"Уже приехали?"

Можно подумать, что ты (="Я") когда-нибудь не был один. Ты всегда (абсолютно) один. Можно подумать, что ты когда-нибудь не был мёртв. Ты всегда (абсолютно) мёртв.
Не наводи тень на плетень! Никто, кроме (всегда одного) тебя, и не слушает (не слышит) тебя. Ты никому (кроме, разве что, тебе самому?) не нужен!

Все вздохнули бы с облегчением, если бы ты умер. Но ты «мёртв» всегда (="сейчас"). И кроме тебя нет никого - некому радоваться твоей без-временной (=вечной) и скоро-постижной «смерти» (=твоему счастью).

Ты «всё ближе» к тому, что ты всегда и есть – «смерть» и «одиночество». Кому ты пудришь мозги, намекая (предполагая?) о некой близости или далёкости к "смерти" и "одиночеству"?
Ты "живёшь" на-зло. Назло кому? Никого (просто-на-просто) нет, кроме тебя. И тебя самого "нет". Ты - мертвец (="смерть"), воображающий "себе" некую "жизнь" в мавзолее (в гробнице Тутанхамона?).

«Прекрасное Далеко, не будь ко мне жестоко,
не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в Прекрасное Далеко,
в Прекрасное Далеко я начинаю путь…»

Ты всю (так называемую) «жизнь» начинаешь путь, но почему-то всё никак не трогаешься с места (от истока, от истины, от чистого родника) - с места твоей вечной «смерти» и «одиночества».

«Побежал он на перрон,
Влез в отцепленный вагон,
Внес узлы и чемоданы,
Рассовал их под диваны,
Сел в углу перед окном
И заснул спокойным сном.
*
«Это что за полустанок?» —
Закричал он спозаранок.
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
*
Он опять поспал немножко
И опять взглянул в окошко,
Увидал большой вокзал,
Почесался и сказал:
«Это что за остановка —
Бологое иль Поповка?»
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
*
Он опять поспал немножко
И опять взглянул в окошко,
Увидал большой вокзал,
Потянулся и сказал:
«Что за станция такая —
Дибуны или Ямская?»
А с платформы говорят:
«Это город Ленинград».
*
Закричал он: «Что за шутки!
Еду я вторые сутки,
А приехал я назад,
А приехал в Ленинград!»
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!»

"Я вернулась в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.
*
Я вернулась в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
*
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса,
По которым найду голоса.
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У тебя телефонов моих номера,
Я еще не хочу умирать."