Когтистая боль
Когтистая боль в невзаимности чувств,
Цепляет и рвёт вдоль волокон.
Вот уж которую ночь не могу я уснуть,
Безразлично ловлю свет чужих окон.
Лишь одно не горит, да и дверь на замке,
Неустанно сверлю его взглядом.
Не пробить мне дыру в этой крепкой броне,
Никогда не быть сердцу с Ним рядом.
Полной ночью
Полной ночью бродил в подсознании.
В лабиринтах запутался вновь.
О тебе были воспоминания.
В твою честь была пущена кровь.
Не прислушаюсь к здравому смыслу.
Так беспечен, так глуп и так молод.
Потоплю свои страхи и мысли.
Подо льдом ждёт арктический холод.
Толстой коркой покрыты надежды.
Не пробить безразличия стену.
Почти выдохся, но буду как прежде.
Глотать боль, пока не станет смертельной.
Я тебя рисую на стене
Я тебя рисую на стене...
Камешком царапая по плитам.
Сердца стук подслушивать во тьме...
Всё пытаюсь где-то в глубине.
Как вчера, стоишь передо мной...
Уходи! Не нужно больше пыток...
Без конца загубленных попыток,
Взгляд ловить озлоблено-немой.
Я тебя рисую на стене...
Как мечту, в которуюя верил.
Как надежду, что в себе лелеял...
Догорая в собственном огне...
Я тебя рисую на стене...
Стишок
"Ржавая сталь"
Стальное сердце, не пробить шипами
Даже обрастая розами,
Оно все так же из крови и ржавой стали.
Беззаботной иволги, страха не понять.
Солнцу с лунноликой не сойтись в последнем танце
И не увидеть мне,
Даже краюшка улыбки бесподобно нежной.
Останусь в тебе лишь шипом от розы
Не смогу пробить броню ледяной
королевы,
Не мечом, не поцелуем.
В твоей душе, нет мне места
В твоём сердце, его мне тоже не найти.
Прощальный грустный взгляд
Но ключу уже не провернуться,
Замок покрытый ржавчиной не сможет он открыть...
О необходимости сброса Пушкина с корабля современности
Давным-давно одна вменяемая с виду дама заманила меня в гости.
Я думала, чаю попить, поболтать о своём, о девичьем.
Ан нет, оказалось сперва дамины стихи, чай потом.
Мне не привыкать, как-то я пару часов внимала косноязычным рассказам о жизни простых землепашцев при крепостном праве в косноязычном же исполнении автора оных рассказов.
Если б он был барином, а я дворовой девкой Палашкой, то по выслушивании немедля отправилась бы жечь помещичью усадьбу, потому что ладно барщина, порка на конюшне и выдача замуж за деревенского дурачка Куприяна, но должны ж существовать какие-то границы.
Хотя, если разобраться, жаловаться грех, тогда от меня не потребовали восхищения, другие отдувались.
А у дамы я оказалась единственным слушателем.
Что я могу сказать о стихах.
Воганам встретился достойный соперник.
И вот, значит, стихи всё не кончаются, от стройных берёзок в чистом поле, белых журавлей в синем небе, сверкающих капелек росы на тонких травинках, от потаённых мук измученной непониманием души у меня уже нервная почесуха, и хочется не чаю, а водки, и побольше, чтоб забыться и забыть.
Наконец дама закрывает тетрадку и спрашивает, ну как? можно печатать?
Я понимаю, что случай запущенный, без опытного экзорциста не обойтись, но лицемерно и малодушно мямлю, что вообще-то да, ничего, но надо бы доработать.
Дама смотрит на меня, как Салтычиха на ту самую Палашку, и с вызовом говорит, а N. очень даже понравилось, ты конкретно укажи, что тебе-то не так?!
Надо бы сказать, что всё не так, всё! но неудобно же, обидеть не хочется, ну и говорю, мол, ты же понимаешь, ты ж не Пушкин.
И тут рвануло.
Да что вы носитесь со своим Пушкиным! кто добровольно будет читать это старьё?!
Чаю не предложили.
Несколько лет назад в какой-то сетевой библиотеке наткнулась на отзыв на Повести Белкина:
Зачем ваще нужен этот Белкин он же уже давным давно здох а если здох зачем ваще эти повести читать да ну их к черту
Вот и подросла смена.
Старик Харон. Часть 2
Темнота, словно липкий мёд
Целиком поглотила меня,
Душу вмиг опоясал лёд,
Обжигая сильнее огня...
"Доигрался? Доволен собой?"
- Снова шёпот в сознаньи моём...
"Сам отправил себя на убой!
Я устрою горячий приём!"
Темнота задрожала вдруг
И внезапно вспыхнул весь мир
Заплясали тени вокруг,
Предвкушая кровавый пир!
Я опять был среди огня,
Но теперь я его ощущал,
А огонь поглощал меня,
И моими костями трещал!
Я от боли хотел кричать,
Но не мог даже рот открыть
Чувства вновь перестал различать
"А ведь мог бы в порядке быть!
Всё, что нужно - шагнуть в челнок!
Остальное - как в сладком сне!
Ты не первый, поверь, сынок,
Кто пытался перечить мне!
Не ушёл от меня ни один!
Я любого сломаю бойца!
Я здесь каждой души господин!
Корифей гробового венца!"
Вдруг огонь испарился, исчез,
Но осталась безумная боль...
"Это только начало "чудес"!
Принесите мне адскую соль!" -
- Предо мною Харон возник,
Окружённый теня́ми людей,
Он издал сумасшедший крик,
Становившийся всё сильней...
Мою голову сжали тиски
Бесконечного крика зла...
Кровь текла, пропитав виски,
И секунда как вечность шла...
Усмехнулся Харон, замолчав,
Бурой солью обсыпал меня
И по лбу кулаком постучав,
Удалился, молчанье храня...
Его тени остались со мной,
Наблюдая как я догорал...
Ну а я был снаружи немой,
А внутри же - истошно орал!
Боль кипела во мне кислотой,
Растворяя, съедая меня,
Жгучий дым, словно туча густой
Нарастал, под собой хороня...
Тени дрогнули, выросли вдруг,
И набросились, как вороньё
Ощетинились иглами вкруг,
И пронзили всё тело моё...
Вдруг исчезли и ужас и боль...
Темнота и пронзительный звон...
Продолжая отыгрывать роль,
Предо мной появился Харон...
"Что ж, продолжим, пожалуй, сынок!
Неприятно ведь мучиться, да?
Стоит только шагнуть на челнок
И забыть обо всём навсегда!"
Я поднял еле-еле глаза
Сделал маленький медленный шаг
По лицу прокатилась слеза...
"Я не верю, Харон, ты мне враг..."
"Очень глупо, мой друг, дорогой!
Жизнь не стоит ни боли, ни слёз!
Ты не символ борьбы, не герой!
А сейчас всё начнется всерьёз..."
Выбор человека
Сад
Дерево признаний в том саду растёт,
Дерево страданий рядышком живёт,
Люди все к ним ходят, протоптав тропу,
К ним и между ними, в жизненном лесу.