…и Херст с ними: Чарли Чаплин, Мэрион Дэвис, Томас Инс. Ч.2
Начало : …и Херст с ними: Чарли Чаплин, Мэрион Дэвис, Томас Инс. Ч.1
Сам себе закон
Итак, Уильм Рэндольф Херст.
Миллионер. Владелец золотых и серебряных рудников, огромного ранчо в Техасе, сотен тысяч акров пахотной земли, акционер крупнейших компаний Соединенных Штатов.
А еще он заправляет медиаимперией, в которой десятки газет и журналов от New York Journal до Harpers Bazaar. Именно это, а не одни лишь миллионы наделило Херста могуществом, которому завидуют политики.
Прессу он превратил в дубину, которой вгоняет в землю тех, кто по той или иной причине ему неугоден.
В крови ли это у него, эта безжалостность и трезвый расчет? В немалой степени.
Его отец, Джордж Херст, был в числе тех, кто в свое время отправился в Калифорнию, заболев «золотой лихорадкой». И ему повезло – он разбогател.
Посчитав, что сторониться политики ему не след, Джордж Херст стал сенатором, и тогда же женился на школьной учительнице, интересы которой не простирались дальше заботы об их единственном сыне Рэндольфе. Тот рос редким шалопаем, и поэтому после смерти отца не получил ни цента – все было завещано его матери, Фебе Херст.
о мнению ее супруга, сын должен был пробиваться в жизни самостоятельно, и пример отца – ему наука.
Мать послала его в Гарвард, но Рэндольфа выгнали оттуда за непозволительные дерзости. Тогда он объявил о намерении жениться на девушке из самых низов, после чего получил от перепуганной матери «отступные» в виде скромной газеты San Francisco Examiner, которую его отец когда-то выиграл в карты.
За год он увеличил тираж газеты в десять раз.
Огромные заголовки во всю страницу предлагали читателям сенсации – скандал, убийство, измену, разоблачение.
«Читатель любит, чтобы его дергали за селезенку, – говорил Херст, – так не будем лишать его этого развлечения, тем более что именно за это он готов платить деньги».
Еще он не скупился на гонорары, и среди авторов Examiner появились Марк Твен и Джек Лондон…
«Онейда» в море. 1915 г.
Газета из убыточной стала прибыльной, и Херст пустил деньги в ход. Он стал скупать газеты по всей стране, и вскоре суммарный тираж его изданий составлял десятки миллионов.
Он устраивал травлю нечистоплотных бизнесменов, и это нравилось читателям. Он хватал за руку вороватых политиков, и это нравилось еще больше.
Уверившись в своем всесилии, он избрал Кубу «яблоком разора» и фактически принудил США объявить войну Испании, которой принадлежал остров.
И эта война стала победоносной – Куба избавилась от испанского владычества, но фактически стала «вассальной территорией» Соединенных Штатов. И такой показательный момент: ведь это Херст послал к испанскому королю своего журналиста и тот предложил мир на условиях своего босса.
Разве это не могущество?
Теперь у него было все: власть, деньги, у него была вполне себе симпатичная жена Миллисента, на которой он женился в 1903 году и которая родила ему пятерых сыновей. И все же в 1918 году Херст понял, насколько обделен.
Его познакомили с актрисой Мэрион Дэвис – и он влюбился. Ему не хватало любви...
Мимо пробежал мальчишка, сгибавшийся под тяжестью пачки газет. Мэллингхэм окликнул его и выхватил из стопки свежий номер Los Andgeles Times. Заголовок занимал всю первую страницу – и он того стоил: «Продюсер и режиссер Томас Инс застрелен на яхте Уильяма Рэндольфа Херста».
Фрэнк Мэллингхэм подумал, что несколько поторопился, отправив Инса к праотцам, но в заботе об эффекте можно было и согрешить, тем более сказано было ясно: «не жилец».
«Онейду» подтянули лагом к пирсу. Спустили трап. Санитары поднялись на яхту, и уже через минуту появились вновь. На носилках лежал человек. Когда они оказались на пирсе, откуда-то выскочил фотограф и начал лихорадочно щелкать своим аппаратом. Мэллингхэм усмехнулся – это был фотограф Los Andgeles Times.
Из лимузинов высыпали люди в одинаковых костюмах и мягких шляпах. Они кинулись к фотографу, и тот предпочел ретироваться. Но подручные Херста промедлили, так что снимки будут!
«Скорая помощь» умчалась. Трап пустовал. Фрэнк Мэллингхэм снова стал читать.
Равная среди первых
Мэрион Дэвис. Актриса. Красавица, что для кино – обычно. Умница, что для кино – редкость.
Она родилась в семье бруклинского юриста Бернарда Дюрва. С детства она мечтала о сцене, и ее мечта сбылась. Что характерно, при этом ей не пришлось ни унижаться, вымаливая роли, ни торговать собой. Все сложилось как бы само собой: попробовала – получилось – понравилась.
Единственное, от чего Мэрион пришлось отказаться, это от неблагозвучной фамилии.
И она не стала долго ломать голову: увидела рекламу страховой компании «Дэвис» – и получила сценический псевдоним.
Гонорары ее росли от фильма к фильму, так что денег хватало. Для нее это было важно. В отличие от многих соперниц по профессии Мэрион Дэвис дорожила своей независимостью и вовсе не желала прислониться к какому-нибудь щедрому нуворишу. Она расчетливо вкладывала деньги в акции.
Такое положение позволяло Мэрион Дэвис выбирать самой фильмы, роли и мужчин. Ее нельзя было купить, ее можно было покорить единственным способом – доказав, что это – ЛЮБОВЬ.
Уильяму Рэндольфу Херсту это удалось. Он не мог развестись – жена ни за что не дала бы развод, а сыновья не простили бы. Но он предложил свое сердце и гражданский брак, и Мэрион Дэвис оценила такую щедрость, оговорив при этом свободу своего поведения. Свою, но не его, он должен быть ей верен. И Херст согласился на эту роль, показавшуюся бы немыслимой большинству мужчин.
Собственность магната
Шесть лет они были вместе. Ему было за пятьдесят, ей двадцать семь, но это им не мешало. А в будущее они не заглядывали.
На трапе появились Херст и Дэвис, еще какие-то люди, но не Чаплин. Очевидно, он был среди тех, кто покинул «Онейду» в Сан-Диего.
– Вы меня ждете?
Фрэнк Мэллингхэм не заметил, как перед ним появился невзрачный, скромно одетый мужчина. Он видел его первый раз, но голос характерный…
– Как вы меня узнали?
Мужчина кивнул на газету в руках репортера:
– Это было нетрудно. Пойдемте отсюда порта.
Их разговор состоялся ресторанчике, где они были единственными посетителями.
– Кто вы? – спросил Мэллигхэм.
– Тот, на кого не обращают внимания, – сказал мужчина. – Как на вещь, на стул, кого никто не помнит в лицо. Но это дает определенные преимущества – нам доступно то, что скрывают от других глаз. Я стюард. И я расскажу, что произошло на яхте «Онейда».
Покушение на убийство
Яхта вышла в море 15 ноября. Пока в гостях у Херста было лишь несколько человек, и все – и все женщины. Актриса Джулиана Джонсон просто напросилась в компанию, и он не смог ей отказать.
С кинообозревательницей Луэллой Парсонс он собирался обсудить, как строить рекламу новых фильмов Cosmopoliten Productios.
Английская романистка Элеонора Грин работала над книгой, посвященной быту американских миллионеров, и Херст должен был стать прообразом одного из героев, разумеется положительных.
Во время застолий, украшением которых были не только дамы, но и блюда, приготовленные выписанным из Парижа шеф-поваром, Херст сыпал журналистскими байками. Гостьи млели.
На третий день они подошли к Сан-Диего, где на борт яхты должны были подняться новые пассажиры. Их доставили на катере хозяина – Мэрион Дэвис и Чарли Чаплина.
Они улыбались: Дэвис – сдержанно и обезоруживающе, Чаплин – широко и с тем выражением глаз и лица, что заставляло мужчин хмыкать, а женские сердца трепетать. Что до опоздания, то Дэвис задержала премьера ее нового фильма, на которой она обязана была присутствовать, а старый приятель Чарли составил ей компанию.
Марион Дэвис
Ужин прошел замечательно. Чаплин был на высоте.
Все хохотали как сумасшедшие. Но появился помощник капитана с известием, что катер везет новых гостей. И народ высыпал на палубу – встречать.
Это был Томас Инс со своей любовницей Маргарет Ливингстон. И это в честь Инса сегодня будет вечеринка, у него день рождения.
Со всех сторон посыпались поздравления, а Чаплин вдруг принялся скакать вокруг, размахивая воображаемым лассо. Это было более чем прозрачным намеком – Томаса Инса называли «отцом вестернов», в Голливуде он успешнее других разрабатывал эту тему.
Однако сейчас Инс оказался в тупике: вестерны уже не пользовались былым успехом, его кинокомпания Culver Studios была на грани краха, и единственное, что могло стать спасением, – это заем, на возможность которого как-то намекнул Херст.
А он в благодарность будет снимать Мэрион Дэвис в своих фильмах!
Инс попробовал сразу перемолвиться с хозяином «Онейды» о делах, однако Херст сказал, что серьезные вопросы они оставят на утро, а пока надо готовиться к празднику.
В программе вечера был маскарад. Херст преобразился в Нептуна с короной на голове и трезубцем в руках.
Дэвис превратилась в Афродиту, украшенную бриллиантами и закутанную во что-то полупрозрачное. Луэлла Парсонс в атласном трико стала гремучей змеей.
Наконец, Чаплин и Инс предстали в облике ковбоев – в кожаных безрукавках и в штанах с бахромой они били чечетку и заламывали шляпы, у Чаплина она была темно-серая, у Инса – светло-коричневая. Благодаря легкому гриму они казались близнецами.
К двум часам все были навеселе, хотя применительно к Томасу Инсу это не стоило понимать буквально. Перед ужином Маргарет Ливингстон заявила, что им лучше расстаться, что ему пора вернуться к законной жене. К тому же чутье подсказывало, что Херст откажет в помощи.
Все летело в тартарары, и тяжко захмелевший Инс подсел к секретарше Мэрион Дэвис – Абигайль Кинсолвинг, и стал ей жаловаться на жизнь. Девушка тоже была нетрезва, и возможно, поэтому слушала с сочувствием.
На самом деле Херсту тоже было не до веселья. Конечно, он не даст Инсу ни цента, да и вечеринку устроил с единственной целью – удостовериться, что между Мэрион и Чаплиным ничего нет.
Хотя в анонимном письме, которое он получил, утверждалось обратное: Дэвис намерена его бросить ради известного на всю страну сердцееда.
Херст надеялся, что алкоголь отпустит тормоза. И не только алкоголь! Он знал, как пребывание на яхте расслабляет людей, развязывает языки.
Море, мачты, шкоты и брасы, тиковая палуба под ногами. Самое место для откровений. Даже Чаплин поддастся этой парусной магии. Или Мэрион, если она в сетях этого ловеласа. Все прояснится! И тогда…
Он должен защитить ее! Пусть Мэрион не будет рядом – пусть не с ним, но не с этим ловеласом, одно имя которого может погубить ее репутацию и карьеру!
Его отвлекла пустяшным разговором Джулиана Джонсон, и Херст не заметил, как Мэрион и Чаплин исчезли из кают-компании.
В ней вообще почти никого не осталось, кроме романистки и журналистки, которые пытались что-то друг дружке доказать.
Херст спустился к каютам, но дверь Мэрион Дэвис была заперта. Тогда он поднялся на палубу – и услышал крик.
Он бросился на него и нашел тех, кого искал: в спасательной шлюпке лежал человек в кожаной безрукавке, рядом валялась темная шляпа, а под ним билась женщина с задранной юбкой.
Как, почему в кармане Херста оказался пистолет, он и сам не мог объяснить, но револьвер у него был. Он достал его и крикнул: «Посмотри на меня, подлец!»
Но он не стал ждать, когда человек обернется, и выстрелил ему в голову.
И только тут понял, что перед ним не Чаплин, а Томас Инс, они же еще во время танца обменялись шляпами. И женщина была не Мэрион, это была Абигайль Кинсолвинг.
Мэрион Дэвис и Рэндольф Херст на закате…
– Он понимал, что скрыть это не удастся, – говорил стюард с «Онейды».
– Слишком много свидетелей. И все же Херст приказал капитану собрать команду. Он обещал каждому щедрое вознаграждение, если мы будем держать язык за зубами. Но тут он просчитался. Утром мы зашли в Сан-Диего, где почти все гости покинули яхту. Мне удалось улизнуть на берег и позвонить вам.
Фрэнк Мэллигхэм спросил:
– Послушайте, а зачем вам это надо? Ну, вообще…
– Мне не нравятся люди, которые ломают чужие судьбы, – сказал стюард. – Я ведь тоже когда-то работал в газете. Пока ее не купил мистер Херст. Он вышвырнул меня на улицу. А потом судьба свела нас на «Онейде», только я его узнал, а он и не мог узнать, ведь он в упор не видит такую мелочь, как я… и как вы, Фрэнк.
– Ну, это мы еще посмотрим насчет мелочи, – сказал Мэллигхэм. – Он у меня еще попляшет, этот магнат.
Замок Херста
Стюард покачал головой. Он не верил.....