Почему?
- Почему девушка, когда ей признаются в любви, опускает глаза? - А чтобы убедиться, правда ли это.
- Почему девушка, когда ей признаются в любви, опускает глаза? - А чтобы убедиться, правда ли это.
Сережа понял сразу, что у Ани семья очень интеллигентная, когда узнал, что их кота зовут Шнырь.
Блондинка спрашивает замужнюю подругу-брюнетку. — Почему ты называешь своего мужа <кот ученый?>.Он что, действительно такой умный и эрудированный? — Нет, просто он постоянно ходит налево, и при этом еще рассказывает сказки.
Добрый день.
В далекий "ковидный" год, где-то в сети натыкался на сборник (не помню уже визуально, то ли посты в ВК подряд, то ли просто собранные в одном сайте) рассказов, преимущественно в sci-fi или horror тематике. Рассказы отличались тем, что состояли ровно из 100 слов, насколько я понимаю, этот жанр называется "драббл". Краткость - сестра таланта и всё такое.
Понравился формат. Нашел какое-то сообщество в ВК, но оно мёртвое и потёртое. В остальном интернете, как мне удалось нагуглить, драбблами балуются фанатки каких-то корейских групп и гарри поттера, а хотелось бы чего-то посерьезнее. Если Вам такое встречалось или Вы сами пишете что-то подобное, будьте добры, дайте ссылочку. Предпочтительно - фантастика.
Данный рассказ написал мой отец. Поэтому тэг моё.
______________________________________________________________________________________________
Меня никогда еще в жизни так не целовали, во что ни попадя, и не тискали в объятьях сразу все 15 мужиков. Хуже всяких медведей!
Сразу оговорюсь, что мне не посчастливилось принять личное участие в этой захватывающей охоте, полной неподдельного драматизма, азарта, чувства реальной смертельной опасности, риска на пределе фола, а потом и всеобщего ликования.
А может и посчастливилось не принять участия, тут еще с какой стороны посмотреть…
Ведь ни один человек не знает точно, как именно он поведет себя в минуту неожиданной смертельной опасности, даже не догадывается - пока на собственной шкуре не приобретет подобный опыт.
Все ее участники получили поистине медвежью дозу адреналина, все испили полную чашу стыда, а некоторые и позора, но все – и охотники, и егеря в конце концов оказались настоящими мужчинами, делом доказавшие готовность не раздумывая идти на выручку – идти на шатуна, то есть на смертельно опасного зверя!
Я записал эту историю, которая будет для всех нас, мужчин, наглядным уроком, со слов ее участницы, оказавшейся и главной героиней в этой незабываемой охоте.
Да, в этой охоте участвовала женщина, давно пристрастившаяся к охоте, в основном с легавыми собаками и, соответственно, страстная охотница с немалым опытом, в том числе и стрелковым, видать сказались в ней корни ее предков – ведь сама она из донских казаков будет.
Что такое охота с легавой? Охотник должен обладать железным здоровьем - чтобы наматывать многие версты по полям, кустам и болотам. Охотник должен уметь метко стрелять, желательно навскидку, ведь стрельба ведется исключительно влет - в дичь, вылетающую с самых разных ракурсов, с самой разной скоростью и в самых разных направлениях, да еще и зачастую выписывающую в воздухе разнообразные пируэты и в мгновение ока ныряющую за кусты и деревья.
Кроме этого легашатник не должен излишне поддаваться эмоциям, что на охоте весьма непросто и иметь железные нервы, все время внимательно следить за своей собакой, чтобы сразу же и в корне пресекать ее нежелательные действия, иногда и суровыми методами.
Именно такой охотницей и была Варвара, назовем ее так, а что касается казачьих кровей – так на Вологодчине, как, впрочем, и по всей России, полным полно потомков казаков. И удивляться этому нечего.
Во времена Ивана Грозного, когда он хотел перенести столицу из Москвы в Вологду, фактическая граница освоенных Россией земель проходила по Сухоне. Далее по Северной Двине, а с юга – по Волге.
Времена были неспокойные – велись бесконечные войны то с Речью Посполитой, то со шведами, вот царь и укрепил эту границу донскими казаками, которые потом там и осели и их потомки живут в тех краях и по сию пору. И фамилии что на Дону, что на Сухоне – одинаковые – Гладковы, да Кряжевы, да Черепановы, да Белобородовы, Бредниковы и так далее – полно совпадений до сих пор. В общем-то, как и по всей России-матушке.
На Дону казаки тогда не пахали и не сеяли – жили за счет царского жалованья да за счет набегов на Турцию, да на Персию, так что крестьянствовать они не умели, тем более в суровых условиях русского Севера. Да и не очень то и хотели – боялись, что закрепостят их как простых крестьян, если они, казаки, обрастут хозяйством и будет что взять с них царю-батюшке.
Власти казакам жалованье платили в основном хлебом, но особо не баловали – чтобы казаки были управляемыми, с одного то разбоя не проживешь, в набеги они ходили скорее от безысходности – кушать то хочется. А в набеге – кто кого сгреб, тот того и… Десять раз подумаешь.
Отголоски этого до сих пор остались в вологодских говорах – казак в понимании вологжан – это человек, у которого нет ни кола, ни двора, наемный рабочий, батрак, но не недотепа – горе тому, кто его обидит – от казака чего угодно ожидать можно в этом случае, мало никому не покажется.
А если с казаком миром да ладом, так он и от лихих людей защитит – ему за это жалованье и платят, для этого его сюда и поселил царь-батюшка, вот так в те времена и жили.
Вообще-то, если поскрести любого из нас поглубже, то в предках каждого и казаки, и ушкуйники, и варяги, и степняки, и горцы обнаружатся, и все они жили разбоем да грабежами в определенный период развития.
А уж в донских казаках каких только кровей не намешано, в общем, там бандит на бандите бандитом погоняет. Отсюда у них и повадки волчьи, разбойничьи, и кровь как крутой кипяток горячая. В критических, конечно, ситуациях.
Перейдем от исторического экскурса к Вариному рассказу:
Зимой, в вынужденные перерывы охоты с легавыми, друзья изредка приглашали Варю на зимние охоты, в том числе и загонные.
На любой охоте, в том числе и зимней, Варя не терпела никаких скидок, никакого снисходительного, а тем более пренебрежительного к себе, как к женщине, отношения. Но, как и каждая женщина, полагала, что имеет неотъемлемое право на всеобщее внимание, уважение и предупредительное к себе отношение всего мужского охотничьего коллектива.
Охотились мы как-то на копытных чуть севернее Тотьмы – начала свой рассказ Варя. Охота эта затянулась, третий день были сплошь пустые загоны.
Вот и в этот короткий декабрьский денек проводили уже третий, вынужденно поспешный загон «на авось», так как завтра нам надо было уезжать.
Мужики ворчали уже в открытую – непрофессионально подготовлена охота, а если подготовлена профессионально, то значит нас по пустым местам очень профессионально за нос водят, а после нашего отъезда глядишь пару лосиков для себя и завалят, в общем, обстановка не на шутку накалялась.
Желая сбить страсти, распорядитель охоты клялся и божился, что, дескать, время такое - погода в декабре неустойчивая, с вечера обложишь зверя, а утром ветер поменялся и его в том окладе никак не взять, или спугнул лосей кто ночью, или сами они откочевали, вот и не везет. И что вообще, надежда умирает последней.
А в этом, последнем участке мол, зверь держится всегда, этот участок специально для таких вот случаев и берегут, и он практически стопроцентно гарантирует, что этот последний загон запомнится всем надолго.
И уговорил. Конечно, мало кто из нас всерьез поверил в его клятвенные заверения, но… надежда умирает последней!
Егеря расставили номера, а меня поставили с ИЖ43Е на внутренний угол лесного массива. Сзади поле, я на дороге, которая отделена от леса только мелиоративной канавой и чахлыми кустиками, ближайший номер за углом леса в полукилометре.
Загон начался, а я мерзла на колючем ветерке и размышляла – а зачем они меня сюда поставили? В чистом поле, в полукилометре от стрелковой линии, в углу леса, где меня не слышно и не видно? С гладкостволкой. Зачем?
Они что, всерьез надеялись, что я из горизонталки перекрою все поле? Конечно метров 80, ну 100 перекрою, это если считать в обе стороны от номера, да и то если с разбегу! Но не все же поле. Тогда зачем? Чтобы использовать меня этаким «молчуном» для отпугивания прорвавшихся в поле лосей? Очень на это похоже - долго стоять совершенно неподвижно невозможно, спрятаться не за что, кругом только жидкие прозрачные кустики.
И я констатировала неутешительный для себя факт – не уважают меня егеря, ох не уважают - за дуру посчитали! Ну, егеря, погодите, я вам покажу, кто из нас шибко умный, особенно если этот загон опять пустым окажется, погодите!
Пока я так горестно размышляла загон, судя по времени, подходил к концу, уже даже сумерки начали намечаться, и вот тут-то в наушнике и прозвучало сакраментальное: «Мужики! Полундра! В окладе шатун!».
Мамочки! Вот только этого мне и не хватало! А вдруг шатун на меня вывалит? Что делать то? Ведь у меня рядом ни дерева, ни кустика, и не то, что залезть не на что, а даже и спрятаться не за чем!
Еще и полундрой обозвали! А к кому же еще так обратились - мне даже в голову не пришло, что про меня все мужики просто забыли!
Пришлось отбросить все мелочные обиды и взять себя в руки – помоги себе сам, то есть сама, другого выхода нет. Я мгновенно скинула рукавицы, вцепилась в свою ружбайку и приготовилась к бою, стало уже не до охоты – деваться то мне все равно было некуда, не в лес же бежать, прямо к шатуну в лапы, и помощи ждать тоже было не от кого – все далеко, за лесом, случись чего – добежать просто не успеют!
Врешь, не возьмешь – пуля двенадцатого калибра – это тебе не фунт изюма, успокаивала я себя, спокойствие, Варя, только спокойствие! Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, точнее не придумаешь…
А в наушниках раздавались целые залпы восклицаний, междометий и короткие словесные очереди наших охотничков, облегчающих на разные лады души и оценивающих неожиданную для них обстановку. Приводить их нет смысла – все равно не напечатают. А вот егеря дисциплинированно молчали. Странно, но про меня никто даже не вспомнил, по крайней мере, упоминаний о себе я не услышала.
Выждав паузу, сразу после этих облегчений душ охотников, распорядитель по рации взял бразды правления в свои железные руки: «Мужики! Без паники! Здесь паника смерти подобна – не от шатуна, так друг от друга! Слушай мою команду: зверя не стрелять - во первых - лицензии нет! Во вторых – если откроете огонь – запросто в горячке егерей ухлопаете! Егерям – лежать, лежать и ждать дальнейших моих команд – звучал стальными нотками его бас.
Охотникам – всем оставаться на своих номерах, будете бегать – перестреляете друг друга! Стрелять зверя можно только в упор в целях необходимой самообороны и не далее чем с пяти метров, и то, если он прямо на вас из загона идет! Прокурор – он ничем не лучше медведя будет! Помните – в загоне люди! Вдоль стрелковой линии тоже люди, огонь по линии с фланга может зацепить многих!
По возможности пропускайте зверя за стрелковую линию – пусть идет с богом! Не наша эта добыча сегодня!
Его стальной бас невольно вселял во всех, и даже в меня железную уверенность, что все окончится хорошо, если не паниковать. Я вновь обрела способность думать и даже успела восхититься его профессионализмом и стальной выдержкой. А заодно отметила, что эту самую полундру он уже не упоминал, значит - это все же не меня он так нарек, не меня. Но осадок остался, одновременно пришло понимание того, что про меня, похоже, и вправду забыли!
А распорядитель продолжал командовать - «Егеря! Поочередно, начиная с правого фланга, строго по одному, выходите по прямой на стрелковую линию с голосом, орите не прекращая, если жить хотите! Сразу по выходу докладывайте по рации! Остальные егеря – таким же порядком за первым, сразу после его доклада, всем все понятно? Тогда с богом! Первый, пошел!».
В лесу послышались приглушенные расстоянием крики – не стреляйте, я свой, не стреляйте, я свой …если бы я ничего не слыхала по рации, то не знаю, что бы я подумала, а так все ясно – все идет по плану, все идет как по маслу, слава тебе, Господи!
Вот уже и второй егерь вышел, и третий, осталось еще двое, и вправду – все идет как по заранее отрепетированному сценарию – уж больно все гладко происходит, наводит на некие мысли, наводит…
У них что, не первый раз в окладе шатун? Не похоже на это – вон как память у всех отшибло, даже про меня забыли…
Все! Вышел и пятый, последний загонщик, и на вопрос командира - «Ну что, мужики, все живы?» - все опять загомонили уже без всяких стеснений, кроме одного нашего охотничка – этот подозрительный оказался и задал вопрос, давно уже терзавший и меня – «Слышь, командир! А где же шатун? А ну-ка, покажи нам его следы! Ничего, ничего, что темнеет – у нас фонарики есть! Давай, показывай!». И опять про меня ни полслова, ни гу-гу.
Вот оно что! Эти егеря обещали нам запоминающуюся охоту? Вот оказывается, как они такие запоминающиеся охоты устраивают! Возмущению моему просто не было предела! Натерпелась я страху из-за них, да и казачьи крови взыграли.
Только сейчас у меня все в голове сложилось в логическую цепочку, только сейчас!
Выходит, что егеря меня выставили в чисто поле, подальше от леса и вообще от места охоты специально, обдуманно, хладнокровно, цинично и даже оскорбительно в конце то концов - чтобы я при их объявлении о фальшивом шатуне в панику не впала! Чтобы не начала метаться по лесу или лазать по деревьям как обезьяна! Чтобы меня свои же товарищи по ошибке не пристрелили!
Это они так обеспечивали технику безопасности загонной охоты! Какие заботливые и предусмотрительные у нас егеря, оказывается! Ну, егеря, ну, егеря, держитесь! Я вам сейчас такую полундру устрою! От всей души!! Вы меня век не забудете!
И наши охотнички - тоже хороши гуси! Тоже заботливые, но только о себе и о своем самолюбии заботливые – вон уже разборки с егерями устраивают! Подавай им шатуна, понимаешь!
И ведь ни одна, ни одна сволочь из них обо мне так и не вспомнила! Ни один мужик – ни егеря, ни охотники!
Ну, ничего, мужики, ничего - я сейчас вам всем воздам по заслугам! Всем! Вы все у меня эту охоту до гробовой доски запомните!
И как о женщинах забывать запомните! И об истеричности моей тоже запомните! И о моем самообладании запомните! И уж точно меня все, все за ровню примете, еще как примете, куда вы денетесь! И о том, что с женщиной надо быть особо внимательными и предупредительными запомните! А уж тем более с казачками!
И я истошным голосом заорала в микрофон:
«Мужики! Шатун вышел на меня! На помощь!».
Что тут началось в эфире! Орали все, даже дисциплинированные егеря… Все равно не напечатают, никогда не напечатают!
Почти сразу все перекрыл знакомый бас – «Варвара! Стреляй шатуна! Стреляй! Я все беру на себя! Мужики! Мы ведь до гробовой доски себе не простим, если с ней что случится! Слушай мою команду! Беспрекословно! Все ко мне!».
И заорал в рацию мне, но уже жалобным басом: «Варенька, родненькая! Что там у тебя? Почему не стреляешь? Ответь, Христом богом заклинаю, ответь – жива ли ты?».
Мне даже немого жалко их стало, но, вспомнив все свои переживания и огорчения, да еще и его полундру, я продолжила воспитательный процесс – «Жива я, жива! Не стреляю потому как не могу – шатун кругами вокруг ходит, то покажется из кустов, то мигом сдаст назад и уже из за другого куста выглядывает и утробно ревет, но не уходит, зараза! Срикошетить может пуля от веток! Боюсь его заранить, а то только хуже будет! Решила его только в упор стрелять! В самом крайнем случае! Шатун пока неуверенно атакует, его как то отпугнуть надо, помогайте мужики, помогайте, я ведь не железная!».
«Полундра! За мной!» - заревел в наушнике знакомый бас, «Варя! Держись! Все приказы на бегу! Выбегаем на поле и все сразу в цепь! Пусть шатун видит, что нас много! Орем все во всю глотку, не переставая, и в воздух, в воздух стреляем, вертикально вверх! Перезаряжаться на бегу! За мной! В атаку! Я знаю, где ее номер!». Тут я с некоторым облегчением поняла, что эта полундра все же ко мне не относится.
Этой вот психической атаки я как то не предусмотрела – дело приобретало нешуточный оборот, со стрельбой и беготней по пересеченной местности! Может это перебор? Повоспитывала и хватит? Или пусть побегают, до конца все прочувствуют? Тем более, что мне позарез необходимо время, чтобы сообразить, что же дальше делать! Пусть побегают!
Вдали и вправду началась канонада, береженую и бог бережет, не дай бог кто споткнется, так и шальную пулю схлопотать можно запросто, и я как заяц сиганула в канаву от греха подальше, используя ее как окоп. Даже следов на бруствере не осталось. Но не выдержала и, выкопав в снегу бруствера ямку, осторожно выглянула в поле.
И залюбовалась! По полю галопом неслась цепь из пятнадцати мужиков, только снежная пыль взвивалась за каждым из них, сверкая в лучах заходящего солнца. Все как один – все пятнадцать мчались ко мне на помощь, на встречу к смертельно опасному зверю! Грозное «АААААА!» гремело над всей округой, и грохотала канонада, непрекращающаяся канонада!
Меня даже гордость обуяла! И за себя, и за мужиков! Былинные богатыри! Настоящие герои! Во, у нас в России мужики какие!
Однако их пора как то останавливать, а то и пристрелить могут, хорошо, если перепутают с шатуном, а то от обиды сгоряча могут и вместо медведя пришибить ненароком. Сердце затрепыхалось и на душе стало по настоящему не по себе – куда там любому шатуну! А как остановить? Думай, Варя, думай!
А вот как – огорошить их надо, потом дать выплеснуться всем их эмоциям до самого донышка, дать им охолонуть маленько, а там уж и разберемся кто чего когда и как, и, главное - за что!
Ведь пятнадцать разъяренных вооруженных мужиков – это тебе не какой -то плюгавый шатун, это необузданная стихия! Они ведь сейчас сами собой не владеют! Вот то-то и оно! Думай, Варя, думай!
Ништоооо! Я ж казачка! Обуздаю любого! И весь этот косяк взмыленных жеребцов обуздаю, так даже удобней – разделю их на егерей и охотников, противопоставлю и обуздаю, вот увидите!
А мужики несутся уже метрах в двадцати от моего окопа, ждать дальше – смерти подобно!
И я отдуплетилась по ближайшим кустам! Бабах! Бабах! И сразу заорала в рацию: «Ложись! Всем лежать!». И еще раз отдуплетилась! И еще раз!
На мгновение, выглянув из своего окопа, я с удовлетворением убедилась, что вся цепь лежала, уткнувшись в снег носом. Тааак, охолоните, мужики, охолоните, все идет по плану!
И опять заорала в рацию: «Всем отбой! Кончился шатун! Нет больше никакого шатуна! Всем отбой!».
АААА! Торжествующий мужской рев несся уже без всякой рации. Живая! Вот это женщина! Диана! Богиня охоты! Завалила-таки шатуна! Где же ты, родненькая?! Выходи! Дай тебя обнять! Расцеловать! Преклонить колени!
Я дала выплеснуться их восторгу и твердым непреклонным голосом опять заорала в рацию:
«Всем оружие на землю! Уж больно вы разгорячились, боюсь как бы кто вгорячах с оружием ….». Я не успела договорить, как командир рявкнул басом не хуже медведя - «Оглохли?! Или ошалели от радости?! Оружие на землю!».
Все! Докладываю! Команда выполнена! Выходи – раздался знакомый бас, а потом общее скандирование – вы-хо-ди! Вы-хо-ди! Вы-хо-ди! Не томи душу!
Пока они там орали, я, давая им остынуть от психической атаки, в канаве стянула с себя маскхалат, по быстренькому напудрила нос, подвела брови и явилась к ним во всей красе – в небольшой ладной папахе, в приталенной мерлушковой бекеше, надетой на комбинезон - в ней было удобнее по лесам лазить. Только казачьих шароваров на мне с лампасами и не хватало, ну, и шашки на боку недоставало, да еще и унты были на ногах вместо сапог.
Но все эти недостатки казачьего костюма я вполне компенсировала своим бравым независимым внешним видом – носик вверх, подбородок вперед, головка чуть откинута, левое плечо чуть вверх и вперед, образ завершали скрещенные на груди руки и взгляд свысока. Я еще и ногу, на пенек поставила, ну только фото делай и все тут, жалко, что шатуна никакого не было, а то если бы вместо пенька шатун был – волей-неволей залюбуешься!
Меня никогда еще в жизни так не целовали, во что ни попадя, и не тискали в объятьях сразу все 15 мужиков. Хуже всяких медведей! Всю исцарапали своей трехдневной щетиной, измяли до хруста костей, а потом еще и принялись качать меня на руках и подкидывать в воздух. Я даже прослезилась от умиления – так искренне они радовались моему чудесному спасению!
Я мужественно терпела все это, давая выход их энергии и адреналину, пока с меня эти тяжеленные унты не слетели. Вот тут я взмолилась! Что вы себе позволяете! Сейчас же поставьте меня на место! Вы сейчас из меня всю душу вытряхнете!! Команду не слышали?!
Мужики враз успокоились, поставили меня на землю, и, закурив, окружили меня плотным кольцом с одним единственным вопросом – показывай шатуна, где шатун? Ну! Не томи душу!
Вот он, решающий момент! Вот он! Тут уж или грудь в крестах, или голова в кустах! Очень ответственный момент, теперь все зависит только от меня! Эх, была - не была! Гулять, так гулять, стрелять, так стрелять, воспитывать, так воспитывать!
Выдержав паузу и внимательно поглядев каждому в глаза, заглянув в душу каждому, я уперла указательный палец в грудь распорядителя и медленно, глядя на него в упор, заявила – а это у него надо спросить – где его фальшивый шатун? Или хотя бы его следы! Не у меня – у него! А у меня никакого шатуна не было!
У всех мужиков наступило шоковое состояние, у всех просто отвалились челюсти! Вот это поворот!
А распорядитель только и смог произнести – ап… ап… ап.., глотая воздух, как вынутая из воды рыба, но никакого баса и даже писка из его груди не вылетало. Тааак, этих я нейтрализовала …
Молчи уж, начальник, молча молчи - снисходительно похлопала я его по груди. Я сама все и всем сейчас разъясню и, никому не давая опомниться, резко обернулась к нашим охотникам – чего вам тут непонятно-то - егеря ведь нас с вами объегорить попытались, устроить нам запоминающуюся охоту, плеснуть нам адреналинчику, нервишки пощекотать напоследок!
Чтобы даже неудачную охоту превратить в выдающуюся – все ведь остались живы и здоровы, эмоций через край - чтобы и самим нам было что вспомнить и друзьям рассказать. Психологи! Шутники! Юмористы!
Не исключаю, что из лучших побуждений, предупредительно зыркнув на егерей, закончила я это сногсшибательное сообщение, не исключаю. Или я ошибаюсь? Да нет, что ты, что ты – протестующее замахали руками словленные на горячем егеря.
Вот они фальшивого шатуна и придумали! И видать по всему, что мы у них не первые! Все как по нотам разыграли, без осечек! Как по маслу!
А меня вот они, и я шесть раз ткнула пальцем в притихших егерей, меня они еще и за истеричную дуру посчитали и заблаговременно поставили в чистом поле, подальше от гущи событий – чтобы не запаниковала я и не начала по лесу метаться, где вы меня могли запросто подстрелить вместо медведя! Тут уж точно из лучших побуждений. Спасибо и на этом – картинно раскланялась я в сторону егерей.
Предусмотрительные попались нам егеря, предусмотрительные, но не до конца – не учли они женскую логику! И оскорбленное чувство достоинства! Так себе из них психологи!
Вот я и решила отплатить им той же монетой – тоже адреналинчику им под хвост плеснула от всей души, а душа у меня широкая и даже щедрая бывает безмерно в таких вот случаях.
Вон как они по полю неслись, как с головы до пят наскипидаренные! Можно было подумать, что за ними прокурор гонится – не удержалась я от колкости в адрес «шибко умных» егерей.
Ну, что скажете, охотнички, неужто неправильно я сделала? Ведь мы теперь квиты с егерями, сполна квиты! С лихвой!
Так правильно я все сделала или как? Напирала я на наших охотников.
Да, конечно, правильно! Да еще как правильно! Да лучше не придумаешь! – торжествующе загомонили мои мужики, как она вас профессионально проучила! Шедеврально прямо-таки! Показательно! Всю жизнь помнить будете, как жульничать! Знай наших!
Да она всех проучила, и нас, и вас – егеря не оставались в долгу у нашей команды. Вас то, охотников, за что? Вы не хуже нашего неслись, так что получается, что все мы одним скипидаром мазаны!
Да, Варвара, а нас-то, нас-то за что? За что мы-то под эту раздачу попали!? О нас-то ты подумала?! Мы ведь тоже теперь все сверху донизу наскипидаренные! И снаружи и изнутри! Нас-то за чтооо?
Бей своих, чтоб чужие боялись – так что ли? Методы у тебя просто варварские! Ты посмотри, какое имечко у нее подходящее - Варвара!
Похоже, что охотнички мои начали оскорбленно хвосты поднимать, белые и пушистые. Ничего, мужики, я вам всем сейчас ваши белые хвосты поприжму…
Вас-то за что? Подумала ли я о вас? Я там много чего обо всех вас, о мужиках, подумала! Хоть бы один из вас, и егерей это тоже касается - я опять как шашкой полоснула взглядом егерей, оживившихся было во время моих разборок с охотниками - хоть бы один из всех из вас вспомнил обо мне? Единственной среди вас женщине? Слабой и беззащитной, как егеря обо мне думали! Теперь-то все поняли, кто из нас беззащитный?
Ты смотри, имечко им мое не нравится! А мне вот очень нравится! Кому Варя я, кому Варенька, а кому – и Варвара Викторовна! А как с вами после всего этого быть прикажете?
Подумали ли вы о том, каково мне было в чистом поле, где даже на дерево не залезть, каково мне там было одной одинешеньке? Брошенной шатуну на растерзание!
Вот я вам всем о себе и напомнила! И заодно научила всех вас уму-разуму! И поквиталась заодно уж, и за вас, и за себя поквиталась! И за всех беззащитных женщин типа меня!
И как о женщинах забывать теперь уж точно запомните! И об истеричности моей тоже запомните! И о моем самообладании наверняка запомните! И уж точно меня все за ровню примете, еще как примете, куда вы денетесь!
И о том, что с женщиной надо быть особо внимательными и предупредительными на всю жизнь запомните! А уж тем более с казачками! Я в долгу ни перед кем оставаться не привыкла, так уж воспитана!
Все! Полная моя виктория! И безоговорочная мужская капитуляция! Тут уж я осмелела до невозможности.
Заслужили – получите и распишитесь! Сдачи не надо!
Ну, что именно я неправильно сделала? Ну? Смелее! Чего вы все молчите-то? Может, кто из вас чего не понял? Есть такие? Али нетути?
Не стесняйтесь, я сейчас быстро объясню особо непонятливым, в индивидуальном так сказать порядке!
Варя! Варенька! Не надо, не надо, мы все, мы все и все поняли! – практически хором взмолились и охотники и егеря, прости ты нас, очень правильно ты нас всех поучила! Правильно! Очень даже гуманно и цивилизованно – совсем не по-варварски, опасливо перебивали они друг друга.
Только ради бога, ради всего святого – никому ничего не рассказывай! Никому и никогда!
А вот этого, мужики, я вам обещать не могу! Шила в мешке все одно не утаишь, где-нибудь, да вылезет. Сами вы где-нибудь когда-нибудь кому-нибудь, да проболтаетесь. Давно ведь известно, что знают трое, то знает весь мир, так что увольте меня от напрасных обещаний!
Тааак, посадила я их всех на крепкий крючок, не сорвутся теперь – иначе ведь при огласке этой истории позора не оберутся мужики! Будут они, будут теперь как шелковые!
Но ведь и похвалить их надо, заслужили ведь они мою похвалу, честно заслужили, было бы черной неблагодарностью с моей стороны не отметить этого!
Постойте, я вам еще самого для меня главного не сказала!
Хочу вот и я попросить у вас у всех прощения, слишком уж суровая получилась учеба, извините меня, само собой именно так все получилось, как получилось, не со зла я! Просто кровь от пережитого страха и от обиды вскипела! А там все само собой пошло – поехало! Совершенно не управляемо!
А про себя подумала – есть у женщин, есть свои секреты, куда же нам без этого.
И продолжила дальше, теперь уж совершенно серьезно, ведь о действительно важных вещах надо говорить только серьезно.
Вот когда я увидела, как вы все как один на выручку ко мне помчались в атаку на шатуна, с реальным риском для своей жизни, вот тогда я и поняла, что все вы настоящие герои! Без всякого преувеличения! И без всяких исключений!
Низкий вам от меня поклон за это, мужики, и искренние извинения! Искренние! От всей души Спасибо вам за это! За вашу самоотверженность!
А также за то, что вы правильно восприняли уроки этой охоты – за это отдельное спасибо!
Виват! Виват Вареньке! Как она нас всех красиво воспитала! А как она нас всех героями сделала! Виват!
И опять меня качали и подбрасывали в воздух, было полное всеобщее ликование, все и все друг другу давно простили, напряжение схлынуло, я даже неожиданно для самой себя расплакалась и уже никак не скрывала слез, а душа пела, душа ликовала вместе со всеми!
Вот так вот одним махом, как у нас на Вологодчине говорят - на раз я целых 15 мужиков на место и поставила на этой незабываемой охоте! И одновременно их всех героями сделала!
Вот если бы кто-нибудь рассказал бы мне такое – никогда бы не поверила! Ни за что! Сама себе удивляюсь!
Очень внимательно и предупредительно они теперь будут к женщинам и на охоте относиться, и не на охоте тоже, очень! Настоящие они теперь мужчины в моих глазах, настоящие – без страха и упрека!
Оправившись от хохота и мгновенно посерьезнев после ее последних фраз, я не мог не поинтересоваться у нее – а как сейчас, после всего этого, приглашают они ее на свои охоты или не рискуют?
Конечно, приглашают, причем на все свои охоты, я теперь в этой компании своеобразным приносящим удачу талисманом стала.
Не веришь? Дело в том, что мои мужчины во всех новых охотхозяйствах сами рассказывают эту историю про шатуна в загоне, сами!
В профилактических целях, в профилактических…
И ты знаешь, количество пустых загонов у нас резко сократилось, вот так, вот такой вот побочный эффект. И все мужчины стали ужасно вежливы со мной, внимательны и предупредительны, подчеркнуто учтивы, а егеря – так те вообще в первую очередь!
И ставят меня теперь только на самые козырные номера, а наши охотники обязательно встают и справа и слева, и не далее как в двадцати метрах от меня – берегут свою единственную даму, берегут, и, я думаю, заодно и присматривают за мной – как бы еще чего не вышло. На всякий пожарный случай присматривают.
Тут я тоже очень внимательно посмотрел на нее и уже без всякого смеха осторожно задал ей вопрос: Варя, скажи, а зачем ты мне все это рассказала? Что, тоже в профилактических целях?
А про себя подумал – да ты всех мужиков во всем мире привела в чувство, всем мозги вправила, всем без исключения! Настоящим мужикам разумеется.
И уже в самом конце разговора я не мог ее не спросить – неужели тебе самой не страшно было таким вот образом вправлять мужикам мозги? А если бы они повели себя неадекватно, если бы что-нибудь пошло не так?
Конечно страшно, еще как страшно – с лукавой улыбкой ответила она, но только до того момента, как я запасной, чисто женский вариант не придумала.
Да если бы что-то пошло не так – я бы в любой момент заявила бы им, что я со страху заорала о шатуне, со страху – в канаву спряталась и заорала, зажмурив глаза от ужаса. Сама не помню как именно и что заорала. Так что не виноватая я… что шатун не пришел, не виноватая.
Вот и все. Ну и что бы им оставалось делать в таком случае – да только плюнуть с досады, рукой махнуть и пожалеть меня и оставалось. Что возьмешь со слабой женщины?
Так что нет у вас, мужиков, методов на нас – нет, и не будет. Кроме одного метода – любви и уважения.
В общем – берегите женщин, женщин берегитесь …
– Кто загружал корабль, Рейн? Кто проверял груз? – спросил я, быстро входя в отсек.
Рейн вскочил со своего кресло и удивленно уставился на меня.
– Вы и я, капитан. Копу нам помогал. Что случилось?
Больше не было смысла скрывать. Я рассказал ему все о своем состоянии и снах. О материи и опасности, что угрожает нам и кораблю.
– Там точно была кислота, Рейн? Если нас обманули и в этих бочках универсальная материя – мы даже из Совы выбраться не успеем.
– Абсолютно точно. Я самостоятельно проверил все контейнеры после загрузки.
Я, наконец, выдохнул. Мысль о подмене груза возникла у меня еще когда мы осматривали Копу в грузовом отсеке. Но Рейну можно и нужно доверять, как я делал это всегда – так подсказывал мой разум. При этом я никак не мог припомнить момент загрузки, голова раскалывалась.
– В таком случае давай попытаемся подумать, кто из наших настолько глуп, чтобы попытаться это пронести на корабль.
Рейн почесал высокий лоб и присел обратно в кресло напротив пульта управления. Ему не требовалось напрягаться, как мне, чтобы припомнить детали биографии всех членов экипажа.
Он, наконец, заговорил:
– Копу хитер, но не настолько глуп. Он летает с нами относительно недавно, но я не замечал за ним склонности к авантюрным затеям. Ему проще всего было пронести что-то на борт и установить среди контейнеров с грузом, но Мелоди не обнаружила во время проверки отсека ничего вызывающего интереса.
Я кивнул, соглашаясь. Копу с его маниакальной любовью к порядку не стал бы тащить на корабль эту грязь даже за большое вознаграждение.
– Продолжай, – произнес я, массируя виски.
– Янжинг состоит, то есть состоял, в гильдии навигаторов – Рейн вздохнул и продолжил – для членов этого союза честь мундира – выше всего. Если бы предательство вскрылось – его бы ожидали долгие пытки, а потом мучительная смерть от рук гильдейцев. Он был слишком труслив, чтобы рискнуть так глупо.
Я поежился, вспомнив что «посчастливилось» пережить нашему навигатору перед смертью.
– Выходит, предатель среди живых, – произнес я тихо. Потому что не хотел в это верить.
– Еще я бы исключил близнецов, – продолжил Рейн, – без обид капитан, но я не в восторге от вашего решения взять их в команду. Они исполнительны, но их суммарный интеллект как у одного взрослого человека. Не представляю, как они могли бы пронести сосуд с материей незаметно.
Я тоже не брал в расчет братьев Энкель. Они больше всего напоминали мне детей. Не вязался такой серьезный замысел с их природой. Поэтому снова кивнул.
– А Мелоди… – мой первый помощник замялся и слегка покраснел, – она всегда была у меня на виду. Я ручаюсь за то, что это не она.
От меня не укрылся их роман. Да и не только от меня. Все на корабле, имеющие глаза, не могли этого не заметить: знаки, перегляды, блеск в глазах и взаимный румянец. Даже на совещаниях они появлялись как-то синхронно.
Я никогда не препятствовал их связи, насколько я помнил, потому что это не мешало работе.
– Остаются Жигар, Козар, я и ты, мой друг, – произнес я, иронично улыбаясь.
Рейн не удивился, услышав это. Кивнул.
– Да, если вы не можете ручаться за себя, капитан. А мне вы не обязаны доверять.
Подойдя, я похлопал его по плечу.
– Разберемся, Рейн. Как и всегда было. Как-нибудь выберемся. Давай, наверное, посетим нашего механика в реакторе.
Отправив Рейна вперед, я зашел в комнату наблюдения и поручил одному из братьев просмотреть записи загрузки кислоты на корабль. Хотелось быть уверенным.
Козар сидел, откинувшись на своем стуле перед приборной панелью реактора и дремал. Датчики показывали уровень нагрузки «выше умеренного», но ниже критической зоны.
– Просыпайся, Козар! Если хочешь спать – иди в личный отсек, – громко произнес Рейн, – только сначала поручи Энкелю следить за показателями.
Механик неохотно открыл глаза и уставился на приборную панель.
– Вот еще бы одному из этих идиотов поручить такое важное дело. Тут каждая секунда важна и каждый такт, – сказал он, позевывая, не глядя на нас.
– А ты спишь и все чувствуешь, да? Слышали уже это, но не слишком верится, – произнося это, я оглядывал реактор на наличие хоть каких-нибудь следов.
– Да, так и есть. Верить или нет – ваше дело, капитан. Я и во сне эти такты ощущаю, где-то минут десять назад он чуть ускорился до двухсот, потом снизился до ста пятидесяти. Можете проверить по журналу. Но как я и говорил: мне плевать. Зачем явились?
Вот всегда он таким был. Неуступчивым и ершистым, но уверенным в себе человеком.
– Ты ничего не брал с собой на борт, кроме личных вещей? – спросил я прямо.
– Конечно, брал. Универсальной материи полтора куба. Я ее в кармане пронес.
Козар всё также не смотрел в нашу сторону.
Рейн уже хотел вспыхнуть, но я ее отдернул его, покачав головой. Козар, очевидно, просто издевался.
– Кто тебе рассказал про материю?
– У меня просто глаза есть, да тут немного, – Козар указал на свой висок, – раньше вас всё понял, еще когда жижу нашли, в которую Янжинга поплавило. Не то, чтобы я видел это раньше, просто слышал, что эта чернуха сделать может.
– Продолжай, – произнес я.
– Контрабандисты, что эту штуку возят – отвязные ребята. Каждый третий корабль не возвращается. А если находят его – внутри такая дичь творится. Эта материя меняет всё, к чему прикоснется.
– Как ее перевозят? – подал голос Рейн.
– Исключительно положась на волю случая. Универсального контейнера еще не создали, поэтому хранят ее как попало. И летят максимально быстро с парой матерых навигаторов, чтобы не заплутать…
Видно было, что Козар все больше выходит из себя, рассказывая это. Голос звучал все громче, куда-то пропала всегдашняя ухмылка.
– Это ты откуда знаешь? – прервал я складный рассказ.
– Мне сто восемнадцать лет. Чего я только не знаю, кэп. Конкретно об этом мне один знакомый рассказал.
Я и не подозревал, что он настолько стар. Года не сказались на его мощном телосложении и строгой осанке.
– А знаешь, зачем ее используют, капитан? – спросил механик, наконец посмотрев на меня, не дождавшись ответа, продолжил, – для опустошения планет. Целых планет, капитан…
Я почувствовал, что звуки голоса Козара растягиваются, повисая в воздухе. Он говорил что-то еще, но мне слышались только обрывки слов. Время размазывалось, стены реактора поплыли перед глазами, и я увидел выжженую поверхность какой-то планеты. Вся ее поверхность бурлила черной жижей. Водные просторы боролись с материей, пытаясь ее поглотить, но та бесконечно делясь, съедала все большие куски голубой глади. В толще материи были видны останки живых существ, которые уже не в полной мере жили, но еще не умерли. Они менялись под воздействием субстанции и становились ее частью. Всё, что было нужно черноте – время.
Я вскрикнул, очнувшись.
– Время! Мы должны спешить. Разбираться некогда. Рейн, в рубку, живо!
Только закончив говорить, я понял, что в одиночестве лежу в своем отсеке.
На трясущихся ногах я вышел в коридор. Мимо меня пробежал Рейн, на нем не было лица. Он даже не остановился, увидев меня.
***
Когда я догнал Рейна, он рассказал, что в комнате наблюдения произошла беда, а сам он спешил за Жигаром, который не явился на призыв по громкой связи. Я махнул ему рукой, а сам пошел в сторону, откуда слышались крики.
Энкель стонали от боли. Синхронно, как и всегда, но от этого картина выглядела еще более жуткой. Их тела вросли в стены корабля, место соединения было покрыто черным пузырящимся контуром. Ткани их тел проникали друг в друга, руки повисли безвольными плетьми в то время, как плечи неумолимо тянулись навстречу друг к другу. Кожа едва слышно трещала, мышцы деформировались. Громче их криков было только чавканье универсальной субстанции.
Козар смотрел на это, открыв рот, не в силах оторваться от мерзкого зрелища.
Когда я вошел, Мелоди заплакала и выбежала из комнаты.
Я почувствовал, что меня переполняет ненависть и страх. Заметив, что я тоже в комнате и направляюсь к близнецам, чтобы хоть как-то помочь, Козар одернул меня своей мощной рукой за плечо.
– Мы с Рейном пробовали. Эта штука может прыгать, не приближайтесь к ней. Рейна обожгло, он едва смог скинуть с себя это.
– И что? Прикажешь просто смотреть на это?
– Можете последовать примеру Мелоди и поплакать в своем отсеке.
Я кинулся на механика. Мне очень хотелось, чтобы он умылся кровью и хоть раз проявил сострадание. Но он был сильнее и больше меня. Заблокировав удар в челюсть, он наотмашь махнул рукой в ответ, угодив мне по щеке всей пятерней. Легко и беззлобно, как провинившемуся ребенку. Однако от этой пощечины я тут же пришел в себя: пелена перед глазами, наконец, спала, эмоции схлынули.
– Надеюсь, тебе стало полегче, капитан, – глухо произнес Козар.
– Материя на корабле – это твоих рук дело? – спросил я уже спокойнее.
– Да или нет. Какая теперь разница? – пожал он плечами.
В комнату вбежал Рейн. Он сообщил, что доктора нет в медицинском отсеке, нет в его комнате и вообще нигде нет.
Он попятился назад, когда увидел, что головы близнецов, склоненные друг к другу, начали соединяться. Слышался хруст костей и бесконечное чавканье.
– Емкость, в которую мы собирали материю, пуста? – спросил я, уже зная ответ.
Рейн не ответил. Он упал на колени и согнулся пополам. Его тошнило.
Пока я судорожно соображал, чем можно помочь несчастным, Козар подхватил что-то с пола и направился к Энкелям: Рейн захватил с собой из медицинского отсека лазерный резак и выронил его, я слишком поздно сообразил, что хочет сделать Козар.
Приблизившись к несчастным, он одним движением перерезал их глотки. Стон тут же прекратился, из их шей потекла черная слизь.
– Я просто облегчил их страдания, капитан! – сказал тихо механик, наставляя резак на меня, – мне не хочется этого делать, но я все закончу здесь и сейчас. Страдания излишни.
Его огромная фигура надвигалась на меня, а я безвольно пятился спиной, пока не уперся в стену отсека.
– Прости, кэп. Знай, что не я принес это на корабль… – сказал он и уже хотел нажать на кнопку, когда ему в ноги бросился Рейн. Ему не удалось свалить Козара, но удалось задержать. Воспользовавшись моментом, пока механик пытается ударить коленом моего первого помощника, я подскочил к нему и ударил по руке с резаком. Единственное оружие на корабле оказалось на полу.
В ответ Козар ударил меня кулаком в висок, и сознание снова предательски покинуло меня.
Очнулся я от того, что меня бьет по щекам Мелоди. Я сидел, прислоненный к стене всё еще в комнате наблюдения. Голова гудела, затылок пекло. Дотронувшись до него, я почувствовал, что из него бежит кровь.
– Сидите тихо, капитан. Я помогу вам, как только закончу с нашим механиком, – голос доктора Жигара звучал, как будто издалека. Кое-как повернув голову, мне удалось разглядеть его очертания. Он связывал ноги Козара.
Механик стонал и извивался, пытаясь что-то сказать. В рот ему вставили кляп из какой-то тряпки.
– Я предлагаю оставить его здесь, – произнес доктор, затягивая очередной узел, – пусть встретится со своими страхами лицом к лицу…
Мне удалось помотать головой. Язык был как будто ватный и не слушался.
***
За столом для переговоров сидело четверо: я, два моих помощника и доктор Жигар. Мы с Рейном выглядели неважно после стычки, Мелоди была бледна и подавлена, а вот доктор был бодр и даже весел.
Никто не хотел начинать разговор.
– Рейн, – всё же заговорил я, – куда вы его посадили?
Первый помощник дотронулся до сломанного носа и скорчился.
– В реактор, как вы и сказали. Мы закрепили на его лице передатчик, чтобы он мог подать сигнал, если что-то случится.
– Я бы все же избавился от него, – сказал Жигар, задумчиво – он опасен. Может как-нибудь вывести из строя корабль. Он обезумел от отчаяния.
– Что с курсом? Где мы? – спросил я Рейна, не обращая внимания на слова доктора.
– Кто-то изменил курс, – раздалось после паузы, – во время происшествия с близнецами… мы еще в Сове.
У меня перед глазами заплясали красные круги. Реальность снова поплыла.
– Ну, конечно, это дело рук Козара, – произнес доктор, – часть его зловещего плана по нашему истреблению.
– Строго говоря, – сказал Рейн, вздохнув, – каждый из нас имел возможность войти в рубку и изменить курс…
Белые стены рубки покрылись чем-то черным. Я различил подобие монотонной гудящей музыки, что звучала сквозь звуки возни и стонов подобий человеческих тел. Что-то утробно гудело. Перед моим взглядом возникло множество тощих рук, что тянулись ко мне через пространство. Они хватали меня за шею и плечи, пытаясь утянуть куда-то вниз, к полу, залитому кровью и испражнениями.
– Да очнитесь уже, – закричал доктор, – мои уколы, видимо, уже не помогают.
Его голос помог мне выбраться из морока.
Придя в себя, я тут же спровадил Мелоди проверить реактор, она вышла из рубки.
– Что ты делал во время происшествия, Жигар? – спросил я, сжимая виски. В голове удавалось удерживать только крупицы информации, но я чувствовал, что скоро всё прояснится.
– Хм, дай припомнить, – произнес доктор, глядя куда-то вверх, – я обнаружил, что материя исчезла из емкости, и отправился на ее поиски. Пока Рейн бегал по кораблю, я обыскивал комнаты жилого отсека.
– Вранье, – произнес Рейн, – я обходил жилой отсек, тебя там не было.
– Что же… может мы разминулись, друг мой.
– Черт возьми, вы все мне противны! Вы все лжете, – произнес я тихо, – держу пари, что Козар уже мертв, не так ли доктор?
Жигар поднял удивленно брови, невинно улыбаясь.
– Рейн, резак, – скомандовал я, и мой помощник в мгновенье ока оказался возле доктора.
Перед собранием я передал Рейну подобранный на полу медицинский лазер и сказал быть наготове.
– Режь, – отдал я приказ.
Твердая рука моего первого помощника нарисовала полукруг в воздухе и отделила голову Жигара от его тела, которое тут же безвольно упало на пол.
А вот голова осталась висеть в воздухе. Рот с пухлыми черными губами открылся и из него раздался то ли стон, то ли смех. Карие глаза лопнули, и из глазниц и ноздрей полилось черная материя.
Рейн отскочил в сторону, чтобы не быть задетым этой тварью.
Булькая и переливаясь, жидкость текла на стол переговоров и расползалась по поверхности. Уголки губ растянулись в подобии улыбки и голова прохрипела:
– Он…спал…хороший…человечек…когда мы вошли в него.
Извлекаемые звуки был очень похожи на голос Жигара. Материя пользовалась его голосовыми связками. Она завладела его мозгом еще до прошествия с близнецами, и управляла телом, как марионеткой.
Я заметил это почти сразу, по измененным манерам и речи доктора. Все же я долго его знал, а эта тварь нет. У нее в распоряжении были все воспоминания, но чернота не смогла полностью подстроиться под них.
Рейн был со мной согласен. Поэтому без всяких раздумий воспользовался резаком. Нам нужны были только ответы, чтобы подтвердить нашу догадку.
– Что ты хочешь? – спросил я, придав голосу равнодушия.
– Я…мы…они…хотим, чтобы ты впустил нас, капитан. Ты тоже этого хочешь, не так ли?
Я помотал головой. Меньше всего мне хотелось касаться этой твари после того, как я увидел, что она сделала с моей командой. На меня снова накатила тошнота.
– Твои друзья мертвы, капитан… можешь посмотреть… мы подождем…
Дыхание перехватило. Не чувствую своего тела, я поплелся в сторону реактора. Рейн шел за мной, мне показалось, что уж слишком легкой походкой.
Мелоди мы нашли, немного в коридоре не дойдя до реактора. Части ее тела были отделены друг от друга и уложены ровными стопками. Кисти, плечи, предплечья, ноги по частям, голова и туловище. Следов крови не было. Рейн бесстрастно поднял бледную щиколотку Мелоди, и внимательно осмотрел ее.
– Крови нет. Оригинально, да, кэп? – усмехнулся он.
Вокруг меня всё плыло. Я слышал его голос, сквозь шипение и пищание какого-то датчика.
– Что с Козаром? – спросил я, роняя слюну на униформу.
– Ну, пусть будет так: он сгорел. Как вам? – спросил Рейн, расплываясь в улыбке, – все будет, как вы захотите, капитан.
Мне не удалось устоять на ногах. На секунду представилась эта картина: огромная обугленная фигура механика с влажными потеками универсальной материи.
– Так не пойдет. Вы все хуже переносите наши игры. В прошлый раз нам удалось дойти до реактора. Давайте я вам помогу.
Рейн дотронулся до моей головы и боль тут же прошла. Сознание прояснилось.
Я увидел, что мы стоим посреди огромного черного куба, по стенам которого текла черная слизь.
– Ты это все сделал? – спросил я, окончательно придя в себя.
– Нет, конечно. Я всего лишь часть вас. Все, что тут происходит – ваша вина.
– В емкостях была не кислота, а эта самая материя, да?
– Не устаю вам каждый раз это повторять: да, наш груз – эта черная субстанция. Угадаете, кто погрузил ее на Нон?
– Я?
Рейн кивнул, улыбаясь.
– Кто ты, Рейн? Я не помню этого…
– Давай уже на «ты». Надоело ломать эту комедию. Я – твой разум, идиот. И вот уже в тысячный раз я показываю тебе одно и то же приключение на корабле Нон.
Я потряс головой, все еще ничего не понимая.
– Не моя вина, что тебе «наружному» все хуже и что сквозь мою иллюзию все сильнее просвечивают обрывки реальных воспоминаний.
В абсолютной тишине я слышал пикающий звук и понемногу вспоминал.
– Я умер, Рейн?
– Ах, если бы! Ты как клещ вцепился в ту жизнь, и никак не хочешь ее отпускать.
– Что со мной там, снаружи?
– Ну, скажем так: во время приступа от употребления тобой универсальной материи команда твоих внутренних органов начала погибать: сначала отказало зрение, потом желудок, легкие, печень, спинной мозг и наконец, сердце. Остался только я. Ты овощ, капитан.
Рейн склонил голову. На его глазах блестели слезы, а голос задрожал:
– Каждый из нас вопил, что это произойдет. Но ты предпочел материю, и емкость за емкостью загружал в себя это. Я ненавижу тебя, но служу тебе.
Рейн был прекрасен в своей грусти. Когда-то он мог очень многое, но теперь был ограничен стенами куба.
– Помнишь, как ты в детстве любил фантастику? Помнишь, как мы мечтали, что полетим к далеким звездам, и ты будешь капитаном корабля?
Я кивнул.
– Я поэтому выбрал для тебя такую симуляцию. Специально, чтобы тебе было больнее. Надеялся, что ты отпустишь меня. Но нет: ты упертый кретин, что боится заглянуть за грань и сдохнуть уже, наконец!
Внутри меня было пусто. Его слова никак не откликались во мне.
– Вижу, что ты всё еще не готов, – произнес он разочарованно, – еще раз запускаем гиперпрыжок Нона, капитан?
Я кивнул и спросил:
– А можно на этот раз не так мрачно?
Рейн бросил на меня гневный взгляд и произнёс:
– Ну, разумеется нет, капитан. Мы будем разыгрывать этот спектакль пока ты, наконец, не поймешь.
Я видел свои трясущиеся руки. Цифры на маленьком планшете. Укутанный белым ночной город.
Пугался завыванию ночных зверей, перебегая от одного темного пятна к другому.
Ощущал приближение смерти, и от этого боялся еще больше.
«Куда я иду? Что я ищу?»: не было мыслей такого толка.
Только желание добраться до неведанной цели.
Снова.
***
Корабль качнулся и свет в моем отсеке моргнул.
Открыв глаза, я некоторое время приходил в сознание. Меня снова преследовал сон с поисками чего-то на забытой планете. В последнее время я всё чаще погружался в его истерическую атмосферу, даже наяву.
Это началось уже на старте нашего путешествия.
Мы должны были совершить гиперпрыжок на корабле Нон, чтобы доставить груз с фторантимоновой кислотой на одну из безымянных планет в туманности Песочные часы. Маневр рискованный, хоть и хорошо знакомый всем членам команды моего корабля. После просчета времени и траектории, вычисления объемов топлива и предельной мощности я нажал кнопку запуска двигателя и осознал, что не помню свое имя. Я старался не подать виду, дабы не вызвать панику среди членов экипажа.
Старт произошел по плану. Прыжок занял четырнадцать часов, которые мы провели в капсулах.
Проснувшись по истечению установленного времени, мы увидели, что всё пошло не по плану. За время прыжка Нон не достиг точки, в которой должно было начаться торможение. Навигационные приборы показывали координаты, в реальность которых невозможно было поверить: выходило, что разрыв материи привел нас в точку, равноудаленную от пункта старта и назначения в малоизученной туманности Совы.
Топлива на Нон было с запасом и всё было бы поправимо, если бы не несчастье, случившееся с нашим навигатором Янжингом.
Мы обнаружили его останки в отсеке управления, где он должен был находится во время перехода, наблюдая за приборами. По какой-то причине его тело превратилось в жидкую субстанцию серо-багряного цвета. Зрелище это, как и запах, что наполнил комнату управления, вызывало тошноту. Второго помощника Мелоди вырвало прямо на пол, и она спешно покинула отсек, пока мы в полном молчании смотрели, как его останки растекаются по полу.
После длительного совещания было принято совместное решение не снижать мощность двигателей и покинуть туманность Совы, нахождение в которой не сулило нам ничего хорошего. План был прост: добраться в прыжке до первой населенной планеты вне Совы, пополнить запасы топлива, нанять навигатора и направиться к пункту назначения. Перевести реактор в режим обычного полета мы не могли – уж слишком долго занял бы путь. При этом погружаться в сон нам тоже было нельзя, приходилось следить за точностью выбранного курса.
Я уточнил у механика Козара, выдержит ли реактор продолжительные нагрузки. Самый опытный из всех членов экипажа ответил, поигрывая усами, что вполне выдержит и он ручается за это.
Корабль Нон и правда, не подвел.
Первый помощник Рейн и доктор Жигар уже имели опыт нахождения в неуправляемом гиперпрыжке и только это вселяло в нас призрачную надежду. Рейн, проходил на своей планете курсы навигаторов, а Жигар был способен уберечь от повреждений психики, которые мы вполне могли приобрести, находясь в состоянии бодрствования во время перехода.
После раздачи указаний всем членам команды я отправился к последнему, чтобы рассказать ему о своем состоянии.
Туман в голове разрастался и окутывал всё большие очаги в моей памяти. Я постоянно забывал, кто выдал нам заказ, что за груз мы везем. Чтобы вспомнить это, мне приходилось постоянно обращаться к капитанскому журналу: информация утекала, как песок, сквозь пальцы, и я не в силах был ее удержать. Перед газами то и дело появлялись картинки из тревожного сна, кошмарные и отталкивающие.
Доктор Жигар выслушал меня внимательно, и не перебивая. Вздохнув, он молча достал из шкафа в своем кабинете ампулы и шприц. Вечно недовольный и ворчащий, в важные моменты он становился молчаливым профессионалом своего дела. На чернокожем скуластом лице не промелькнуло и тени улыбки, когда он сказал мне после укола, показывая пустую ампулу:
– Скоро это всем нам понадобится.
***
За систему оповещения на корабле отвечали белокурые близнецы Энекль. Их стройные голоса сообщали членам экипажа во всех уголках судна о предстоящем собрании или приеме пищи. Жигар как-то предложил мне нанять их, я прислушался и после ни разу не пожалел о своем решении. Братья, хоть и брали двойную оплату, но действовали невероятно слаженно и выполняли задач в несколько раз больше, чем один человек.
Они все делали одновременно: говорили, ели, выполняли работы. Поначалу это раздражало, но позже все привыкли к их манере.
Рейн вечно шутил, что Энкелям в жены нужны такие же сестры, и он бы отдал всё свое жалование, чтобы посмотреть на их брачные игры.
– Чрезвычайное происшествие в транспортном отсеке, – тревожность в голосах близнецов можно было различить даже сквозь искажающую мембрану репродуктора, – капитану и доктору явиться в транспортный отсек. Повторяем…
Первый помощник Рейн в этот момент находился в моей рубке, отслеживая курс движения корабля и что-то говоря сам себе. Меня его говорливость иногда выводила из себя, но все же я любил его. У меня не было более верного друга, насколько я помнил.
Услышал объявление, он оторвался от приборов и посмотрел на меня своим ясными голубыми глазами. Я кивнул, и мы отправились в самое нутро корабля, где хранился наш груз.
Жигар уже стоял у дверей отсека, Энкель не пускали его внутрь до моего прихода.
Входя, я позвал доктора за собой, а заодно и Рейна. Мне почему-то казалось, что будет лучше, если мой первый помощник будет в курсе всех событий. На случай если мое состояние ухудшится.
Мы спешно прошли вглубь огромного транспортного отсека, заставленного сверху донизу пластиковыми контейнерами и прочим скарбом. Груз был надежно зафиксирован на платформах, с ним было все в порядке. Внешне, там все было без изменений: всюду царила та же систематичность и четкость, за которой так тщательно следил Копу.
Бьюсь об заклад ни на одном транспортном корабле нашей компании вы не нашли бы такой порядок, как в отсеке, за которым следил наш распорядитель грузов. Копу обожал свою работу и имел что-то вроде психологической мании точности.
Чернокожий толстяк пришел на корабль на планете Штерна, с которой мы забирали груз вольфрама, и предложил свои услуги. На тот момент у нас был сопровождающий груза от заказчика, поэтому я отказал. С легкой улыбочкой он предложил пари: если после того, как Копу пересоберет коробки с вольфрамом, в отсеке останется место еще под один заказ – я нанимаю его. И он победил. С этим парнем на борту можно было не беспокоиться о сохранности перевозимого.
Мы нашли его в самом углу отсека рядом с пультом управления. Копу в погрузочной униформе лежал на полу лицом вниз, раскинув руки. Когда Жигар перевернул его, мы отступили назад, а Рейна затрясло.
Кожа на открытых местах тела была покрыта иссиня-черной маслянистой массой, переливающейся в свете ламп. Она пульсировала, чавкая в абсолютной тишине отсека. Казалась, что это живое существо, напавшее на бедного парня.
– Что это за херня? – пробормотал Рейн.
– Жигар… – начал я, но доктор прервал меня.
– Я не знаю командор. Никогда такого не видел.
Он надел перчатки. Толстые пальцы с усилием отдирали массу с лица и шеи Копу, и на открытых участках виднелась иссушенная кожа со множеством мелких проколов. Отброшенные на пол куски черной материи медленно расползались в стороны.
– Не дайте им уйти, собирайте куда-нибудь. Только не дайте этому попасть на кожу, – распорядился Жигар.
Когда работа была закончена и доктор, наконец, закончил очищать тело, а мы собирать мелких тварей в емкость для топлива, нам предстала страшная картина: Копу был выпит досуха и напоминал высушенный виноград. Он смотрел на нас провалами пустых глазниц.
– У него внутри еще полно этой дряни, так просто ее не вытащить. Нужно изолировать его останки, – произнес Жигар, снимая перчатки и вытирая выступивший на лбу пот.
Меня повело куда-то в сторону. Голова закружилась и перед глазами заплясали картинки. Казалось, что я где-то уже видел таких высушенных людей раньше: видел, как они скалились и смеялись, изгибаясь своими тощими сухими телами внутри комнат с черными стенами.
– Эй, командор! – подхватил меня под локоть Рейн, – ты в порядке?
– Да…теперь да, – промямлил я, усилием прогоняя воспоминания, – что… что в этих контейнерах, Рейн?
– Фторантимоновая кислота. Но вы же в курсе, не так ли?
Я рассеяно кивнул.
Когда Жигар ушел за каталкой, возмущаясь, что никто ничего не делает, кроме него, Рейн глухо спросил:
– Что скажем остальным?
Прежде чем ответить, мне нужно было всё обдумать.
Нон шел установленным курсом, но Рейн доподлинно не мог сказать через какое время мы выйдем за пределы Совы. За время полета на моем корабле погибло по неустановленным причинам двое: навигатор Янжинг и заведующий складом Копу. На Ноне нет оружия, в соответствии с конвенцией перевозчиков, и в случае атаки извне какой-либо сущности – мы будем беззащитны. Исходя из всего этого, мне не следовало держать в тайне произошедшее на корабле.
Результаты исследования черной субстанции Жигар обещал предоставить через час, если его не будут отвлекать. Он заперся в медицинском отсеке и не выходил до самого собрания, на котором я огласил печальную весть о гибели второго члена нашего экипажа. Я объяснил, что пока мы не располагаем данными о причинах смерти и лишь в общих чертах рассказал о ней.
Рейн и Жигар, слушали меня, лишь изредка кивая, задумавшись о чём-то.
Козар, сидел за столом переговоров, подперев щетинистую щеку рукой и тоже не выказывая признаков испуга.
А вот второй помощник Мелоди и близнецы были встревожены не на шутку. Когда я закончил свою речь, они заговорили хором, перебивая друг друга. Вернее сказать, Мелоди пыталась перекричать стройную речь близнецов. Я был не в состоянии понять, что они пытаются сказать и просто прервал их жестом руки.
– Мелоди, на тебе груз. Не приближайся к нему особо. Просто следи время от времени.
Девушка кивнула.
– Энкель, один из вас постоянно должен находиться в комнате наблюдения, второй будет заменять на посту члена экипажа во время отдыха: ничего серьезного, просто смотреть за датчиками. Понятно?
Братья одновременно кивнули светлыми головами.
– Козар… – начал я, но механик уже поднялся со своего стула и вперевалку пошел к выходу.
– Эй, я не закончил! – рявкнул я, ударив кулаком по столу.
Козар повернулся и бросил спокойно:
– Я, итак, знаю, что мне нужно делать, капитан. Если реактор вдруг выйдет из строя нам в любом случае конец, несмотря на все твои указания. Так что я, пожалуй, вернусь к себе, если никто не против.
– Идиот, – прошипел Жигар, поднимаясь со своего места – главным себя возомнил?!
Его большая темная фигура угрожающе нависла над столом. Взгляд карих глаз впился в механика. Козар смотрел на него, чуть улыбаясь и, видимо, не понимая, чем вызвана такая агрессия.
– Ты думаешь, мы тут шутки шутим? – продолжил доктор, – зайди ко мне в отсек, я тебе покажу, во что превратился наш Копу. На нем живого места нет. Я случайно оторвал ему руку, когда перегружал в тележки…
Механик нахмурил брови и направился в сторону Жигара.
– Давайте успокоимся, – произнес Рейн, откидываясь в кресле – меньше всего нам нужны ваши конфликты. По моим расчетам нам осталось лететь менее суток. Я предлагаю просто присмотреть друг за другом и помочь по необходимости.
Я кивнул и сказал серьезно:
– Вернись на место, Козар. Ты док, тоже сядь. Сейчас внимательно послушайте меня: мы делаем всё, чтобы вывезти корабль из Совы как можно скорее. Прошу вас собраться и помочь нам…
Когда собрание было окочено, и все разбредались по своим постам, я окликнул доктора и прошел вместе с ним в его отсек. Внутри царил беспорядок. На столе лежало вскрытое серое тело Копу, в углу стояла емкость с черной пузырящейся жижей. На столах валялись инструменты и препараты.
– Что там по анализам, док? Насколько все серьезно?
Жигар указал мне на стул и заговорил, передвигаясь по отсеку:
– Я исследовал эту субстанцию и могу с уверенностью сказать, что она не имеет определённой клеточной структуры: стенки клеток меняют свои очертания и формы при возникновении любого раздражителя.
Я молча смотрел на него.
– Неужели не слышал о таком? Это универсальная черная материя. Довольно дорогая штука и пользуется неплохим спросом у торговцев.
Повисла пауза. Я всё еще не понимал, куда он клонит. Я напрягался, но как будто не мог собраться с мыслями. Мешала общая усталость и ощущение дежавю: я где-то уже слышал об этой материи. Даже видел людей, что продают ее. Только где?
– Силишься вспомнить, а? – усмехнулся Жигар, наблюдая за моими потугами, – это запрещенное вещество на большинстве планет нашей галактики из-за ее кхм… биологической активности и неуправляемого развития.
– Ты хочешь сказать, что кто-то их наших пронес ее с собой на борт?
Доктор кивнул, а потом произнес:
– Я не могу никого подозревать, кэп, но на твоем месте я бы присмотрел за всеми участниками экспедиции. Вы с Рейном отсмотрели трансляции с камер? Что там?
– Ничего стоящего, только жуткие кадры смерти. Могу тебе сказать, что Янжингу повезло меньше, он растворялся несколько часов. В один момент он замер на месте и больше не двигался. Его просто разъело изнутри. Когда оболочка треснула, все вылилось из него наружу. Пока мы спали.
– Он же все чувствовал, – скривился доктор…
– Копу умер быстро, – продолжил я, – просто забился в истерике на полу, пытаясь сбросить с себя это, а потом замер. Чернота поглотила его полностью за несколько минут.
– Опасность этой штуки в том, что она способна приспосабливаться, эволюционировать и деградировать в зависимости от ситуации – сказал Жигар после паузы, – она способна выбраться откуда угодно через сравнительно небольшой промежуток времени. Даже сквозь стенки корабля…
Мы синхронно посмотрели на контейнер с субстанцией – он был закрыт.
– Она способна сделать, что ей заблагорассудится с нашими телами. При этом скорее всего она даже не обладает разумом, ей не нужна пища, поэтому у нее даже нет мотива нас убивать, – продолжил доктор, глядя мне в глаза, для того чтобы убедиться, что я его понимаю.
– Понаблюдай за этим, пожалуйста, если что – срочно сообщай лично мне – попросил я и вышел из медицинского отсека. Меня колотило. Я спешил в рубку.
Бывает, смотришь на человека, а он говорит с кем-то,
Но никого рядом нет. Никто его не слушает!
Потом ты замечаешь наушники, гарнитуру, телефон и понимаешь:
он говорит, используя сотовую связь.
Все в порядке.
Бывает, что у человека нет телефона в руках. Нет наушников, но он говорит и смотрит на тебя. Прямо в сторону твоего лица.
Ты понимаешь:
он говорит с тобой.
Все в порядке.
Бывает, в беседе ты отвечаешь человеку, но он не слышит твоих слов и продолжает говорить.
Одно и тоже. Как зачарованный.
Ты понимаешь:
Он говорит сам с собой.
Такое отчетливее видишь весной.
Бывает, человек срывается на крик, машет руками. Речь становится бессвязной, мышцы во всем теле напряжены.
Взгляд куда-то даже внутрь.
Ты понимаешь:
Он проживает незавершенный опыт из прошлого.
Что-то неприятное.
Что-то, с чем он не может смириться.
Это нормально.
Бывает, ты предлагаешь такому человеку прожить его опыт вместе.
Предлагаешь прекратить его болезненный цикл.
Его взгляд на секунду становится осознаннее.
Ты говоришь ему что он у##ок.
Кажется, ты напоминаешь ему кого-то очень близкого.
Он бьет тебе, наотмашь, в лицо кулаком.
Такое сплошь и рядом.
Бывает, вы обнимаетесь после, плачете каждый о своем. На душе становится спокойнее.
Кокон с повторяющейся петлей рассасывается.
Рыдания и всхлипы гармонично перерастают в грудной смех.
Такой настоящий и легкий, что теперь ты понимаешь:
Все будет хорошо.
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689