался ей фальшивым. Но это было не самое худшее. Все самые отвратительные говнюки 90-х любили Шуфутинского, заказывали его песни в кабаках, упарывались, резали друг друга, вышибали друг другу мозги под это сиплое пение вальяжного псевдо-гангстера.

Пение исходило от телефона, который лежал прямо под водительским сиденьем.

– Заткнись! – бормотала Маруся. – Заткнись же нахуй!

И Шуфутинский заткнулся. Чтобы запеть про третье сентября вновь, сначала.

На светофоре перед выездом на шоссе была пробка. Маруся подумала, как бы выкинуть этот телефон из кабины?

Она отпустила руль и подняла телефон. Надпись на экране сообщала, что звонит абонент «Папа». Но похолодела Маруся не от этого. На экране появился портрет звонившего. И пластмассовая мать знала это лицо с тяжелыми бульдожьими складками щек. Знала эту лысину со зловещим пушком. Знала этот цепкий взгляд.

Лема Борзый. От слова «Борз» (что в переводе «волк»). Один из самых кровавых уебков смутных времен. Мочил людей из автомата, который называл «Тезкой». Автомат тоже назывался «борз» и производился в начале 90-х в мятежной Чечне. Лема добрался до всех основных пацанов в ОПГ «Академической». А Маруся ушла, затерялась.

Лема был жив. И хуже того, он был отцом «Васи», мозги которого растеклись по полянке, сред говна и веток.

Маруся не смогла бы ответить на вопрос – почему она решила принять вызов.

– Где тебя носит, отродье ишачьей залупы? – задребезжал голос с тошнотворно знакомыми, совсем не забытыми интонациями. – Я тебя жду, нахуй! Нам по делам ехать, билядь! Большие люди ждут, а ты по лесу шароебишься, как ежик блядский в тумане.

«По лесу? – удивилась Маруся. – Откуда он знает?»

– По лесу? – переспросила она вслух.

И тут же захотела откусить себе язык.

В трубке стало тихо. Потом злой, на грани, голос Лемы сказал:

– Слышь, шалава, дай трубку моему мальчику и передай, чтобы не разрешал блядям говорить с отцом. Понимаешь, соска?

«Завелся, гондон! – подумала Маруся. – Женоненавистническая свинья!»

– Завали ебало, Лема, – сказала Маруся. – Твой сын кормит собой муравьев в лесу. Вместе с дружками.

– Я тебя узнал, – сказал Лема. – Я думал, ты сдохла.

– Тебе вредно думать, – засмеялась Маруся.

– Я люблю быть правым, ти знаешь, – сказал гангстер. – Будь готова, шалава, к тому, что скоро я снова окажусь прав. Немножко откорректирую действительность. Сделаю так, что ты займешь место в мире дохлых мразей.

– Там уже твой сыночек, ублюдок, – сказала Маруся и нажала отбой.

Телефон засипел снова. Маруся обрушила на него пластмассовую ногу. Шуфутинский заткнулся.

И тут же стала рассасываться пробка. На пути стояли гаишники.

Продолжение следует...

Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве

Во тьме Маруся пробыла недолго. Да и чернота была не сплошной, а сверкающей искрами. «Это же космос!» – догадалась было Маруся. Но, наверное, предположение было неправильным. Потому что космос вокруг был каким-то чересчур быстрым. Обычный-то космос, каким Маруся его знала по телепередачам и кинофильмам, типа «Гравитации», был пространством неспешным. В нем все чинно и медленно вращалось по орбитам. Даже движение стремительных комет было незаметно глазу – висит хвостатая звезда в одном месте. Ну, а потом висит в другом.

А в том космосе, в котором вдруг очутилась Маруся, все было как-то слишком быстро. Искры – красные, синие, белые, зеленые – носились, мелькали, сверкая, как новогодний серпантин на четырехмерной елке, которая раскинула свои лапы повсюду.

Маруся стала приглядываться к искрам, и вдруг поняла, что они сплетают какой-то узор. Но не простой глупый орнамент, а что-то осмысленное. Это была картина, насыщенная движением.

Марусе стало любопытно. Она вдруг оказалась совсем рядом с искрящейся цветной картиной. А это оказалась не картина, а какая-то черная дыра. Потому что к Марусе вдруг метнулось, рассыпая осколки света, ослепительное щупальце и втянуло прямо в дыру.

«Я-то думала, что дыры с очень сильным притяжением – черного цвета, – думала Маруся. – А они – цветные. Поди ж ты!»

Впрочем, она всегда догадывалась о том, что рассказы о космосе – не правдивы. Вселенная выглядела достаточно оживленным местом. В ней кишела и сновала какая-то непостигаемая разумом жизнь.

Всосанная цветной дырой, Маруся не сразу смогла рассмотреть картину, сотканную искрами. Когда рассмотрела – очень удивилась. Это была все та же проплешина в грязном лесу близ Кукуева. Маруся увидела джип, электрически подергивающиеся тела зомбаков, кусты с обломанными ветвями, рояль, таксиста деда Гасана, себя.

«Так я умерла?» – удивилась Маруся.

Но удивилась она не тому, что умерла и видит себя со стороны – это ладно. Примерно так Маруся себе и представляла переход в мир иной. Удивило другое – то, что та полупластмассовая женщина, на которую смотрела засосанная дырой Маруся из быстрого космоса, двигалась. Она ковыляла куда-то, избитая, окровавленная, забрызганная всякой дрянью, при ходьбе опираясь на собственную отломанную пластмассовую руку, которая была прикована наручниками к живой руке. На боку, чуть ниже правой ключицы, зияла дыра, из которой свисали провода. Маруся походила на киборга-неандертальца.

«Так я живая?» – снова удивилась Маруся.

И вот это открытие огорчило Марусю из космоса. Если та женщина, на которую она смотрит, живая, то сама Маруся тогда кто? Нельзя покинуть тело на произвол судьбы и остаться живой. Или все-таки можно?

«Вот же она я, – испуганно думала Маруся. – Вот все мои воспоминания, вся моя суть. Она здесь, со мной. А там тогда – что? Что движет этим телом? Которое, на самом деле, мое?»

Это было все равно, как выйти из дома, а потом вернуться и обнаружить дома точную свою копию, которая хозяйничает в квартире и не пускает на порог.

Маруся бросилась в атаку на собственное тело. Сейчас она ворвется, сейчас восстановит status quo! Но что-то мешало. Атака отскочила от тела, как от батута. Что-то не пускало Марусю внутрь себя. Маруся бросилась на себя снова. И снова отскочила.

«Да как такое может быть!» – возмущенно подумала она.

Маруся смотрела на себя-неандерталку, как она сама идет в сторону леса, опираясь на пластмассовый костыль-протеза. Изменилась походка. Стала угловатой и тяжелой. Маруся, сколько она себя помнила, ходила вовсе не так. А это – это был какой-то пиздец!

Маруся обратила внимание, что мир вокруг ощутимо изменился. У мира появилось какое-то дополнительное измерение, внезапная глубина. Словно 3D.

И эта глубина была кем-то населена. Прозрачно-мутными тенями. Те шевелились, что-то шептали.

«Я и сама, наверное, такая же!» – в испуге подумала Маруся.

Она стала прислушиваться.

– Девонька, ее тоже выселили, – шуршали тени.

– Сколько уже можно! Когда этому положат конец?

– Давайте подпишем петицию! В Небесную канцелярию!

– Ха-ха! Ты знаешь, где она?

– Где-то же должна быть. Как без нее?

– А вот так…

Тени шуршали, спорили. Видно, хорошо друг друга знали, не первый день вместе были.

– Кто вы? – спросила Маруся.

– А ты кто? – прошуршала в ответ какая-то сварливая тень, похожая на сперматозоид.

– Я тут по ошибке, – заявила Маруся. – Вон мое тело. Видите? Меня туда не пускают.

– Ха-ха-ха! – принялась потешаться тень. И не одна, было и несколько дополнительных смешков.

– Ничего смешного! – возмутилась Маруся

– Ты не поверишь, девонька, но все мы здесь по ошибке, – веселилась тень. – Всех нас выселили из собственных тел. Так что добро пожаловать в клуб!

– Нет! – воскликнула Маруся. – Я не хочу с вами! Я не смогу! Не выдержу!

Она снова устремилась к своему телу, которое там, в плоской проекции, уходило в сторону леса.

Свое тело преследовала не она одна. В плоском мире за ним тряско и нервно шел старик-таксист. Дед Гасан.

– Эй, ты же обещала! Не уходи, э! – сипел он.

– Нахуй пошел! – отвечало что-то неведомое, которое управляло сейчас Марусиным телом.

– Про нахуй мы не договаривались! Ты кровь оставила! Обещала!

Тело Маруси развернулось и, как бейсбольной битой, ударило старика… Тот успел закрыться руками. Вскрикнул от удара. Отскочил в сторону, так что следующий удар пластмассовой рукой пришелся в землю. Тело Маруси зарычало. Это было вовсе не смешно. Скорее, очень опасно.

Старик ретировался к роялю, Укрылся за ним. Тело Маруси рычало, пыталось достать старика, колотило рукой по крышке рояля, и та гулко отзывалась.

Старик успевал совершать руками быстрые и странные движения. Маруся вдруг с удивлением обнаружила, что старик выхватывает из дополнительного измерения мутно-бело-синие нити и набрасывает их на взбунтовавшееся тело. Вдруг ей стал понятен и замысел старика – он обездвиживал свою противницу.

«Если дед Гасан это делает, значит, он может меня услышать!» – поняла Маруся.

– Секундочку! – сказала Маруся старику. – Выслушайте меня.

Старик раздраженно покосился на тень, отвернулся.

– Я настоящая хозяйка этого тела! – отчаянно продолжала Маруся. – Я помню, что я вам обещала то, чего не знаю дома. И намерена выполнить свое обещание.

– Ты меня кинула! – старик наконец-то заметил Марусю. Он не скрывал раздражения.

– Да меня саму кинули! Помогите мне вернуться обратно, и я сделаю то, что обещала. Клянусь!

– Ничего ты не сделаешь! – прокаркал старик с отчаянием человека, которого кидали уже много раз, и вот опять это случилось. Бессильная такая злость, беззубый укус.

– Сделаю! Сделаю! Вот увидите! Только помогите мне!

– Я не знаю, как тебя вернуть, – раздраженно ворчал старик. – Напрягался, рояль делал… А!

Он махнул рукой, как работяга на стройке, которого наебали с зарплатой.

– Так тогда вы ничего не получите, – сказала Маруся.

– Получу! – упорствовал старик. – Ты мне обязана. Кровь твоя есть. Я обязан получить!

– Так и получишь, глупый старик! Если мне поможешь!

Дед Гасан внимательно посмотрел в четвертое измерение, на Марусю, покачал головой, сплюнул.

– Не смогу. Нет моей власти. Иди!

– То есть, как это «иди»? – возмутилась Маруся.

Но старик, хотя и не обладал, по его признанию, могуществом, чтобы вернуть Марусю в тело, все-таки имел возможности отшвырнуть Марусю прочь.

Мутные тени зашуршали печальным смехом.

– Не хохорорься, сестра! Не ерепенься! Ты наша! Наша!

– Не ваша! – кричала Маруся. – Тени, идите нахуй!

– Ха-ха! – шелестели эти жалобные призраки.

– Мы составим петицию в Небесную канцелярию, – прилип к Марусе надоедливый плешивый призрак. – Мы возьмем количеством. Нас много! Вы не представляете, сколько! Канцелярия не может не обратить на нас внимания. Где-то же она есть!

Маруся отмахнулась от привидения.

– Как дела? – вдруг услышала она.

***

Хоттабыч не мог явиться в простоте. Вечно ему было надо материализоваться в изломах веток, в игре теней. Он мог проступить в узоре обоев. Сейчас же он выглядывал из облака, которое давно уже нависало над лужайкой грязного подмосковного леса.

– Хоттабыч! – обрадовалась Маруся. – Ты меня спасешь!

– Как тебя угораздило? – спросил Хоттабыч.

– Я не могла поступить иначе. Потеряла осторожность. Переоценила свои силы. И меня покусали…

– Я не об этом, – засмеялся Хоттабыч из облака. – Это-то я могу понять. Я не понимаю другое. Как ты могла чего-то там пообещать вот этому ничтожеству?

Хоттабыч сплюнул вниз. Слюна дождевой капелькой упала на макушку деда Гасана.

– Как этот дешевый понтярщик мог засрать тебе мозги, что ты дала ему кровавое обещание?

– А не надо было?

– Это мелкий молодой фраер. Лошара.

– Этот? – Маруся посмотрела на таксиста. – Молодой?

– Сопливый юнец. Ему и ста лет-то нет. И ты, Маруся, поддалась на эти детские разводки! Я разочарован.

– Я думала, это ты, – со стыдом призналась Маруся. – Я до последнего так думала. А это, оказывается, не ты.

– Это, оказывается, не я, – сварливо передразнил Хоттабыч. – Тебя ни на секунду нельзя из виду выпускать. Ни на секунду!

– И что же мне делать? – устало простонала Маруся.

– Я помогу тебе, – сказал Хоттабыч. – Но исключительно для того, чтобы этот фраер, любитель дешевых трюков не получил ничего! Это же надо додуматься? Рояль в кустах! Каким надо быть дебилом! Я пойду против правил. Лишь бы насолить этому ничтожеству. Этот мешочник имел наглость вторгнуться в мою епархию. За это мы его кинем.

– Как? – с надеждой спросила Маруся.

– Да очень просто. Заодно и тело попробуем тебе вернуть. Слушай внимательно.

***

Маруся приблизилась к беглому телу, бьющемуся в мутных астральных нитях. Бывшая пластмассовая женщина видела черные соки, струящиеся по венам и артериям. Чернота наполняла ее, грязь, зловонный гной.

«У меня все получится!» – приказала сама себе Маруся и полетела к теням.

– Девонька вернулась, – обрадовались тени. – Поумнела. Видишь, ничего не поделать.

– Как, а петицию писать? – задребезжал голос давешнего зануды.

– Хуицию, – уныло отшутился кто-то, и шутка эта явно звучала не в первый раз.

– Тени! – обратилась Маруся. – Вас всех когда-то кинули. Как меня сегодня. Но я, кажется, нашла способ наказать кидалу!

– Как? Как ты их накажешь? – зашуршали скучные тени. – Это же мафия! Шайка-лейка. Все повязаны. Ничего с ними не поделаешь…

– Да послушайте вы! Есть способ. Но он зависит от нас всех, от того, чтобы мы действовали все. Вам это ничего не будет стоить. Минимальных усилий! Но давайте попытаемся? Вдруг получится? И тогда вы будете знать, как бороться с обидчиками.

– А что? Давайте попробуем! – прошуршала одна из теней.

– Да ну нафиг! Ничего не выйдет!

– Да что ты теряешь? Разозлить новых хозяев боишься?

– Только петиция, только законные методы.

– Да давайте попробуем, братва! В натуре, нахуй, блядь!

– Давайте-давайте!

В обычном мире казалось, что поднялся ветерок, закружил листья, бумажки, пакеты.

– А что делать-то? – шуршали призраки.

– Все очень-очень просто, – сказала Маруся.

Продолжение следует...