Издание Euronews сообщило, что крупнейшую в Европе базе НАТО будут строить на территории Румынии.
Уточняется, что данная военная база будет рассчитана на 10 тысяч военных. По словам экспертов, строительство объекта связано с конфликтом на Украине, который может продлиться еще несколько лет.
«Объект возводят на площади почти в три тысячи гектаров в округе Констанцы. Строительство идет на основе уже существующей базы альянса «Михаил Когэлничану», - пишет издание.
Стоимость проекта составляет 2,5 миллиарда евро. Планирует построить оружейный платформы, взлетно-посадочные полосы ангары для военных самолетов, а также школы, детские сады, магазины и больницу.
Румыния пытается навесить на Россию свои «фантомные долги» вековой давности, чтобы поправить плачевную ситуацию в национальной экономике. Это предположила официальный представитель МИД России Мария Захарова.
По ее мнению, Бухарест требует от Москвы вернуть золотой запас на фоне фермерских забастовок по всей стране. Для этого Румыния «использует русофобские площадки, например, готовый к любому антироссийскому вбросу Европарламент», указала дипломат.
14 марта депутаты Европарламента (ЕП) приняли резолюцию, в которой попросили Россию вернуть Румынии золотые резервы, переданные для хранения в 1916 году. Речь идет более чем о 90 тоннах золота. В ЕП отметили, что переданные Москве во время Первой мировой войны румынские религиозные ценности, архивы и золотые запасы не были возвращены, что можно считать «нарушением международного права». Парламентарии при этом признают, что некоторые ценности, принадлежащие национальной казне, вернули Румынии в 1935 и 1956 годах.
В России подсчитали долги Румынии Захарова напомнила, что Советский Союз еще в 1949 году простил Румынии почти весь долг за причиненный ущерб в годы Великой Отечественной войны, несмотря на все зверства, что творили румынские союзники Гитлера. «Если перевести на сегодняшние деньги, получится что-то в районе четырех миллиардов долларов», — уточнила представитель российского МИД. После завершения Второй мировой войны и вхождения Румынии в социалистический блок Советский Союз согласился не требовать от Румынии репарации в размере 300 миллионов долларов, которые она должна была выплатить СССР в соответствии с Парижским мирным договором 1947 года.
Если же подсчитать все румынские долги перед Россией и Советским Союзом, то, по оценкам ряда экспертов, Бухарест окажется должен Москве 1365-1665 тонн золота. Это в 20-25 раз превышает стоимость всего румынского золотого запаса, отправленного в Россию в 1916-1917 годах, резюмировала Захарова.
Вопрос о возвращении золотого запаса румынская сторона подняла в середине 1990-х годов, а в 2012 году молдавские депутаты, входившие в тогдашнюю правящую парламентскую коалицию, потребовали, чтобы Россия вернула Румынии золото, назвав даже его точный вес — «93,4 тонны в виде монет и слитков».
Защита интересов жителей Приднестровья является одним из приоритетов, Россия всегда внимательно рассматривает поступающие просьбы, заявили РИА Новости в МИД после обращения депутатов ПМР.
"Защита интересов жителей Приднестровья, наших соотечественников, один из приоритетов. Все просьбы всегда с вниманием рассматриваются российскими профильными ведомствами", — отметили в ведомстве.
Ранее в среду Непризнанная Приднестровская Молдавская Республика попросила Россию о помощи из-за усиливающейся экономической блокады со стороны Молдавии. Соответствующую резолюцию принял съезд депутатов ПМР. Они поддержали решение обратиться с этой просьбой к Совфеду и Госдуме России, принимая во внимание, что в республике живет более 220 тысяч российских граждан.
В Тирасполе также напомнили об уникальном положительном миротворческом опыте в регионе и о статусе Москвы как гаранта и посредника в переговорном процессе.
В документе, в частности, подчеркивается, что Молдавия "усилила применение блокадно-ограничительных мер, направленных на подрыв экономического потенциала, разрушение основ независимости и государственности, навязывание чуждых ценностей".
Там также сообщается, что приднестровские депутаты намерены принять обращение в адрес генсека ООН с просьбой учесть неотъемлемые права приднестровского народа, обращение в адрес участников международного переговорного процесса в формате "5+2", а также в адрес ОБСЕ с призывом повлиять на власти в Кишиневе.
Кроме того, они намерены призвать Межпарламентскую ассамблею государств — участников СНГ не допустить эскалации на Днестре, принять обращение в адрес парламента Евросоюза с просьбой приложить усилия для предотвращения давления со стороны Кишинева и нарушения прав и свобод приднестровцев, обращение в адрес Международного комитета Красного Креста с призывом предоставить условия обеспечения социально-гуманитарных прав, интересов и свобод всех жителей Левобережья Днестра.
В 2006 году в непризнанной республике состоялся референдум, на котором 96,62 процента населения высказались за присоединение к России. Тем не менее никакого решения от Москвы тогда не последовало.
В политике всегда очень много споров. Этим она и интересна. Очень редко бывает, когда достигается некий консенсус. Сейчас такое почти случилось. Речь о будущем государственности Украины. Практически все аналитики сходятся во мнении, что страна не сохранится в прежних границах. Даже те, кто публично говорит обратное, в реальности думают так же. Некоторые соседи уже приготовились к разделу.
Ласло Тороцкаи
Сначала шорох навел венгерский политик Ласло Тороцкаи, лидер партии «Наша Родина».
Он публично заявил, что в случае поражения Украины Венгрия готова претендовать на территории Закарпатской области. Это особый историко‑этнический регион, где бок о бок проживают русины и венгры. Можно, конечно, сказать, что данные претензии не более чем риторика представителя маргинальной политической группы. Тороцкаи известен своими ультраправыми взглядами. До недавнего он был «номером два» в крайне националистической партии «Движение «За лучшую Венгрию» («Йоббик»). Затем проиграл борьбу за пост руководителя и тогда создал собственную «Нашу Родину». Но в данном случае он артикулирует мнение, широко распространенное в наше время.
Официальный Будапешт не раз высказывал озабоченность по поводу положения этнических венгров в Украине. И не без оснований. Бандеровский национализм крайне враждебен не только к русским, полякам и евреям, но и ко всем другим народам, проживающим на территории страны. Между Венгрией и украинскими властями не раз случались открытые конфликты по этому поводу. После начала боевых действий правительство Виктора Орбана высказывало озабоченность, что венгров, граждан Украины, призывают в первоочередном порядке и гонят на самые горячие участки фронта. Да и сам венгерский премьер появлялся в фанатском шарфе с контурами своей страны, включающими исторические территории. Так что Ласло Тороцкаи попросту озвучил позицию, которую разделяет большинство венгерских политиков.
С небольшим временным промежутком со своими территориальными претензиями выступил Клаудиу Тырзиу, лидер партии «Альянс за объединение румын»
По его мнению, Румыния не будет по‑настоящему суверенной до тех пор, пока не присоединит Южную Бессарабию, Северную Буковину, землю Герца и Закарпатье. То есть речь идет о районах, входящих сейчас в состав Украины.
Одновременно политик высказывается за выход своей страны из НАТО и выражает готовность «протянуть руку дружбы России». Это вызывает яростную критику со стороны правящих кругов Румынии. Вроде бы киевскому режиму не о чем беспокоиться. Однако здесь не все так просто. «Альянс за объединение румын» представлен 29 из 328 депутатов в нижней палате парламента и 13 сенаторами (из 136). Сейчас его популярность растет: по последним опросам, он набирает 20 процентов поддержки граждан, занимая второе место после Социал‑демократической партии. В начавшемся году в Румынии пройдут президентские и парламентские выборы. Не так давно заместитель генсека НАТО Мирча Джоанэ, известный румынский политик, назвал их важнейшими за последние 30 лет. В стране растет разочарование итогами евроинтеграции, люди недовольны милитаристской истерией, не верят антироссийской пропаганде. А верхушка не может предложить никакой внятной повестки будущего. Потому выступление Тырзиу можно рассматривать как весьма удачный предвыборный ход.
И еще одна важная тенденция, характерная для всей Восточной Европы. Там стремительно растут националистические настроения.
В свое время их активно разжигали различные американские и европейские фонды и даже правительственные структуры. На Западе небезосновательно полагали, что подобная идеология является эффективным оружием против Советского Союза, а затем и России. Оказалось, что оно обладает обоюдоострыми свойствами. Национализм, замешанный на ксенофобии, может выбирать различные объекты для атаки. Им в принципе тяжело управлять. Да и в целом контроль США и НАТО за данным регионом поставлен под вопрос. О влиянии ЕС и вовсе говорить не приходится.
Евросоюз интересен восточноевропейским политикам и гражданам исключительно как источник субсидий.
А как же интересы Украины? Они, в принципе, уже мало кого волнуют. Режим Зеленского вызывает раздражение и желание поскорее от него отмахнуться. Так что скептических оценок его будущего, как и откровенно амбициозных планов по поводу «украинского наследства», будет становиться все больше.
Еще одна страна начала говорить о намерении забрать часть территорий Украины. Ею стала Румыния. Об этом заговорил лидер крайне правой партии "Альянс за объединение румын" (AUR) Клаудиу Тырзиу во время своей речи в Яссах, пишет inliniedreapta.
При этом отмечается, что в связи с такими действиями Румынии придется прекратить свое членство в НАТО.
Кроме того, в своей речи политик выступил за сближение отношений между Россией и Румынией.
"Я признаю необходимость хорошего сотрудничества между Румынией и Россией, я готов это поддержать, но только после того, как Россия докажет, что она тоже всего этого хочет", — заявил Тырзиу.
Стоит отметить, то Венгрия также заговорила о намерении претендовать на Закарпатье в случае поражения Украины. Такое заявление сделал глава крайне правой партии "Наша родина" Ласло Тороцкаи.
Национализм — самый надежный способ распродажи суверенитета, именно потому он оказался в основе всех переворотов в Восточной Европе
На улицах Бухареста. Декабрь 1989 года.
Рождение «революционной матрицы»
Базовый принцип управления любой революционной ситуацией был сформулирован римлянами и звучит как divide et impera: разделяй и властвуй. Но в каждом новом случае он оказывается надежно спрятанным под огромным количеством временных и местных особенностей, амбиций, интересов, информационных шумов и бурь страстей, в силу чего его, как правило, не видят.
Непосредственные участники событий обычно искренне полагают, что происходящее с ними уникально, неповторимо и действительно открывает дверь в некую новую светлую реальность. И они, как правило, столь же искренне разочаровываются, когда результаты неизменно оказываются обратными ожидаемым.
На заре индустриализации ответ на вопросы, как этот принцип работает и почему крупному государству выгодно иметь в качестве контрагентов государства малые, дал еще Александр Гамильтон в своих дискуссиях с другими отцами‑основателями США о том, как построить великую Америку. Да, в экономике размер имеет значение. Крупная экономика, имеющая под собой крупный рынок, всегда может окупить создание дорогостоящей высокотехнологичной продукции, а малая — никогда. Образно говоря, метро в деревне построить можно, но окупить затраты — никогда. Соответственно, крупное государство по определению будет технологическим донором для малых, с каждой новой инновацией укрепляя их зависимость от крупного. Колониализм в этом случае совсем не обязан быть прямым, экономическое подчинение будет не менее эффективным.
На рельсы же современной практической политики этот принцип поставил американский президент Вудро Вильсон. Если в начале Первой мировой войны США, став кредитором воюющих стран, еще скромно рассчитывали на «союз центров белой расы в лице триумвирата США, Британской империи и Германской империи», то к завершению войны, когда задолженность перед Америкой выросла до фантастических размеров, Соединенные Штаты решили добавить к статусу главного кредитора западного мира и статус его архитектора. Вильсон в этой связи заявил: «Нам в значительной мере приходится финансировать мир, а тот, кто финансирует мир, должен понимать его и управлять им по своему знанию и разумению».
Беспорядки на улицах Бухареста. Аналитики до сих пор задаются вопросом, отчего при свержении «тирана» Чаушеску погибло сто человек, а после его задержания и казни — более 900…
Национализм как движущая сила и «камикадзе»
Разумение было простым и прагматичным: империи, с которыми еще вчера жаждали сотрудничать США, были объявлены «тюрьмой народов», в силу чего подлежали расщеплению на национальные государства. Последние из‑за своих малых размеров должны остаться в аграрной парадигме: те предприятия, которые могли там возникнуть, могли быть только американскими, без передовых технологий и с американской собственностью. Институализировала этот раздел Лига Наций, главное политическое детище Вильсона.
Собственно, при этом разделе империй Вильсоном и была сформулирована матрица будущих «цветных революций»: их движущей силой должен быть национализм.
Дело в том, что ни одна национальная культура выделившихся из империй стран Восточной Европы не имела ни опыта государственного управления, ни, что более важно, опыта индустриального производства. Поэтому ни в одном национализме не было и не могло быть рецептов, которые бы вывели их на индустриальный уровень развития. Более того, такой вопрос даже не ставился по той простой причине, что главным врагом национализма всегда будут другие нации и на борьбу с ними направят все силы политической системы. Вопросы экономики, таким образом, тем надежнее будут в руках находящихся «над схваткой» американских корпораций.
Отметим, что этот рецепт полностью сработал. Лига Наций постоянно порождала межнациональные конфликты, не урегулировав ни одного из них, и в итоге, запутав до предела клубок противоречий, приготовила Вторую мировую войну.
СССР и Восточная Европа: хроника развала
СССР, как известно, сумел не попасть в «доктрину Вильсона», объединив народы вокруг советской идеи, и вполне успешно, хотя и болезненно, прошел порог индустриализации. Казалось бы, проблемы решены системно и надолго. Но в конце 1980‑х социалистическая система враз обрушилась: вначале в странах соцлагеря наблюдалась череда революций, впоследствии брендированных как «бархатные», затем в странах народной демократии в одночасье произошла смена режимов. А после сколлапсировал и СССР, распавшись на 15 государств.
Такому развитию предшествовала довольно длинная череда событий, которые, нанизываясь одно на другое, в итоге привели к обвалу. Первое событие датируется далеким мартом 1954 года, когда Георгий Маленков, тогда занимавший пост председателя Совета Министров СССР, под давлением Хрущева и Берии подписал указ о преобразовании Народного комиссариата государственной безопасности в КГБ, подчинив последний Совету Министров. Очевидная причина — страх номенклатуры перед возможностью возврата репрессий, однако не меньшим резоном была и борьба за власть: Маленков, возглавлявший правительство, намеревался держать главную силовую структуру под своим контролем.
Ключевой в этом решении — последний пункт. Дело в том, что архитектура советской власти была простой, но функциональной, основанной на четком разделении функций. Так, КПСС, исходя из идеологических приоритетов, ставила задачи и контролировала кадровые назначения, правительство эти задачи исполняло, а контроль за исполнением возлагался на силовую структуру — НКГБ. Следствием добросовестного исполнения был карьерный взлет, а ошибки и просчеты, повлекшие потери, могли стоить не только должности, но и стать причиной репрессий.
Подчинение проверяющих проверяемым — а именно это сделал своим указом Маленков — кардинальным образом ломало логику этой архитектуры. Функция контроля перестала быть возможной, поскольку отныне добросовестный контроль за исполнением решений мог стоить должности и карьеры уже проверяющему. Это практически мгновенно привело к коррупционированию системы.
Легко увидеть, что на этом решении фактически началось омертвение и догматизация советской идеологии.
Ведь, по сути, любая идеология представляет собой контракт между властью и обществом: власть декларирует четкую систему координат добра и зла, хорошего и плохого, и общество, понимая, что поощряется, а что — наказывается, что перспективно, а что — нет, на уровне индивидов может уверенно строить свои жизненные планы.
Тут же произошло разделение слова и дела: КПСС, оставшись без инструмента контроля, больше не управляла, а лишь олицетворяла и могла разве что в наиболее громких случаях снять с должности провалившегося управленца. Слова стали постепенно существовать отдельно, все больше превращаясь в мало к чему обязывающий ритуал, а дела — отдельно. Собственно, это и породило эпоху застоя, набравшего полные обороты уже при Брежневе.
Идеология устойчивости и парадигма краха
Второе значимое событие тоже связано с Хрущевым.
Мало кто знает, что влияние СССР в странах социалистического лагеря при Сталине было организовано просто и рационально: идеологическая общность подкреплялась контрольным пакетом Советского Союза во всех ключевых предприятиях стран Восточной Европы. Что важно, эти контрольные пакеты не были взяты силой: за них уплатили немецкими репарациями, которые недополучил СССР.
Таким образом, Сталин построил и механизм повседневного экономического влияния СССР в Восточной Европе. Однако одним из первых своих решений Хрущев безвозмездно передал все контрольные пакеты правительствам стран социалистического блока с благодушной мотивировкой «это же наши идеологические братья».
Одним из катализаторов «бархатной революции» в Чехословакии стал фейк о якобы убитом полицией студенте.
Благими помыслами, как известно, вымощен путь в ад. Без повседневного инструмента контроля и, самое главное, без совместно извлекаемой выгоды от функционирования производств в странах Восточной Европы и на фоне процессов догматизации советской идеологии расхождение интересов местных элит и Советского Союза было запрограммировано. Это не замедлило проявиться в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии — в 1968‑м и в Польше — в 1980‑м. Уже тогда стало очевидным, что после решения Хрущева у СССР не осталось никакого действенного инструмента влияния в Восточной Европе, кроме силового, чем он и пользовался в режиме «тушения пожара». Каждое применение силового инструментария лишний раз дискредитировало советскую идеологию, выявляя ее нарастающую нефункциональность, и лишний раз стимулировало процессы ее закоснения.
Мы лишь бегло упомянем ряд других фатальных решений Хрущева, подорвавших конкурентоспособность советской экономики и критичным образом затормозивших ее развитие. Большинство из них, разумеется, легитимировались благими намерениями. Так, в оплату труда внедрили принцип справедливости, в итоге оказались уравнены предприятия, использовавшие новое и старое оборудование, вследствие чего были уничтожены низовые стимулы к модернизации производств. Принцип гегемонии пролетариата привел к заморозке роста зарплат интеллектуального класса, который по мере превращения идеологии в ритуал все чаще обнаруживал себя бесполезным «пятым колесом в телеге» и уходил во внутреннюю фронду, а то и в диссидентство. Тем временем экономическая отчетность учитывала лишь количественные параметры (пресловутый «вал») при полном игнорировании качественных показателей.
Перестройка, или Режим саморазрушения
В свете вышеизложенного неудивительно, что к 1980‑м годам СССР обнаружил себя в состоянии глухой обороны. Идеология уже окончательно закоснела, превратившись в формальность, практически не связанную с реальной жизнью. Общество знало, что карьеру и преуспевание гарантируют совсем другие вещи, связанные с близостью к начальству. В экономике было засилье номенклатуры, по сути ставшей наследственным красным дворянством, что делало коррупцию массовой и, за редкими исключениями, практически ненаказуемой. При этом и для элит стран Восточной Европы такая ситуация была более чем комфортной: промышленность стабильно получала заказы из СССР безотносительно качества производимой продукции, а внутренний порядок они могли выстраивать по своему усмотрению с соблюдением идеологических формальностей, но без особой оглядки на Советский Союз.
Ключевым экономическим событием, запустившим развал всей этой системы, стало обрушение нефтяных цен, спровоцированное Саудовской Аравией после вхождения советских войск в Афганистан.
Саудовская Аравия, обладавшая на тот момент половиной разведанных запасов нефти и имевшая крайне низкую себестоимость добычи, на самом деле могла диктовать рынку цену — и уронила ее ниже советской себестоимости добычи. Лишившись нефтедолларов, СССР оказался в тяжелом, но, в принципе, еще вполне переносимом положении. Запас прочности был велик, и даже эту ситуацию можно было пережить. Но тут возникли реформы Горбачева, избравшего мишенью ту самую идеологию, которая, превратившись в формальность и ритуал, тем не менее продолжала исправно исполнять свою функцию, сохраняя вместе и Советский Союз, и социалистический блок.
Идею перестроечных реформ можно описать простым примером: чтобы перелить воду из одного стакана в другой, разбивается полный стакан в расчете, что освободившаяся вода сама перельется в пустой.
На примере воды абсурдность такого подхода очевидна, но в случае перестройки он вполне сработал. Идеологическая основа, хоть как‑то объединявшая советское общество и уравновешивавшая экономическое отставание СССР за счет осознания советским обществом своей миссии справедливости, довольно быстро разрушилась, после чего аргумент о качественном разрыве жизни в СССР и странах Запада стало просто нечем крыть. Более того, именно идеологию объявили корнем зла. КПСС, еще с маленковских времен сохранявшая в своих руках единственный инструмент в виде кадровых назначений, закрепленный в шестой статье Конституции о руководящей роли КПСС, оказалась под давлением Горбачева, требовавшего перемен. Но все, что она могла сделать, — снять одних назначенцев и поставить на их место других. Это в принципе не могло повлиять на общее положение и делало публичным фактическое бессилие и КПСС, и советской идеологии.
Под аналогичное давление попали и компартии стран Восточной Европы: горбачевское требование «борьбы с застоем», как и в СССР, порождало там аналогичную кадровую чехарду и перетряски с аналогичным же эффектом. По сути, советское руководство, разрушая собственную систему, подрывало и легитимность восточноевропейских союзников, ставя их под удар критики и заставляя рубить сук, на котором они сидели.
Тем самым восточноевропейские страны, подставленные Горбачевым, оказались в положении легкой и желанной добычи для Запада. Фактор последнего присутствовал всегда, но только теперь получил шансы сработать. Запад предсказуемо вновь избрал своим орудием местных националистов, которые легко нашлись в рядах культурной элиты.
Ставка была хорошо просчитана. Так, культурная элита, изнывавшая от своего положения «пятого колеса в телеге», везде давно раскололась на официальные, творившие в закосневающей идеологической парадигме, и контрэлиты, критиковавшие существовавший порядок вещей. Понятно, что наиболее благодарных точек опоры для критики было две: во‑первых, национализм, досоветское аграрное прошлое, которое так или иначе идеализировалось, а во‑вторых, развитые страны капитализма, находящиеся в непосредственной близости, в первую очередь ФРГ и Австрия.
Обе точки опоры были маргинальными и непримиримыми с существовавшей реальностью. Так, для национализма понятным образом не было места в коммунистической парадигме, поскольку марксистская идеология опиралась на идею интернациональной солидарности трудящихся. Капиталистический же уклад с его опорой на индивидуальное потребление напрямую отрицал первичность потребностей общества в целом, на которой основывалась социалистическая экономика.
В силу маргинальности националистические культурные элиты не имели и в принципе не могли иметь управленческого опыта, по определению были зависимы от западных центров принятия решений, которые могли привести их к власти.
Собственно, готовясь сорвать подготовленный для них Горбачевым плод в виде стран Восточной Европы, Запад отводил им роль силы, которая под разговоры о национальном возрождении обеспечит передачу собственности в управление западным корпорациям.
Разрушение советской идеологии, ее делегитимация на фоне экономического кризиса создали для националистов поле деятельности. Перестав быть «запретными», те в одночасье превратились из маргиналов в быстро набиравших авторитет лидеров общественного мнения. Тезис о «потерянном времени в составе социалистического лагеря» вел к актуализации национальных мифов, которые, разумеется, все были родом из доиндустриальной эпохи, а значит, в их контексте созданная и развитая СССР промышленность осмысливалась уже не как достояние, а как обуза, навязанная «старшим братом». Объектом их социализации стала молодежь, и идея, что избавление от всего, связанного с социализмом, тут же автоматически сделает уровень жизни равным западному, распространилась повсеместно.
«Раскачивание»: эмоции вместо мыслей
Первый «прорыв» на линии соприкосновения социалистического лагеря и капиталистического мира — решение Венгерской социалистической партии, где за год до того «реформаторы» сместили прежнего руководителя Яноша Кадара, открыть границы и разрешить осенью 1989 года свободный вылет на территорию ФРГ и выезд в Австрию. Продиктованное стремлением снизить социальное давление, оно его только повысило, поскольку наглядно демонстрировало слабость власти и ее неспособность решать проблемы самостоятельно. Месседж был воспринят всеми странами Восточной Европы: через Венгрию устремилась многотысячная волна беженцев из ГДР. В условиях идеологического коллапса и экономического кризиса сравнение в принципе не могло быть в пользу стран социализма. Социальная температура повсеместно повышалась до критических значений.
Проведенный в 2009-м социологическим институтом Ipsos (ФРГ) опрос показал, что каждый седьмой немец оценивает падение Берлинской стены негативно…
Непосредственным же началом «бархатных революций» стал отказ Горбачева задействовать советские войска, размещенные в большинстве стран Восточной Европы, для стабилизации режимов, озвученный им на Политбюро СЕПГ 7 октября 1989 года. Весть об этом разлетелась мгновенно, и в тот же вечер на берлинские улицы вышли демонстранты, которые скандировали: «Горби, помоги!» Главным врагом окончательно стали собственные элиты. Месяц нараставших уличных протестов — и уже 9 ноября была разрушена Берлинская стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. Дальнейшее развитие событий фактически предопределилось: уличные протесты стали повсеместными.
Матрица раскачивания толпы везде была примерно одной и той же. Это обвинения власти в полной некомпетентности и коррумпированности, стигматизация советской идеологии, наклеивание ярлыка коммунистической диктатуры, снос памятников, слухи о гибели демонстрантов.
Кстати, зачастую такие слухи не подтверждались, но разгоряченные демонстранты правде уже не верили. Это логично: толпа как социальное образование представляет собой расколотый субъект, где эмоциональная составляющая переживается толпой, а право думать и озвучивать, что правда, а что нет, делегировано лидеру.
Вопрос раскачки толпы всегда сводится к повышению эмоционального градуса, чтобы не давать ей «остыть» и начать думать самостоятельно.
…а 30 лет назад, осенью 1989-го, в Берлине царила по этому поводу немыслимая эйфория.
«Власть без власти»
Примечательно, что прежним элитам нигде не удалось удержать власть. «Реформаторы», сдавшие власть, предсказуемо проиграли на ближайших выборах, и далеко не последнюю роль в этом сыграло западное финансирование местных националистов.
Инвестор, вкладывающийся в выборы, рассматривает их как инвестицию, которая должна окупиться, желательно с хорошей прибылью. Поэтому последние, придя к власти, первым же делом провели приватизацию, за бесценок распродав западному капиталу модернизированные и вновь построенные СССР предприятия, что, собственно, и было ставкой Запада в «бархатных революциях».
Позднейший анализ показал, что Запад стал собственником в ряде случаев до 90 процентов активов стран Восточной Европы, по сути, получив в свои руки их экономический суверенитет.
Таким образом, новые националистические правительства оказались «властью без власти»: отвечать за социальный менеджмент в условиях, когда ключевые ресурсы контролируются не ими, значит объяснять, почему стало плохо, без возможности что‑либо реально сделать.
Были свернуты социальные программы, а для пущей надежности экономический контроль над Восточной Европой дополнился силовым: все восточноевропейские страны вступили в НАТО. Логичным образом национализм, провозглашающий приоритет собственной нации, стал самым надежным способом распродажи фактического суверенитета. «Доктрина Вильсона», простая и логичная, опять сработала.