Сегодня очень пасмурно. Донбасс. Апрельские тучи низкие, но не тёмные, а будто из плотной грязной пыли. В воздухе мряка. Так мы называем сильную влажность, когда непонятно, то ли дождь моросит, то ли просто густой туман сейчас опустится. А всё равно спокойно.

За спиной гудит улей. Вибрация тысяч мелких крылышек передаётся каждой клеточке тела, приносит покой. Сейчас весна, да и погода такая, что пчёлы не обращают на меня никакого внимания. Если тепло — летают, собирая пыльцу, самый важный для них весенний корм. Именно ею будут кормить личинок. Если холодно, как сегодня, лётная пчела занята работой в улье, помогает воспитательницам и уборщицам. Вчера я отремонтировал все ульи с пасеки, которые нуждались в ремонте. Укрепил металлом углы. Теперь не разлезутся. Вчера же переселил все ослабевшие семьи в новые ульи, дал весеннюю подкормку, проверил наличие маток. Пыльца пыльцой, но наличие кормов в самом улье здорово ускоряет весенний старт пчелосемей. Значит эти, которые выжили, которым повезло, должны к началу мая иметь 7-8 "улочек" пчелы. Улочка — расстояние между рамками. Открываешь улей и считаешь, где торчат усики и копошатся пчёлы. У меня Дадановские — так называется этот тип улья — двенадцатирамочники. Значит, 8 улочек, это три четверти, самый идеальный вариант. Ещё вчера подготовили с братом магазины. Это такой же улей, только половинного размера. С ним очень легко работать из-за маленького веса. В этих магазинах прошлогодняя сушь, "золото пчеловода": откачали по осени мёд, пчёлы забрали остатки, а соты пустые остались. Теперь, как только сильный взяток начнётся, только того и делай, что подставляй магазин в улей. Пчёлы не будут тратить силы и время на отстройку сот. Сразу же начнут заносить мёд в рамки, да запечатывать. Потому — золото.

На эту весну у меня большой заказ. Примерно на полтора миллиона, если считать в рублях, 230 пчелопакетов. Я даже знаю, где их взять: у парня с соседней улицы 200 ульев. Рамка с расплодом, обсиженая пчелой, стоит столько, что весь заказ даст безбедную жизнь целый год. Можно попросить аванс от заказчиков и вот 200 однорамочных пакетов уже готово. Улей под вывод маток мы тоже подготовили. Еще полторы недели и нужно выводить их. В пчеловодстве очень важны дни. Потерял день — потерял сезон.

Сижу на земле. Холодно, но вставать не хочется: приятно опираться о вибрирующий домик. А если встать, то сразу вспоминаю, как вчера же мне передали чужие слова: "И скажи ему, чтобы убрал свои ульи, куда хочет, мне они здесь не нужны!"

Ни с кем не обсуждал, куда я их дену: в городе ВСУ, в деревне ЛНР, никто не знает, что будет завтра. Ни о каких авансах, естественно, речи нет. Связи, собственно, тоже никакой. Ни мобильной, ни стационарной. Есть одна точка на всю деревню, где очень редко пробиваются СМС. Об интернете говорить тем более не приходится. Два дня назад мы были в тылу ЛНР, в Старобельске. Там можно снять деньги с украинских карт, менялы уже нашли способ, и там же мы пробовали связаться с потенциальными клиентами, которые на "этой" стороне. Естественно, никому сейчас это не интересно. Даже в самом Старобельске продавщица на рынке сначала заинтересовалась, а потом, как только услышала, что пасека под Ново-Астраханью, сказала: "Нет, я туда никого не пущу: у вас война".

Это "у вас война" позже я буду несколько раз вспоминать, как очень хорошую иллюстрацию поговорки "моя хата с краю". Но это будет потом. А сейчас я просто не знаю, что делать. Ладно, что нет покупателя на новых пчёл, а вот куда деть тех, которые сейчас передо мной? Которых всю зиму проверял, чтобы ничего не случилось? Которых развивал и для которых высадил все овраги медоносами? Над которыми трусился все выходные? Две тонны мёда от которых до сих пор стоят в покинутом городе?

Особенно обидно от того, что участок, на котором стоит пасека, купил мой отец. От того, что омшанник для пчёл строили с братом. Дом — тоже. Только вот нет здесь моей власти. Всё, ещё до смерти отца, записано на её племянника. Так что возмущаться бессмысленно. Надо только решить, куда деть жужжащих девчонок. Да ничего в голову не идёт.

— Смотри, здесь воск, я натопил килограммов двадцать за сезон, если что — сдашь, рано или поздно заработают пчеловодческие магазины, а там — срезанный с рамок, 6 мешков. Под крышей — сушь для улья, светлая, на сезон точно хватит, а здесь — форма для самостоятельного производства вощины....— показываю будущему хозяину подворья всё, что сделано за прошлый год. Это "пусть убирает ульи", сказанное даже не лично, а переданное через кого-то, лишний раз показавшее — ты здесь никто, у тебя даже нет прав с нами разговаривать на равных — мгновенно дало решение уезжать в Россию. Навсегда. Не хочу больше ни знать, ни помнить никого отсюда.

— Ты точно решил уезжать?

— А у меня есть выбор? Она даже в лицо мне ничего не сказала, передала изподтишка. Если останусь — будет хуже. И так уже две недели то "вы не то жрёте", то "не там срёте". Нет уж, если в такой ситуации она измывается, то дальше явно будет хуже.

Но всё равно понимаю: не будет он заниматься пчелой, хоть у самого и есть немного. Только вот у него два улья, а тут намного больше.

И внезапно приходит решение, которое я держал где-то на задворках сознания, отгонял, но оно всё настойчивей вылазило, как вылазит навязчивая реклама на сайте, закрывая весь экран. Снять крышки.

Если снять крышки, пчела осыпется. Погибнет за сутки-двое. Самые сильные, которые не охраняют матку, переберутся в соседние ульи. Наберут остатки мёда из сот, сложат крылышки в "позу покорности" и попробуют войти к соседям. С мёдом охрана пропустит. Те же, кому не повезёт набрать мёд, вылетят в поле за нектаром и там погибнут от холода. Лишь некоторые вернутся. Пусть без нектара, но с пыльцой. Этих охрана убьёт на входе. Но они попытаются.

Решаю напоследок попытаться. Снять дом какой-то соседний я не могу: не за что, мы выехали на последние сбережения, да и хозяев нет. В любой момент вернутся. Или военные потребуют освободить. Значит, один вариант:

— Привет, знаю, у тебя много ульев, тебе новые не нужны? За копейки. 10 новеньких даданов с пчелой и магазином, всё за 4 тысячи? — Я всё же дошёл до парня, у которого хотел купить расплод. Теперь надеюсь, что он соблазнится вкусной ценой. Один пустой улей, без покраски, ручек, без оббитой металлом крыши стоит две тысячи. Но совсем бесплатно я отдать не могу: 4 тысячи гривен это 8 тысяч рублей. Огромные деньги. На месяц хватит, если правильно пользоваться. Даже не понимаю, насколько я заблуждаюсь.

— Не, у меня у самого сейчас сложности, а твои стояли близко к моим: слетят.

Он прав, могут слететь, то есть улететь в поле и к вечеру вернуться туда, где раньше стоял улей, но сейчас пасмурно и холодно, в такую погоду пчёл можно перемещать. Лётной пчелы ещё мало, потери будут незначительны. К тому же, если летки оставить закрытыми на сутки, пчела забудет прошлое место.

Что ж, значит, снимать крышки.

— Ты попробуй к Андрюхе сходить, вон, по улице красные ворота за поворотом. Он хотел купить, но чтобы не злых.

— У меня Карника....— боюсь спугнуть: "Неужели? Неужели получится?"

— О, замечательно! Тогда обязательно к нему сходи.

Хромаю к Андрюхе. Глубоко в кустах стоит радиопеленгатор с надписью Z. Никого рядом. Иду дальше. Разбитый дом. Он обрушился ещё лет 15 назад. Поле. Я не брал трость, нужно пробовать ходить так, короткие прогулки мне удаются, а вот на длинных сводит ногу. Наконец, поворот. Останавливаться не рискую: кто его знает, где и как следят за улицей. Мало ли, что подумают. Вот и красные ворота, стучу.

— А батя в Старобельске, за деньгами поехал, будет после 16. Давай потом к тебе зайдёт? Или завтра утром?

— Да ты понимаешь, мы сегодня в три уезжаем....

— Жаль, конечно, ну, значит, не судьба.

Я не могу оставаться. Не могу ждать до завтра: брат тоже едет в Россию завтра, а сегодня он готов нас отвезти в тот же самый Старобельск. Накануне мы спрашивали про эвакуацию там, у МЧС-ников. И ответы меня устроили. Но добраться туда можно только личным транспортом. Поэтому и выезжать решили сегодня.

Понимаю, что судьба пчёл решена: они погибнут в эти сутки. Но, всё же, бросаю напоследок:

— Если нас не будет, пусть обязательно зайдёт. Я предупрежу.

Хотя точно знаю, что никому не доверю снимать крышки. Пусть уж я стану палачом, а не кто-то. Но ждать буду до последнего.

Сумки собраны, Андрей так и не приехал. С тяжёлым сердцем хожу мимо пасеки. Немного проглядывает солнце и самые отчаянные пчёлы вылетают на ближайшую иву. Ивовая пыльца — очень хороший источник белка. Да только бессмысленно это.

Брат отзывает за ворота, выходим, передаёт мне две тысячи рублей, словно извиняясь, что больше не может дать, суёт новое, в упаковке, хозяйственное мыло. И вместо шутки про верёвку я вдруг абсолютно искренне говорю:

— Спасибо. Я понимаю, что ты заботишься, как можешь. Но это — лишний вес. Который мне тащить на себе.

Этот эпизод совершенно сбивает с мысли и я забываю оставить ульи без крыш. Загружаем машину и тут из Старобельска возвращается она:

— А куда это вы собрались?

— Так он уезжает, — отвечает брат.

— А почему? — смотрит прямо на меня.

— По-моему, вполне понятно, почему, — выдерживаю взгляд.

— Не по-ня-ла, — специально разделяя слово на слоги произносит, намереваясь донести, что она тут власть.

**Нет надо мной твоей власти, Завулон!**

Благородство и дебилизм — слова-синонимы. Мне очень хочется сказать про то, сколько сил мы с братом оставили в этом дворе, сколько труда здесь было вложено отцом, что это всё нами построено и облагорожено, что её сына не раз доставали из ментовки, что весь металл со двора пропал тоже не внезапно.... Но дебилизм побеждает, поэтому вместо желаемого говорю:

— Потому что тут нет работы, а там есть шанс.

Разворачиваемся и уезжаем.

Уже на блокпосте вспоминаю, что не снял крышки. Пытаюсь отправить смс, хотя бы так взять на себя ответственность, но нет ни малейшего намёка на связь. Ногти впиваются в ладонь. Корю себя, что отвлёкся....

На въезде в город приходит смс от её племянника: "Андрей купил пчёл".