Через два ко мне пришел этот козел и со ржачем через дверь рассказывал, как в квартиру его родителей пришел участковый, вывел его в подъезд, они там постояли потрещали на тему "все бабы дуры". У участкового такая же, говорит, истеричка в бывших была, тоже на него "заявы катала". И на прощание сказал, что никакая полиция мне не поможет никогда. Никто не поможет.

Я позвонила в полицию, чтобы убедиться в неправдивости его слов - но нет, беседа проведена, заявление отработано. Убьют - приходите.

Муж вернулся с работы, поговорили. Меня опять тряхануло, но он рассказ воспринял взвешенно и спокойно, даже пошутил и покаламбурил немного на тему того, что история мутная, ведь соседу в принципе пивас интереснее женщин (сосед реально по своим выходным уже с утра подбуханный), затем уточнил день и время, когда это было. И мы вместе посчитали, что сосед в этот день вообще должен был быть на работе в день (посменный график). Но чтобы душа моя абсолютно успокоилась, муж сходил к соседу с вопросом «видел ли он, что в прошлый четверг днем горело на другом конце деревни, дым черный был?», на что сосед сам вслух посчитал, что был он (та-дам!) на работе, но дома находилась жена (уж мы-то знаем), может у нее спросить? Потом они еще пообсуждали всякие насущные огородно-строительные проблемы, я посидела под забором (откуда разговор подслушивала) сначала с изумленным негодованием «а какого же хрена?!», а потом с пониманием, что эта старая больная… женщина просто все выдумала из зависти, злости и хрен пойми чего. Как мы это видим – она в очередной раз со своего второго этажа видит меня на моей земле в топике и шортах, начинает дрочить злиться, выдумывает план мести, чтобы меня запугать и заставить замотаться в паранджу до пят. Но я уверена, что моего мужа у себя во дворе она сейчас видела, и все поняла. Хотя бы я буду готова к ее выходкам, если что-то повторится. Или к какому-то дерьму в наш огород.

Про сына их с его помиральными планами тоже после всего этого рассказала, на что муж окончательно развеселился, пообещал, что постарается не умирать как можно дольше, чтобы этот лошок не катил ко мне свои одинокие яйца. Мой муж может быть вспыльчивым в серьезных вопросах, и я рада, что ситуация со всех сторон разрешилась именно так. Что она несерьезная для большинства людей. Договорились, что будем со всеми (кроме соседки) общаться, как обычно. Мне даже кажется, что овощи она нам давала просто на показуху перед другими соседями, старая карга.  Клен пусть растет, так будет спокойней. Все равно уже с их окнами получилось как в том анекдоте, про ложечки и осадочек. Забор сеткой наращивать не будем, как на фотопримере из поста (это фото из сети, не наш участок, просто идея). Нашего двухметрового профлиста достаточно для жизни.

А для себя я поняла, откуда была эта реакция, куда вернула меня соседская бабища со своими кустами, лапаниями меня, давлением и агрессией – даже то, что ты не вспоминаешь и чему не придаешь сейчас значения, остается внутри навсегда. Я снова оказалась в ловушке детства, и как тогда ничего не смогла противопоставить обидчику кроме своей растерянности. Только убежать и спрятаться.

В детстве на лето я ездила к бабушке в деревню, гостила там по несколько недель. Улица представляла собой большую (по моим детским меркам) поляну, где мы с соседскими детьми целыми днями гоняли мяч и всякие вымышленные приключения (даже Короля льва разыгрывали по ролям). Я фанатела по хоббитам, везде возила с собой книгу «Дорога туда и обратно», у меня были лук со стрелами, ножички для метания и деревянный меч. На этой же улице жил одинокий дед, бывший токарь с железной дороги. Он нас, детей, очень любил, пускал в свой двор на поедание ирги и ранетки, а за нашими играми подолгу улыбаясь наблюдал, оперевшись на свою калитку. В один из дней я шла от кого-то из девчонок по улице одна, когда этот дед меня окликнул. Было мне по моим воспоминаниям лет шесть-семь - маленькая, худенькая, беленькая, с огромными голубыми глазами. Даже одежду помню свою - футболка в горох с подружкой Дональда Дака (Дейзи?) и джинсовая юбка с накладными карманами, которую мама сшила. Дед сказал, что вырезал специально для меня настоящий рыцарский меч с узорами, попросил зайти и забрать. Я радостно поскакала к нему во двор, где мы до этого были тысячу раз – тот день и момент хорошо помню, его яркое-яркое солнце, тепло. И из этого тепла он зовет меня в пристройку у дома, где стояла пилорама. Я зашла в темноту, где пахло не деревом, как в мастерских, а землей и чем-то затхлым, как в погребе. Только спустя годы я поняла, что ничего он там давно уже не крафтил. И этот чудесный добрый дедушка спустил штаны и достал свой хрен трясущейся рукой. И сказал, что если я потрогаю, то он отдаст мне меч. Я впала в ступор. Тогда он потянулся к моему плечу другой рукой и это движение меня разбудило – выскочила, как ошпаренная, и побежала домой к бабушке. Там залезла на черемуху, ела ягоду и много что-то думала своими детскими мозгами.

В основном мысли сводились к тому, что я нарушила родительский запрет и зашла в чужой дом (табу), а значит сама виновата в том, что со мной произошло. Меня накажут, никому рассказывать об этом нельзя (хотя в жизни меня никто не наказывал, родители даже голос не повышали). Но почему-то внутри разрастался панический страх, что я сделала что-то плохое, что именно теперь настал день меня наказать за ужасный проступок. И я очень рада, что тогда рассказала об этом хотя бы другим детям – это стало своего рода ужастиком про страшного деда и его раздутую красную хренотень, которую он заставляет трогать за игрушки. Такой анти-дед мороз. За ягодой мы к нему больше не ходили, а лет через пять его дом сгорел. Вместе с ним.

Сказать, сто оно случайно - нельзя, это надо свернуть с тротуара, перелезть через жиденькие кусты, пройти через запущенный палисадник, встать вплотную к окну.

Теперь у меня стоит камера, и наклеены везде светоотражающие пленки.

Именно ощущение нечистоты, испорченности и мерзости терзают меня. А если онг дрочило не на мои отвисшие сиськи от кормления, а на моего мирно спящего годовалого ребенка?

У соседей же дом двухэтажный, два окна верхнего этажа выходят на наш участок. И при этом они заклеены какой-то светоотражающей пленкой, за которой даже вечером видны лишь размытые силуэты. Состав соседей – муж и жена лет 55-60 и их сын нашего с мужем возраста 35-40. Сын не женат, со мной не общается, с мужем за руку здоровается. Но был замечен в странном:

В конце прошлого лета я собирала ягоду у своего забора, когда с соседской стороны кто-то поскребся. Соседский сын (назовем его Сергей) через забор пьяным голосом уточнил дома ли мой муж, и узнав, что муж уехал на охоту, начал мне рассказывать через забор, что с тех пор, как мы сюда въехали, он пить-спать-срать не может, как мечтает, чтобы муж мой умер, а он пришел меня утешить после похорон, а потом и по дому помочь, мы с ним переспали и затем поженились. И именно он сделает меня счастливой, а не этот импотент, который мне даже ребенка не сделал. В общем, я тогда знатно охренела, послала его в далекие края, откуда не возвращаются, а сама не могла уснуть всю ночь, заперев не только забор и баню, но даже подставив стул к ручке.

Про тот случай никому рассказывать не стала, ибо муж меня очень сильно любит, никому меня обижать (а его перед этим хоронить) не позволит, да и оружие у нас дома в сейфе есть. Муж спокойный и даже мудрый, но мне все равно неприятно и боязно. Соседский сын делает вид, что ничего прошлым летом не было, и продолжает с мужем ручкаться. А я с тех пор одна не ночую – если муж уезжает куда-то с ночевой, то я еду к маме.

Так вот. Соседка значит в своих густых кустах висит надо мной со своими «петушками», я продолжаю на нее молча смотреть, выпучив глаза. Она тоже пыхтит и молчит, ждет моей реакции. Наконец я решаюсь уточнить, какого петушка кто теребит, на что получаю еще более агрессивный вопль «Рукоблудит он на тебя, пока ты голая ходишь тут!». Наконец-то до меня дошло, что за теми темными окнами сын ее предается онанизму и мечтам, как умрет мой муж. Соседка продолжила «Ты к моему Ивану не лезь, сучка! Я быстро тебе лохмы повыдергиваю!». Я спрашиваю, почему к Ивану, если сына зовут Сергей, на что соседка впивается мне своими пальцами в плечо, опускается еще ниже к лицу (а эта бабища, на минуточку, ростом с моего мужа, где-то 185) и шипит: «При чем тут наш сын?! Ты мужа моего увести из семьи хочешь!». До меня наконец-то дошло, я почувствовала, что глаза щиплет, слезы уже подступили, но сформулировать свою версию смогла: «То есть вы поднялись на второй этаж, а там ваш муж на меня мастурбирует?». На что получила ответ «А ты как будто не знала, ха! Да я тебя по всем соседям ославлю, жопой она крутит ходит!». Я разревелась от ужаса, еще кусты эти дебильные, было полное ощущение, что они вместе с мужем, да че уж там, еще и с сыном своим придурошным меня прям в этих кустах сейчас изнасиловали. Грязно, погано. Я выскочила оттуда, как ошпаренная, залетела домой, муж на работе (хорошо), сначала схватила телефон, чтобы кому-нибудь позвонить, но затем бросила. Опять заперла все двери. Выпила подряд три стопки рома, потом меня ромом же вырвало. Наплакалась. Поняла, что жизнь теперь разделилась на До и После.

Я с огромной радостью обустраивала свой дом, свой сад. Я проводила там кучу времени. Мой муж помогал этому старому козлу – то купить что-то в городе, то за цыплятами свозить, то инструмент ему занимал. И теперь я не понимаю, что делать. Мы специально искали участок не в деревне, чтобы не поселиться рядом с какими-нибудь проблемными алкоголиками – мы нашли хорошее место, где много новых участков, заезжают и строятся семьи. И теперь мое самое любимое в этом мире место обдрочено и уделано кем-то, кто прячется за закрытыми окнами. И это отвратительно. Единственное, что я сделала за все это время – нашла саженец клена в питомнике и посадила его у забора там, куда смотрят эти мерзкие окна. Но пройдет много лет, прежде чем он их перекроет.

Я никогда не работала в саду «голой», как представила это соседка – у меня куча рабочих шорт и маек, я даже в купальнике не хожу, потому что в нем работать неудобно. От этого еще отвратительнее. Окна у них близко и высоко, как башня какая-то над нашим участком. Единственное решение, какое нашла – это натянуть сетку, но даже она не перекроет. И чтобы принимать настолько кардинальные меры, надо обо всем этом рассказать мужу. А я даже представить не могу, какой может быть его реакция.

Я не рассказала об этом никому – ни маме, ни подруге, ни мужу. Я хожу и живу с этим, я не знаю, что делать. Это отвратительно. Мне противно выходить теперь в сад, хочется помыться и одеться. А окна эти пугают. Пожили счастливой деревенской жизнью…

© Гектор Шульц

Глава первая. Настя
Глава вторая. Семья
Глава третья. Изменения
Глава четвертая. Боль
Глава пятая. Взросление
Глава шестая. Выбор
Глава седьмая. Прощание
Глава восьмая. Смелость
Глава девятая. Характер
Эпилог.

Сентябрь 2015 года.

В сентябре Катька наконец-то вышла замуж и, естественно, за Лёшку. Свою первую и единственную любовь. «Тот еще пижон, конечно, но мой пижон», - сказала Катька, когда позвонила мне, чтобы сообщить радостную новость. Конечно, лукавила. Она любила Лёшку, да и тот от неё был без ума. Стоит увидеть их вместе, как сразу становилось понятно, что они идеальная пара. Катька – сухая, жилистая, с маленькими черными глазками, и Лёша – улыбчивый увалень с влажными, коровьими глазами и доброй улыбкой. Зато, как смотрят друг на друга. Как прикасаются. Как милуются. И пусть Катька хорохорилась и ворчала на него, однако же я частенько замечала особый блеск в её глазах.
Катька позвонила мне еще в мае, чтобы сообщить о свадьбе, а потом сразу заявила, что если я не приеду, то свадьбы не будет. Думала я не долго, пусть и предстояло вернуться в родной город. Прошлое немного отпустило, к тому же подруга предлагала остановиться у неё в квартире, которую они с будущим мужем купили в другом районе. Однако я вежливо отказалась, полезла в интернет и сразу забронировала на важную дату номер в гостинице. Мелькнула, конечно, мысль, что можно остановиться дома и повидать семью, но я прихлопнула её, как большую и надоедливую навозную муху.

*****
Но стоило приехать в родной город и сойти с поезда, как я поняла, что ничего не изменилось. Все тот же серый вокзал с облупленной штукатуркой, с которого я давным-давно уезжала в Екатеринбург. Лоток с выпечкой на перроне, спешащие люди с одинаковыми равнодушными и немного злыми лицами. Наглые таксисты, караулящие тебя у входа в вокзал.
И сладковатый летний воздух, еще не разбавленный дождями и осенней сыростью. Трех и четырехэтажные дома в центре города, маленькие магазинчики на первых этажах и смеющиеся дети, бегущие по потрескавшимся тротуарам из школ домой.

Я пешком дошла до гостиницы, которая тоже находилась в центре города. Получила ключи и, поднявшись на лифте на четвертый этаж, вошла в номер. Вошла, бросила рюкзак на кресло и, раздевшись, пошла в душ. Но горячая вода не принесла облегчения. Наоборот, все казалось чужим. И чистое белье, которым была застелена кровать. И идеальный порядок. И еле заметный запах вареного кофе.
Переодевшись в чистое, я достала телефон из рюкзака и набрала Катьке. Она ответила почти сразу, правда громко выругалась на кого-то и только потом переключилась на меня. Голос у неё был утомленный, но все же я уловила в нем нотки радости. Пусть Катька никогда в этом и не признается.

- Дурдом, - констатировала она и в голосе послышалась улыбка. – Как доехала, родная?
- Нормально, - хмыкнула я. – Жопа квадратная от поезда.
- А чего не на самолете?
- Собственная тупость, - вздохнула я, вспомнив, как пожалела денег на билет и в итоге решила ехать поездом.
- В этом вся Настя, - буркнула Катька и неожиданно рассмеялась. – Тут такой дурдом, ты не представляешь. Папы, мамы, какие-то люди… Все ходят, орут, раздают указания. Там торт не заказали, там проблемы с рестораном, в коридоре две бабы орут, кого чей мужик любит. Говорила же Лёшке… Давай просто распишемся, а потом махнем куда-нибудь на моря. Но, нет. «Свадьба один раз в жизни бывает. Да меня мамка с папкой заклюют. А тётя Фима еще проклянёт и немочь на хер нашлет, что её прокинули».
- В семейной жизни придется искать компромиссы, - ехидно ответила я, снова заставив Катьку рассмеяться. – Какой план? Когда мне подваливать?
- Блин, Насть. Не хочу, чтобы ты в этом балагане сейчас варилась. Отдохни с дороги и вечерком подваливай. Вся эта пиздобратия угомонится, хоть посидим и поболтаем спокойно, - вздохнула она и рявкнула на кого-то. – Иду! Без меня вообще не вариант? Я, бля, невеста или хуй собачий?
- Катя…
- Прости, родная, - хихикнула Катька. – Говорю же – дурдом натуральный. Ладно, жду тебя вечером. К девяти подваливай. К своим поедешь?
- Нет.
- И правильно, - чуть подумав, ответила Катька. – Найдемся, Настюха.
- Найдемся.
Я вздохнула, повертела в руках телефон и подошла к чайнику, стоящему на тумбе рядом с телевизором. Надо глотнуть чая и пойти прогуляться. После поезда все тело ломило, да и в голове снова заворочались дурацкие мысли.

Сначала я решила прогуляться по центру. Медленно прошлась по парку, посидела на лавочке, подставив еще теплому солнцу лицо. Зашла в кофейню и купила себе стакан кофе, после чего пошла дальше. На миг мелькнула шальная мысль, а не зайти ли в свой старый офис. Я улыбнулась, поправила рюкзак и быстро зашагала вперед.
Конечно же, «Стройтех», как и обычно, квартировал во все том же здании. У входа группками курили сотрудники, но знакомых лиц я не заметила, поэтому потянула дверь на себя и вошла внутрь. Затем сказала охраннику куда иду и, получив временный пропуск, поднялась на лифте на восьмой этаж, с которого открывалась панорама на центр города.
Офис встретил меня привычным галдежом, шумом и запахом кофе. Я посторонилась, пропуская парочку девушек, которые, не замечая меня, обсуждали сорвавшуюся сделку, и направилась в сторону кабинета Олега. Увидев, что он на месте, сидит за своим столом и с кем-то болтает по телефону, я улыбнулась. Затем постучала и, когда лицо Олега вытянулось от удивления, рассмеялась.
- Настя? Вот так сюрприз, - хохотнул он и, показав указательным пальцем на трубку, вздохнул. – Да, да, понял. Без проблем, закрывайте. Счет же отправили? Ну, и чего хотите от меня? Делайте.
- Привет, - улыбнулась я, присаживаясь на свободный стул. Но Олег, подскочив, сначала поднял меня на руках, а потом сдавил так, что глаза из орбит полезли.

- Какими судьбами? – спросил он, наливая чай и протягивая мне картонный стаканчик.
- Так у Катьки свадьба же.
- У Суховой? – спросил он и, когда я кивнула, понимающе хмыкнул. – Точно. Забегала тоже на той неделе, торт принесла. Ты надолго?
- Нет, - покачала я головой. – Свадьбу отыграем, переночую и следующим вечером уеду.
- Понятно, - улыбнулся Олег. – Ну, как жизнь у руководителя обучалки?
- Бьет ключом, - рассмеялась я. – Сам же знаешь.
- Знаю, - хитро ответил он. – Но лучше сама расскажи.

Мы проболтали примерно час, а потом Олег, извинившись, убежал. Правда перед этим я успела его обнять и сказать «спасибо». Он удивился, потом погладил меня по голове и улыбнулся.
- На эмоции пробило, Настён? – спросил он, когда я шмыгнула носом и отстранилась.
- Ага. Знаешь, забавно. Если бы ты не предложил мне тогда переезд и новую должность, то кто знает, как бы жизнь сложилась.
- Не жалеешь? - я мотнула головой, и Олег улыбнулся.
- Наоборот. Бесконечно благодарна тебе за это.
- Это главное, Насть, - вздохнул он и снова извинился. – Слушай, рад бы подольше поболтать, да меня на совещании ждут.
- Конечно, беги. И в Екатеринбург заезжай. А то давно ты там не был, - рассмеялась я, после чего мы вместе вышли из кабинета. Олег помчался на совещание, а я решила погулять еще, пока погода позволяла.

Вечером я заказала такси и поехала к Катьке. Подруга, открыв дверь, прослезилась, потом выругалась и, крепко обняв меня, пропустила внутрь квартиры. Она и Лёшка давно уже обзавелись своим жильем, чему я была только рада. Вряд ли бы я согласилась поехать к Катьке, если бы она жила по старому адресу, где когда-то жила и я.
Катька, ругаясь, провела меня по заваленному пакетами и коробками коридору на кухню, а потом, устало плюхнувшись на стул, вздохнула.

- Боялась, что ты так и не решишься приехать, - сказала она, наливая вина и пододвигая мне бокал. – Ну, за встречу двух дурных баб.
- И за скорое замужество, - добавила я. Мы легонько стукнулись бокалами и пригубили вино. Катька обвела рукой бардак на кухне и виновато на меня посмотрела.
- Сама видишь, какой тут ужас, - буркнула она. – Потому и дала тебе отдохнуть. Тебя бы затоптали, озадачили работой, а потом бы сожрали без соли.
- Не нагнетай, - поморщилась я, заставив Катьку улыбнуться. – Даже не верится, что ты замуж выходишь.
- Чего так?
- Не знаю. Казалось, что для тебя свобода всегда важнее, - ответила я. Катька призадумалась.
- Так никуда она не денется, свобода эта. Ты ж Лёшу видела, ну какой из него ограничитель? – мы синхронно рассмеялись и выпили вина. Катька снова вздохнула, а потом неожиданно серьезно добавила. – А вообще, Лёшка хороший. В школе, конечно, тот еще туебень был, но вырос вроде, одумался. Я тут Таньку встретила…
- Балонову? – удивилась я, припомнив красотку нашего класса, за которой пацаны табуном ходили, роняя слюни и сжимая стояк кулаками.
- Ага. Тоже замуж вышла. Правда за мудилу страшного. Контролирует каждый её шаг, а если что не по его, так по шее. Ну или в глаз. Лёшка на меня руку если и поднимет, так только для того, чтобы по жопе хлопнуть и в кровать затащить. И то краснеет, стесняется. Зато потом, как разойдется, орёт: «У, Сухова! Ща я тебя так и эдак! В раскоряку неделю ходить будешь».
- Катя… - рассмеялась я, на что подруга махнула рукой и усмехнулась.
- Да, ладно. Чо я, врать что ли буду? У него тараканов в башке, как у тебя, не меньше. Ну а ты что? Как работа?
- Работается, - улыбнулась я, делая глоток вина. Вино приятно согревало и убирало из головы плохие мысли. – Руководитель обучалки сейчас. Иногда в командировки отправляют, в другие филиалы. То на курсы какие-нибудь. Некогда скучать.
- Ну, а на личном как? Есть кто? – хитро подмигнув, спросила Катька, а потом рассмеялась, заметив, что я покраснела. – Так и знала. Ну, колись! Скромница, едрить тебя.
- Да, что говорить, - тихо ответила я, отводя взгляд.
- Хороший хоть? – гоготнула Катька.
- Очень, - кивнула я.
- У вас по серьезке все или так?
- Серьезно, Кать.
- Родная. Ты ж моя хорошая, - Катька прослезилась, а потом обняла меня. – Я ж переживаю за тебя, дурная ты башка. Как ни приеду, а ты одна. Дома одна, на работе одна. Хоть бы кота завела себе, думаю.
- Кот у нас тоже есть, - улыбнулась я.
- Без кота и жизнь не та, - согласилась Катька, а потом прижалась к моему плечу. Как когда-то давно, в детстве. – Эх, Настька. Кто б знал, что так все будет, а?
- Без тебя этого не было бы, - тихо ответила я. – Спасибо, Кать.
- Да ладно, - отмахнулась подруга, утерев слезинку. – Ну, глянь. Как с тобой вижусь, так плакать тянет. Чо Лёшка подумает? Скажет, «всё, мать. Баба моя осопливилась, можно из неё веревки вить».
- Ну, конечно, - фыркнула я. Катька рассмеялась в ответ и долила вино в бокалы. – А вообще, странно, Кать.
- Что именно? – уточнила подруга, доставая из холодильника тарелку с нарезкой. – Налетай, родная. А то Лёшкина бабка ночью встанет и все сожрет. Тощая, как глист, а уже батон колбасы спорола, пока я с рестораном решала. Голодающее Поволжье.
- Ну, тебя, - хмыкнула я и пожала плечами. – Странно, как жизнь порой меняется.
- Жизнь меняется, когда пинок под жопу делают, - со знанием дела ответила Катька, суя в рот колбасу. – Или ты сама себе пинок этот делаешь, или другой кто.
- Тоже верно, - кивнула я. – Мне пинки ты отвешивала.
- Плохо что ли вышло? Хорошо, - буркнула Катька. – Ты все выбраться из своего омута не можешь?
- Пытаюсь. Тяжко идет.
- А ты как хотела? Тяжко идет, но идет. Однажды выберешься. Главное, ошибок прошлого не совершай, - ответила она и зевнула. – Так, допивай и погнали спать. Там родственники все кровати позанимали, кроме моей, поэтому будем дрыхнуть рядышком, в позе ложечек. А утром по расписанию: торжественная сдача пизды в эксплуатацию.
- Катя, - улыбнулась я и мы снова рассмеялись. Легко и задорно.

Свадьба получилась на славу. Я стояла в сторонке, не зная гостей, и радовалась за подругу. Катька веселилась, смеялась и подкалывала бледного Лёшку, который ночевал у друзей и, ожидаемо, напился. Хорошо хоть не до скотского состояния и сумел надеть Катьке на палец кольцо. Хотя, если бы он этого не сделал, то Катька разорвала бы его на две части прямо в ЗАГСе.
После церемонии вся ватага гостей, друзей и молодожёнов покатила в ресторан. Я заранее предупредила Катьку, что не буду сидеть до конца и после вручения подарка, уеду. Подруга знала, что я не люблю шумные сборища, поэтому чуть поворчала, но в итоге согласилась. Когда тамада назвал мою фамилию, я вышла вперед взяла микрофон и улыбнулась молодоженам.
- Пусть в вашей жизни будет побольше добра, - тихо сказала я, заставив Катьку прослезиться. Затем положила конверт с деньгами на специальный столик и вернулась на свое место. Посидела еще немного, а потом вышла с Катькой покурить, пока гости отплясывали под попсу.

- Башка кругом уже и губы горят, - пожаловалась она, затягиваясь сигаретой. – Хорошо хоть на завтра отмазались.
- Отмазались? – переспросила я.
- Ага. Родня будет бухать дальше, а мы дома потупим. Разберем подарки, посрёмся, что Лёшкина бабка стол с салатами набок завалила, пока в тарелку себе накладывала, да отдохнем. А ты когда обратно?
- Поезд завтра вечером. Переночую, заскочу к Ваньке, а потом на вокзал.
- Ванька – это друг твой из Блевотни?
- Ага.
- Понятно, - вздохнула Катька и рявкнула какой-то пьяной тётке. – Приду сейчас! Дай подругу проводить.
- Какая свадьба без невесты, - пошутила я и удостоилась за это тычка от Катьки.
- К своим не надумала зайти? – осторожно спросила она. Я мотнула головой и поджала губы.
- Нет… Не знаю. Андрея если только повидать.
- Да что с ним будет? Лоб вон вырос. Хоть вежливый и на старшего упыря не похож. А мамка твоя умом походу тронулась.
- Кать…
- Чо, «Кать»? – хмыкнула подруга. – Я её, когда увидела, аж рот до сисек отвис. Идет такая, в платочке, улыбается, крестится.
- Кать! – теперь уже рявкнула я. Катька виновато пожала плечами и сразу же обняла меня.
- Прости, родная. Шампунь в голове шумит, вот и несу херню всякую.
- Я так и поняла, - вздохнула я и, отстранившись, выдавила улыбку. – Ладно, пойду уже. Да и ты беги, пока жених не хватился.
- Жених там втихаря надирается, - усмехнулась Катька и снова меня обняла. – Спасибо, что приехала, Настёныш.
- Ага, - кивнула я и, когда на улицу вывалился Лёшка, подтолкнула к нему подругу. – Горько.
- Вот пизда, - рассмеялась Катька, когда муж сгрёб её в охапку и смачно поцеловал. – Тихо ты, дикий. Помаду размажешь!

Я еще долго гуляла по центру, а потом, подустав, села на лавочку в парке. Мимо меня сновали влюбленные парочки, мамочки с детьми и парни, прячущие под полами курток пиво. А я сидела на лавке, слушала «Мельницу» и наслаждалась теплым вечером.

*****
Встав пораньше, я умылась, позавтракала и позвонила Ваньке. Потом оделась, собрала вещи и, спустившись в холл, выписалась. У входа в гостиницу я немного постояла, наслаждаясь теплым солнышком, потом вызвала такси и поехала в Блевотню. Правда таксист отказался ехать дальше и высадил меня на остановке, куда я в детстве приезжала на автобусе. Но я на него не злилась, потому что увидела рядом с остановкой Ваньку на велосипеде.

- Я и забыл, что ты на такси приехать могла, - буркнул он, когда мы, обнявшись, пошли вдоль по улице, огибая лужи с тухлой водой.
- С центра удобнее на такси ехать, - ответила я. Ванька почесал затылок и нахмурился.
- Я думал, ты у мамки живешь.
- Нет. В гостинице остановилась.
- А обратно когда?
- Вечером, - улыбнулась я, когда Ванька вздохнул. – Ты чего?
- Я тебя сто лет не видел, Насть. Вроде приехала, а уже уезжаешь, - поджав губу, ответил он. Я ущипнула его за бок, вызвав неловкую улыбку.
- Работа. Я же к Катьке, ну, подруге своей, на свадьбу приезжала. А теперь обратно. Ты не переживай, еще надоесть успею. И тебе, и Наташке. Ну, рассказывай.

Ванька остался все тем же Ванькой. Такой же долговязый, белобрысый и добродушный. Это всегда удивляло меня, в сравнении с другими обитателями Блевотни. Он отрастил небольшое пузико и бородку, а в остальном остался тем же пацаном, с которым я бегала на речку и рассекала на велосипеде по Блевотне, рискуя поймать колесом шприц или гвоздь.
Мы дошли до его дома, но я, грустно улыбнувшись, посмотрела в другую сторону. На бабушкин дом. Он так и стоял там. Только не такой уж и кукольный, как я помнила раньше. Забор завалился на бок, калитка открыта, а возле неё пакеты с мусором. Ванька, заметив мой взгляд, что-то неразборчиво хмыкнул, а когда я переспросила, неопределенно махнул рукой.
Нас встретила Наташка, причем я присвистнула, увидев, что её живот приятно округлился, а Ванька, подойдя к жене, ласково провел по нему ладонью.

- У Наташи выкидыш был, - тихо сказал Ванька, когда его жена отправилась на улицу за водой для чайника. Они жили в летней кухне, которую папа Ваньки переоборудовал в маленький домик, пригодный для жизни. – Мамка тогда Трофимиху позвала. Ну, с соседней улицы. Та пришла, травами всю хату задымила, а потом и говорит: «Иван. Семя у тебя слабое. Не приживается». И траву какую-то дала. Ох и пёрло меня с неё, Настька. Наташка аж на стену лезла, а потом раз и ребенок в животе-то.
- Круто, - я не стала смеяться над другом. Если ему легче было поверить в сумасшедшую бабку и пакетик трав, то пусть. Каждый выдумывает свой волшебный мир. – Ну а ты-то как?
- Нормально, - улыбнулся Ванька. Когда он улыбался, становилось видно, что двух передних зубов у него нет, но Ваньку это не смущало. – Работаю на заводе. Вот на дом свой копим. Хотели вон домик баб Лены перехватить, а твоя мамка его решила не продавать.
- Оно и видно. Рассыпается весь, - буркнула я, но Ванька мотнул головой.
- Так брат твой там живет. Этот… как его, Наташ?
- Матвей, - ответила та. – Придурок. То бухает, то скачет по улице и орет, как ебанутый.
- Я его пару раз приложил, а ума-то так и не добавилось, - вздохнул Ванька. – А жаль. Мы б дом до такого состояния не довели бы. А ты не знала-чи?
- Не-а. Я с семьей не общаюсь почти, - Ванька, переглянувшись с женой, промолчал.
- К нему этот, ну, младший иногда приезжает. Они поорутся, тот ему еды оставит и уходит, головой качая, - добавил Ванька. Я поджала губы, и он виновато улыбнулся. – Прости, Насть. Думал, ты знала.
- Нормально всё, Вань. Плеснешь еще кипятку? Чай у тебя – это нечто.
- Скажешь тоже, - покраснел он, доливая горячей воды в кружку. – Дядька с Алтая мешок привез. Спишь после него, как младенчик. Сыпануть тебе с собой?
- А, давай, - улыбнулась я и откинулась на спинку диванчика.

Когда Ванька вышел меня провожать, я дала ему листок бумаги с новым адресом и номер телефона, который он всегда умудрялся терять. Ванька снова покраснел, а потом рассмеялся, когда я притянула его к себе и обняла. Чмокнула Наташку в щечку и, вздохнув, снова посмотрела на дом бабушки. Теперь там жил Матвей и маленький, милый домик медленно, но верно пропитывался гнилью, сжирающей все хорошее, что происходило когда-то в его стенах.
Но я не торопилась покидать Блевотню. Был еще один человек, которого я хотела навестить. Лида. Ванька проводил меня до её дома, потом снова обнял и, шмыгнув носом, сел на велосипед. Я проводила его задумчивым взглядом и потянула на себя калитку, а затем рассмеялась, увидев, что Лида идет ко мне навстречу.

- Ох, Насть. А я думала, привиделось, - утерев глаза, сказала она, когда мы уселись на лавочку, рядом с её домом. Лида загорела и постарела. Лишь взгляд остался тем же.
- Я к другу заезжала. Проведать. Вот и решила до тебя дойти.
- Последнее дело по Блевотне-то шляться, - ответила Лида. – Хорошо, что проводили тебя. Надолго к нам?
- Вечером уезжаю, - улыбнулась я и зажмурилась, когда солнце, выглянувшее из-за тучки, залило все теплым, желтым светом. – Как ты, Лид?
- А что мне будет? Работаю, - фыркнула она, сложив руки на груди. Правда чуть помялась и добавила. – Брата твоего видела. Вряд ли есть еще один Соловей в нашем-то городе.
- Мне рассказали уже, - вздохнула я. – В морду начальнику дал, так?
- Ага. Потом за него попросили. Еще раз вышел, в другой цех, да на воровстве попался. Специи в штанах выносил, балбес. И как ума хватило?
- Не знаю, был ли у него ум вообще, - ответила я, смотря на воркующих голубей, мывшихся в луже. Затем махнула рукой и улыбнулась. – Черт с ним.
- Не видишься с ними? Ну, с родными-то, – в лоб спросила Лида. Я мотнула головой и поджала губы.
- Нет.
- Ох, Настён, - вздохнула она и приобняла меня за плечи. – Знаю, что тяжко тебе было. Но ты все же сходи. Люди же меняются.
- Люди меняются, Лид, - кивнула я и, поднявшись с лавочки, добавила. – Но не уроды. Ладно, пора мне. Пока до остановки дойду, пока доеду…

Однако, пока я стояла на остановке и ждала автобус, воспоминания вернулись. Я пыталась спрятаться от них, скрыться, но они все равно вернулись и наполнили душу болью. Яркие, красочные и тяжелые, как ремень, опускавшийся мне на спину и оставлявший шрамы. Наташа как-то сказала мне, что я должна перебороть свой страх. Иначе так и буду бояться до конца жизни.
Вздохнув, я увидела, как к остановке подъезжает тринадцатый автобус. «Блевотня – Грязь», как называли его местные. На нем я всегда приезжала к бабушке и возвращалась домой. Старый, ржавый и пыльный, как и всегда, он открыл двери передо мной и я, не думая, шагнула внутрь салона.

На миг показалось, что я вернулась в прошлое. Мой район, казалось, даже не изменился. А может виной всему воспоминания, которые закрутились в голове, стоило выйти из автобуса и пойти по знакомой дороге вперед.
Я шла медленно, нехотя и каждый шаг давался мне с трудом. Будто и правда идешь по грязи и медленно увязаешь все глубже и глубже. Я не знала, зачем я иду к дому, где родилась и выросла, где впервые почувствовала боль и сбежала, как только представился такой шанс. Какая невидимая рука тянула меня вперед, в мое прошлое? Или же виной всему поломанная Настя, все еще надеющаяся на обычное «прости» от мамы?

Двор тоже не изменился. Зарос густой травой и сорняками. Засохшие деревья спилили, но рядом с ними всходили молодые побеги, которые через десятки лет превратятся в новые деревья. У подъездов стоят старые машины. «Шестерки», «Семерки» и «Москвичи». Как стояли, когда я уезжала, так стоят и сейчас, ржавея и плавясь под жарким южным солнцем.
Я закусила губу, увидев свой подъезд и соседок возле него. Там стояла даже баба Рая, превратившаяся в согнутую, белую моль с человеческим лицом. Замерев, я пыталась сделать шаг, но ноги понесли меня в другую сторону. К лавочке напротив подъезда, укрытой от любопытных глаз кустами сирени. Когда-то на ней собирались ребята нашего двора, орали песни и звенели бутылками, а маленькая я, высунувшись из окна, с улыбкой наблюдала за ними…
Рядом с урной валялись пустые бутылки, фантики от конфет и грязный презерватив, но я встала в сторонке, скрывшись в тени. В глазах блестели слезы, а внутри снова начал надуваться пузырь, о котором я успела позабыть. «Надо перебороть свой страх. И отпустить прошлое», - мысленно сказала я сама себе, представив, как пишу эти слова в свой дневник. В темно-синюю тетрадку, на страницы которой выливалась вся моя боль.
Я стояла долго. Солнце почти село, скоро надо будет вызывать такси и ехать на вокзал, но я стояла и ждала. Не знаю, чего? Маму? Извинений? Того, что осмелюсь войти в подъезд, подняться на четвертый этаж и взглянуть в глаза своему страху? Или же стояла просто так, растворяясь в этом страхе и оплывая, как маленькая, восковая свечка.

- Здрасьте, баб Рай.
- Ой, здравствуй, Валечка…

Меня пробрал мороз, когда я услышала мамин голос. Она вышла из подъезда с высоким парнем в спортивном костюме. Я поджала губы, узнав Матвея. Он равнодушно смотрел себе под ноги, а мама, улыбаясь, болтала с соседками.
Несмотря на теплую погоду, она была одета в кремовое пальто. На ногах черные туфли. На голове цветастый платок. Лицо опухшее, старое… Когда мама повернулась в мою сторону, я еле сдержалась, чтобы не нырнуть в кусты. Но выдержала и осталась на месте, смотря на неё. Что я стала бы делать, если бы она меня заметила? Подошла? Или молча развернулась и ушла бы?
Мама разговаривала с соседками, изредка осеняла себя крестом, а я стояла в тени дерева и кустов, незаметная и трясущаяся от страха. Резко заныла сломанная когда-то рука. Загорелись шрамы на спине и сердце сдавило от боли. Я увидела, как мама улыбается, и еле сдерживала слезы, а пузырь в моей груди натужно затрещал, готовый лопнуть и залить все ненавистью. Но я удержалась. Смогла успокоиться. Сосредоточенно дышала и считала про себя до пятидесяти, как советовала Наташа. А когда закончила, то мне сразу полегчало, потому что пришло долгожданное равнодушие. Я проследила, как мама с Матвеем идут вдоль дома и скрываются за углом, а потом выдохнула и принялась жадно хватать ртом воздух.
- Ебанутая, что ли? – проворчал какой-то мужик, проходя мимо. Но я не обратила на него внимания и, сняв рюкзак, вытащила из него бутылку воды, которую жадно осушила. Потом отдышалась и вздрогнула, когда в кармане зазвонил телефон.

- Алло… - хрипло ответила я, не посмотрев на экран, и покинула свое укрытие. Мама ушла, а значит и мне пора идти на остановку. Однако тут же остановилась, услышав в телефоне знакомый голос.
- Привет, сестрёнка, - тихий голос Андрея подействовал на меня, как холодный душ. Я машинально подняла голову наверх и закусила губу, увидев в окне силуэт.
- Привет, - вздохнула я и, мотнув головой, вымученно улыбнулась. – Увидел меня, значит?
- Поневоле обратишь внимание на странную женщину, которая трясется в кустах, а потом выпивает бутылку воды разом, - в голосе улыбка. Андрей чуть подумал и спросил. – Не поднимешься? Мама с Матвеем на рынок поехали. Нескоро вернутся. Папа тоже ушел куда-то.
- Нет, - ответила я. Слишком резко и быстро. – Прости, но нет.
- Когда ты уезжаешь? – Андрей все понял. Понял, почему я стояла в кустах, прячась от мамы. Он всегда был умнее старшего брата.
- Сегодня. Поезд вечером.
- Жалко. Я надеялся, что ты зайдешь. А когда увидел, что уходишь, позвонил. Прости, Насть.
- Ничего, - тихо ответила я и, вздохнув, добавила. – Может быть, когда прошлое меня отпустит и я перестану вскакивать по ночам от кошмаров, я позвоню тебе и приглашу в гости. А пока… не могу, Андрюш. Даже сейчас, увидев её, я снова превратилась в ту Настю… которую пыталась забыть.
- Понимаю, - протянул брат. В голосе снова послышалась улыбка. На этот раз теплая и добрая. – Но я правда был рад тебя увидеть, Насть. Пусть и через окно четвертого этажа.

Продолжение главы в комментариях.

© Гектор Шульц

Глава первая. Настя
Глава вторая. Семья
Глава третья. Изменения
Глава четвертая. Боль
Глава пятая. Взросление
Глава шестая. Выбор
Глава седьмая. Прощание
Глава восьмая. Смелость
Глава девятая. Характер

Декабрь 2010 года. Екатеринбург.

- С днём рождения, Настя!
- С твоим днём!
- С днём вылупления!

Пять лет прошло, а я все никак не могла привыкнуть к тому, что про мой день рождения помнят. И пусть это коллеги и друзья, которых я обрела в Екатеринбурге, все равно было необычно и приятно.
Я с робкой улыбкой вошла в офис, тихо рассмеялась, когда Елена Львовна вручила мне букетик цветов, а потом ойкнула, когда вся ватага менеджеров кинулась ко мне и чуть не задушила в объятьях.
В кабинете, на столе, меня ждал маленький тортик с двумя цифрами-свечками, несколько открыток и воздушный шарик, привязанный к стулу. Я снова рассмеялась, покачала головой и показала большой палец коллегам, которые наблюдали за мной через стекло. Они весело загалдели, а потом, улыбаясь, разошлись по своим рабочим местам. День рождения – это день рождения, но и работать надо.

Пять лет прошло, как я уехала из родного города в Екатеринбург. В неизвестность и страхи. Оставила позади семью. И маму… Правда очень скоро поняла, что приняла правильное решение. Мой день сурка наконец-то закончился и в жизнь пришло что-то новое.
Теперь я приходила домой с работы с радостью и спокойно могла отдохнуть, потупить в телевизор или полазить в интернете. На выходных я спала до полудня и, проснувшись, не шла убирать блевотину отчима в туалете, а отправлялась на кухню, заваривала себе чай, делала два бутерброда и завтракала, смотря в окно. Потом спокойно занималась уборкой, не потому что надо, а потому что хотела. Из колонок центра звучала «Мельница» и «Blackmore's night», а я, подпевая, кружилась по квартире, вытирая пыль и окна, поливая цветы на подоконнике и улыбаясь новому дню.
Через несколько лет после переезда меня снова повысили. Теперь я была руководителем отдела обучения и если и проводила сделки, то исключительно в целях демонстрации, чтобы новенькие ухватили то, о чем я говорю. Компания разрасталась и не забывала тех, кто начинал с нуля в её стенах. Не забыли и обо мне. Как только встал вопрос о том, что отделу обучения нужен руководитель, то вся администрация филиала почти единодушно проголосовала за мою кандидатуру. За исключением пары человек, которые сами метили на это место. Но и они понимали, что шансов нет, поэтому быстро смирились и присоединились к поздравлениям.

На обеде я съела подаренный торт. Как обычно, медленно и смакуя каждый кусочек, а потом позвонила в службу доставки и заказала несколько пицц для коллег. Без этой традиции не обходился ни один день рождения. Давно уже уяснила.  
Вернувшись в кабинет после обеда, я уселась за стол и проверила почту. Затем, чуть подумав, взяла мобильник и, задумчиво покусывая губы, открыла сообщения. Поздравление от оператора, парочка веселых поздравлений от друзей, от Катьки. Но Катька и так позвонила рано утром, чтобы быть первой, кто поздравит. И одно сообщение от мамы.

*****

Уехав из родного города, я не смогла полностью освободиться от семьи. Мама позвонила мне через месяц, как я переехала. Номер телефона ей дала Катька, которая потом долго извинялась. Но я не винила подругу. С мамы станется выпить человеку мозг так, что он перестает соображать, что делает.
- Развела она меня, родная, - буркнула Катька, когда мы созвонились и я спросила, зачем она это сделала. – Иду с работы, а тут она навстречу. Улыбается и говорит, что телефон твой потеряла. Ты ей оставляла типа, а она посеяла.
- Не оставляла я ей ничего, - вздохнула я, делая глоток чая.
- Да я потом сообразила. Прости, - в голосе Катьки было столько вины, что я не выдержала и рассмеялась. – Чо ты ржешь?
- Забей. И на маму, и на смех, - улыбнулась я. – Дала и дала. Что теперь, гнобить тебя всю жизнь за это?
- Ну, мамка твоя точно бы так и сделала, - фыркнула Катька в трубку. – Короче, задурила она мне башку, я ей номер твой и дала.
- Да, ладно, - махнула я рукой. – Перестань оправдываться. Будто я маму не знаю.

Поначалу мама вела себя не так, как я привыкла. Она интересовалась, как я. Вздыхала. Извинялась за свое поведение. Рассказывала о братьях и отчиме, когда мы созванивались. Потом я купила себе мобильник, без которого была, как без рук, и естественно дала номер маме. И тут прошлое вернулось.
Сначала мне высказали, что звонить на мобильник дорого, роуминг и все дела. А потом мама, как бы невзначай, потребовала мобильник и себе тоже. Я сама не поняла, как все случилось. Только что болтала с мамой, а потом набираю Катьке, говорю, что скинула ей денег, и прошу купить маме недорогой телефон. Катька меня, конечно же, пропесочила и обругала, но мобильник все-таки купила и передала маме. С того момента мама стала звонить чаще, пока я не разоралась и не сказала, что у меня работа и времени на болтовню нет. Мама обиделась и не звонила мне две недели, но как только позвонила, все вернулось на круги своя.

- Ты не думай, доча, что я деньги просто так клянчу, - вздохнула она. Голос был мягким, и я поначалу оторопела, когда услышала его. Но очень скоро я и к этому привыкла. – Ты, как уехала, тяжко нам стало совсем. Братьям вон в школу то одежда нужна, то учебники с тетрадками. Я куплю рубашку, а они через месяц из неё выросли. Ты пришли хоть сколько, а я потом отдам. Устроюсь вон полы мыть в школу, да с зарплаты отдам.
- Хорошо, - чуть подумав, ответила я и тем же вечером скинула ей деньги. Потом подошла к окну, посмотрела на улицу и мотнула головой, проклиная собственную мягкотелость. Внутренний голос шептал, что это мама. Ей тяжело, а я, дрянь такая, равнодушно слушаю её жалобы и ничего не делаю. Другой голос злился, что я сдалась и снова превратилась в прежнюю Настю. Покорную и готовую сожрать любое вранье.

Со временем просьб стало больше. Дай на лекарства, еда кончилась, Матвей штаны порвал, Андрейке в школу учебники нужны, отца в больницу положили, прокапать надо, пока не помер. Я выслушивала, кивала, а потом шла в банк, чтобы перевести маме денег. Ночь на дворе, работа или выходной – я выходила и шла к банкомату, чтобы перевести деньги.
Мама перестала интересоваться, как у меня дела. Каждый разговор начинался с нытья и заканчивался ненавязчивым, как ей казалось, выуживанием денег. Я стала раздражительной, а звук входящего сообщения заставлял дергаться и злиться. Однако я ничего не могла с собой поделать. Казалось, еще вчера я радовалась, что избавилась от маминой опеки, как она достала меня даже на другом конце страны. «Сама виновата», сказала мне однажды Катька, приехав ко мне.
Взяла отпуск, билеты и, сообщив, что едет, примчалась через пару дней. Конечно же я вписала её у себя, сразу же отвергнув предложение подруги переночевать в отеле. Ну а когда мы с Катькой сидели на диване вечером и потягивали вино, то я снова подняла тему семьи.

- Думала, что все по-другому будет, а воз и ныне там, - пожаловалась я Катьке. Та сделала глоток вина, чуть подумала и поджала губы. Верный признак того, что подруга будет ругаться.
- Сама виновата, - буркнула Катька. – Я говорила тебе, чтоб ты ограничила общение с ней, а ты? В одно ухо влетело, из другого высралось. Вместе с мозгами.
- Катя…
- Чего «Катя»? Или скажешь, что я вру?
- Нет, не врешь.
- Привыкли они на твоей шее сидеть, - добавила она. – Думаешь, там поменялось что-то, когда ты уехала? Год прошел уже, а мамка твоя буреет, как и отчим. Выйдет к подъезду и давай тебя хуями крыть, какая ты пизда, мамку бросила, братьев бросила, отчима за человека не считаешь. А бабкам только это и надо. Как у тебя еще уши не сгорели, а?
- Не знаю, - рассмеялась я. Пусть и немного грустно.
- Не, Насть. Не понимаю все равно, почему ты терпишь, - покачала головой Катька. Я промолчала и глотнула вина. Катьке, чтобы опьянеть надо было две бутылки. Я пьянела от одного бокала. – Или ты думаешь, что Мотя, как школу закончит, твое место добытчика займет?
- Надеялась на это, - честно ответила я и нахмурилась, когда Катька рассмеялась. – Чего?
- Ничего. Если и займет он какое-нибудь место, так на нарах. На той неделе пиздюка зажал возле гаражей, хер вывалил и приказал отсосать ему. Повезло, что пацан вырвался и убежал. Его папка потом дегрода этого по всему двору гонял. Жаль, что не догнал. Может и сделал бы что полезное для всего человечества.
- Он все время таким был. Странным, - хмыкнула я.
- Угу. Странным. Странным был Семёнов, который на уроках козюльки жрал. А этот… Не, Насть. Это не странность, это пиздец. Ладно, хер с ним, с Мотей вашим. Сама чо делать думаешь?
- Не знаю, Кать, - вздохнула я. – Умом понимаю, что это неправильно, что меня используют, а сердцем не могу отказать. Говорила же, сломали меня.
- Тогда чинись давай, - перебила меня Катька. – К психологу сходи, таблетки попей какие-нибудь. Набухайся на крайний случай.
- И в отчима превратиться? – спросила я и вздрогнула, вспомнив его оплывшую рожу и сальные глазки. – Фу, блин.
- В твоей башке надо хорошенько покопаться, родная.
- Надо, - кивнула я и, снова вздохнув, улыбнулась подруге. – Спасибо, что выслушала.
- А, иди в жопу, - зевнула Катька и колко усмехнулась. – Чо мы, чужие друг другу, что ли?
- Порой мне кажется, что ты мне роднее, чем братья, - Катька улыбнулась и, прищурившись, посмотрела на почти пустую бутылку вина.
- Еще есть? – спросила она и, когда я отрицательно мотнула головой, фыркнула. – Ладно, пойду в магазин сгоняю. Тебе взять чего?
- Шоколадку, - ответила я и покраснела, стыдясь просьбы. Можно сбежать от прошлого, но прошлое все равно будет напоминать о себе.

Естественно, я не пошла к психологу. Вместо этого попыталась вернуться к прежней жизни. Мама всегда говорила, что я не должна плакать. Должна быть сильной, а иначе в моей жизни появится такой же балбес, как мой отец, и заделает мне ублюдка. Я всегда старалась быть сильной. Терпела, сжав зубы. Молчала, когда хотелось заорать. И сейчас страдала от этого. Даже спустя пять лет.

*****

Вздохнув, я открыла сообщение от мамы и, закусив губу, прочитала. «С днем рожденья, доча. Когда позвонишь?». Я мотнула головой, отгоняя дурацкие мысли, взяла кружку с чаем и пошла в переговорную. Снова достала телефон, нашла мамин номер и нажала «вызов».
- Привет, мам, - тихо сказала я, услышав её голос.
- Ой, доча. Привет, - в голосе улыбка, но я чувствую, что она натянутая. Мама, как обычно, надела маску при разговоре со мной. Надо просто чуть-чуть подождать и маска слетит, словно от сильной пощечины. – Как дела?
- Работаю. Обед закончится скоро.
- Это хорошо, работай, работай. А я чего поговорить-то хотела, - торопливо начинает мама. – Отпуск у тебя когда?
- В мае, а что?
- Ой, хорошо как. Теплышко-либо будет уже. Да я чего, Матвей-то пусть к тебе приедет, а? Ты ж брата сколько не видела уже?
- Зачем? – напряглась я. Обычно мама просила денег, а когда я начинала говорить, что зарплата не скоро, срывалась и начинала орать.
- Как это зачем? – в голосе прорезался металл, и я по привычке вжала голову в плечи, словно мама стояла надо мной. – Он брат твой, али забыла уже? Как уехала, так ни сном, ни духом. Хоть бы спросила, как он там. Даже в гости не приезжаешь. А он скучает, между прочим. Ну, я и решила… Пусть поживет у тебя немножко. К своим его сводишь, может работу какую дадут. В нашей-то дыре, сама знаешь, ничего нет.
- На мясокомбинат пусть идет, - холодно ответила я. Мама поперхнулась, а потом я услышала раздраженные нотки в её голосе.
- Так был он там уже. Коллектив-то говно, доча. Бедного совсем загоняли. Он только машину разгрузит, а его на вторую зовут, без отдыха.
- Действительно, бедный, - буркнула я.
- Смеешься? Ох, нету тебя рядом. Как налупила бы тебе жопу! – ворчит мама, но спохватывается, понимая, что своего пока так и не добилась. – Вот Мотя и не стерпел. Дал в морду мастеру своему и уволился.
- Ага. Потом в морду моему директору даст? Нет, мам. Живу я одна, работы много, да и следить за Матвеем мне некогда.
- Ну не будь ты сукой такой, - в сердцах воскликнула мама. – Он брат тебе, как-никак.
- Нет, - повторила я. – Хочет работать, так пусть идет в мой офис старый на собеседование. Там менеджеры всегда нужны. А я, так и быть, позвоню ребятам.
- Так обижать его там будут. Как на мясокомбинате, - я сжала зубы и закрыла глаза, услышав это оправдание. Медленно сосчитала до десяти и вздохнула.
- Я слышала, что он там во дворе творит. И как себя ведёт, - ответила я. Мама осеклась и замолчала.
- А нечего верить всему, что говорят, - зло бросила она и, цыкнув, добавила. – Изменилась ты, дочь. Но как была сукой, так сукой и осталась.
- В этом я не сомневалась, - кивнула я, забыв о том, что говорю по телефону. – Обед кончился. Мне работать пора. Пока, мам.
- Пока, - буркнула она и первой нажала на отбой. Вот тебе и день рождения, Настя… Хорошее настроение тут же пропало, словно его ветром сдуло. Я стояла одна в переговорной, облитая говном и ядом с головы до ног. Единственная радость была в том, что мама не знала адреса, где я живу. А я строго настрого запретила Катьке его ей сообщать. Семьи в гости мне только не хватало.

Мама еще не раз пыталась поднять тему с приездом Матвея, и я устала говорить «нет». Ни мольбы, ни посулы, ни угрозы – ничто не могло изменить моё решение. Стоило только представить, что Матвей будет жить в моей квартире, как нутро начинало сводить от страха. Я и маленьким-то его боялась, а теперь это был взрослый лоб. Катька рассказывала, что он вытянулся, стал крепче и злее, а вот Андрей наоборот. Как был воробушком, сидящим над книжками, так им и остался. Я не говорила маме, что общаюсь с ним. Иначе она точно заклевала бы, что с одним братом я общаюсь, а второго на пушечный выстрел к себе не подпускаю. Андрейка как раз заканчивал школу, и я подарила ему телефон, запретив говорить об этом маме, брату и отцу. Да он и сам все понимал, а когда впервые позвонил, то сказал «спасибо» за подарок. Мама в отличие от него разворчалась и сказала, что я могла бы и получше модель выбрать, а не это говно с маленькими кнопками. Но я старалась не обращать внимания на её слова, хоть и ранили они порой очень сильно.

- С днем рождения, Насть, - я улыбнулась, услышав голос Андрея, когда он позвонил мне вечером после работы. Он всегда звонил вечером, выходя в подъезд и поднимаясь на пятый этаж, чтобы не застукали родные.
- Спасибо, - ответила я. – Опять на пятом сидишь?
- Ага, - в голосе Андрея послышалась улыбка. – Мама как-то раз чуть телефон не нашла. Я его в подушке прятал, а он выпал, когда она убиралась. Теперь вот на чердаке прячу. Там кроме голубей и нет никого.  
- Мама? Убиралась? – фыркнула я. Андрей осуждающе хмыкнул, но ничего на этот счет не сказал.
- А ты там как? Работаешь? – спросил он.
- Нет, уже дома. Отдыхаю.
- Тоже нужно, - Андрей всегда был серьезным, и я не могла не улыбаться, слыша его повзрослевший голос. Маленький мужичок постепенно превращался в обычного мужичка. – А я вот институт выбираю.
- Мама не против?
- Нет. Она на Матвея теперь орет, как на тебя когда-то, - хмыкнул брат. – Он дома сидит, работу не ищет. А вчера пьяный домой пришел. Они с пацанами нашими, ну, со двора, металл воруют на промке. Видимо, хорошо вчера набрали…
- Достойное занятие, - съязвила я, заставив Андрейку рассмеяться. Сухо и дежурно. Но я привыкла к этому, как и к остальному. – Так, что? Куда поступать будешь?
- В архитектурный хочу.
- Ты же биологом хотел стать, - настал мой черед смеяться.
- В детстве, да. А сейчас архитектура ближе. Слушай, Насть… Мама сегодня опять ругалась. На тебя.
- Знаю, родной, - вздохнула я. – Знаю.
- Говорила, что ты Матвея видеть не хочешь. И меня тоже. Это правда?
- Насчет Матвея правда. А про тебя речи не шло.
- Но мама сказала… - он не договорил, потому что я фыркнула.
- Мама много чего говорит, вот только верить всему не надо.
- Я понимаю. Просто… ну, уточнить решил, - теперь настала его очередь вздыхать. – Мама часто на него ругается. И на тебя. Матвей кредитов набрал и машину купил…
- Что? – побледнев, переспросила я. Андрей осекся, поняв, что сморозил лишнего, а потом взмолился.
- Блин, Насть. Только ей не говори, что я проболтался! Она ж убьет меня!
- Много набрал? – спросила я. Брат все понял по голосу и, вздохнув, не стал ничего скрывать.
- Много, - ответил он. – Какие-то мама закрывает. Ну, с тех денег, что ты присылаешь. А Матвей новые берет. И работать не идет. Я вот хочу в институт поступить и на работу устроиться. Чтобы тебе не так тяжело было.
- Ага, - я поджала губы и посмотрела в окно, за которым валил снег. – Ну, насчет тебя я не сомневаюсь, Андрюш. Поступишь и работу найдешь. Но хорошенько подумай, во что ввязаться собираешься.
- Я знаю, Насть, - твердо сказал он и тихо добавил. – Просто помочь хочу. Может и ты тогда в гости приедешь.
- Соскучился? – улыбнулась я. Брат вздохнул в ответ.
- Ага.
- И я соскучилась. Очень сильно. Но приехать не могу.
- Не хочешь?
- Не хочу. Пока не хочу. Стоит глаза закрыть и сразу возвращается прошлое.
- Понимаю, - вздохнул Андрей. – Прости, что испортил день рождения.
- Глупости не говори, - снова улыбнулась я и мотнула головой. – Ладно, беги, пока тебя искать не начали. И телефон хорошенько прячь.
- Конечно, Насть. Пока.
- Пока, - я положила телефон на диван и, задумавшись, глотнула горячего чая. Потом встала и пошла на кухню. Чая не хотелось. Хотелось вина.

Естественно, я позвонила маме на следующий день и поинтересовалась насчет кредитов и машины. В ответ на меня наорали, сказали нарожать своих детей и их воспитывать, как хочется. Я не ожидала понимания или объяснений, но на душе все равно было погано. Мама даже не поинтересовалась, откуда я узнала. Зато перестала долбать голову, чтобы я приютила Матвея и устроила на работу.
Однако с каждым днем я стала все больше и больше задумываться о другом. Катька была права, да я и сама понимала, пусть и пыталась найти оправдания. Сколько бы денег я не отправляла, маме их никогда не хватало. Ладно бы мама одна жила, а так там еще и отчим, любящий приложиться к бутылке, и два брата, одному из которых надо поступать после школы в ВУЗ, а со вторым случится чудо, если он не сядет по собственной глупости. Но задумываться мало. Надо что-то делать, а я не могла переступить через себя, что уж о другом говорить.

В мае, когда я ушла в отпуск на две недели, надеясь провести их дома в тишине и спокойствии, мама начала звонить каждый день. Сначала она пыталась изображать из себя нормальную маму, а потом снова вернулась к прежней личине. «Сколько дали отпускных», «Матвей вон в милицию попал, на адвоката нужно», «Андрею курсы оплатить надо», «Игорю зубы выбили. Стоматолог нужен».
Я вздыхала, стонала и злилась, но маме было плевать. Она, как заведенная, талдычила об одном и том же. Катькины же рассказы были другими. Как Матвей с отчимом целыми днями сидят в машине, потом копаются в движке, а то и распивают на пару бутылку. Как мама каждый день ходит на рынок, а потом жалуется соседкам, что её любимый сыр подорожал. Я слушала подругу и молчала, зная, что, если сорвусь и выскажусь, все равно ничего не изменится.
Так, совершенно незаметно для себя, я снова стала брать подработки. Выходила в субботу и воскресенье на линию, если не хватало менеджеров. Задерживалась до позднего вечера и снова забыла о том, что такое отдых. Я перестала откладывать деньги в свою копилку и хорошо, что рядом не было Катьки. Она бы все поняла и дала мне по жопе за то, что так с собой поступаю. Но её не было рядом. Не было никого, кто мог бы вправить мне мозги. Что уж говорить, если даже Андрейка заметил странности в моем поведении, о чем прямо и сказал, когда позвонил мне вечером.

- Насть, с тобой что-то не то.
- Знаю, - вздохнула я и, забравшись с ногами на диван, глотнула вина из бокала. У меня давно появилась привычка по пути домой заходить в магазин и покупать бутылку вина. Если раньше я пьянела от одного бокала, то теперь легкий хмель появлялся только к концу бутылки. – Устала просто.
- Это из-за нас? – в лоб спросил брат. Я слабо улыбнулась. В этом весь Андрей. Ему плевать на чужие чувства, он говорит то, что думает, и его не заботит, что об этом думают другие.
- Отчасти, - соврала я. – Работы много.
- А выходные?
- Нет у меня никаких выходных, - буркнула я. – И в ближайшее время не предвидится. Ладно… Как твои дела? Как учеба?
- С учебой всё норм, - ответил Андрей. – Преподы меня хвалят, да мне и самому нравится. А! Я вот на подработку устроился.
- Здорово, - улыбнулась я. – А куда?
- У нас стоянка за универом. Им был сторож ночной нужен. Самое то для меня. Подошел, поболтал и той же ночью вышел. Стоянка большая, поэтому сторожей два, но мы договорились с одногруппником, что половину ночи один спит, а второй ходит и смотрит. Потом меняемся. Да и утром не надо никуда ехать. Универ-то рядом.
- Удобно, - Андрей рассмеялся. На миг мне показалось, что смех и правда получился радостным. – Деньги хоть оставляют?
- Да. Мама сказала, что это мои деньги и я могу тратить их куда захочу, - гордо ответил брат. Правда, услышав мое сопение, виновато шмыгнул носом. – Зря ляпнул, да?
- Не извиняйся. Пусть хоть у тебя карманные деньги будут, - ответила я. Андрей немного помолчал, а потом задал тот же вопрос, что мне часто задавала мама.
- Насть, а чего ты видео звонками не пользуешься? Я тебя столько лет не видел…
- Прости, родной, - вздохнула я. – Наверное, я еще не готова к видео звонкам.
- Мама обижается.
- Знаю. Дай мне время.
- Хорошо. Насть?
- М?
- У тебя грустный голос. И пьяный. Как у папы, - я снова улыбнулась. Черту все подмечать, Андрей явно взял от мамы.
- Не переживай, - ответила я. – Решила выпить вина после работы.
- Хорошо, - вздохнул он и, чуть помявшись, добавил. – Ладно, не буду отвлекать. Ты не грусти только. Пока, Насть.
- Постараюсь. Пока, - ответила я и, бросив телефон на диван, снова пригубила вино. В последнее время вино не приносило облегчения, превратившись в привычку. А я, как обычно, этого не замечала, зато замечали другие.

Ребята на работе стали шушукаться, что я стала раздражительной, да я и сама понимала это. Извинялась, улыбалась, а на душе по-прежнему было паскудно. У меня пропал сон и аппетит. Я могла до утра лежать в кровати, бессмысленно таращась в потолок, а потом, разбитая и помятая, шла на работу, где весь день поглощала литрами кофе, в надежде хоть немного взбодриться.
Однажды я взяла выходной, но мама, позвонив мне утром, присела на уши на целых три часа. Когда разговор закончился, я рухнула в кровать, вжалась лицом в подушку и расплакалась. От говна, которым меня загрузили. От обидных слов, которые сказали. От равнодушия, хоть я и так отчаялась услышать хоть одно доброе слово. Внутри меня снова начал расти пузырь, причиняя боль и вызывая слезы. Я пыталась его лопнуть своими силами и все так же беззвучно кричала в подушку по ночам, а утром шла на работу, приклеивала фальшивую улыбку и превращалась в Настю-помогастю. Я знала, что однажды меня прорвет, как когда-то давно. В прошлый раз я высказала маме все, что думала, а через три дня уехала в Екатеринбург. Что будет в следующий раз? Меня увезут на скорой с нервным срывом? Или попросту уволят с работы, заставив вернуться в родной город. Это и помогло мне встряхнуться. Я отказалась от подработок и первые два выходных, таких долгожданных, решила провести в кровати с выключенным телефоном, предупредив коллег, что буду за городом. Все было хорошо до вечера воскресенья, когда я решилась включить телефон и через секунду он зазвонил, а на экране появилось слово, от которого меня бросило в жар. «Мама».

- Алло, - устало ответила я, идя на кухню за вином.
- И где ты шлялась? Чего телефон выключен? - мамин ворчливый голос сразу же вызывает нервный смешок, и она его, конечно же, слышит. – Чего ты ржешь?! Смешно ей. Мать с ума сходит, а она смеется.
- Что случилось? – спросила я, наливая вино в бокал.
- А! Так теперь тебе интересно, - фыркнула она, снова заставив меня усмехнуться. Равнодушие, которое я так ждала, наконец-то пришло. Еще пузырь, наполненный ненавистью, лопнул бы поскорее. – Матвей мальчишку соседского побил. За дело, доча.
- И?
- Что «и»? Ты совсем там охуела? – рявкнула мама, заставив меня поморщиться. – Брат в беду попал, говорю!
- Что случилось? – повторила я, делая глоток.
- Голову он ему разбил, доча. Родители мальчишки этого в милицию пошли. Заявление написали. Сказали, что заберут, если заплатим.
- Нет.
- Что «нет»? – опешила мама. Я представила, как вздымается взволнованно её грудь, а в глазах пляшут черти. – Его же посадят!
- Насрать. Пусть сажают. Не работает голова, расплачивается жопа. Так ты мне говорила. Я запомнила, мам.
- Он же брат твой! – она снова попыталась воззвать к совести, но я без усилий придушила совесть. Пузырь должен лопнуть. Должен.
- И что? Сколько я должна ему помогать?
- Сколько надо, столько и будешь!
- Нет. Не буду, - равнодушно хмыкнула я. – Деньги нужны? Машину его продай. Кредиты возьми. Откупиться хватит.
- Да нет машины этой, доча. Разбил он, - всхлипнула мама. – Да и кредитов этих тоже нет.
- Это моя проблема? Нет. Это его проблема, мам. Хватит на мне ездить.
- Что? – прошипела она. Я вздохнула и встала с дивана. – Матвей же…
- Насрать мне на Матвея.
- Да что ты такое говоришь…
- Что думаю. Второй раз в жизни. Помнишь, что в первый раз было? Помнишь, - кивнула я, когда мама замолчала. – Это второй раз. Последний.
- Ты должна…
- Я ничего тебе не должна, - перебила я. – А вот ты, мам, должна мне многое. Хотя бы выслушать, не перебивая. Хоть раз в этой ебаной жизни.
- Не смей орать на мать! – закричала она. Я молча выслушала, сделала еще один глоток вина и продолжила, пропустив её слова мимо ушей.
- Я всегда была твоей рабыней. Помой, принеси, постирай, уйди. Сука, шалава, тварь, эгоистка, пизда… Так ты меня называла. Лишь когда тебе что-то нужно, ты называешь меня дочерью. Дочерью, которую ненавидишь до сих пор. Дочерью, которая для тебя делает все, а в ответ от говна отмыться не может... Помнишь, ты говорила, что хочешь внуков понянчить? Говорила, что мне рожать пора, пока не поздно. А я не хочу повторять твою ошибку, мам. Я хочу родить ребенка, которого буду любить, а не ненавидеть, как ты.  
- Да ты сука! – прошептала мама, снова заставив меня скривиться. – Ебанутая психопатка.
- Да. Ебанутая психопатка. Созданная тобой, мам. Сука… Тварь, которая хоть иногда хотела побыть человеком. Искалеченный ребенок, выросший в искалеченного взрослого, - спокойно ответила я. – Вспомни, когда ты хоть раз говорила мне спасибо? Я тебе отвечу. Никогда. Ни одного «спасибо» за всю мою жизнь. Только ругань, унижения и боль. Хватит с меня этого…
- Хватит? – зло обронила мама, но я и сейчас её перебила. Я не хотела, чтобы яд, которым она плевалась, снова ранил моё сердце. Ему и так изрядно досталось.
- Да. Вам всегда было плевать на меня. Всем вам. Что я думаю, что чувствую, о чем плачу. Об этом знал только мой дневник. Но теперь и мне плевать, мам. Помнишь, ты спрашивала, почему я не отвечаю на видео звонки? А я не хочу видеть твое лицо. Потому что оно сразу возвращает меня в прошлое, от которого я сбежала и продолжаю бежать до сих пор. Заебало… Больше не будет денег по первому звонку. Не будет помощи. Не будет Насти, которую можно безнаказанно унижать. Я не хочу вас видеть. Ни тебя, ни отчима, ни Матвея. Вы все давно для меня сдохли.

Продолжение главы в комментариях.